Дни освобожденной Сибири

программа большевиков, а точнее их политика: взять всё и поделить; а там видно будет. Программу большевиков по земельному переделу поддерживали и переселенцы, поскольку они, как правило, даже и к середнякам себя причислить не могли, заброшенные на край света столыпинскими реформами, но теперь всеми брошенные, они очень нуждались в скорейшем улучшении своего материального положения. Таков был расклад, и весь этот клубок противоречий Сибирскому правительству предстояло распутать, нелёгкая предстояла работа.

И она началась. 6 июля вышло постановление «О возвращении владельцам их имений». Его впервые вместе с членами Совета министров подписал ещё и один из управляющих, а именно: управляющий министерством земледелия и колонизации Н. И. Петров. Судя по тексту данного закона, над ним, действительно, хорошо поработали, однако сути аграрного вопроса он не решал, коснувшись лишь некоторых деталей, оговорив то, каким образом должна была осуществляться передача земель их прежним владельцам, чтобы всё осталось «как при бабушке»*. О чёрном

_______________

*После отмены крепостного права в 1861 г. большая и лучная часть земель осталась в частной собственности у помещиков; «освобождённые» же крестьяне через сельскую общину получили оставшуюся половину сельхозугодий в аренду. Малоземелье, скудоземелье, чересполосица и долги по выкупным платежам за землю не давали вести крестьянам передовое, рыночное хозяйство. Проблему могло решить только перераспределение на выгодных для крестьян условиях излишков помещичьей собственности, но правительство семьи Романовых, самых крупных в России землевладельцев, всячески оттягивало этот процесс (видимо полагаясь на Божью волю) и, как известно, доигралось с огнём… Сразу же после Февральской революции Временное правительство России объявило, что решением аграрного вопроса займётся Учредительное собрание, созыв которого намечался на конец 1917 г. Однако, не дожидаясь открытия «долго ящика» Пандоры, как только наступила весна и пришла пора сеять, сельское трудовое население начало осуществлять самочинные («незаконные») захваты помещичьих и царских земель. Министр земледелия Шингарёв, пытаясь остановить самовольный чёрный передел, распорядился созданным уже к тому времени земельным комитетам незасеянные частновладельческие земли отдавать в аренду тем, кто хотел бы их использовать по назначению, но данная полумера лишь ещё больше накалила обстановку на селе, так что Временное правительство вынуждено было срочно назначить на место кадета Шингарёва эсера Виктора Чернова, самого левого политика в правоэсеровской партии. Селянский министр, как стали с иронией называть Чернова его недоброжелатели, предложил стихийные земельные захваты узаконить и вообще – частную собственность на землю ликвидировать, все частновладельческие земли конфисковать и бесплатно передать их крестьянам; бывшим же владельцам компенсировать их потери в некотором денежном эквиваленте за счёт государства. Такая попытка аграрного радикализма, естественно, вызвала волну негодования со стороны землевладельцев и спровоцировала корниловский мятеж правых сил. Чернова отправили в отставку, на его место пришел некто Маслов и опять попытался сделать так, чтобы, как говорится, и волки были сыты, и овцы целы. По его проекту собственники земли сохраняли её за собой, а крестьянам арендуемая ими земля передавалась навсегда и по фиксированной также навсегда арендной плате. Но не вышло, «волков» накормить так и не удалось. 25 октября по старому стилю грянула Октябрьская революция, большевики пошли по пути селянского министра, конфисковали, как известно, все частнособственнические земли (однако, в отличие от черновского проекта, безвозмездно, т.е. без какой-либо компенсации убытков помещикам) и раздали их крестьянам на правах госаренды. Учредительное собрание 5 января 1918 г. успело принять большинством голосов черновский проект земельной реформы и тут же было разогнано большевиками…

переделе между нуждающимися речи не шло, тут Сибирское правительство проявило изрядную осторожность, благоразумно делегировав решение земельного вопроса в духе Всероссийского правительства Львова-Керенского Учредительному собранию. Более того, ВСП высказалось за роспуск созданных после Февральской революции и находившихся под контролем социалистов земельных комитетов*, а вместо них предложило создать земельные отделы при земствах. Однако этот проект не прошел, и в начале сентября министерство земледелия распорядилось контроль за исполнением своего постановления от 6 июля поручить специальным комиссиям, состоявшим по одному представителю от земства, земельного комитета и министерства земледелия («Свободный край», Иркутск, №59 за 1918 г.).

