скачать книгу бесплатно
Последняя пристань «Тепло и уют». Жизнь прожить – не поле перейти
Екатерина Ивановна Полухина
Жизнь прожить – не поле перейти. Хотелось бы последние годы прожить в тепле и уюте. И не в переносном смысле слова, а действительно рядом с родными и близкими. И многие так и доживают свой век, но некоторым достаётся по первое число. Прочитав мою работу, многим не захочется жить долго, если рядом нет родных, кто бы позаботился о тебе у порога смерти. И дабы не попасть в такую клоаку, какой заведует Западня Маргарита Сергеевна. Если ты одинок. Но мы все в руках вселенной.
Последняя пристань «Тепло и уют»
Жизнь прожить – не поле перейти
Екатерина Ивановна Полухина
© Екатерина Ивановна Полухина, 2022
ISBN 978-5-4498-3743-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Есть люди, как солнце, что греют лучами
Любого, кто просто окажется рядом.
Словами, руками, молчаньем, делами,
Улыбкой и тёплым, безоблачным взглядом.
Есть люди – «рассветы» и люди – «закаты».
Родные, как дом, а есть люди-пустышки.
Есть точки начала и есть не возврата.
Есть Люди. А есть, увы, просто людишки.
Глава 1
Если бы это случилось, ну скажем на войне, или какой – то несчастный случай произошёл бы с ней. Она, конечно же, мучилась бы, но смирилась и душа её не рвалась на части от обиды. Ну, что поделаешь? Судьба.
Но в её истории всё было настолько банально просто. Её судьбой распорядились родители. Самые родные и близкие люди для неё. Роднее которых, только ты сам для себя.
При родах, а роды проходили на дому с помощью бабки – повитухи (деревня шестидесятых, что говорить). Неопытность, халатность, непрофессионализм бабки, или же и то, и другое, а скорее третье, но у девочки оказался вывих тазобедренного сустава.
Это теперь ох, ах, оё – ёй. Да, как же теперь, да, что же теперь. А, тогда это было, как воды напиться, настолько обыденно. Рожали по тринадцать и более детей. Естественный отбор решал всё сам. Да эти роды, даже никто и нигде не фиксировал, хотя бы в какой – то захудалой больничке.
Просто родственники шли в сельский совет, брали свидетельство о рождении ребёнка и вся недолга. Помочь ребёнку в детстве никто из взрослых не подумал. А, отец так даже сказал: Ничего проживёт и так, не такие ещё калеки живут вон и ничего. Да, ещё и своё место под солнцем находят.
И она так и хромала бедняжка, испытывая не человеческую боль, когда сустав выскакивал на дню не одну сотню раз. Ведь боль болью, но она же ребёнок и ей хотелось играть, бегать, как и всем остальным деткам.
Как же нужно было родителям, не любить своего родного ребёнка, чтобы каждый день видеть, как он страдает. Так прошло пятнадцать лет. А тут, так случилось, что её вызвалась забрать к себе, тётка её матери.
Жила она в Москве, а тут приехала, как она сказала – погостить. Одинокая пройдоха, не обременённая семьёй, она колесила по свету, научившись зарабатывать себе на жизнь, минуя физический труд. Но такие подробности о себе, знала, конечно же, только она сама.
Для жителей её малой родины, не исключая и родственников, она была столичной, хорошо устроившейся там, штучкой. И многие из деревенских, даже завидовали ей. А она, сидя по – молодости в тюрьме за растрату, встретила там умного человека, который подсказал ей, как жить – не тужить и, иметь на хлеб с маслом. В тюрьмах сидят люди и умные. И даже очень умные.
Ей это понравилось. Она стала белой монашкой (живущей в миру) и молилась за грехи других, которые щедро ей за это платили. Конечно же, не без психологической обработки, самой Елены Дмитриевны. Но в этом – то и вся соль была, этой затеи.
Люди, к примеру, потерявшие близкого своего человека, особенно в первые дни готовы были на всё, чтобы этот их человек, хотя бы там, в загробной жизни, был счастлив.
Или же, у матери пропадал от пьянства сын, а то – дочь и ей было в пору в петлю самой от такой жизни.
Вот тут – то и выступала наша молитвенница. Она так классно обрабатывала их и запудривала мозги своей жертве, что та с величайшей охотой отдавала ей свои кровные. И, немаленькие, чтобы только она помолилась за душу умершего. Или упросила бога о заблудшей душе в зелёном змие самых дорогих и родных чад.
