Приятная неожиданность

– Деньги после лечения или сейчас?

Мы опять некоторое посмеялись в душе, глядя ему в глаза. Затем ведун спросил авторитетного меня:

– Вылечим сразу?

Вопрос подразумевал положительный эффект, дилеммы не было. Я кивнул.

– У нас двоих должно получиться быстро.

Пусть любитель поторговаться почувствует, какие силы тут привлечены ведунской общиной города Новгорода на его лечение, и больше не жалеет денег. Больной обрадовался.

Эффект пустышки, как обычно, помог. Он сильно влияет на лечение. У нас при испытаниях лекарств положено: одним больным в хорошей клинике авторитетный и опытнейший врач дает испытываемый препарат, другим – того же вида пустышку. Эффект от лекарства должен быть гораздо выше. Но ведь и имитация тоже действует!

– Сейчас, – показал на меня – деньги ему отдашь.

Клиент подошел, отсчитал рубли. Не торопясь, я пересчитал.

– Сошлось?

Кивнул. Все видно было и отсюда, но я подошел и сел на прежнее место. Клоунада была закончена, пришла пора править линию.

Ведун начал: стал водить руками. Направо, налево, вверх, по кругу, вниз, вперед и назад. Кулаком, ладонью, кончиками пальцев, тыльной стороной ладони. Он встал: вперед, назад, руки опущены. Обошел сзади, поделал что-то и там. Фиолетовая линия дрожала, изгибалась, цвет то усиливался, то слабел. Процесс шел активно. Лицо больного то краснело, то бледнело… На минутку покрылся весь потом. Потом просох. Все, приехали – цвет и форма линии выровнялись.

Пока Игорь отдыхал, я, нарушив инструкцию, объяснял особенности диеты, чтобы не было через год – два повтора: меньше есть жареного, острого, горького, абсолютно исключить вино, водку… Вспомнив пот во время лечения, добавил: обязательно сегодня – баня! Ведун встряхнулся, встал и пошел. Мы за ним.

Пациент бормотал слова благодарности. У входа его переняла Люба. В своей комнате лекарь рухнул на кровать. Да, после работы со мной вчера, ему очень тяжело. Еще двое, если включить Елену в расход энергии, на следующий день – явный перебор. Судя по цене, клиент здесь редок. Внезапно Игорь рассмеялся. Потом сказал:

– А ты молодец. И главное – все вовремя. И заговорил тоже – о чем надо и в нужный момент. Со столом придумал лихо. Просто и действенно. Немного не понял: что у нас с тобой за важные дела?

– Вспоминать о будущем! Ты же должен знать, чего там паскудные потомки выдумали через тысячу лет!

Хохотали уже вдвоем. Видя, что наставник входит в силу, я спросил:

– А почему такая большая цена, случай особо тяжелый? Ведун ответил:

– Совершенно обычный. Никаких неожиданностей и не ожидалось. Цена у нас не меняется, для всех всегда одна. Мы в свое время договорились – бегать бесполезно, дешевки не найдешь.

– А если несколько болезней?

– Все равно, только немножко дольше.

– А сколько стоит, если лечить придется несколько дней?

– Значит нарабатывать опыт. У меня такой случай был один в самом начале. У других – не знаю. Об этом не говорили никогда.

– А о чем говорите?

– Как можно улучшить лечение.

– А надолго его хватает?

– Когда как. Обычно – на очень долгое время. Часто – лет на десять. Очень мало – год, два. Раньше, чем через полгода поджимает только пьяниц.

– А что пьяные ходят?

– Нет, не рискуют.

– Вы что, соседей опрашиваете?

– Этого делать не приходится. У них знак – коричневая полоса поперек лба.

– А откуда у них деньги?

– Обычно это бояре. У них деньги с вотчин и промыслов не переводятся, работать не надо.

– А много ли народу к тебе ходит?

– За неделю – двое, трое.

Да, действительно, ведун очень зажиточен. Я перевел на рубли 21 века. Триста тысяч рублей в месяц по самому скромному счету.

– А зачем серебряный обруч на голове? Способности усиливать?

– Просто признак ведовства, как и длинные волосы. И потом: мы ведуны беседуем с теми, кто хочет у нас учиться. Их пять – шесть человек в год. Но тех, кто делается ведуном, очень мало. За девять лет выучили двух человек. Одного убили и ограбили на улице, второй уехал.

– А ты как пошел в ведуны, с работой что ли были трудности?