Итак – постановление Временного Сибирского правительства о возвращении владельцам их имений от 6 июля 1918 г. (в сокращённом виде):

«Имения, расположенные на землях собственных и арендованных, передаются в заведывание прежних владельцев впредь до решения вопроса о земле Всесибирским Учредительным Собранием…

При передаче имений, земства обязаны озаботиться охранением интересов тех лиц и учреждений, кои временно пользовались имением или его частью и произвели там затраты, подлежащие по закону возврату».

Недовольство по поводу намеченных возвращений (а, по-сути, – попытки восстановления частной собственности на землю) сразу же высказали и губернские крестьянские съезды**, и ЦИК Всесибирского объединения

_______________

*Земельные комитеты, согласно постановлению Временного правительства от 21 апреля 1917 г., существовали самостоятельно, вне земских учреждений.

**Из резолюции по земельному вопросу от 7 июля 4-го областного крестьянского съезда в Омске: «В основу разрешения земельного вопроса должны быть положены общие положения закона о земле, принятые Всероссийским Учредительным собранием» («Сибирская речь», №34 от 9 июля 1918 г.).

Томский губернский съезд крестьянских делегатов, состоявшийся в августе 1918 г., по аграрному вопросу заявил: «Отстаивать всеми силами отмену частной собственности на землю и переход всех земель… в общенародное достояние без выкупа, на началах трудового и уравнительного землепользования» (Цит. по: Захаров М. П. Социально-экономические причины… С.29).

трудового крестьянства*, и эсеровские организации**, и даже Сибирская областная дума***. Да и в самом Совете министров, по признанию П. В. Во-логодского, не было единодушного мнения по данному вопросу****. Всё это, а также целый ряд крестьянских выступлений, крупнейшим из которых стало Славгородское вооруженное восстание, вынудили Сибирское правительство, не меняя сути своего закона от 6 июля, всё-таки внести в него ряд дополнений и разъяснений по поводу того, как охранить имущественные интересы временных арендаторов (т.е. лиц, самовольно захвативших в ходе Февральской и Октябрьской революций земельные наделы). Они были даны в сентябрьском распоряжении министерства финансов, о котором мы уже говорили чуть выше. Засеянные поля разрешалось оставлять в пользовании лица, произведшего на земле прежнего владельца посев (по всей видимости, до той поры пока не будет собран урожай с засеянного поля); владелец же в таком случае получал «лишь вознаграждение за все понесённые расходы по данному полю или участку». И наоборот, «поля, только что распаханные пользователем», передавались «владельцу имения при условии уплаты им произведённых расходов» в пользу временного «арендатора» («Свободный край», Иркутск, №59 за 1918 г.).

_______________

*Бывший ЦИК Всесибирского Совета крестьянских депутатов, переименованный после постановления ВСП от 6 июля «О недопущении советских организаций».

**Томский губернский съезд эсеров в резолюции по текущему моменту записал, что он «протестует самым категорическим образом против постановления Временного Сибирского правительства о восстановлении частной собственности на землю, считая это прерогативой Всероссийского Учредительного собрания, и находит необходимым, чтобы Областная дума отменила это постановление Временного Сибирского правительства» (Цит. по: Захаров М. П. Указ. соч. С.29).

