скачать книгу бесплатно
«Ауди S8» цвета «Амулет» рванула с места, стремительно исчезая в потоке машин. Четкими до автоматизма движениями Феликс вел машину, глядя в лобовое стекло взглядом отстраненным и пустым. Казалось, он видит перед собой совершенно иные картины, не имеющие ничего общего с магистралью.
Приехав домой, Феликс прошел к лифтовой, против обыкновения не поздоровавшись с охранником Алексеем, лишь коротко кивнул ему.
Поднявшись в квартиру, он сразу прошел на кухню. Не испытывая ни малейших признаков голода, он тем не менее смешал кровезаменяющий напиток: немного кокосового молока и много вина. Поставив бокал на стол, мужчина сел лицом к окну и стал смотреть, как в стекле плывет и подрагивает уличная иллюминация.
Вскоре на кухонном пороге возник маленький черный силуэт.
– О, Феликс, дорогой, ты уже дома? А почему в темноте сидишь?
– Мне хватает света.
– Что-то случилось? – Дон Вито прошмыгнул мимо его ног и забрался на соседний стул. – Почему ты такой мрачный?
– Просто устал.
– Не хочешь рассказывать?
– Просто устал. Где Паблито?
–Полетел размяться, заодно и посмотреть, спокойно ли в нашей округе.
– Что может быть в нашей округе беспокойного?
– Мало ли. На всякий случай мы следим.
Феликс молча кивнул и снова стал смотреть в окно.
Забравшись на деревянный подлокотник стула с резной спинкой, место которому скорее было в католическом соборе, нежели на кухне, крыс коснулся рукава рубашки.
– Ты не переоделся как обычно.
– И пиджак в машине оставил.
– Что же могло случиться за сегодняшний день? – Дон Вито пару раз провел лапкой по ткани рукава, словно разглаживал ее. – Неизвестность хуже пытки, так ведь, да?
– Все в порядке. Просто я был на инъекции в «Gnosis»и немного нехорошо себя чувствую.
– Новые побочные эффекты обнаружились? – немедленно всполошился крыс.
– Вот, лучше бы не рассказывал. Теперь ты посеешь панику и Паблито окончательно сведет всех с ума своими истериками. Все в порядке, говорю, отдохнуть мне надо.
Так и не прикоснувшись к бокалу с напитком, мужчина встал из-за стола и пошел в гардеробную переодеваться, после – в ванную.
Вода в этот раз шумела дольше обычного, причем лилась так, словно кран открыли, но под душ не встали. Крыс сидел под дверью, шевелил ушами, улавливая малейшие движения и звуки, и страстно желал, чтобы домой сейчас не заявился Паблито.
Когда вода, наконец, стихла и мужчина вышел, то он не обратил внимания на сидящего у порога крыса и сразу направился в спальню. Феликс по-прежнему нигде не включал свет, квартира оставалась погруженной во тьму, и у Дона Вито создалось ощущение, будто они прячутся от кого-то.
Заглянув в спальню, крыс увидел, что мужчина лежит на кровати, подложив ладонь под голову, и смотрит в потолок, а не как обычно – на коллекцию холодного оружия, занимавшего всю противоположную стену от пола до потолка.
Цепляясь за край простыни, свисающей к самому полу, Дон Вито забрался на постель и уселся у правого плеча Феликса.
Какое-то время они оба молчали, затем крыс тихонько произнес:
– Феликс, ты любил кого-нибудь? Встречались тебе женщины, заставлявшие тебя терять рассудок от страсти?
– Случалось увлекаться, – ответил он, ничуть не удивившись вопросу, – но чтобы любить до потери рассудка… Наверное, нет. Я не мог себе этого позволить – в моем-то положении.
– А можешь рассказать хоть о ком-нибудь, кем ты был увлечен? Может, вспомнится кто-то?
– Я их всех помню, так или иначе. Кто-то остался четким портретом, кто-то практически живой, осязаемой фигурой, кто-то зыбким наброском, а от кого-то остался смех, или запах волос, или манера одеваться, или пристрастие к кокаину.
– А все же расскажи о ком-то конкретном.
– О ком-то конкретном… Мы встретились в тысяча шестьсот восемьдесят шестом году в Париже. Ее звали Луиза де Монжар, и она была одной из первых певиц, вышедших на сцену. Еще каких-то четверть века до этого появление женщины на театральной сцене означало скандал и эпатаж. Актерами были только мужчины. Талант Луизы де Монжар заметил и огранил очень известный в те времена Жан Батист Люлли, грубо говоря, этот человек все решал в сфере музыкального искусства и, по сути, создал французскую оперу. Он вывел Луизу на сцену театра, который теперь называется «Гранд Опера». Я был восхищен ее красотой и талантом, а когда мы познакомились и сблизились, она к тому же оказалась незаурядной личностью.
