Mint

– И я принял решение сообщить о выходках и неуспеваемости вашим родителям, – мужчина произнёс фразу с таким удовольствием, будто ждал этого момента все пять дней. Она не ожидала лихого поворота событий и замерла.

В одну секунду мир рухнул под ногами девушки, разбился на мелкие осколки ее раненой души, ей хотелось вскочить с места, протестовать, размахивая руками, умолять на коленях не делать этого, но жгучий страх намертво парализовал все дрожащее тело. Хендерсон сел в свое затертое кресло, оббитое кожей, и спокойно добавил с абсолютно невозмутимым лицом:

– Ко всему прочему, ставлю вам семь дней отработок у завхоза. Все ясно?

«Лучше бы вы прямо здесь кинули в меня острым кинжалом и пронзили сердце, это показалось б мне раем».

– Д-да, сэр, – дрожащая ученица прокусила нижнюю губу до алой капельки крови и с силой сдержала слёзы, до жгучей боли в глазах. Он это заметил, но и бровью не повёл.

Крофтон поднялась со стула на своих ватных ногах и холодным, отстранённым голосом, в котором не читалось ничего, кроме глубокой пропасти и пустоты, спросила:

– Я могу идти?

– Сделайте одолжение, – мужчина цинично ухмыльнулся одной стороной тонких губ и сложил руки на подлокотники, чувствуя своё превосходство.

С пеленой в глазах она отошла от стола и хотела уже положить ладонь на ручку входной двери, как внезапно застыла и сухо обратилась:

– Сэр.

Он внимательно посмотрел в спину ученицы, ожидая продолжения, и его острые черты лица в тусклом свете помещения становились ещё выразительнее.

– Вы сегодня неважно выглядите, – продолжила Джейн, медленно обернувшись к нему лицом, встретилась взглядом с его заинтересованными глазами, которые скрывали душу за каменной стеной и десятью замками, никогда не подпуская к себе близко. – Это все ваши нервы. Вы – несчастны. Посмотрите на мой внешний вид: на искусанные губы и красные глаза, жалкие дрожащие руки. Я вас так хорошо понимаю, – абсолютно безразлично и монотонно произнесла она и тихо закрыла за собой дверь, оставив недоумевающего мужчину в полном одиночестве.

Прямо в коридоре, возле его кабинета, девушка почувствовала, как ей не хватает воздуха, словно его выкачали до состояния вакуума, и не могла вдохнуть полной грудью. Слёзы будто пересохли и не лились из безжизненных глаз. Только нарастающая паника и чувство ненависти к преподавателю сеяли свои семена глубоко внутри ее души. И оставшись наедине с собой, она начала сдаваться, падая в пропасть от жуткой обиды на него, на себя, свою несправедливую жизнь.

«Держи себя в руках, слабачка» – она крепко, до бели пальцев, сжала ладонь в кулак и мысленно убеждала себя, стараясь поселить смысл фразы глубоко в сознание.

Джейн переставляла вялые ноги и плелась по темному коридору первого этажа, минуя еле заметную пыль и паутину по краям, в гостиную своего факультета, чтобы привести себя в ровные чувства и попить прохладной воды для отрезвления разума. Она потянулась к дверной ручке и на секунду застыла, вспоминая свой испуг от встречи с деканом часом ранее. Метнув головой, она вошла внутрь, и помещение встретило непривычной сыростью из-за погасшего камина и отсутствия источника тепла. Кувшин с прозрачной жидкостью стоял прямо на низком столике, возле дивана, и в отражении юная студентка увидела своё бледное, как смерть, лицо.

«До чего же я жалкая»

Она осушила стакан с холодной водой двумя глотками и, рухнув на продавленный диван, откинула голову назад, отчего взгляд устремился в темный, как ее состояние, потолок гостиной, а пустая ёмкость выкатилась из рук на обивку мебели.

– Это замкнутый круг и не я его начала, – прошептала она себе под нос и прикрыла глаза. – У меня не было выбора поступить иначе.

