скачать книгу бесплатно
– Позвольте представиться: майор Вольдемар Иванович Бобёр! Начальник Русского Филиала Сказочного Отдела ФСИКИА.
– Что это за сказочные сики-масики? – недовольно поморщился я. – Никогда не слышал о такой организации.
– Расшифровываю: ФСИКИА это Федеральная Служба по Исследованию и Контролю за Использованием Артефактов. Наша штаб-квартира базируется в столице, откуда я прибыл час назад для того, чтобы уладить здесь кое-какие дела, ну и встретиться с вами.
Какой-то глупый розыгрыш? И сейчас из-под верстака рявкнут противным голосом на фоне дебильного смеха:
Вас снимает скрытая камера?
Тут Вольдемар предъявил мне выглядевшее настоящим служебное удостоверение. Если это и подделка, то очень качественно сделанная – синие печати и голограммы довольно-таки нелегко подделать. Вдобавок, на фото Бобёр был в идеально подогнанной форме с майорскими погонами. Как-то чересчур много усилий было потрачено для розыгрыша провинциального мальчишки.
– Наши отделы: Магический, Фантастический, Исторический и Сказочный, одним из филиалов которого заведую я. Не хотите ли поработать в нашей службе? А именно в моем подразделении?
Час от часу не легче! На кой черт я сдался солидной правительственной организации? Иваныч, видимо, принимает меня за кого-то другого! За толкового парня с невиданными способностями? Или за какую-то ловкую помесь Бэтмена и Человека-Паука?
– Кем же я смогу у вас поработать? – горестно спросил я. – Артефактом? Или так, полы помыть? Для этого совсем нет резона переть меня в Москву из несусветного далека…
– В Москву я вас переть, как вы выражаетесь, не собираюсь, в связи с тем, что не очень давно именно в вашем городе с миллионным населением открыт Русский Филиал ФСИКИА.
– А стало быть все остальные отделы весело устроились где-нибудь в районе Садового Кольца?
– Отнюдь. Магический Отдел обосновался в Екатеринбурге, там больше всего в России тайных колдунов и явных ведьм, обосновавшихся в службах, работающих с пенсионерами и инвалидами; Фантастический и Аналитический в Новосибирском Академгородке, шутка ли, больше тридцати ведущих Научно-Исследовательских Институтов по всем отраслям знаний под боком; Исторический во Владимире, с его старорусскими, изначальными храмами – Золотое Кольцо, понимаешь ли; Арабский Филиал Сказочного Отдела в Астрахани, там до арабского мира рукой подать. Шаманский пока решили не открывать – нет специалистов нужного профиля, все в тундре шаманят, к нам ни один не идет, Западно-Европейский Филиал планируется в скором времени создать в Калининграде – все-таки бывший Кенигсберг, как-никак.
– А нашу Самару почему выбрали? – удивился я. – Мы же совсем не старорусские, тут раньше вообще волжские булгары жили.
– По представлениям древних сказителей, именно в этих краях располагалось то самое сказочное Тридевятое Царство – нам не приходится куда-то за тысячи верст переться, шагнул через Переход, и ты практически на месте, плюс минус десяток-другой километров. Вдобавок колоссальный приток магической энергии, идущий от вашего заповедника «Самарская Лука», сильно облегчает наши переносы: просто как по маслу проникаешь в Сказочный Мир.
– Говорят, там какая-то таинственная энергия прямо из-под земли прет, – согласился я, – недаром это место природным национальным парком объявили. А кто же тогда в Москве остался? – захотелось съехидничать обнаглевшему мне. – Пятеро начальников и одна уборщица?
– Начальства там, конечно, хватает, – усмехнулся Вольдемар Иванович, – но вы забываете про бухгалтерию, плановый отдел, компьютерщиков, ученых, осуществляющих первичный осмотр и изучение добытых нами артефактов, историков, лингвистов-филологов, фольклористов, сотрудников хранилища, отдел обеспечения, куда входят оружейники, портные, конюхи, обувщики, военно-технический отдел, тренеров и инструкторов, психолога-гипнолога, секретарей и секретарш, референтов, завхоза, кладовщиков, охрану, ну и естественно, что и уборщица там в наличии, и совсем не одна.