Наши отношения продолжались два года, хотя лучше сказать – всего год, до момента смерти Люлли. Его уход стал для Луизы страшным ударом, на нервной почве она начала терять голос. На сцену она больше выходить не могла, а без оперы не видела смысла жизни, к тому же её стала преследовать навязчивая мысль, что теперь, когда она утратила свой талант, я непременно потеряю к ней всякий интерес. В конце концов, Луиза довела себя до полнейшего нервного истощения и попросила ее убить. Как истовая католичка, она не могла совершить такой страшный грех, как самоубийство.
Феликс замолчал. Немного помедлив, крыс поинтересовался:
– И что? Что ты сделал?
– Выполнил просьбу Луизы. Я её убил.
Он произнес это таким спокойным будничным тоном, словно говорил о вполне обыденных вещах. А после добавил:
– Давай спать, Вито. Поздно уже.
Глава 7
Проснувшись еще затемно, Феликс долго лежал с закрытыми глазами, слушая, как под боком похрапывает крыс, а на спинке кровати посвистывает во сне ворон. Когда Паблито вернулся, они с Доном Вито не слышали – в спальню ворон прокрался на удивление тихо.
Феликс встал с кровати так, что никто из крепко спящих даже не шелохнулся. Он словно исчез из постели, лишь чуть шелохнулись простыни.
Зайдя в ванную, Феликс закрыл дверь и пару минут просто стоял у порога, обводя отсутствующим взглядом пространство: стены и пол одной гаммы – винно-красной, черная каменная чаша на бронзовых лапах с душевой панелью, раковина с полочкой, где в безупречном порядке расставлены бритвенные принадлежности, которыми никогда не пользовались, флакон туалетной воды из толстого стекла, с выдавленной на стенке буквой «F», и вместо зеркала – небольшой портрет под стеклом. На мгновение Феликсу показалось, что молодой человек с четырехсотлетнего холста перевел на него взгляд.
– Ты отвернулся, если бы мог, да? – вслух произнес Феликс. – Но нет, мы и дальше будем смотреть друг на друга.
Включив душевую панель, он перешагнул каменный бортик, но не встал под мелкие струи, неизменно отрегулированные на одну и ту же интенсивность распыления, а лег на дно ванной. Ощущая спиной, затылком, всем телом холод постепенно намокающего черного мрамора, Феликс продолжал смотреть на картину, висящую над раковиной. Ему там было чуть больше двадцати, на этом портрете, но прямой, пристальный взгляд глубоких синих глаз делал его старше— так говорили сестры. Отчего-то Ракель и Леокадии обеим не нравился именно этот портрет.
Опустив веки, Феликс глубоко вдохнул, сосредотачиваясь на звуке льющейся воды и мраморной прохладе.
Когда, наконец, соизволили проснуться Паблито с Доном Вито, Феликс уже сидел на кухне за столом – в сером костюме с черной рубашкой, с гладко зачесанными и собранными в хвост под золотой зажим ещё немного влажными волосами. На столе перед ним стоял бокал кокосового молока, едва подкрашенного сухим вином.
– Доброе утро, дорогой! – пропищал крыс, забегая на кухню. За ним, лениво переваливаясь с лапы на лапу, плелся сонный ворон. – Надо же, мы и не услышали, как ты встал, так бы и спали, думая, что ты тоже…
Взгляд Дона Вито упал на настенные часы— стрелки показывали половину девятого.
– Тебе не надо сегодня ехать в агентство?
– Надо.
– Что же не едешь?
– Сейчас поеду.
Голос Феликса звучал ровно и глухо, а взгляд был устремлен куда-то в пространство, хотя вроде бы он и смотрел на крыса. Замерев в метре от стола, Дон Вито поводил чутким носиком, словно настороженно принюхался к чему-то.
– Дорогой… всё в порядке? Ты себя хорошо чувствуешь?
– Да, всё в порядке.
Феликс залпом выпил молоко, встал из-за стола, поставил бокал в раковину и вышел из кухни. Через полминуты хлопнула входная дверь.
– Чего это с ним? – удивленно проскрипел ворон.
– Ничего. Ты же слышал – всё в порядке.
Дон Вито поспешил к стоявшей на полу вазе с широким горлом, которую наполняли орехи, цукаты и сухофрукты.
– Он бокал оставил в раковине! Не вымыл его! Просто оставил и ушел! И ты будешь мне заливать, что все в порядке? Да я даже не представляю, что могло случиться, чтобы Феликс оставил грязный бокал! Быстро говори, что там за дела такие?
– Я не знаю.– Сидя на стеклянном краю, крыс дотянулся до кусочка засахаренного манго. – Честное слово.
– Какое может быть у крысы честное слово? Говори, кому говорю! А то я сейчас…
Дон Вито тяжело вздохнул, бросил манго обратно в вазу и сказал:
– Он был вчера в «Гнозис» на инъекции, и что-то там пошло не так.