А ведь и правда, Джейн понимала, что круг без начала и конца создал сам Хендерсон, который собственными усилиями породил ненависть к себе в груди молодой ученицы. Она считала его несчастным человеком, ведь будь он другим, ему б не пришло в голову держать в страхе всю гимназию, задирать и самоутверждаться за счёт остальных. Ему не хватало друзей, поддержки, а может и любви, всепоглощающей и страстной. Но как он мог полюбить, когда в его холодном сердце не осталось места для малейшего тёплого слова со стороны? Он сам выбрал жизнь без ярких эмоций и душевных разговоров, закрыв свою душу от любого вмешательства. Неприступный и невыносимый. И у Джейн не было выбора, когда она принимала решение о прогуле его занятий. Любая другая могла сглотнуть все его колкие фразы, но не она, не эта девчонка с взбалмошным характером, словно вихрь, но которую ломают жизненные обстоятельства и собственная семья. Она всегда сначала делала, а потом думала о последствиях. Так случилось в очередной раз. Такая наивная и хрупкая со стороны, с большим и открытым сердцем, горящими глазами, готовая дарить безвозмездную любовь и теплоту, которых у неё никогда не было. Ее ломает и он, в том числе, сам того не подозревая. Его письмо семье Джейн, как приговор палача: резко отрубает доступ к кислороду и заставляет ее сердце останавливаться в одну секунду.

Через продолжительное время в гостиную начали подтягиваться уставшие ученики с книгами, сумками, исписанным пергаментом в руках и Джейн в полудрёме поняла, что занятия подошли к концу, а значит ей пора натянуть маску спокойствия и через силу поплестись на отработку, где ее ждал обеспокоенный и такой же наказанный Блейз.

Все семь дней Джейн исправно посещала отработку завхоза, который, в знак наказания, заставлял прогульщиков драить полы на втором этаже и оттирать стены от невидимой пыли. И ей пришлось терпеть компанию Блейза каждый день, в промежутках между занятиями и обедом. Впрочем, тесное общение пошло им на пользу, и девушка перестала считать однокурсника занудным выскочкой, но непоколебимо держала дистанцию, которую он периодически пытался сократить.

– Поднажми, сегодня последний день и эта пытка закончится, – жизнерадостно произнёс Уилсон, глянув на Джейн, и продолжил мыть стену влажной тряпкой.

– Все только начинается, – она тихо пробурчала себе под нос и опустила чистый лоскут в прозрачную воду.

– Что? – переспросил юноша, застыв на месте.

– Ничего, – устало выдохнула Джейн и продолжила мыть стену, не желая развивать разговор.

– Да хватит уже киснуть, где бы мы ещё так пообщались? – не унимался он.

– Верно, недоразумение какое-то, – язвительно, но без злости, выпалила девушка. – И где меня так угораздило оступиться?

Стараниями прогульщиков стена на втором этаже Бристольской гимназии становилась все чище. По крайней мере, в этом был убеждён завхоз, а однокурсникам казалось, что он придумал нелепое задание больше от скуки, нежели для наказания.

– Думаю, старикашка будет нами гордиться, – засмеялась Джейн, намекая на довольного завхоза, и кинула тряпку в ведро с чистой водой, рассматривая стену, которая по свежести ни капли не изменилась.

– Мы заслужили апельсиновый сок и овсяную кашу, – весело поддержал ее Уилсон и отряхнул сморщенные от воды руки. – Пошли поедем, а то видит дьявол, я скоро умру голодной смертью.

– Пошли, не хочу оставить пол школы без главного покорителя сердец, – подмигнула она и направилась к лестнице за углом.

В Обеденном зале, как обычно, стоял гул, студенты всех факультетов и курсов группами сидели за круглыми столами и что-то активно обсуждали. Одни уплетали кашу из глубоких тарелок, другие – с книгами готовились к предстоящему уроку, а остальные – болтали и перешёптывались, обсуждая свежие и горячие новости гимназии. Крофтон и Уилсон подоспели к началу обеда, и Джейн, не успев переступить порог огромного помещения, мельком посмотрела на преподавательский стол, где трапезничал Хендерсон и резко отвела взгляд на белобрысого друга, который вяло попивал напиток из стакана. За последние напряженные дни они общались непривычно мало, перекидываясь фразами на перерывах и в гостиной перед отбоем, поэтому девушка с удовольствием присела на свободное место рядом с ним и пододвинула тарелку с неаппетитной кашей. Самовлюблённый Блейз с легкой улыбкой прошёл мимо них, по направлению своей новой пассии, которую через два дня забудет, как неинтересный сон.

– Уже можно поздравлять? – обратился к ней Мэт, как только подруга подсела рядом.

Девушка с наслаждением съела ложку пресной каши и запила сладким ароматным соком.