– Это нет. Мне уж за тридцать было, хороший гончар. Зарабатывал как все. Дом, жена, дочь – что еще нужно человеку. Всем был доволен. Способностей, как у тебя, сроду не было. Опять же, кормить-то семью надо. Родственники не поймут, с чего это у тебя блажь такая. Если заболеешь или пожар какой, всем родом поддержат, а выдумки у нас не поощряются. Зато сейчас, когда стал богат, первый человек в семье – денег занять, помощь побольше получить, дом построить молодым – все у Игоря. Все мужики и даже часть женщин пытались тоже стать ведунами – бесполезно. Меня в ту пору доняли сны. Каждую ночь видел, как лечу людей движением рук и попутно трогаю обруч на голове. Умаяли эти сновидения! А у нас ни ведунов, ни других лекарей сроду не было в роду. Не знал, что и делать. Пожаловался жене. Она посоветовалась с подружками и мне сказала: это божий знак. Иди пытайся. А вас кормить? Не издохнем. И вот три месяца я утром и днем делал горшки и посуду, а вечером учился. Никто не помогал. Финансового ухудшения особенного не было. А за следующий месяц заработал, как раньше за год. А дальше еще больше. Деньги-то есть у тебя?

– Имею.

– За сегодняшнюю свою работу возьми! Не возьмешь, обижусь.

Пришлось взять. Сумма равнялась месячному заработку всей нашей скоморошьей бригады. Так и хотелось спросить: мастер, а вам подмастерье не нужен? Любой из моих музыкантов за такую сумму бежал бы сюда, подпрыгивая и роняя дудки на ходу. Игорь спросил:

– Какие планы на завтра?

– Сбегаю к лесу, погляжу ушкуйника. Потом на рынок, потолкаюсь с ребятами часок и сюда, учиться.

– К лесу вместе сходим, Потапа выгуляем, – уточнил Игорь. – Ты сегодня в силе? Если можешь, спой мне из будущего.

Я начал петь песни сталинской поры о быстрых танках и замечательных самолетах. Ведун помотал головой.

– Это окончательно меня убедило в твоих рассказах. Такие песни на ходу не выдумаешь.

В дверь заглянула Люба, полюбопытствовать, что за мелодии тут звучат.

– Володя поет, он же скоморох.

– Спойте мне что-нибудь, я музыку очень люблю.

Постараемся уважить хозяйку. И полились песни 20 и 21 веков о любви. Любаша расчувствовалась.

– Еще, еще…

Пресек это дело хозяин.

– Голосить тут можно хоть до ночи, а есть уже охота страшно.

Не любитель, ох не любитель песен, исполняемых поганеньким голосишком! После такой реплики добытчика, все пошли в столовую. После ужина я пел еще, и еще, и еще…

– Неужели все твои песни? – с придыханием спросила расчувствовавшаяся Люба.

– Чужие заслуги мне не нужны. Люди написали.

Подумал: многомиллионный советский народ, в который вошли все те племена, которые сейчас воюют между собой. Игорь усмехнулся, зная происхождение песен.

Утром мы подошли к лесу. На нужном месте уже стояли, обнимаясь, парень с девушкой. На груди у Лены оранжевый огонек стал пуще прежнего, увеличился в размерах и добавил яркости, стал близок к тому, что сиял у Матвея. Игорь крякнул – быстро же у них задалось! Ушкуйник, завидев меня, затараторил:

– Легкая у тебя рука! Вчера сразу обвенчались и пошли жить ко мне.

Я потупился – рука была не моя.

Елена защебетала о том какая вся новая родня добрая и ласковая. Матвей опять вклинился:

– Бабку мы выгнали сразу, так эта старая тварь сбегала и доложила все родителям. И представляешь, прислали пару охранников, меня запугать, а Леночку забрать домой! Мы смеялись всей улицей, когда они, теряя портки, убегали. Думаю, больше ходоков не будет.

Я спросил:

– Мать, наверное, послала?

Лена жестко пояснила, что кроме нее – некому.

– Папа бы не решился.

Конечно, отец умен, и, понимает, что пугать русский спецназ – это как дразнить медведя в лесу. Зверю, конечно будет весело, а вот тебе, убегая, главное – не замочить штаны чем-нибудь жидко-зловонным.

– Думаю, споров с родителями больше не будет. А родите ребенка, полюбят его больше непослушной дочки – высказался я.

Елена прижала ладошки к пунцовым щечкам.

– Ой, ой!

Матвей тоже потупился – просто невинный белый ангел! Я продолжил.

