скачать книгу бесплатно
– В ближайшие пару дней вы могли бы хотя бы тричетыре раза в день сообщать о своем самочувствии, не упуская подробностей, даже самых, казалось бы, незначительных изменений?
– Мог бы.
– Все силы сейчас брошены, чтобы выяснить причину сбоя, – торопливо заговорил Павел, словно скупые, односложные ответы Феликса вызвали в нем чувство вины. – Рассчитываем в кратчайшее время найти причину, возможно, это даже поможет нам усовершенствовать препарат…
– Почему я так и не стал отражаться в зеркалах? Возникали ведь в самом начале пусть смутные, пусть рваные, но все-таки контуры. Была надежда, что вот-вот появится четкая картинка. Но она так и не появилась. В чем причина?
Трубка помолчала немного и вздохнула:
– Конкретно на этом пункте мы особо не фокусировались, посчитав его малозначительным. Но опять же, мы высказывали предположения, что как только вы начнете есть обычную пищу, хотя бы в малых количествах, появится и отражение.
– Как это связано? С приемом пищи я стану более материальным? Нынешней моей материальности не хватает для получения отражения?
– Мы можем лишь предполагать…
– Понятно. Тему еды мы с вами уже обсуждали, я говорил, что не знаю, как съесть хоть что-то из того, что вижу на прилавках. Это не имеет никакого отношения к продуктам, которые я ел при жизни – ни по цвету, ни по запаху, ни по составу. Не исключено, что обычный кусок хлеба просто убьет меня, и закончится на этом весь эксперимент. И вы обещали…
– Да-да! Мы обещали подумать над этим вопросом, и поверьте – думаем! Скажу больше – мы работаем над этим!
– Так пожалуйста, как доработаете – съем, что предложите. Я же всегда открыт для новых опытов.
На бледных губах мужчины возникла кривая улыбка, больше похожая на гримасу.
–Вот и превосходно, значит, договорились! И в ближайшие пару дней вы прозваниваете нам…
– Три-четыре раза, – кивнул Феликс суетливым ручейкам на стекле. – Могу и по ночам звонить, если заснуть не получится.
– Договорились! В любое время суток!
Нажав на отбой, Феликс сунул телефон в карман пиджака, и в этот момент в дверь постучали.
– Да! – сказал директор, оборачиваясь.
Дверь приоткрылась, показался Герман.
– Феликс, там Дмитрий зашел к нам кофе выпить.
– И что? Пусть пьет.
– А ты не выйдешь? Он с тобой пообщаться хочет.
Феликс потер переносицу, словно у него болела голова, и кивнул.
Капитан Мухин уже расположился на гостевом диване с кофейной кружкой, когда в секретарскую явился директор. Они пожали друг другу руки, поговорили о том, о сем, и Дмитрий принялся сокрушенно вздыхать, что несомненно указывало на то, что районному участковому опять что-то понадобилось от агентства «ЭФ». И Феликс помог поскорее перейти к делу:
– Что у тебя случилось?
– Да у меня-то ничего.– Мухин шумно вздохнул, и его курносое веснушчатое лицо сделалось загадочным и кислым одновременно.
– У лейтенанта Пестимеева проблемы появились?
– Ай, да нет! – отмахнулся он. – У Пестимеева вообще все прекрасно: какой-то родственник у него помер, дачу у озера в Подмосковье ему оставил. Сейчас тепла дождется, ремонт сделает, и будем на рыбалку к нему ездить.
– Рад за Пестимеева. Так в чем печаль-кручина?
Дмитрий сделал маленький глоточек кофе и поставил кружку на стол.
– Кореш мой из следственного отдела – Слава Семенихин, неделю уже ходит к нам коньяк пить. А я на прошлых выходных портвейном отравился, прям смотреть не могу на тот коньяк. И главное – непонятно, почему так не пошло! Хороший ведь портвейн, из Испании в подарок привезли, и вдруг такое.
– Наверное, все дело в количестве. Или у тебя индивидуальная непереносимость портвейна. Пусть с Пестимеевым выпивает, тоже компания.