– Да, с этого часа я больше не мою чистые стены, – улыбнулась она. – Подай, пожалуйста, яблоко.

Маккарти потянулся к большой тарелке с фруктами на серой скатерти и выбрал самый крупный и красный плод.

– Скажи честно, он тебя уже достал? – белобрысый юноша положил яблоко перед Джейн и жестом головы указал на Блейза, сидевшего за соседним столом и воркующего с новой жертвой. – Я удивлён, что вы нашли общий язык.

– Мэт, даже не спрашивай, я не знаю, как так вышло. Но спешу обрадовать – мы заключили перемирие, – девушка откусила фрукт, не отводя взгляда от надоедливого Уилсона. – Знаю, как ты его не переносишь, но когда он не в образе, вполне терпимый, – она посмотрела, как Маккарти скривился, и заулыбалась.

– Слушай, я хотел спросить, – он взглянул на подругу и начал барабанить пальцами по столу, – скоро Рождественский бал… и я.. в общем, ты пойдёшь со мной?

– С тобой? – в удивлении застыла та и подняла одну бровь. – А как же Дафна? – шепотом поинтересовалась девушка и наклонилась ближе к Мэту, чтобы любопытные уши не подслушали разговор.

Он перевёл взгляд на обедающую однокурсницу со светлыми кудряшками и ответил:

– Мы до сих пор обижаемся друг на друга, я хочу, чтобы ты мне помогла.

– Знаешь, я могу подумать, что ты мной пользуешься, – ее вторая бровь взлетела в ту же секунду.

– Да ладно тебе, Джейн, я в долгу не останусь.

– Скажи спасибо, что наши родители общаются, иначе, я бы послала тебя куда подальше, – ответила студентка с широко открытыми глазами. – И научись красиво приглашать девушек, а то твоя Дафна сбежит от тебя на второй день.

– Спасибо, – Мэт облегченно улыбнулся ей и сделал глоток оранжевого сока.

Не успела Джейн положить в рот очередную ложку каши, как староста их факультета, с крючковатым носом и неприятной внешностью, прошёл мимо и положил на поверхность перед ней желтый конверт с ярко-красным сургучом, на котором была печать ее семьи.

«ОТЕЦ!»

Девушка тут же обеспокоено взглянула на преподавательский стол и на миг встретилась с черными глазами преподавателя, который, по-видимому, рассматривал ее реакцию.

– Открывай, это тебе, – Мэт обратил на себя внимание и заметил, как алые губы подруги еле видно дрогнули.

Но девушка подскочила с места, схватила письмо и выбежала из Обеденного Зала, под наблюдением недоумевающего Маккарти.

«Отец все знает!»

Она до последнего надеялась, что Хендерсон попросту играл на ее эмоциях, фальшивил, и не собирался отправлять письмо родителям.

«Пора бы его уже выучить! Все, что он говорит – беспрекословно делает!»

Джейн спешно сорвала сургуч, который упал на каменный пол, и открыла конверт, разместившись у арочного окна в коридоре. Дрожащими руками достала письмо, не замечая косые взгляды прохожих учеников. Мир застыл, как восковая фигура, оставляя девчонку в центре событий, как единственного актера самого страшного ужаса, а краски вокруг сменились на серые размытые пиксели.

«Дорогая Джейн, мы с матерью получили письмо от декана твоего факультета и узнали о твоей неуспеваемости и не посещаемости занятий!

Не передать словами, как сильно мы поражены и унижены. И теперь находимся в дикой ярости от того, что ты осмелилась ослушаться наших наставлений! Какой позор для всей семьи!

Я намерен серьезно поговорить с тобой и оставить под домашним арестом на все Рождественские каникулы, которые ты проведёшь дома!»

Ее обдало холодным потом, как только она дочитала последний абзац письма, выведенный кривым размашистым почерком, а в глазах потемнело от вновь нарастающей тревоги. Маска спокойствия, которую Джейн носила для других, слетела, открывая взор на ее истинные эмоции. Никто! Абсолютно никто не смог бы понять ее панику в ту секунду, ведь слова отца – самый страшный приговор, выведенный не чернилами, а кровью.

Джейн прекрасно понимала, что ждёт ее дома и это – не обычный разговор отца и дочери.