– Бухгалтерия, это конечно вещь нужная, – пытался разобраться я, – может быть и в наличии непонятных референтов есть свой резон, но что планирует плановый отдел? Сколько нам положено сдать артефактов каждый месяц?
– Это нет, – отмел мою версию Бобер. – Но ведь нужно же рассчитывать, сколько придется выделить денег филиалам, предоставить статистические данные, собрать с нас месячные, квартальные и, самое главное, годовые отчеты, предоставить обоснование бюджета нашей организации на следующий год.
Тут я почувствовал, что моя и без того не особо светлая голова просто идет кругом. Поэтому я торопливо сказал:
– Мне все ясно! Давайте лучше обсудим мои ближайшие перспективы. Из всего вышеперечисленного я что-то не отыскиваю для себя работу по специальности. Вдобавок, никакой специальности у меня пока и нету. Если чего-то караулить, то я физически не особо силен и никаких боевых навыков у меня тоже не имеется. Обучить меня им практически невозможно – это трижды доказали тренеры в секциях карате, дзюдо и тэквондо. Талантами не обременен!
– Наши тренеры и инструкторы – специалисты высочайшей квалификации, некоторые даже с изрядным боевым опытом, и с вашими местными умельцами их просто даже смешно сравнивать. Они любого обучат чему угодно. А насчет таланта, вот тут вы, юноша, возможно ошибаетесь. Птица Гамаюн, которая пропела «Звездную книгу Вед», считает, что вы способны преодолевать барьер, отделяющий наш мир от Сказочного, куда мы и отправляемся время от времени за артефактами.
Теперь моя слабая головушка закружилась в другую сторону.
– Да ведь нету никакого сказочного мира! – заголосил я. – Все это выдумки невежественных старух для укладывания спать внуков!
– Между тем Владимир Павлович ухитрился в нем родиться и прожить долгую жизнь, мы с Олимпиадой Потаповной, лучшей нашей оперативницей, бывали там неоднократно, и наше отделение всего за три месяца работы сумело добыть в Тридевятом Царстве целых два безукоризненно работающих артефакта, что на фоне очень скромных достижений других отделов является несомненным успехом.
При произнесении имени лучшей оперативницы у меня в мозгу нарисовалась очень четкая картина мощной сорокалетней гром-бабы, признанной мастерицы рукопашного боя, легко ломающей подковы ручищами, каждая из которых толщиной с мою ногу. Конечно, такую любой инструктор легко драться обучит!
Я горестно вздохнул.
– Даже если я и поверю во всю эту вашу чепуху и белиберду про сказочные миры, кто меня, в этих толстенных очках и с близорукостью, освобождающей от срочной службы в армии, возьмет каким-то там лихим оперативником? Когда отец в свое время попытался пристроить меня в секцию бокса, злобный тренер, с неоднократно переломанным носом при виде этакой моей красоты сходу спустил с лестницы нас обоих!
– Да, солдатом с такой близорукостью вам точно не стать, и не только десантником или скажем морским пехотинцем, а даже и в стройбат не примут. А вот сделаться при наличии у вас необходимых способностей оперативным сотрудником нашего отдела, получив при этом офицерское звание, вам ничто не сможет помешать. Со мной-то в этом плане все ясно, просто перевели из подобного отдела ФСБ все тем же майором, Владимир Павлович сразу получил капитана, а вот наша Олимпиада уверенно движется к присвоению звания старшего лейтенанта. Кстати, и у меня, и у Потаповны зрение тоже оставляет желать лучшего.
– На лазерную операцию, поди, решились, – завистливо вздохнул я.