– Не пьет Пестимеев на работе, – снова тяжело вздохнул Мухин. – Семенихину одному приходится.
– Сочувствую Семенихину. А проблема-то в чем?
–Проблема в том, что он мучается! – Дмитрий многозначительно поднял вверх указательный палец.
– Семенихин?
– Да.
– Сам расскажешь, что его мучает, или так и будем играть в вопрос-ответ?
– Расскажу, конечно.– Мухин откинулся на спинку дивана, вытягивая ноги, и Феликс заподозрил, что он пришел надолго. – На участке нашем за полгода три смертельных случая, которые ни я, ни Семенихин понять не можем, – две женщины, один мужчина. Все трое умерли от асфиксии, но при этом никаких следов удушения. Вскрытие показало, что все здоровы, признаков насильственной смерти тоже нет, в квартире находились одни. Складывается впечатление, что они просто взяли и задохнулись ни с того, ни с сего. Слава говорит, что нутром чувствует – что-то тут не так, а зацепиться не может. Люди все приличные, не маргиналы, у всех семьи, убитые горем родственники, наседают на меня, на Семенихина, даже Пестимееву достается, требуют разобраться, а мы ничего сделать не можем. Нет криминала.
– На патологоанатомов пусть наседают, значит, они что-то проглядели при вскрытии.
– На них тоже наседают, но врачи только руками разводят. Странное дело, да?
– Возможно, – пожал плечами Феликс. – Только смертельные случаи не в компетенции нашего агентства, сам знаешь. Наше поле деятельности – неверные супруги да сбежавшие от бабушек коты. Так что, товарищи полицейские, выкручивайтесь сами. К тому же, думаю, врачи все-таки смогут найти причину, наверняка вся загвоздка в проблемах со здоровьем. Сейчас такая экология, что внезапно могут выстреливать болезни, которые раньше о себе никак не заявляли.
– Ну, это да.– Мухин взял со столика кружку, заглянул внутрь и поставил обратно. – Экология нынче дрянь. Главное, знаешь еще, люди эти разных возрастов и…
– Дим, это не наша сфера, извини. Я бы рад помочь тебе, Семенихину, Пестимееву— всем, но деятельность детективного агентства не предполагает расследования летальных случаев. И мы соблюдаем законы.
– Да понятно все, понятно, – с еще более кислым видом вздохнул участковый. Взяв с дивана фуражку, он водрузил ее на макушку и нехотя стал подниматься. – Ладно, я пойду тогда, а то как раз обед подходит, Слава и придет. С коньяком опять. Все ждет, когда меня воспоминания о портвейне отпустят. А они всё никак. Не отпускают.
– Молока попей.
– Да пил уже. Не помогает.
Махнув рукой, участковый поплыл на выход, так больше и не притронувшись к кофе
Когда за участковым захлопнулась дверь, Феликс вернулся в главный офис, где за компьютерами продолжали сидеть сотрудники с очень сосредоточенным видом.
– У вас тут как дела? Движутся?
– Конечно! – ответил Гера, не отрывая взгляда от монитора. – Мы уже выработали стратегию!
– Молодцы, дерзайте.
Директор ушел в свой кабинет, а сотрудники немедленно выскочили из-за компьютеров и столпились вокруг стола Алевтины. Из верхнего ящика она достала основательно потрепанные карты и, глядя на фотографию миловидной черноглазой девушки с темно-каштановыми волосами на экране компьютера, принялась перемешивать колоду.
– Так, девочка у нас молоденькая, значит, быть ей дамочкой бубновой.– Аля достала нужную карту, положила на стол рядом с клавиатурой и снова стала перемешивать колоду. – Ну-ка, посмотрим, посмотрим…
Вдруг несколько карт выпали из колоды на пол, еще несколько зацепились друг за друга и вылезли вверх. Алевтина нахмурилась, собрала их, снова взялась перемешивать и карты посыпались опять.
– Сноровку растеряла без практики? – посочувствовал Валентин.
– Не в сноровке дело, тут может быть что-то другое.
– Что?
– Погоди, поглядим сейчас.