***СОД в своей программной декларации высказалась за закон «о безвыкупном переходе всех помещичьих земель, а также всех частновладельческих, казённых и других, с водами, лесами и недрами в общенародное достояние» (Цит. по: Плотникова М. Е. К истории эсеровской контрреволюции… С.178).

****Интервью корреспонденту владивостокской газеты «Голос Приморья» («Голос Приморья» за 30 января 1919 г.).

Ну и опять же на десерт ещё один небольшой исторический нюанс, касающийся данного вопроса: по сведениям достаточно осведомлённой в правительственных делах газеты «Сибирская жизнь» (№66 за 1918 г.), министерство земледелия в июле начало разработку положения о предоставлении земли чехословакам, принявшим участие в освобождении Сибири.

Ещё одним основополагающим актом Временного Сибирского правительства стало постановление от 6 июля «О восстановлении судебных учреждений Сибири», также провозгласившее возвращение к прежним порядкам и уставам, действовавшим в России до большевистского переворота. Судебная система, как и прежде, строилась теперь на принципах

отделения суда от администрации, несменяемости судей и следователей, прокурорского надзора, равенства всех перед законом, то есть на всём том, что появилось у нас в стране после эпохальных судебных реформ 1864 г., списанных с передовых по тем временам европейских формул буржуазного права. Однако практика, как известно, бывает, порой, достаточно далека от теории, и Сибирь в период правления в ней Омского правительства также не стала исключением из этого правила. Тем более, что сложные политические реалии в обстановке с каждым днём всё сильнее разгоравшегося пламени Гражданской войны накладывали, конечно, свой отпечаток, в том числе, и на деятельность судебных органов, а также на состояние судебно-правовой системы в целом.

Так 15 июля ВСП ввело на территориях, освобождённых от большевиков, «Временные правила о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». В соответствии с данным положением министр внутренних дел, а также командующий армией и даже командиры отдельных корпусов (только в местностях близ театра боевых действий или в районах расположения крупных соединений войск) могли объявлять военное положение сроком до шести месяцев. По истечении указанного срока военное положение этими же лицами могло быть продлено. С прекращением военного положения автоматически восстанавливалась «полная сила действующих законов». Ответственными за соблюдение норм военного положения являлись областные и губернские комиссары или же специальные лица, назначенные министром внутренних дел, командующим армией или командирами корпусов.

Полномочия ответственных лиц по охране государственного порядка и общественного спокойствия были достаточно широки. Они могли издавать обязательные для исполнения постановления и подвергать тюремному заключению на срок до 3-х месяцев людей нарушавших эти постановления. Еще большими правами на территориях, объявленных на военном положении, пользовались: министр внутренних дел, командующий армией или командир корпуса. Они могли запрещать проведение любого рода общественных и частных собраний, воспрещать отельным лицам пребывание в зоне действия военного положения, приостанавливать издание газет, производить общие и частные реквизиции, задерживать и принудительно привлекать для нужд войны отдельных специалистов, а также грузы, орудия труда и прочее.

На основании ст. 13 постановления от 15 июля, как городская, так и уездная милиция передавались из ведения местных органов городского и земского самоуправления в непосредственное подчинение «руководству той гражданской или военной власти», на которую возлагались обязанности «по охранению порядка и общественного спокойствия» во время военного положения. Данная мера являлась средством временным и должна была действовать только в период военного положения, однако, так уж сложилось (ничего, как известно, нет более постоянного, чем временное), что даже и после отмены последнего, милиция так и оставалась в ведении местной военной администрации, губернских и уездных комиссаров, а также городских голов (мэров).

Таким образом, на основании исключительных положений Омское правительство санкционировало вмешательство военных властей в сферу компетенции самоуправлений, чрезвычайные меры заменили во многих местах Сибири обычный гражданский порядок, нарушив основные нормы политических свобод. Всё это дало повод левой земско-областнической оппозиции окрестить «Временные правила о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» новой «конституцией» автономной Сибири, приписав данному постановлению «все прелести царской охранки и полицейского режима», утверждая не без основания, что введённые чрезвычайные меры создают «великую опасность для неокрепших ещё начал народовластия при слабо развитом самосознании масс».