– После операции свои трудности, – объяснил Вольдемар Иванович. – По яркому дневному свету особенно не разбежишься, вблизи долго ничего не рассмотришь, физические нагрузки следует ограничить, вечером или ночью ничего не видишь, а в реки и озера лучше не соваться. И хоть нам врут, что все это на недельку, на самом деле вполне может растянуться на полгода, а мы такой бездной времени не располагали. И самое главное, что хотя нас ласково манят на эту операцию хитрые офтальмологи-окулисты, убедительно рассказывая о полной безопасности этого оперативного вмешательства, всегда есть 5% пациентов, резко ухудшивших после него свое зрение. Нас слишком мало, чтобы можно было пойти на такой риск, и поэтому мы с запрещенных очков перешли на контактные линзы.
Во мне сразу всплыло воспоминание об одной ушлой бабенке, которая у меня на глазах выронила контактную линзу из глаза посреди переполненного в час пик автобуса, прямо в смесь из грязи и снега. Женщина деловито растолкала пассажиров, быстро нашла свою вещицу среди мешанины чужих ног, протерла ее просто пальцами, не утруждая себя поиском стерильного носового платка, и вставила линзу на место. Я аж ахнул! Во мне этакая лихость напрочь отсутствует, уж очень глаз жалко. Вдобавок, каждый вечер снимать линзы, опускать их в стакан с неведомым раствором, а утром одевать, ну это просто выше моих сил.
– Сомневаюсь я что-то во всей этой музыке…, – протянул я, памятуя о том, что недоверчивость – это лучшая защита для дурака.
– Ты, Димка, главное сумей через Переход пройти, а все остальное приложится! – попытался ободрить меня Палыч.
– Мне подумать надо, посоветоваться кое с кем…
– Лучше не разглашать, – нахмурился на меня строгий майор, – не поймут! Конечно, подписку о неразглашении я возьму с вас только после официального трудоустройства, но распускать язык не советую и сейчас. Надеюсь, понятие «Государственная тайна» вам знакомо?
В голове замелькали плакаты сталинской эпохи: «Болтун находка для шпиона!», «Враг не дремлет!», и потянуло забытым запахом приснопамятных репрессий той поры.
– Я ни под какой ответственностью не подпишусь! – запаниковал я.
– Конечно, дело ваше, – пожал плечами Бобёр, – но упускать такого ценного специалиста мы не намерены.
– Бить будете? – понурился я.
– Это не наш метод.
– Значит, пытать? – сломлено поинтересовался я.
– Бросьте вы эти ваши ужасы! – пресек мои домыслы Вольдемар Иванович. – Пойдете к нам вольнонаемным, только без офицерского звания. Поэтому денег получать станете гораздо меньше и ваш выбор оружия будет ограничен.
– Зато говорить буду, что хочу! – запела моя душа.
– Да ради Бога! Очередной раз выйдете из сумасшедшего дома, в просторечии называемого психушкой, отплевываясь от насильно всунутых в вас препаратов и, трясясь после ласкающей шокотерапии добрых санитаров, осознаете, что иной раз лучше и промолчать о роде своих занятий – целее будете. Ведь родители вашему выбору не порадуются, бывшие друзья сходу предадут, девушки от вас отвернутся, а самое главное, никто в эти байки не поверит. И всей толпой, желая сделать как лучше, помочь своему чудику, вас в психушку и отволокут. Ну а уж там вам отказу не будет! Мудрый доктор по вашим рассказам и выяснением предыдущих склонностей молодого человека у родителей и товарищей, тут же поставит неутешительный диагноз, что-нибудь вроде шизоидной паранойи, осложненной синдромом Семеновского-Пшидрановского с элементами кататонического ступора, и вперед, под опеку заботливых, но очень неласковых санитаров.
– А вообще отказаться от вашего предложения я могу? Буду помалкивать! – попытался отвертеться я.
– Ну, разумеется, – не стал разрушать мою мечту о спокойной жизни Бобёр. – Только кем вы в этой жизни станете? Разнорабочим? Грузчиком? Особых способностей, как я понимаю, и какого-либо призвания у вас нет…
– У меня будет высшее образование! – пискнул я.