Алевтина начала раскладывать карты вокруг бубновой дамы и с каждой новой картой, выходящей из колоды, хмурилась все сильнее. Наконец, она произнесла:
– Похоже, информация закрыта, не хотят карты отвечать.
– Как? Почему? Где ты это видишь? – Гера, Арина и Сабуркин склонились над раскладом, словно ближе получилось бы рассмотреть нечто принципиально новое.
– Смотрите, – женщина ткнула пальцем в трефовую даму, – эта карта никак не «играет» с соседними, она выпадает и выпадает словно сама по себе и путает весь расклад— верный знак, что карты дают ложную информацию. И то, что они вылетали из колоды, это такой же знак.
– И что теперь?
– Сейчас еще попробуем.
Алевтина собрала карты, открыла ящик стола, сунула их внутрь, а взамен достала колоду карт Таро. Затаив дыхание, троица наблюдала, как Аля перемешивает колоду. Ни одна карта не упала. В такой же напряженной тишине она начала расклад. И вскоре развела руками:
– Здесь такая же картина. Белая карта выпала – это значит…
– Что кина не будет? – догадался Валя.
– Именно.
– А с чем это может быть связано? – поинтересовался Гера.
– Да много может быть причин.– Алевтина собрала карты и убрала обратно в стол. – Так сходу и не скажешь.
– И что будем делать? – спросила Арина.
– Предлагаю пойти самым простым и очевидным расследовательским путем, – сказал Сабуркин. – Сегодня пятница, значит, объект на работе, потом пойдет домой отдыхать. А завтра выходные начинаются, свободное время. Вот и посмотрим, чем она занимается, куда ходит, с кем встречается.
– Предлагаешь просто следить за ней? – уточнил Гера.
– Ну да. Все детективы так делают.
Глава 9
Подъезжая к дому, Феликс ощутил пока еще слабое эхо подступающего голода. Не желая допускать, чтобы это разрывающее чувство вошло в силу, он торопливо поднялся на этаж, поздоровавшись с охранником Алексеем лишь коротким кивком, вошел в квартиру и сразу направился на кухню. Открыв холодильник, Феликс досадливо поморщился— несколько дней он не заезжал в супермаркет и не пополнял запасы кокосовых орехов, их осталось всего три штуки, но на один прием должно было хватить. Сняв пиджак, он бросил его на спинку стула, тщательно вымыл бокал, оставленный утром в раковине, и принялся за орехи. Нечеловеческая сила вампира позволяла с такой легкостью разламывать толстую скорлупу, словно она была не прочнее яичной.
В одном орехе молока почти не оказалось, и удалось нацедить всего четверть бокала. Добавив красного вина, Феликс взял бокал и пошел в гостиную. Квартира окружала тишиной и пустотой, лишь ход настенных часов с маятником вносил в эту пустоту немного размеренной механической жизни. Поставив бокал на круглый стол, накрытый искусно расшитой скатертью, Феликс включил напольный светильник, расстегнул рубашку, снял с волос золотой зажим и сел в кресло. Мягкий медовый свет растекся по старинному шелковому ковру, мебельной инкрустации, тускло заблестел на картинной раме – висящем в простенке натюрморте с виноградом и дичью.
Взяв бокал, Феликс сделал большой глоток и перевел дух, ощутив моментальное успокаивающее, обволакивающее действие кровезаменителя. Ушло сковывающее напряжение невидимых тисков, сдавливающих грудь и голову, пропало ощущение удавки на горле. Выпив еще, мужчина откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сквозь опущенные веки он созерцал медовый свет ночника до тех пор, пока не ощутил движение воздуха у своих босых ног.
– Привет, – произнес Феликс, почти не размыкая губ.
– Привет, дорогой, – пропищал в ответ Дон Вито. – Ты сегодня рано.
– Да, уехал до закрытия агентства, сегодня не было для меня никаких дел.
– Ну и хорошо, зачем нужны дела в пятницу.
Усевшись на ковре рядом с креслом, крыс выпятил упитанное светлое брюшко и поднял мордочку, разглядывая мужчину в кресле блестящими глазками-бусинками. Феликс так и сидел с закрытыми глазами, откинувшись на мягкую спинку, жесткие черные волосы падали ему на плечи, обрамляя лицо и придавая ему сходство с темными, вечерними портретами Ван Дейка и Тициана.