В то же самое время омская газета «Сибирская речь», ведущее кадетское периодическое издание, в своей редакционной статье от 11 июля открытым текстом заявила, что «городские думы изжили себя и свою бестолковость». Закрытая в январе 1918 г. советской властью, эта газета возобновила публицистическую деятельность в июне, сразу же после изгнания большевиков из Омска. Первые номера, правда, печатались на очень грубом, чуть ли не на обёрточном материале, но зато в июле, что примечательно, она уже стала выходить на бумаге самого высокого качества, почти лощёной, такую не могла себе позволить даже самая популярная на востоке России томская «Сибирская жизнь». Тезис о том, что думы изжили себя, являлся выражением мнения людей из крайне правого политического лагеря, введение военного положения устраивало их прежде всего потому, что таким образом они надеялись хотя бы на какое-то время ограничить ту самую «бестолковость» революционной демократии, которую они считали абсолютно губительным явлением, как для России, так и для Сибири в частности.

На полную отмену системы местного самоуправления Временное Сибирское правительство конечно же пойти не могло по определению, поскольку за то, чтобы учредить данный демократический институт в Сибири автономистское движение региона боролось, практически, с самого первого дня своего основания. По этому поводу в июле со всей определённостью публично высказался один из представителей левого крыла омского Совета министров, заместитель председателя правительства Владимир Михайлович Крутовский. За его подписью в июле было опубликовано разъяснение министерства внутренних дел, в котором ясно давалось понять, что органы местного самоуправления в обязательном порядке продолжат свою деятельность. Кое-где, правда, как подчёркивалось в разъяснении, работа городских дум и земских управ оказалась парализована, вследствие того, что из их состава выбыли представители большевистской и левоэсеровской партий. Исходя из этого, во многих населенных пунктах явочным порядком, без соответствующего на то разрешения со стороны правительства, состав местных органов демократического управления был пополнен новыми членами или путём дополнительных выборов, или путем назначений от общественных групп. Такое положение, резюмировалось в заявлении Крутовского, правительство считает недопустимым и даёт распоряжение своим губернским и уездным комиссарам пресекать подобные мероприятия и в дальнейшем производить довыборы состава органов местного самоуправления только после соответствующего на то разрешения со стороны министерства внутренних дел.

В новый закон о выборах правые рассчитывали внести целый ряд весьма существенных поправок, особенно в области избирательного права. В революционном 1917 г. оно было распространено на всех без исключения граждан Российской империи, достигших совершеннолетия, что давало возможность левым партиям одерживать победы на выборах любых уровней, начиная от волостного схода и кончая Учредительным собранием. Кадеты же всегда оказывались в меньшинстве. Теперь, получив в Омском правительстве, как мы выяснили, некоторое преимущество, они не преминули воспользоваться благоприятной ситуацией. Самые нетерпеливые из них сразу же предложили ввести два ограничительных ценза для избирателей, возрастной (с 25 лет) и оседлый (не менее двух лет проживания в данной местности), однако это предложение Совет министров не одобрил и остановился на более мягком варианте.

9 августа было подготовлено новое положение о выборах в городские думы, согласно которому от участия в выборах отстранялись военнослужащие, милиционеры, монашествующие, лица лишенные свободы, а также сумасшедшие и глухонемые. Однако лица, лишенные свободы, в отличие от всех остальных перечисленных категорий изгоев, теряли только активное избирательное право, но сохраняли за собой пассивное и поэтому могли быть избранны гласными городских дум. Таким образом, большевики, совсем недавно потерявшие власть и даже находившиеся на отсидке в тюрьмах, получали реальную возможность вновь вернуться к управлению на местах. Несмотря на возникшую угрозу некоторой красной реставрации, данный казус никого не пугал, поскольку левые радикалы автоматически исключались из состава городских дум решениями вновь избранных собраний по настоянию местных правительственных комиссаров на основании постановления Сибирского правительства от 27 июля «Об устранении представителей антигосударственных партий из органов самоуправлений».