– Думаю учения сегодня не будет. Поэтому вы бегите обустраиваться, а я с собакой погуляю.

– Ой, собачка какая интересная…

– Волкодав.

Ушкуйник заметил, что он бы и сам сегодня на Волхов сходил, искупался, покуда дни стоят жаркие. А это мысль! Я очень купаться люблю.

Мы расстались. Молодые, не дожидаясь нашего ухода, опять взялись обниматься. Что ж, законный брак, надо обустраиваться. А мы с ведуном пошли лесом на реку, одобрив мысль молодожена. Игорь продолжил прошлую беседу о собаке.

– Волки и медведь не сунутся близко к городу, еды в лесу летом полно. Но есть враг беспощадный, очень опасный, не знающий жалости и не отступающий ни перед кем и никогда. Медведь, и тот от него пока страшный зверь в силе, уходит.

Кто же такой? Рисовался какой-то давно вымерший саблезубый тигр.

– На обычного, но ослабленного, медведь иной раз даже охотится. На человека, особенно летом, зверюга нападает очень редко. Да и нет его почти в местных лесах.

– Что же это за ужас, летящий по русским местам?

– Росомаха.

Этого зверя я видел на картинках в 20 веке. Думал, типа, рысь.

– Может она с лошадь величиной?

– С собаку. Но очень опасна. На человека, правда, нападает неохотно. А пес убежит. Она не быстрая. Ни одно животное не нападает на человека без объективных причин: угрозы детенышам или голода.

Волхов открылся во всей своей красе через десять минут. Мы прошлись вдоль берега. Потап гонялся по кромке воды, нюхая волны и, видимо ликуя, взлаивал.

У меня в душе тоже было хорошо. Постоянно чистый воздух, добрая еда и вода, которую не нужно покупать в бутылях, ну что еще нужно человеку моих лет для счастья! А там – в будущем, аллергия почти у каждого. Когда я начинал работать, часто даже забывали спросить у больного, есть ли у него эта причуда организма, когда иммунитет вместо того, чтобы защищать, тебя же и калечит. А потом, в 21 веке, и началось!

Наконец нашли уютный пляжик с песочком. Солнце уже вошло в полную силу и стало жарко. Самое время купаться. Мы разделись, и не спеша, переговариваясь на ходу, пошли в воду. Зашли до пояса, и тут повели себя немного по-разному – ведун молодецки прыгнул и поплыл, а я, не торопясь, стал обмывать область сердца и эпигастрия. Внезапная смерть от остановки сердца в воде меня не прельщает. Отчитывайся потом под пение ангелов перед святым Петром о своей глупости. А он, не торопясь, куда торопиться-то, в очереди еще полно народа, ласково скажет:

– Эх, сынок, беги, обустраивайся в чистилище. Там вас, дураков, сунувших пальцы в розетку или еще как-то вызвавших внезапную смерть, много.

Я поплыл кролем, быстро догнав и перегнав наставника. Поныряв и сменив стиль на брасс, мы поплыли к берегу, упали на песок и стали нежиться на солнышке. Давно у меня такого не было – все некогда. Пес, бдительно караулящий нашу одежду, решил покинуть свой пост и понесся к воде. Конечно, сиди потом в жару на дворе. Игорь спросил:

– Володя, а что вы в своем времени, о нас знаете?

Подумав, решил начать с примера.

– У нас была война с немаленькой страной. Она стоит и сейчас там же. Плывешь по Волге вниз, переплыл море – и вот она, Персия, в наше время Иран. Слыхал о ней?

– Да нет, далеко это от нас.

– В ту пору Иран был с сегодняшнюю Русь. Большая страна. Выставил против нас дружину с самым лучшим вооружением и больше нашей в два раза. Наши самые лучшие воины бились далеко и им страна отдавала самое лучшее, что у нас в ту пору было. А они отдавали ненавистному врагу город за городом.

Ведун воскликнул:

– Вот и надо было им помочь, а не возиться далеко на юге!

– Помогали постоянно. В каждой семье кто-то воевал. У главного князя один сын погиб, другой летал. Раненых с поля боя на себе выносили женщины. Они же бывало, и летали, и стреляли с укромных мест. Подростки, а часто и дети работали сутками. Вечно голодные, одетые в рванье. Страна воевала. Все шло в армию. Пели:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой…

Игорь аж сел:

– А тут эти гады сзади…

– Они сидели тихо. Напали мы.

– Зачем?

– Союзники пытались предоставить нам помощь, а князь Ирана не давал.

– Обошли бы эту гниду!