Глава 2
Матушка Мария, так именовалась теперь Елена Дмитриевна, обещала все блага рая для усопшего. Или же резкое отвращение к пагубной страсти детей, исстрадавшейся матери и, расставалась со своей очередной жертвой. Она кивала быстренько несколько раз рукой на иконы, якобы крестясь и, тут же забывала и о молитве, и о самих просящих. У неё были дела поважнее.
Красивые, холеные чужие мужья, которые доставляли ей немало приятных минут. Из – за одного такого красавчика она и отбывала в своё время семь лет заключения, но это её ни чему не научило. Она продолжала обманывать других, и обманываться сама.
Девочка доводилась ей внучатой племянницей. Конечно же, родня скажем прямо, седьмая вода на киселе. Но родителям Ниночки, она сказала, что сделает из их дочери человека. Да не человека, а человека с большой буквы.
Сама же имела на девчонку свои виды. К этому она пришла не в раз. А, как – то посетив церковь, ну бывают такие моменты и у таких первостатейных пройдох, как она, что им хочется душевной пищи и покоя. Конечно же, не для того, чтобы раскаяться, но бывают.
Там она увидела на паперти вот такую же девчонку, правда на костылях, которой сердобольные прихожане сыпали в ладошку мелочь. А некоторые совали и бумажные деньги.
Время было такое, человек ещё не совсем оскотинился, в отличие от теперешнего. Вот ей и захотелось поставить Ниночку рядом с этой девочкой. Небось, и на двоих денежек хватит. Да ведь церквей в Москве дай Боже. Не здесь, так в другом месте поставлю эту деревенскую дурочку, – размышляла женщина, подсчитывая уже барыши.
Птица была ещё не ощипана, да даже не поймана, а из неё уже готовились сварить суп. Иногда бывает так с некоторыми людьми, что спешат они впереди паровоза.
Хотя у этих некоторых, по крайней мере, многих, получается, опередить события и быть на высоте. У Елены Дмитриевны, как раз выходило именно так. Девчонка росла в семье, где было девять детей. К деликатесам, сами понимаете, она была не приучена.
Так, что бутерброд с варёнкой, ей точно покажется манной небесной, – продолжала мечтать столичная вумен. А такой бутерброд не стоит уж таких больших денег, чтобы ей не купить его. В общем, обдумав всё, как казалось ей основательно, она забрала девчонку к себе, пообещав родителям той, что дочь их устроится в жизни не хуже других, пусть они не сомневаются даже.
Ну, а тем что? Один рот убавился, это же такая радость! Хотя до сих пор не пойму одного. Зачем столько детей рожали, если они, вместо того, чтобы их любить, были родителям, словно камень на шее? Ну да, пусть это остается только их тайной.
Попав в Москву, девочка просто обалдела от всего увиденного. Живя, далеко от цивилизации в своей забитой деревушке, она была просто ошарашена всей этой столичной круговертью и даже напугана. Ну, как же можно не удивиться и, не потеряться здесь, в такой – то кутерьме? Шум, гам, гряк, гром, скрежет. Сверкание огней, дома уходящие в поднебесье своими маковками.
Машины снуют, словно уток в ткацком станке. Успевай, только уворачиваться, иначе в раз окажешься под колёсами. А людей то, людей! Ну, прямо стада гусей, когда пригоняешь их с пастбища, и они мчатся со всех ног к воде. Бегут, крыльями машут, гогочут.
Глава 3
Но ей сразу же и понравился неон вывесок, что освещал город, как в белый день. Да и мигающие всякого рода фонарики прямо очаровали её. Светофоры завораживали. Как это они умеют так мигать, без участия человека, загораясь нужным цветом, в нужное время. Огромные и величественные многоэтажки вызывали уважение. Это надо же, в трёх домах могли поместиться все жители их деревни. Это ли не чудо!
Транспорт, не зависимо, что это было: автобус, троллейбус, трамвай, не говоря уже о такси, могли увезти их с матушкой Марией прямо почти на край света. Так, по крайней мере, казалось ей, молоденькой, неискушённой провинциалке. Девочке из глубинки, прожившей всю свою сознательную жизнь безвыездно, куда – либо.
Да, ей действительно пришлось стоять на паперти многих церквей, которые покоряли её своей высотой, красотой, величием. Сверкающими на солнце позолоченными куполами, звоном колоколов, от которых щемило в груди и почему – то хотелось плакать. Переливающимися от света свечей старинными иконами и трепетными огоньками лампад.
С этих икон смотрели строго и как бы осуждающе лики святых. И ей было страшно и одновременно торжественно приятно, осознавать, что за ней нет ещё этих грехов. Что она ещё не успела нагрешить за свою коротенькую жизнь. Так думала эта молоденькая ещё девочка, с чистым и неиспорченным этим миром сердечком.