– Да оно сейчас почти у каждого, – отмахнулся мой собеседник. – Только без протекции, способностей, опыта, деловой хватки, которой у вас, к сожалению, не наблюдается, высшее образование сейчас, это звук пустой. Работы наищетесь, плюнете и подадитесь в грузчики. Называться это будет как-нибудь красиво: экспедитор, мастер по выдаче продукции, офис-менеджер склада, курьер, но суть дела от этого не изменится – носить вам, не переносить.
– Да я его к себе в случае чего возьму! – возмутился дядя Володя, – паренек-то уж больно хороший да добрый.
– Да если бы не основная заработная плата у нас, ты бы здесь давно зубы на полку положил! – отчеканил Вольдемар. – За то, чтобы старухам песенки петь, да запах любимого дерева нюхать, много не платят, и на эти деньги прожить решительно невозможно. Твоя жизнь уже устроена, можно и позабавиться, а ему еще жить да жить. Один-то он еще так сяк перетерпит, а создаст семью, пойдут дети, придется искать свое хлебное место.
– Так-то оно так, – повесил курчавую седую голову Палыч, – да уж больно он зелен, неловок.
– И что? Олимпиада у нас тоже годами не отягощена, а вон каким самородком блещет!
– Так-то Олимпиада, а ему бы обождать малость, поднабраться жизненного опыта, слегка опериться…
Я вздохнул. Опять то же самое, что и с талантливой умницей старшей сестрой, и опять я кругом в дерьме.
– А некогда оперяться! Не развиваешь способности, не используешь, организм их может навеки утратить, так сказать рассосать, чтобы использовать расходуемую на них энергию для других неотложных нужд. Это правило действует в отношении любых мышц, сухожилий и связок. Последнее время ученые пришли к неутешительному выводу, что и ум с памятью, и всякие таланты ждет при неиспользовании та же судьба. Сейчас судьба дает юноше редкий шанс использовать дарование, которое встречается у одного на несколько миллионов человек, а может быть и реже, а он нудит: я подумаю, я посоветуюсь, и почему?
– Почему? – спросили мы с Палычем хором.
– А потому, что этот наивняк думает, что сия редкая способность ему на всю жизнь дадена. Сейчас он лет пять поучится, потом несколько лет поколотится за гроши в разных занюханных конторах, а уж потом точно так же блеснет. Придет к нам с тобой и заявит:
Вот он я! Владейте мной и используйте молодого гения как хотите! А то злая жена уже всю плешь проела за маленькую зарплату, дети вкуснятину и модную одежду требуют постоянно, а меня везде недооценивают, платят гроши и вечно гонят взашей.
А вполне возможно, что ты уже к тому времени отойдешь от дел, меня куда-нибудь переведут, и на месте начальника отделения будет восседать уже заматеревшая на нелегкой службе Олимпиада Потаповна, а ведь она с ним нянчиться не будет – сейчас-то уже ох как сурова. А способность за эти долгие годы успела рассосаться, прыгнуть через барьер наш орел теперь не в состоянии, и пойдет он, не солоно хлебавши, горько сожалея об упущенной возможности. Такой шанс, как сейчас, бывает в жизни только раз. Есть способности? Дерзай! Не умеешь? Научим! Нужна помощь? Поддержим! А он: подумаю, посоветуюсь, побегу к мамочке, пожалуюсь… Тьфу!
– Да я что… Я ничего…
– Вот то-то и оно, что ничего! Какая-то ты просто ни Богу свечка, ни черту кочерга!
Я опять вздохнул. Этот майор живая копия моего отца: тоже буря и натиск, такая же способность к изменению жизни и сила в рывке. И папаше, несомненно, пора бы уже быть миллиардером, а этому сказочнику генералом, да вот почему-то обоим Бог фарта не дал – оба пока как-то мелко плавают. А уж гонору, спеси перед подрастающим поколением у них хоть отбавляй!