– И обходили. Везли с севера, встречали враги – потери были большие. С запада билась наша армия, везли с востока, много тысяч верст очень далеко по одной узенькой дорожке.

– А обойтись без этой помощи нельзя было?

– Конечно можно. Только по оценке главных воевод, выигравших эту войну, воевали бы еще два года. А зная, как потом пошли дела, неизвестно чем бы все кончилось. Враг не просто воевал: у него особенные люди придумали и почти сделали страшнейшее оружие. Оставалось месяц или два до начала нашего поражения.

– А что же вы? И мы пытались, но после победы бились над этим еще четыре года.

– А что же союзники не воевали с Ираном сами?

– Они бились с врагом далеко на юге. А потом дали дружины и мы, и они, и завоевали Иран за месяц. И пошла союзная помощь. Я жил через тридцать лет и очень мало кто об этой мелкой войнушке помнил. Моя мать, выросшая в то время, побывавшая под самолетами врага, ничего не знала. Я узнал случайно. Вот и подумай: много ли народу помнит о том, что было тысячу лет назад? Ты вот помнишь своих предков за такое время? А как они в ту пору жили?

Ведун задумался.

Я, в это время, вспоминал своего дедушку. Он, в то страшное время, трижды подавал заявления, чтобы уйти в армию. Мужиков забирали много и с их завода. Дед, как и мы, его прямые потомки, страха не знал. Рвался воевать. Надоело быть голодным. Когда пришел с последним заявлением в военкомат, его подозвал к себе военком. Нашел личное дело военнообязанного и сказал:

– На фронт рвешься, это похвально. Все тут пишут: и что обучен, и Кремль охранял, и взысканий не имел… А мы бросаем в бой необученных парнишек, которые и винтовку-то в руках толком держать не умеют. Ты бы уже может и офицером стал. А мы тебя не берем.

Тут он поднял на деда усталые глаза.

– И не возьмем ни за что. Скорее я, на хромой, раненной ноге туда поскачу. Некому, кроме тебя, делать для армии подшипники. Без тебя не помчится танк, не взлетит самолет. Здесь твоя война, твое оружие. Иди, ставь пацанов на ящики, их учить надо и не морочь голову, все заняты. Ты же мастер?

– Начальник отделения.

– Вот и иди, командуй. И не тешь себя надеждами в окопах отсидеться.

И дед пошел. И работал, работал, работал… Не спал ночами, в бараке у бабушки бывал редко и давал по двести процентов от нормы. Носить еду детям жена ему запретила категорически: сам голодаешь, высох весь…И так все четыре года.

Игорь додумал и опять лег. Я спросил:

– А как же ты тех двоих побил, учился что ли?

– Нет, и не очень силен. Умею нарушать линию воли. После этого человек уже не боец. Одновременно можно нарушить ее двоим – троим.

– И у всех ведунов получается?

– Конечно. Твоих разбойников, правда, придется после этого умертвить. А то в следующий раз убьют издалека из лука или арбалета. Так что скоро перестанешь в кольчуге париться. Носить будешь кинжал на поясе, вот такой.

Он показал своего грозного красавца, вынув его из ножен.

– Дамасская сталь, погляди рисунок на лезвии.

Я взял в руки и оглядел беспощадного убийцу.

– Он к влаге только очень восприимчив. Часто чистить надо или в смазке держать.

– Какой-то сложной?

– Обычное льняное масло.

Мы отправили исполнителя приговоров назад в ножны.

– А своим незадачливым грабителям просто порвал все три линии. Теперь или их кто-то будет кормить с ложки, или скоро уйдут к большинству – на кладбище.

Мы еще поговорили, опять искупались и пошли кто куда: Игорь повел собаку домой, а я на торг к музыкантам, поглядеть как они там.

По дороге завернул в знакомую корчму. С утра толком есть не могу, организм не принимает, а вот поплававши, жрать охота не по-детски. Не позабавиться ли бараньим боком с яичницей?

Олег обрадовался мне, как родному. С бараном вышла заминка – делать еще и не начинали. А сказать по-честному, еще и не купили. Поэтому в ход пошла яичница с колбаской и пучком зелени. Это исполнили на кухне быстро. Пил я сегодня рекомендованный профессионалом квас. К колбасе подали красивый нож.

Спросив разрешения и презрев условности, Акимович поедал взятую мной для него утку и рассказывал о своих детках, славной жене, поганке теще, жадном хозяине, соседях… Я не торопился.