Глава 5

«Если ты ненавидишь – значит

тебя победили»

Жизнь после письма отца перестала играть привычными красками, не радовали разговоры с друзьями, пирог в Обеденном Зале и даже отмена одного занятия по астрономии в понедельник. Ее хрупкое и ранимое сердце сжималось от волнения, от предстоящей встречи с отцом, которая в очередной раз оставит неизгладимую рану в покалеченной душе. И последние десять дней перед Рождеством Джейн была как в тумане, потерявшая ориентацию и последний лучик солнца в жизни. Рассеянность не позволяла ей сосредоточиться на важных уроках: психологии и философии, которые она так любила. Даже Блейз стал подозревать что-то неладное, когда увидел девушку после занятий по фармакологии с огромными синяками под глазами от вечных бессонниц. Джейн стойко утверждала, что все в порядке, но трясущийся учебник в ее руках выдавал обратное. А в пятницу ей приснился удушающий кошмар, какой обычно мучал в родном доме, после которого девушка вскочила в три часа ночи в истерике и не сомкнула глаз до утра. Вот тут то она и поняла, что начинает сходить с ума. Психика семнадцатилетней Джейн попросту не выдерживала. Губы напрочь были искусаны, а белки глаз покрылись красной сеточкой капилляр. Неизгладимая обида на молодого профессора по астрономии усугубляла ситуацию и студентка проклинала его, желая ему мучаться в агонии так же, как и она сама.

Но что-то в ее наивном сердце периодически сжималось, оттесняя назад ядовитость, когда она думала о его несчастливой жизни в одиночестве. Молодой, в расцвете сил, с выразительными мужественными чертами лица, а такой отрешенный от большого мира, в котором можно утонуть от страстной любви и заботы. Но эти ощущения, по всей видимости, ему и даром не нужны. Они были чем-то похожи. Два покалеченных сердца. Только в одном из них билась надежда в светлое будущее и прекрасное спасающее чувство любви, а другое – заморожено и спрятано ото всех долгие годы.

Субботним утром, поспав всего два часа из-за вернувшегося ночного кошмара, Джейн приняла прохладный душ, который был расположен в женской части спален. Высушила мягкие струящиеся волосы и разложила на своей кровати три вечерних платья: два элегантных чёрных с декольте и одно небесное, но уступающее по красоте предыдущим. Их она привезла в гимназию ещё в сентябре, на случай важных мероприятий во время учебы. И сегодня был один из таких дней. Бал в честь Рождества, на который девушка идёт только из-за обещания Мэту, сгорающему от влюбленности к жизнерадостной светловолосой однокурснице. Их отношения натянуты, словно струны гитары, и каждый боялся показать свою заинтересованность друг к другу. Глупцы.

Не обращая ни малейшего внимания на соседок по комнате, Джейн прикладывала к своему телу каждое платье, чтобы понять, какое из них будет смотреться выигрышнее на ее точеной и женственной фигуре.

– А с кем ты идёшь на Рождественский бал? – неожиданно за спиной раздался заинтересованный голос Дафны.

Джейн безжизненно посмотрела на неё через отражение в стоячем медном зеркале и равнодушно ответила:

– С Мэтом. А ты?

Дафна не ожидала такого ответа и резко поменялась в лице, но всеми силами старалась держать эмоции, сохраняя невозмутимость.

– Я иду с Ноттом.

– Замечательно, – пресно выдавила Джейн и продолжила прикладывать короткое платье небесного цвета к телу.

Она чувствовала, как в спину ей пристально смотрят соседки по комнате, но продолжать диалог в подавленном настроении не было желания. Девушка успела несколько раз пожалеть, что согласилась пойти на бал и помочь Маккарти, но отступать поздно. К тому же, на ум пришла мысль, что праздничный вечер – единственный лучик солнца, пробивающийся в непроглядной тьме. И этот знак судьбы нельзя необдуманно отвергать, особенно, после тягостного на эмоциональное состояние месяца. Даже Блейз на прошлой неделе пытался ее пригласить, но Крофтон стойко выдержала флирт однокурсника и с удовольствием отказала.

Вечером вся Бристольская гимназия готовилась к предстоящему мероприятию. Обеденный Зал был украшен впечатляюще и роскошно: по углам и стенам помещения развешены белоснежные живые цветы, по центру красовалась трехметровая рождественская ель, обвешенная разноцветными шарами и съедобными леденцами. Круглые столы с шелковыми скатертями, на которых вплотную расставлены безалкогольные напитки в хрустальных бокалах, а освещали – кипенно-белые свечи на деревянных подставках. Все вычурно и дорого, соответствуя статусу гимназии. В воздухе витал аромат хвои и сладких цукат, а классическая музыка эхом разносилась по просторному Залу, отскакивая от высоких потолков.