Сердечко её было по – детски чистым, не искушённым соблазном жизни; а вот головка, не смотря на молодость лет, работала на равне с мышлением взрослого человека. Если матушка не устроила её никуда учиться, как обещалась родителям Нины, значит, она сама должна позаботиться о себе. Она не будет стоять здесь, всё время, как побирушка в угоду матушке. Это пока. Буквально пока летние месяцы, а там она сама позаботится о себе.
Ей, конечно же, было неловко, что она окажется неблагодарной по отношению к человеку, приютившему её и заботившемуся о ней по мере возможности. Ведь она с её помощью попала в саму Москву, а это было куда, как серьёзно.
Вдруг это знак свыше на её мысли, о которых не знал ни один человек на земле, кроме самой Ниночки. Эти мысли заставляли сердечко девочки биться сильнее и, она даже порой грезила, будто на яву. Вот бежит она вприпрыжку лёгкой походкой, а то танцует словно балерина. Грёзы эти быстро проходили, и, сердечко её рвалось от действительности. Но, как говорят, выше головы не прыгнешь. Всему своё время. Нужно подождать, обжиться. И уже тогда мечтать по – настоящему. А матушка пусть простит её. Хотя, за что её прощать?
Глава 4
Она сразу же оказалась не нужным здесь человеком для родственницы. Так, как было лето, то спала она на балконе. Да она там находилась всё свободное время, если оно оказывалось у неё. И, чтобы не мешать матушке с её гостями, да и здесь она чувствовала себя, куда как уютней. Была сама себе хозяйка. Кушетка, столик, кресло – качалка. Да это просто обстановка настоящих богачей.
Дома она спала на кровати одинарке, да ещё с двумя малышами, лежащими рядом с ней «валетом». Иногда она не могла заснуть, маясь, на металлической основе кровати, боясь даже перевернуться, хотя и сустав больной ноги дико болел. Просто она не хотела во сне ненароком зашибить братика, или сестрёнку. Или разбудить их. Они ведь ещё маленькие. Испугаются со сна, закричат.
Да не дай бог разбудят родителей. Тогда уже не миновать ей трёпки от них. Им – то с утра на работу, а, как же не выспавшимся? Уж лучше она потерпит, а на уроках, пока руссичка Анна Петровна объясняет новую тему, она покемарит чуток.
Русский язык она очень любила, и он был для неё, словно спелые лесные орешки, которые щёлкаешь, почти не применяя силу. Понятный и лёгкий, как дважды два. Ну, а литературу, она просто обожала. Особенно сочинения, без разницы, на какую тему. Это было для неё праздником души. Там она фантазировала, как только её душе было угодно.
Глава 5
Да, её работы читали старшеклассникам и, если кому – то из них нужно было срочно написать что нибудь этакое, многие без стеснения обращались к Ниночке, не глядя на то, что она была против них пигалица. А потом угощали её вкусненьким; яблоком, или конфеткой. Или же дарили, какой нибудь презентик, как правило – это были книжки.
Ну, а для неё не было дороже подарка, чем книги. Причём любые. Она читала всё подряд. Одни были интересными по содержанию, в других было написано много умных изречений. И то, и другое ей нравилось, хоть и читать их, не было времени. Она бы, конечно читала по ночам, но отец строго следил, чтобы не тратили попусту свет и на ночь выкручивал лампочку. А, до ветру можно и в потёмках сходить, не промахнёшься, – буркал он и ложился спать.
Да родители готовы были и в школу её не пускать. Ведь столько работы по дому, а ей грамота не нужна. Учить дальше они её не собирались, одни только траты впустую. Пусть вон сидит дома, да нянчит детей. От этого больше пользы.
Замуж её, конечно же, никто не возьмёт. Ну, какой она работник в огороде, или поле? А кормить зря ума, ну, если только слабый на голову мужик сдуреет. Но, такая связь никому не нужна. Ещё чего нарожают детей, а кому они нужны эти дети, от таких родителей. С больной ногой, да головой. Нет, пусть лучше дома сидит.
Это был однозначно приговор. Не разумный, не заслуженный. А главное, жестокий. Чем провинилась эта девочка перед самыми родными людьми, что они вот так огульно, решили её судьбу? Разве, только тем, что оказалась именно их ребёнком? Бессердечных, чёрствых и никчёмных людей. Способных лишь рожать детей, не доведя их до ума.
Но всякие комиссии по ликвидации безграмотности строго следили за миссией возложенной на них и такой трюк никто бы не оставил не замеченным, не ходи она в школу. И она, теперь уже здесь в Москве была очень удивлена, как это матушке удалось уговорить родителей, чтобы они отпустили Ниночку с ней?