Под конец он стал пересказывать рыночные новости. Одна оправдала давнюю забаву: говорят, один идиот дорогущую домру отдал ушлым скоморохам даром! Не груби покупателям, подумай, цел ли после этого останешься! – подумалось мне. Рассказал половому, как все это было в реальности, и кто был ушлый скоморох. Тот сидел пораженный услышанным.

– А что же ко мне относишься так душевно?

– К хорошему человеку всегда отношусь хорошо.

– Может водки выпить за мой счет?

Я поблагодарил Олега. Для полового, по отношению к клиенту, жест невиданный. Тот говорил:

– Я таких людей и не видал! Отчество мое спросил, детям подарок дал, те два приказчика вообще ходить перестали!

Объяснил, почему с ним не пью: вовсе не из-за чувства мифического превосходства над прислугой – сегодня он меня обслуживает, завтра я его, а учусь на ведуна. Олег был поражен еще больше.

– Как же тебя взяли, никого же не берут? По-родственному как-то?

– Все проще. У них, понимаешь, особый талант: видеть болезнь. У других людей нет, а у ведунов – есть. И у меня случайно оказался. А вот знать, как лечить, надо учиться. Что я сегодня и буду делать.

– А кто же учитель у них?

– Сами ведуны по очереди.

– А долго эту хитрость осваивать?

– У всех людей по-разному. Последний – шесть месяцев учился.

– И работать будешь?

– Попробую.

– Да, а то жить тебе вообще не на что.

– Вчера учитель оказал мне посильную помощь. Я получил немалую сумму в пять рублей.

Акимович заинтересовался.

– За что же такие деньги? Помыл чего-нибудь?

– Сидел молча и кивал.

– И все?

– Да.

– Что же, он тебе все деньги, заработанные за визит, отдал?

– Себе ведун взял в девять раз больше.

– За что же такие деньги с людей берут?

– За то, чтобы вылечить навсегда.

– А люди говорят, что часто повторно к ним идут.

– Только алкоголики.

– Ну, это про любого, кто водки или вина выпил, так можно сказать. Рюмку выпил, уже пьянь.

– Отнюдь. Вон он пришел, сейчас зелена вина и спросит.

Половой убежал. Слышен был характерный заказ: водки и огурец!

– Может, еще что-нибудь покушаете?

– Нет, не буду. Положение, понимаешь, в торговле тяжелое, скоро денег ни на что не хватит.

Все, как обычно, в любом веке. Тут и без коричневой линии, а то и ленты, можно поставить диагноз. Сначала спросить водки, потом оправдаться объективными причинами. На любящих родственников, в самом начале процесса, действует очень хорошо. А потом их начинают тревожить мысли: почему же у всех на рынке все без проблем?

Еще хороший вариант: пьянствовать, ссылаясь на здоровье. Пугать жену возможной гибелью от неведомой болезни. Известные нельзя – будут лечить чем угодно. Выстроить болезненную рожу, взяться рукой за сердце и мрачно сказать жене: вот так Митяй молодым и умер. Повторять в другой редакции, пока она не забеспокоится, и не спросит: чем же тебе помочь? При большой удаче – сама сбегает. На край – денег выдаст.

Олег вернулся и плюхнулся на скамью.

– Этот купчишка по три раза в день заходит. Два раза в день сидит и пьёт, третий – берет с собой водку, домой. Какая уж тут торговля! Жена вчера зашла, увести дурака домой пыталась. Куда там! Кулаками взялся махать. Ушла без этого гаденыша, но с синяком под глазом. Выпил уже тут, видно решил, что б жена дома не мешала. Супруга его, вчера в слезах, кричала, что детям есть дома нечего. Буркнул, что пусть идут к бабке, и продолжил опьяняться.

Я подумал: и так будет еще бездну веков…

– С ним ты угадал.

– Мне угадывать нечего, я знаю.

Простившись с другом половым, и дав чаевых и на подарки детям, подался на рынок.

Легкий ветерок теребил то, что у меня вместо кудрей. А на Волхове его не было, или закрывали деревья с кустами? Время было около одиннадцати часов. Впереди был еще целый день, полный, как обычно, дел и забот. На рынке я легко нашел ребят. Увидев меня, стали галдеть все разом. Послушав эту какофонию, гаркнул: тихо! Показав пальцем на Егора, скомандовал:

– Рассказывай, остальным молчать!