С этим более или менее ясно. Теперь давайте вернёмся вновь к неделе первых, самых значимых, постановлений ВСП, то есть к периоду с 1 по 7 июля. 6-го числа была отменена введённая Временным правительством России 25 марта 1917 г. государственная монополия на торговлю хлебом и

мясом*. Заготовка данных продуктов для городов изымалась теперь из ведения продовольственных госкомитетов и передавалась в руки кооперативных объединений, биржевых обществ, союзам мукомолов, специальным отделам самоуправлений, торгово-промышленным объединениям и другим желающим производить заготовку продовольствия. Выдачу разрешений на производство таких коммерческих операций, а также контроль за ними осуществляли специальные уполномоченные министерства продовольствия (управляющий Николай Зефиров). На полном снятии ограничений в торговых операциях постоянно настаивали опять-таки представители кадетской партии**. Однако Сибирское правительство не только сохранило за собой исключительное право закупки и продажи некоторых товаров, таких, например, как сливочное масло, винно-водочные изделия и табак***, но и наложило ряд ограничений на свободную торговлю продуктами первой необходимости, в первую очередь для того, чтобы не допустить неоправданного роста цен в регионе.

За этим как раз и должны были следить специальные уполномоченные министерства продовольствия, которым вместе с формируемыми при них совещаниями из представителей кооперативов, земств, городских самоуправлений и частных торговцев вменялось в обязанность строго контролировать процесс закупки хлебных продуктов****, мяса, а также фуража для скота, допуская хотя и свободные, но всё-таки максимально фиксированные для каждой отдельной местности отпускные расценки. Те же самые совещания следили и за продажей закупленного продовольствия, сверяя по документам оптовые и розничные цены с закупочными и разрешая добавлять к последним лишь накладные расходы да небольшой процент маржи для прибыли. Таким образом, Сибирскому правительству за относительно короткий срок удалось восстановить пришедший в упадок при большевиках товарообмен между городом и деревней, а одновременно с этим и обуздать инфляционные процессы. Однако уследить за всем объёмом ценообразования министерство продовольствия было конечно же не в состоянии. Так, по сведениям авторитетной тобольской областнической газеты «Сибирский листок» (за 19 сентября 1918 г.), цены на товары не первой необходимости подскочили к осени в три-четыре раза, по сравнению с майскими советскими.

_______________

*Данный законопроект, по сведениям красноярской газеты «Свободная Сибирь» (№50 от 13 июля 1918 г.), был подготовлен ещё в недрах Западно-Сибирского комиссариата совместно с представителями кооперативных объединений, биржевых комитетов и самоуправлений.

**См. например красноярский орган партии народной свободы газету «Свободная Сибирь» (№45 за 1918 г.) и другие подобного рода издания.

***В августе государственная монополия на табак также была отменена.

****К хлебным продуктам относились: пшеница, овёс, ячмень, рожь, просо, гречиха, горох, а также любая крупа, мука и отруби.

4. С особым вниманием к Сибирской областной думе

Ну и, наконец, в завершении «страстной» недели, 7 июля вышло последнее по счёту, но не по значению (любимая английская поговорка), постановление или точнее правительственное сообщение «О возобновлении работ Сибирской областной думы». В силу особой важности документа есть необходимость воспроизвести его полностью.

«Совет министров в согласии с председателем Сибирской Областной Думы и частным совещанием членов Сибирской Областной Думы (собравшихся в г. Томске на основании предложения Западно-Сибирского Комиссариата от 5 июня 1918 г.) постановил:

1) Внести в Сибирскую Областную Думу первым следующий законопроект о пополнении состава Думы:

«Законопроект об изменении ст. 8-й в „положении о временных органах управления Сибири“, принятого чрезвычайным общесибирским съездом на заседании 15 декабря 1917 года».