– Что – не так? – Паблито даже крылья растопырил, что говорило о сильнейшем волнении, охватившем птицу.
– Сказал, что нехорошо себя почувствовал. И всё, больше ничего. Подробностей не знаю, клянусь. Просил тебе не рассказывать, чтобы ты своими истериками всех с ума не свел.
– А-а-а… Вот как. Что ж, понятно. Спасибо за доверие.
Ворон опустил крылья и поковылял к кухонной двери. Перепрыгнув через порог, он скрылся в коридоре.
У ограды особняка агентства уже стояли машины сотрудников – синий «Опель» Германа и недавно приобретенная бордовая «Тойота» Алевтины. Феликс припарковался почти у самой калитки и вышел из салона. С беспросветно-серого неба сыпал мелкий снег, порывы сырого ветра налетали неожиданно и резко. Войдя на территорию, Феликс поднялся по ступенькам, привычно бросив взгляд на вывеску над входом: «Агентство “ЭФ”. Частный розыск. Помощь в беде», толкнул дверь и вошел в секретарскую. Против обыкновения, помещение пустовало. Из кухни лился кофейный аромат, доносился звон посуды да голос старика Никанора, насвистывающего какой-то простенький мотивчик.
Заглянув на кухню, Феликс увидел секретаря, намывающего посуду, поздоровался и поинтересовался:
– А где народ?
– В главном офисе! – торжественно ответил Никанор Потапович, ставя на сушилку очередную вымытую чашку.
– И что они там делают?
– Как что? – вскинул старик кустистые брови и с еще большей торжественностью добавил: – Работают!
– Ну да. Что же еще. Пойду погляжу, что они там наработали.
Главный офис встретил директора картиной, которую он желал увидеть с момента открытия агентства, но дождался только сейчас: все сотрудники сидели на своих местах перед компьютерами. Гера что-то писал, быстро шурша клавиатурой, Алевтина с Сабуркиным с одинаково завороженными лицами смотрели в мониторы, изредка щелкая мышкой, Арина что-то помечала карандашом на листе бумаги, поглядывая в экран. А на центральном столе для посетителей, словно специально положенная на самое видное место, красовалась ядовито-желтая пластиковая папка, подписанная крупным каллиграфическим почерком секретаря: «Дело № 5. Изменившаяся Карина».
– Карина изменившимся лицом бежит пруду… – на выдохе пробормотал Феликс и сказал громче: – Ваш директор приветствует вас, товарищи детективы.
«Товарищи детективы» выглянули из-за мониторов, поздоровались и снова уткнулись в компьютеры.
– Что ж, вижу, вы заняты, не буду мешать. Если понадоблюсь – я в кабинете. – И, толкнув дверь с бронзовой табличкой «Нежинский Феликс Эдуардович. Директор», скрылся из вида.
Как только за директором захлопнулась дверь, сотрудники оторвались от экранов и переглянулись.
– Кажется, он нами доволен, – шепотом произнесла Аля.
– Сто процентов, – кивнул Валентин. – Кстати, кто-нибудь нашел что-нибудь стоящее?
– Ерунда пока что всякая, – ответил Гера. – В соцсетях у Карины в основном кулинарные рецепты, перепосты клипов и статей о красоте-здоровье. Событий из жизни практически никаких.
– Но мы же только взялись! – так же шепотом воскликнула Арина. – Главное – понять, с чего начинать, как к этой девушке подступиться!
– Может, карты на нее раскину? – предложила Алевтина.
– Если Феликс узнает, что мы свое расследование начали с карточного гадания… – засомневался Герман, а Сабуркин перебил:
–А нечего ему про это знать! Без разницы, как дело размотаем, главное – успех!
– Поддерживаем единогласно, – закивала Арина. – Давай, Алечка, раскидывай!
Глава 8
Стоя у окна, Феликс смотрел, как мелкий снег постепенно превращается в дождь и струится тонкими нервными ручейками по мутному стеклу. Асфальтово-серые тучи, казалось, гнали такой же серый ветер, превращающий пейзаж за окном в старую черно-белую фотографию.
Ни мыслей, ни чувств, ни желаний – лишь отчетливое ощущение, что порывам ветра нет препятствий, он легко проходит сквозь окна и стены и продувает насквозь, закручиваясь тугими вихрями где-то в межреберном пространстве. Феликс чувствовал взгляд. Взгляд золотисто-зеленых глаз, смотрящих ему в спину с фотографии на письменном столе. И непонятно, что больше тяготило – ветер, воющий в грудной клетке, или этот пристальный взгляд.
Во внутреннем кармане пиджака ожил мобильный телефон. Феликс взял аппарат и, не глядя, принял вызов:
– Слушаю.
– Утро доброе, – произнес голос Павла. – Как вы себя чувствуете?
– Нормально.
– Никаких перепадов?
– Нет.
– Побочные эффекты, беспокоившие в начале приема препарата, не вернулись?
– Нет.