Подумав и сосредоточившись, паренек доложил, что меня остро не хватает и ждали с большим нетерпением. Они сходили, спели для купца; с его деньгами и собранными с гостей коллектив не бедствует – но есть один нюанс: их зовут на другие именины. Поэт бойко написал тексты для пары заказчиков, но ввести их в дело нельзя. Нет мелодии. Что же, это тема. Ознакомился со стихами, очень для одного-то раза хорошо. Не на века, и ладно.

Потом прошли к писцам, и надежный бородатый исполнитель оформил еще пять песен. Скоморохи сплясали и спели их тут же. Я рассказал еще несколько анекдотов для полноты эффекта, и подался к бабуле – арендаторше.

Застав ее на огороде, сообщил о переезде.

– А купец уедет с тобой?

Бабушка встревожилась. Денег, видать, без Фрола совсем нет. Я ее успокоил.

– Останется.

Дал ей рубль премиальных, взял вещички, и подался к ведуну.

Глава 8

Игорь меня уже заждался.

– Пошли обедать. Пациентов пока не было.

Поев, завалились в его комнате.

– Я, пожалуй, у тебя поживу.

– Живи хоть до старости. Мне ты нравишься, Любу песнями просто с ума свел. Покукуем тут по-родственному.

Поговорили о будущем, прошлом. Стали меня учить. Ведун рассказывал и показывал, как все нужно делать. Тут не то, что выучил сумму приемов и вперед. К каждому человеку свой подход нужен, а приемы изменяются и в голове должна звучать разная музыка, которую черпаешь из неведомых мелодий, появляющихся, когда сфокусируешься именно на этом больном, а для этого нужно быть мастером. Вот для этого, когда он лечит, нужно сидеть рядом и пытаться услышать музыку, не думая ни о чем другом и не отвлекаясь. А не обучишься, гони опять на рынок, скоморошничать.

– Ну, так же, наверное, не бывает? – голосом изнеженного жизнью ребенка, спросил я.

Испытывал абсолютную уверенность в своей удачливости.

– Было раз, еще до меня. Мужики оба помнят. И пошел парень назад, в шорники.

Упс! Ощущение было, как в лужу сел в ненастную погоду, когда с небес хлещут снег и ветер. Конечно, все что нас не убивает, делает нас сильнее. Но такая обида от природы, не ободряет и не веселит.

– Может быть есть какой-нибудь выход?

– Только на улицу. Конечно, надо стараться: не пьянствовать, не отлынивать, всячески стараться.

Вот оно что! Хочет добиться моего усердия! Наставник рассеял мои сладкие иллюзии.

– Только все это не помогает.

Да, уж… И мы продолжили. И занимались около трех часов, без перерывов. Когда я уже почувствовал себя вымотанным, и готов был сдаться, Игорь сказал:

– Надо отдохнуть, пошли на двор.

Вышли, поиграли с Потапом. Минут через тридцать, в калитку заколотили. Ведун заметил:

– Сегодня можешь говорить. Заодно покажу тебе линию силы. Ткну в нее пальцем и объявлю: вот отсюда будем лечить!

Я подошел и впустил пришедшего. Зашел здоровенный мужлан. Низким басом прогудел:

– Тут что ль лечат?

Я кивнул, и мы пошли в дом. Подошли в нужную комнату, и парень начал рассказывать о своей болезни, скорее всего, обусловленной его ремеслом – он мял кожи. Мы с Игорем переглянулись, ведун тоже был в курсе.

– Нет, я не Никита, не народный герой, но кожу, если надо, порву легко. Силен, силен, бродяга! У него, особенно при попытках что-то сделать, сильно ломило плечевой сустав. Боюсь, не осилит цены… Озвучил. Кожемяка думал недолго.

– Денег в доме совсем нет, а кушать-то надо. Вот собрал по родственникам нужные рубли.

И он взялся отсчитывать требуемую сумму. Умен и деловит. Правда, и нас будет лечить двое, а на двоих и денег нужно побольше. Ведун, встал, поднял клиента и понеслось. Прозвучал пароль: вот отсюда… В районе живота была видна отчетливая сиреневая лента. Потом он прошелся вверх, и, на уровне плечевого пояса справа, стал виден нехороший изгиб зеленой линии. Наверное, артроз или артрит. Сейчас ему профессионал покажет Кузькину мать! И ведун начал потихоньку водить руками, обходя правое плечо с разных сторон. Что мне сразу было ясно: пациента вылечат, но ненадолго, максимум на год. А дадут ли родственники денег еще раз, неизвестно. Тоже, поди, не обогатились, пока шкуры-то мяли. А за год, он, дай бог, прежний долг отдаст.