Ведь она была старшенькой, и всё, что касалось домашней работы и младших братьев и сестёр лежало на её хрупких плечах. Ну да, теперь ведь подросли последующие за ней, двое братишек, а совсем малышей больше не появлялось. Да куда уж больше, и так семеро по лавкам.
Глава 6
А тётка уговорила свою племянницу, то, бишь мать Нины, легко и просто. Пообещав ей, что устроит дочку их в монастырь. И замуж не надо идти, и накормлена, одета, обута будет. Да, ещё и работу посильную найдут ей там. Псалмы читать. Да отмаливать грехи. Возможно и ваши. Чем не работа?
В Москве Елена Дмитриевна имела свою отдельную двушку, плата всё тех же чужих мужей за её ночи любви с ними. И не все они были такими, как тот прохвост, что подставил её в своё время.
Она работала заведующей отделом готового платья в большом магазине, а он был его директором. Вот и подставил свою любовницу под монастырь, а сам остался в стороне. Елена Дмитриевна не выдала его, оттрубив от звонка до звонка, надеясь, вернувшись, урвать с него жирненький кусочек откупа, за её молчание.
Но, выйдя на свободу, и встретившись с ним единственный раз, узнала, что он поднялся за эти семь лет не на одну ступеньку вверх. И предупредил её, что, если она надумает, навредить ему их прошлой связью, он сотрёт её в порошок.
В бараний рог скрутит и тогда ей уже светит намного больше, чем прежние семь лет. И она отступилась. Да пропади он пропадом, этот бандит с большой дороги. Она будет жить, как курочка. Там гребнул, там клевнул и сыт.
Но прописывать эту бедную родственницу, она не спешила.
Кто знает этих деревенских? Они просты с виду, а что у них внутри не поймёшь. Пропишешь, а она со временем и турнёт тебя из родной квартиры. Да и, ведь она молоденькая, хорошенькая, сладенькая. Эти кобели её враз это доглядели. Хорошо хоть, калечка она, а то грех он солон. Останешься у разбитого корыта, а годы они мчатся.
Кажется и она, только что сама цвела майской розой, а теперь перед зеркалом уже почти сухоцвет. Под пятьдесят стукнуло, а если честно, сорок восьмой ей и это не шуточный возраст. Хоть и говорят, сорок пять, баба ягодка опять. Нет, сорок пять, это уже ближе к сладкому, но варенью.
Ей же хотелось побыть ещё в соку. Когда тебя сжимают в объятиях, а ты хрустишь, как спелый арбуз, готовый брызнуть сладким соком. Обворожительной розой, что радует глаз и дарит незабываемые минуты наслаждения глазам и сердцу.
А Ниночка наша жила своей жизнью. Сразу же поняв, что матушка её не контролирует строго. Да, она только привозила её на постоянное ли, или уже новое место работы и исчезала до той поры, когда считала нужным забрать бедную родственницу. Но, почти в одно и то же время, ближе к четырём часам по полудню.
Ниночка же, постояв какое – то незначительное время «на работе», садилась на любой транспорт и уезжала до самой конечной
остановки. Она любовалась на святая святых столицы – кремль, что завораживал её своей красотой и мощью. Она видела раньше его на картинках, но, то же были картинки. Теперь его можно было потрогать.
Потом, погуляв там какое – то время, возвращалась назад таким же образом. Так она изучала незнакомую, но понравившуюся ей столицу. И никто не догадывался об этом. Только лики святых смотрели на неё теперь, как ей казалось строже. Но она крестилась на них и тихонько просила не выдавать её тайну.
А как – то она увидела объявление, на котором приглашали всех желающих научиться кройки и шитью. Курсы были платные, а вот штамп о прописке там не спрашивали. И Ниночка, теперь начала понемножку утаивать от своей работодательницы денежек, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
А так, как ей подавали и даже хорошо, то это было и нисколько, не заметно. По крайней мере, матушка была довольна её заработком.
Глава 7
А ещё эта девочка имела в своей головке мечту. Да не имела, а прямо лелеяла. Мечта эта ей казалась несбыточной, но она вертелась в её юной головке. Не давала спокойно стоять, а требовала двигаться. Да, действовать.
Ведь это же сама Москва и, если не здесь, то где же ещё тогда? Она будоражила, заставляла сильнее биться маленькое сердечко и замирать, и сладко трепетать от задуманного.