Джейн грациозной и медленной походкой ступала лаковыми туфлями по полу и взглядом встретила Маккарти, который ждал ее у входа в Зал. Он обратил внимание на подругу, которую было не узнать с первого взгляда. Ее чёрное атласное платье очерчивало женственные формы, а неглубокое декольте открывало взор на жемчужное ожерелье на шеи. Она была похожа на свою мать, с такой же причёской, низким аккуратным пучком. Грациозная. Статная. Девушка плыла, как лебедь, а не шла, собирая на себе оценивающие взгляды.

– Выглядишь сногсшибательно, Крофтон, – блондин рассмотрел ее с ног до головы и уделил внимание губам с бордовой помадой.

– После того, как я выглядела весь этот месяц, на мне и мешок будет смотреться красиво, – смущенно ответила она.

– Ты мне так и не рассказала, что произошло, – Маккарти выставил локоть, а девушка взяла его под руку, и они направились к входу в Зал.

– Это уже не имеет значение, сегодня я хочу выпустить весь пар, – устало улыбнулась она, и Мэт почувствовал, как дрогнула ее рука. Делиться подробностями проблем с отцом она не хотела, да и никогда не поднимала больную тему, ведь чета Маккарти – хорошие друзья ее семьи, которые видели только неискреннюю маску отца. – Я слышала, третьекурсники Джек и Оскар пронесли вино в Зал. Выпьешь со мной?

– Выпью, но мне нужно быть в поле зрения Дафны.

– И ты даже ничего не скажешь мне про этих третьекурсников, которые тебя подбешивают? – девушка повернулась к нему лицом и, подняв брови, выпучила глаза. – Маккарти, на тебя это не похоже!

– Мне сейчас тоже не легко, Джейн, – выдохнул он. – До этих ненормальных нет никакого дела, – Мэт скептически относился к старшекурсникам других факультетов, которые чаще всего ставили себя выше других студентов гимназии. Слишком уж он гордый, чтобы прогибаться под словом самоуверенных учеников.

Пара вошла в шумный и душный, от пламени многочисленных свеч, Зал и Джейн осмотрела присутствующих, не найдя взглядом Хендерсона.

«Ну конечно, он же не любит подобные мероприятия».

В Зале приятно разносилась живая музыка из оркестра. Небольшой состав преподавателей дежурил на балу, следя за порядком, а толпа студентов прибывала в приподнятом настроении. Парни предпочли надеть смокинг и классические костюмы с пиджаками, а девушки – элегантные платья современного стиля, все меньше уделяя внимание моде прошлых лет. Каждая по-своему старалась выделиться: уложить волосы в причёску, добавить к образу яркую брошь или надеть роскошное колье. И в этой обстановке Джейн заприметила соседку по комнате, в прямом платье с короткими перчатками на ладонях.

– Вон она, – девушка подняла подбородок в сторону Дафны, стоящей в толпе с Ноттом.

– Подходить не будем, давай просто держаться у них на виду, – расстроенно попросил Мэт и поджал губы, взглядом прожигая светловолосую девчонку и заигрывающего с ней однокурсника.

– Хватит киснуть, Маккарти, – возмутилась Джейн, смотря в его печальные глаза, – лучше принеси мне выпить, Джек и Оскар в правом углу, скрываются от преподавателей.

– Ну не-е-т, – протестующе протянул Мэт, скривив лицо. – Что бы я подошёл к ним и в здравом уме попросил о чем-то? – юноша чуть не вскипел от возмущения и тыкал в себя пальцем.

– Черт тебя подери! – разозлилась она и закатила глаза. – Стой здесь!

Джейн направилась в сторону старшекурсников, которые в тайне разливали по бокалам запрещённый напиток, спрятав бутылку под столом. Только табу не остановило сообразительных студентов, и они решили устроить самую настоящую вечеринку в стенах школы для всех желающих учеников. Подходи и бери, как говорится.

По дороге девушка столкнулась с Блейзом и, извинившись, попыталась быстро ускользнуть, пока тот не начал с ней обременяющий разговор. Парень, конечно же, хотел ей крикнуть вслед, но опомнился, когда однокурсница уже подбегала к столу с успокоительными напитками.