– Феликс, а вампиры могут иметь детей? – неожиданно поинтересовался крыс.
– Нет. Почему ты спрашиваешь?
– Да так. Просто последние несколько дней размышляю о том, что человеческое вампирам чуждо, а что нет, чего они лишены и чем обладают.
– Детей мы иметь не можем, но можем их создавать – из человеческих. Вечных детей, которые никогда не вырастут. Возможно, кто-то так и поступал, но в нашем обществе за все четыреста восемьдесят лет я ни разу не слышал, чтобы кто-то сотворил себе такого ребенка.
– Почему?
– Довольно хлопотное дело, ведь такое дитя не взрослеет не только физически, но и умственно, оно лишь ожесточается. В итоге получается неоправданно жестокое изворотливое существо без каких-либо представлений о правилах человеческого общежития, рядом с которым сложно хранить собственную тайну.
– А-а-а… понятно. Вот еще хотел спросить…
– Если тебя интересует, не чужды ли вампирам плотские утехи, то нет, не чужды. Иначе наша вечность была бы на порядок скучнее. Правда с людьми мы предпочитаем развлекаться морально, нежели физически. Физическая близость с людьми для нас пресновата, большинство не разделяет, да и вовсе не выдерживает наших фантазий.
– Что значит – развлекаться морально?
– То и значит. Обращенный в вампира человек очень быстро становится психологическим садистом. Его собственные чувства, эмоции постепенно сглаживаются, притупляются, и требуется все больше остроты, больше перца, чтобы подогревать собственные эмоции, что угодно – лишь бы не раздавила скука. С понравившейся жертвой могут долго играть, доводя до полного изнеможения. Чаще всего играют в то, что вампиры больше не в состоянии испытывать – в любовь.
– Совсем-совсем не в состоянии? Даже если встретят кого-то особенного, то не смогут влюбиться, испытать страсть?
–Что-то отдаленно похожее на страсть, видимо, смогут, но все равно это будет нечто болезненное и разрушительное. Чаще всего вампиры создают пары друг с другом. Но… как пары, скорее это похоже на партнерство двух садистов со страстью, направленной на кого-то третьего. Ладно, Вито, хочу сегодня лечь пораньше. Какая-то дрянная усталость навалилась и не отпускает.
– Наверное, это из-за весны. Межсезонье непростое время.
Феликс усмехнулся, залпом допил молоко с вином, выключил светильник и пошел в спальню, на ходу снимая рубашку.
Окунувшись в темноту спальни, он отбросил край черного покрывала, похожего на остывший пепел, и лег. Вытянувшись на лиловых простынях, мужчина сунул ладонь под затылок, намереваясь как всегда перед сном рассматривать клинки и рукояти коллекции холодного оружия, но отчего-то даже едва заметные отблески металла показались ему утомительно резкими. Опустив веки, Феликс стал прислушиваться к пространству вокруг и к своим ощущениям в этом пространстве, чтобы сконцентрироваться на них до каждой мелочи, до остроты восприятия и после разом отгородиться от всего. Он ощущал, как прикасаются к коже прохладные простыни— одна складка в ногах, три у бедра, как возвышается над головой деревянная спинка кровати, как над спинкой висит на стене арбалет. Чувствовал тяжелые шторы, мягкий ковер, скрадывающий шаги, прикроватные подставки с каменными спилами-столешницами, напольный светильник, принесенный на время из гостиной, да так и оставленный здесь.
Феликс слышал кожей каждую вещь, каждый предмет, его текстуру и температуру, и когда в спальне появился Дон Вито, показалось, что не крыса пробежала по полу и забралась на кровать, а вторглось в тишайшее замершее пространство нечто большое, горячее, чересчур живое.
Устроившись на покрывале, Дон Вито пошевелил усами и тихонько вздохнул, наблюдая, как засыпает Феликс. Крысу спать не хотелось, он собирался дождаться Паблито. После утреннего разговора расстроенный ворон улетел и весь день не показывался.