Потом дым мечтаний рассеивался, а вдруг ничего не получится, – как бы впадала в панику она. А, вдруг это навсегда, и она не сможет никогда порхать, как бабочка с цветка на цветок, а только испытывать каждодневную боль, волочиться своей несуразной походкой и ненавидеть свою тень, которая говорила сама за себя.
Как это сделать, она, конечно же, не знала, да и куда, и к кому обратиться, не ведала, но мысли такие захватывали её всё больше и больше. Да, она просто заболела, можно сказать этой мечтой и ни о чём не могла больше думать.
Иногда она от этих мыслей казалась, будто не в себе. Ей не хотелось возвращаться в действительность, ведь здесь опять всё становилось на свои места. Неужели на всю жизнь вот так? – опять грустнела она, и слёзы блестели на её длинных и роскошных ресницах, готовые превратиться в обильный водопад.
Но, надежда, как говорится, умирает последней, а желание её было так велико, что она каждый день шла на свою так называемую работу и протягивала ладошку, в которую сыпались медяки и серебро. А иногда, могли бросить целый рубль.
И совсем из области фантастики, трёшку. Она боялась, поднять глаза, на бросившего её, ведь это целое для неё состояние. Вдруг он передумает. Но, по дающий, быстро уходил, и она, подняв голову, наконец – то, видела уже удаляющуюся мужскую, или женскую спину и принималась мысленно молиться и просить для них счастья и здоровья у бога. Хотя и боялась его, ведь он знал точно, что эти денежки, она спрячет и потратит на курсы кройки и шитья.
А, ей обязательно, нужно, как – то здесь зацепиться. Этот город самый важный для неё. Ведь только здесь ей смогут помочь, и её мечта может осуществиться. Но об этом никто не должен знать.
Она же сама знала, что Елена Дмитриевна, как – то проговорила её родителям, они правильно сделали, что не обратились к врачам, по поводу этого вывиха. Значит, так угодно богу, а что бог сделал, человеку нельзя переделывать. Да и грех это великий.
И матушка ни сном, ни духом, даже не догадывалась, что её проводят, как последнего простачка. И кто? Деревенская, забитая нуждой девчонка, выросшая на хлебе и квасе. И, только у неё, здесь, попробовавшая вкус колбасы, апельсинов, мороженого. Иногда, будучи в хорошем настроении, она «баловала» Ниночку. Нельзя держать человека, работающего на тебя, впроголодь. Ещё взбунтуется. Хотя, куда ей деваться? Она же никчёмная, маленькая, забитая калечка.
А девчонка эта, приехав, уже теперь сама в пункт назначения, стояла недолго тут. А потом спускалась в общественный туалет, где переодевалась в спрятанную от матушки под лохмотьями одежду. Умывалась, причёсывалась и бежала, как могла на троллейбус, который увозил её, на эти самые курсы кройки и шитья.
Теперь Москва была для неё ещё лучше, ещё красивей, ещё могучей. Просто она становилась для Ниночки другом, или, по крайней мере – знакомым. Через свои поездки она узнала много районов, улиц, площадей, скверов и парков.
Отлично ориентируясь теперь в столице, она могла даже подсказать приезжим правильный адрес. Хотя совсем недавно город казался ей страшным чудищем. Теперь же он становился другом, и она начинала любить его по – своему.
Этот город сделает её счастливой! Этот город сделает её счастливой! – мысленно твердила она и спешила в очередной раз подсказать адрес незнакомому человеку. И не так, как некоторые, наобум. Нет, она объясняла всё правильно и обстоятельно, за что получала благодарность и восклицания: Как хорошо вам местным, вы всё знаете. А мы, как в лесу здесь.
Это тоже грело ей душу. А что, если и вправду мечта её сбудется и вдобавок, она ещё и жить будет в самой Москве? – думала девочка. Навсегда. Да, так могут мечтать, только чистые душой люди. Без прописки, без образования, без здоровья. Стоя с протянутой рукой и такие мечты. Это из области фантастики.
Глава 8
А жизнь продолжалась у всех по – своему. Письма домой Ниночка отсылала регулярно. В них она писала по наущению матушки, что у неё всё отлично. Работа у неё не пыльная и не тяжёлая. Заработка хватает на проживание, но лишних денег, чтобы выслать им, пока нет. Уж не обижайтесь.
Да, ведь уже одно то, что у них одним едоком стало меньше, ведь это же что – то да значило. Конечно, ей хотелось послать родным какую – то сумму в помощь, но пока ничего действительно не получалось. Плата за курсы съедала все её сбережения.
На курсах же случилось так, что преподаватель основ кройки, Валентина Семёновна, как – то сразу полюбила эту девочку. А может это просто была обыкновенная человеческая жалость, присущая только русским людям.