Довольные Джек и Оскар протянули ей два бокала с кроваво-красной жидкостью и попросили умолчать их общую тайну, в случае, если ее поймают с поличными. Джейн сделала шаг от стола, но остановилась и, зажмурившись, опрокинула в себя целый бокал согревающего и слегка горького вина и тут же закашлялась. На языке стало сухо и противно.

«Но.. черт возьми.. мне понравилось».

От одного бокала лёгкое тепло разлилось по всему телу, расслабляя каждую мышцу. – «Это то, чего мне не хватало последний кошмарный месяц».

Не долго думая, она развернулась к старшекурсникам и попросила налить ей ещё один бокал спасающего вина. Глоток. И снова приятное чувство внутри, словно алкоголь приносил с собой иллюзию спокойствия. А может, всего лишь самовнушение. Но девушку не волновала природа новых ощущений, ей нравилось чувствовать себя лучше и из-за этого остановиться оказалось сложно.

Свой третий бокал девушка таки донесла до Мэта, и вдвоём они распили пряное вино, стараясь привлекать, как можно меньше внимания к своим персонам. Они сидели на скамье, оперевшись спинами об стол, держа в руках бокалы, а вокруг играла веселая жизнь, которую они не воспринимали. Им не нужен был Бал, музыка и вся эта атмосфера праздника. Даже вино не спасало от грусти, вернувшейся с новой силой.

– Только танцевать я не пойду, – заплетающимся языком сказала Джейн и повертела в руках ёмкость с алкоголем. Это был ее четвёртый бокал.

– А я и не приглашал, – усмехнулся Маккарти и сделал глоток вина. – Тебе, кстати, уже хватит, – он взял из ее рук бокал с отпечатком помады и поставил на стол.

– Вот давай без этого, а, – она наклонила свою голову на плечо друга и продолжительно задумалась. – Тебе больно видеть Дафну с другим?

– Есть немного, наверно, сам виноват, что это допустил.

– Глупые вы, – усмехнулась она. – Всегда надо говорить то, что чувствуете, иначе поздно будет, – и слова подруги заставили юношу надолго замолчать и задуматься.

Два подростка в Зале, полным таких же студентов, проживали свою боль. Мэт – несчастную влюбленность к Дафне, а Джейн – скопившиеся проблемы с отцом и странную опустошённость внутри. Особенно, ее забеспокоила мимолётная мысль о молодом преподавателе, который, по ее мнению, никогда не умел делиться своими переживаниями и не ощущал поддержки со стороны, как это было у Джейн и Мэта.

Мир вокруг друзей будто замер, оставляя их наедине со своими тараканами в голове. И каждый думал о том, что у него болит. Никакие музыка, веселье и алкоголь не смогли улучшить состояние девушки, а скорее только усугубили.

– Маккарти, можно тебя на минуту? – неожиданно для двоих подошла Дафна и обратилась к парню, игнорируя облокотившуюся на него подругу.

– Джейн, я ненадолго, – растеряно выпалил Мэт и поставил бокал на стол. Она заметила, как сильно он заволновался. – Извини.

«Давай, оставляй меня наедине с моими мыслями, которые сейчас сожрут изнутри» – хмыкнула она.

Джейн смотрела вслед уходящей паре и понимала, что изрядно перебрала со «спасательным» вином. Картинка перед глазами начала двоиться, а рассудок становился туманным.

«Нужно срочно подышать свежим воздухом, пока я в состоянии ходить» – студентка, заплетаясь, направилась к выходу, стараясь держать равновесие, чтобы не упасть и не распластаться на скользком полу. – «Видел бы меня отец – похоронил на месте».

Мысли предательски напоминали ей все то, что она пыталась забыть весь этот вечер, отчего в груди девушки больно защемило и дышать становилось труднее. Она носом хватала воздух, но ничего не помогало. И когда Джейн вышла из просторного, но душного, Зала и оказалась в коридоре гимназии, истерика накрыла ее с головой. Все проблемы вернулись с ещё большей разрушительной силой.

Она облокотилась на шершавую стену и закрыла лицо ладонями, позволяя всем накопившемся эмоциям выйти с горькими слезами. Неожиданно для себя девушка вздрогнула, когда почувствовала на своём плече крепко сжимающуюся холодную ладонь.