– Ладно, пойду я все-таки подумаю…
– Думай, думай! Только не дольше трех дней. Я под это дело из руководства временную вакансию выбил, и, если ты заволынишь или способности к переходу не подтвердишь, она перестанет действовать. Моего злого умысла тут нет, так начальство решило.
– Ладно…
– Я, вдобавок, отправляюсь как раз в это время назад в Москву для улаживания личных дел, вот заодно пристроил бы по ходу и тебя куда нужно.
– Да что мне нужно…
– Тебя надо обучать, экипировать, подобрать линзы для постоянного ношения, да мало ли занятий на новом месте работы. Подъемные я тебе выдам сразу после подписания трудового договора еще здесь, а дальше будешь получать деньги в бухгалтерии или по зарплатной карте. Все наши, и Энгельс, и Владимир Павлович на себя и на Баюна, получают зарплату по карте Сбербанка.
Что ж там еще за баян такой появился? – подумалось мне. Прошлый раз, когда я у Палыча был, у него даже захудалой гармошки, и той не было. Валялась в углу его единственной комнаты потемневшая от времени доска со здоровенной дырой в широкой части с натянутыми на нее струнами, которую он звал гуслями, и все. А тут ловкий старик мало того, что каким-то приличным инструментом обзавелся, так еще и казенную деньгу под это гребет. Вот кругом людям пруха! Про Энгельса в русских сказках я пока ничего не знаю, небось несется этот немец по неведомым проселкам в поисках артефактов на своем «Мерседесе», уведенном прямо из стойла прославленной «Формулы-1», распугивая леших и водяных. Про знатную ударницу Олимпиаду упомянуто не было, ей, наверное, получку прямо на дом приносят.
– Обычно обучение занимает месяца два-три, – завершил свою речь Бобёр, – но это уж как получится.
У всех два-три, а меня и за год ничему толком не выучишь, промелькнула в голове пораженческая мысль. Меня отец как-то взялся обучать клеить обои, а он человек очень упорный, так отчаялся буквально на третий день растолковывать своему непонятливому сынку, как следует подогнать верхний край нового куска к потолку, при этом не наезжая на уже приклеенное, да и рисунок чтоб совпадал. К концу обучения он уже вовсю ругал меня матом, что ему вообще-то несвойственно, но и это не помогало…
– Митя, ты забеги ко мне вечерком, может чего и присоветую, – дружески позвал меня в гости Палыч.
– Хорошо, – уже не зная, как улизнуть от немедленного решения трудного вопроса, согласился я. – Квартира у вас все та же?
– Мой переезд может состояться уже только на кладбище, – хохотнул дядя Вова. – После семи обязательно заходи.
Добрый старик. Славный старик! Не карьерист и не бизнесмен, знай себе посиживает да какие-то чурочки строгает. Я кивнул и торопливо унесся навстречу получению очередных люлей за опоздание от строгого отца.
Глава 2
Подоспел я, как обычно, к шапочному разбору.
– Что-то он не очень у нас похож на директора гостиницы или руководителя персоналом, – скептически заметила мама, обозревая мою запыхавшуюся, потную и красную от усиленной ходьбы физиономию, – вроде и жары-то особой нет, а Димочка уже взмок весь.
– А на кого он у нас сильно похож? На руководителя хора глухонемых? Или менеджера по управлению овцами, в старину гордо именуемого пастухом? Ясное дело, что руководить он никем и ничем не способен, но с удостоверением о высшем образовании по гостиничному сервису и туризму, пока еще редким в наших краях, может возьмут хотя бы на ресепшен, пугать вороватых постояльцев бликами от стекол очков? Приезжие будут думать, что на входе-выходе для борьбы с заносом водки и выносом гостиничного имущества, посажен особо зоркий работник, который через свои бинокуляры на три метра под землю зрит и всегда поймает за хищную лапу расхитителя дырявых полотенец, украшенных штемпелем отеля с одноразовыми тапочками в придачу. Может и платить станут чуть побольше, чем обычной уборщице?