«Дополнить ст. 8 положения о временных органах управления Сибири словами: «От каждого биржевого общества городов, выделенных в самостоятельные земские единицы по одному. От каждого областного или губернского объединения золотопромышленников. углепромышленников, пароходовладельцев, лесопромышленников, рыбопромышленников, мукомолов, коннозаводчиков, скотопромышленников, кожевников и общества фабрикантов и заводчиков по одному от каждого, а всего от каждой области или губернии не более 3. От общества сибирских инженеров 2».

И примечанием: «Представительство губернских и областных Советов Рабочих Депутатов, объединенных Советов Рабочих Депутатов, городов, выделенных в самостоятельные земские единицы, и Центрального Комитета Всесибирского Совета Рабочих Депутатов, не выбравших своих представителей* в Думу, заменяется представительством соответствующих (губернских, областных, городских и всесибирской) профессиональных организаций, а представительство от губернских и областных Советов Крестьянских Депутатов, не выбравших своих представителей – представительством других соответствующих крестьянских организаций».

_______________

*В январе 1918 г. Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов всех уровней, под давлением большевиков, отказались направлять своих представителей в СОД.

2) В полной уверенности, что Сибирская Областная Дума, имея в виду необходимость объединения в данный грозный момент всех групп и классов населения, примет целиком приведённый в разделе 1-м законопроект и пригласит теперь же все упомянутые в этом законопроекте организации избрать кандидатов в члены Сибирской Областной Думы и, снабдив их мандатами, направить в г. Томск к 20 июля, чтобы они могли, в случае

утверждения Думою данного законопроекта, без промедления принять участие в работах Думы наравне с представителями других организаций.

За председателя совета министров, министр внутренних дел В. Кру-товский.

Члены совета: министр юстиции Григории Патушинский, министр финансов Иван Михайлов, министр туземных дел Mихаил Шатилов.

Гор. Омск, 7 июля [н. ст.] 1918 г.

Собрание узаконений и распоряжении Временного Сибирского Правительства, от 18 июля 1918 г., №2.

Необходимо напомнить, что согласно ст. 8 «Положения о временных органах управления Сибири» декабрьского чрезвычайного Сибирского съезда в Областной думе должны были быть представлены практически все слои населения и даже старообрядцы, однако делегатам от сибирской буржуазии, а по-другому – цензовым элементам, полностью отказали в такой возможности. Декабрьский съезд в условиях только что свершившейся социалистической революции решил таким образом перестраховаться, дабы «спасти завоевания русской революции от покушений контрреволюции». Однако после майского вооруженного восстания положение изменилось с точностью до наоборот, и теперь суть исторического момента требовала охранения завоеваний уже буржуазной революции от посягательства левых радикалов. И каким же образом, спрашивается, можно было это сделать, если в сибирском предпарламенте не числилось ни одного цензовика?..

Парадоксальность данной ситуации, а также то обстоятельство, что Частные совещания СОД за истекший июнь месяц не дали никакого ответа на поставленный вопрос, вынудили Совет министров принять срочные меры в отношении признания цензовиков полноправными членами Сибирской областной думы. Уже 30 июня, в первый день, собственно, прихода к власти, Совет министров принял однозначное и бесповоротное решение, – представителям от торгово-промышленных кругов в Сибирской думе быть. В тот же день председатель СОД Иван Якушев отправил в Томск в адрес Частного совещания телеграмму, известившую членов Думы о том, что на заседании Совета министров «постановлено… принять принцип равного представительства цензовых элементов и профессиональных рабочих и крестьянских организаций. Представительство профессиональных рабочих и крестьянских организаций установить взамен представительства Советов рабочих и крестьянских депутатов» (ГАТО. Ф.72, оп.1, д.15, лл.32—33).