– Что-то я не припоминаю в нашем городе такого интересного высшего учебного заведения, – предчувствуя неладное, заныл я.
– А их у нас и нету! – радостно объяснил оптимистично настроенный папаша. – Но не в наш же авиационный, который на всю страну славится или в чрезвычайно востребованный в наше время институт связи тебя, бестолковца этакого, волочить! Там мы хоть из кожи вон вылезем, оплачивая такое столь дорогое для таких, как ты, обучение, все равно тебя выпрут с первого же курса, ибо мой сын абсолютно неловок и к учебе не приспособлен.
И тут выяснилось, что папенька отыскал на просторах Интернета устраивающий его по цене ВУЗ, выпускающий менеджеров по гостиничному сервису и туризму, где-то то ли в Омске, то ли в Томске, я толком не расслышал, а уточнять не стал. Во всех ВУЗах страны прием документов на очное обучение был закончен еще 25 июля, а эти сибиряки продлили его до 15 августа именно для платных заочников. Конечно, желающих поехать на учебу именно в жаркую Сибирь наверняка не густо, вот и заманивают народ поздней сдачей документов.
Хорошо, что папахен учебное заведение не где-нибудь за Полярным Кругом нашел, туда, поди, до самого Нового Года можно пристраиваться. А если я и туда экзамены провалю, то он лично загрузит меня на оленей и притащит в Университет будущих гостиничных менеджеров в Арктике, а там прием документов длится всю полярную ночь, аж до февраля. Сдал документы, грузись на нарты и гони потом на собачьей упряжке на экзамены! А там всей абитуры будет всего двое – я и белый медведь. На экзаменах мы, конечно, оба не блеснем, но медведя возьмут однозначно, а то он при отказе в приеме съест от огорчения кого-нибудь из экзаменаторов. А за неловкого меня замолвит словечко папаша, шепнув кому надо, что придурковатый Комаровский сильно исхудал в дороге, а был знаете какой жиртрест, с того резко охищнел, и может сожрать всю приемную комиссию. Двух собак и каюра, управлявшего упряжкой, он за время экзаменов уже съел.
– Ездить туда будешь два раза в год, только на сессии, – манил своего бестолковика мудрый отец, – оплата не беспредельная, кое-как осилим, заодно разомнешь кости, проветришься. А то целый день-деньской дома торчишь, в носу ковыряешь, да в монитор пялишься.
– Наш Димочка пропадет в дороге! – заохала сердобольная мамочка. – Тысячи километров по сибирской тайге, по непереносимому северному морозу!
– Небось, не околеет! – отмел эти благоглупости строгий батя. – Пусть привыкает к житейским трудностям, не весь же век мы его будем нянчить. Может и девчонке какой-нибудь там или где по дороге приглянется, а то вечно как рак-отшельник один сидит. Бывают девчата-заботницы, которые прилипают душой к этакой орясине с юности и заодно со своими детками и стариками их обихаживают.
– Ну не знаю, – усомнилась в такой моей ловкости и доблести даже очень любящая меня мама, – такие девицы уж вроде вымерли еще в прошлом веке. Да и не ловок он по женской линии, совсем неловок…
Я и в самом деле не заманивающий своими статями женщин роковой мачо, да и нет у меня выраженного мужского шарма и обаяния. Типичный очкарик-ботаник, только еще глуповатый и неловкий в придачу.
– Может еще повезет…, – неуверенно предположил оптимист-отец. – Всякое ведь в жизни бывает – дуракам частенько удача сама в руки прет.
Только я ведь еще и невезуч, вдобавок ко всем моим красотам. Если вероятность вляпаться в какое-нибудь дерьмо составляет всего один процент от возможных исходов, я его ни за что не упущу, и вляпаюсь в это ароматное вещество обязательно. В общем, кругом перспективный студент, покоритель бескрайних сибирских просторов и присуха девичьих сердец! А я против, активно против опасной поездки невесть куда в одиночку. Вдруг по пути привяжется опасный уголовник со стажем? Он же меня легко ограбит и ссадит на первом же полустанке, а сам умчится в привычную ему сибирскую воровскую малину. Но моим мнением в нашей семье никто и никогда не интересовался.
Поездка под охраной специально обученного всем видам боя майора на фирменном поезде в столицу нашей Родины вдруг показалась мне гораздо предпочтительнее. Этот опытный офицер злого зыка играючи засунет в дыру вагонного унитаза вместе с его финкой и наколками, не раздумывая: пролезет, не пролезет, покажет, как и куда проехать в самой Москве, пристроит на бесплатное обучение и временное жительство, выдаст подъемные и вообще за мной присмотрит. А за артефактами еще невесть когда отправляться, вдобавок в милую сказочку, где даже женщина Олимпиада проявляет себя недюжинным бойцом. На фоне отцовских опасных затей эта перспектива вдруг стала казаться мне сияющей. Решено! Вечером иду на окончательное совещание к Палычу и будь что будет! Родительские споры и обсуждения как-то сразу показались мне неинтересны.
– А может мне вместе с Димочкой в Сибирь поехать? Пригляжу за ним в дороге, покормлю.
– Потом его спать уложишь и колыбельную споешь. Хватит уже этого лося на каждом шагу нянькать и ублажать! Он ростом уже выше меня вымахал, а все простейшую яичницу сам себе толком пожарить не может – вечно или яйца уронит, или масло мимо сковороды нальет. И все это плоды именно твоего ласкающего воспитания. Этак ты и на работу его еще потом водить начнешь.
– Ну, зачем ты так грубо…
– Все! Проехали! Ты свой очередной отпуск еще в марте месяце отгуляла, а сейчас всего лишь август, и все ваши опытные тетки на отдых отправились. Отгулы у вас давать не принято, желающих вместо тебя поработать наверняка не отыщется, что ж тебе из-за этой никому ненужной поездки увольняться что ль?
– Да это все, конечно, верно, но…
Я не выдержал и гордо удалился из родительской спальни. Моего ухода никто даже и не заметил. Сначала вволю наелся на кухне, а потом завалился на диван в своей комнате и решил поразмышлять о будущем спокойно. Бесплатное обучение в столице, за которое мне еще и станут платить, очень привлекало и хотелось немедленно стать вечным студентом.
И ладно бы хоть эта лафа длилась какое-то разумное время, лет пять-шесть, а то всего-то пару месяцев. Что такое пара месяцев? Да нет ничего! А там выгонят в чисто поле, разгуляться на просторе, враз какой-нибудь палицей или булавой по неразумной головушке огребешь от разбойника или славного витязя. Примут за чужака, и мне капец.
Мои оправдания, что я полностью русский и в доску свой, в расчет могут и не принять, ведь раньше татарином называли любого сомнительного человека, появившегося с юго-востока, и плоховато знающего наш язык. Говорят в этом тридевятом сказочном царстве-государстве наверняка на древнерусском, чуждом и непонятном для меня языке. И за два месяца такого полиглота как я, никакому языку обучить невозможно.
Школьная учительница-англичанка за несколько проведенных в моем обществе лет с этим смирилась и ставила дежурные трояки, уже даже не пытаясь вникать в бездны моей лингвистической тупости и бездны моего незнания языка Шекспира и Байрона. Попытки объяснять мне все эти презеты и континиумы, борьбу за разучивание минимального словарного запаса, не говоря уж о правильном произношении, она бросила еще на первом году нашего знакомства. Приливы неистового гнева, который охватывал ее первое время после моих блестящих ответов с дежурным криком непонятно что обозначающем: «Анде зе до»! – тоже постепенно сошли на нет. А тут вдруг я бойко заговорю на практически неведомом мне языке всего за каких-то два месяца? Ну это просто какая-то нереальная задача! Впрочем, чего мне больно бояться? Пусть позабавятся шестьдесят дней, а потом уволят без выходного пособия, не обеднею, ведь у меня и сейчас ничего нет.
