Из дневника Василия Трубкина, человека во всех отношениях порядочного и честного. Юмористические рассказы

Сделав вид что завязываю шнурок, кладу на пол пакет с фальшивками, хлопаю по плечу секьюрити.

– Кто-то уронил, будут искать, к вам обратятся.

– Ага, – только и отвечает охранник.

Когда я вошел в торговый зал, он не покинул своего поста, но взгляд его уже был не хищный, а хитрый. Первый клюнул.

Увидев меня и, разумеется, не узнав, Куксиков, или кто он там на самом деле был, привычно хватается за сердце.

– Помогите, товарищ, вон ту вещицу с полки достать, руку свело.

Тамбовский волк тебе товарищ.

– Некогда, – грубо кидаю я.

Подтолкнув его слегка плечом, прохожу к холодильникам, как бы невзначай роняю пухлый кошелек. Боковым зрением вижу, как напрягается глава семейного воровского клана.

И нескольких секунд не проходит, как моя приманка скрывается во внутреннем кармане бежевого пальто проходимца. К нему тут же подлетает сынок, начинает жестикулировать. Видно, тоже увидел добычу. Моей задачей было не дать им посмотреть что внутри. Поймут, что деньги фальшивые, сразу сбросят. А потому следую за ними по пятам. Но они и не собираются проверять содержимое кошелька, идут к выходу. Это мне и нужно было. В лопатник я незаметно подложил отодранный от футболки магнитный чип.

Рамка на выходе, конечно, звенит. К папаше и сынку тут же бросается старший охранник. Невооруженным взглядом видно, что они друг друга знают, но не принять мер подельник не может. Нужно было выиграть всего несколько минут.

Я бросаюсь к полицейскому посту, что находится на улице за углом:

– Не могу не сообщить о банде фальшивомонетчиков. Случайно подслушал их разговор. Что-то не поделили и теперь выясняют отношения прямо в зале. Глядишь, стрельбу откроют. Успеете взять, получите от начальства к Новому году благодарность.

– Больше от него ничего и не дождешься. Ну, показывай, – вздыхают менты.

Троица уже суетится у туалетов.

– Не вспугните, – советую я стражам порядка, – хитрые очень.

– Учи ученых.

Полицейские поступают профессионально, молниеносно укладывают на пол всех троих. Папаша Куксиков в последний момент тщетно пытается избавиться от моего старенького кошелька, в котором лежат красивые евро, за что несколько раз получает по голове.

Вот как, господа. Не знаю посадят жуликов или нет, а я свое дело сделал – и отомстил, и людей от проходимцев избавил.

Так я размышлял, подняв бокал шампанского после поздравительной речи президента.

Думаете история на этом закончилась? Ошибаетесь.

В первые дни наступившего года в мою дверь позвонили. Еще не отойдя от встречи с Огненной обезьяной, я в трусах пошел открывать. На пороге стояли двое молодых людей. Один из них протянул красное удостоверение.

– Гражданин Трубкин?

– Не понял.

– Сейчас поймете.

Ох… В том самом лопатнике, который я подбросил Куксикову, завалялась моя старая визитка. А на ксероксных купюрах оказались мои отпечатки пальцев.

Следователь ОВД упорно пытался записать меня в фальшивомонетчики и соучастники преступной банды. И только железный аргумент, что я сам эту банду разоблачил и сдал, заставил его задуматься. Словом, после долгих, мучительных разбирательств, от меня отстали.

Но обошлась эта месть мне довольно дорого – сердечными неврозами и аритмией. Так что мой вам совет – прежде чем кому-то мстить, проверьте на месте ли ваши визитки, телефоны и прочие гаджеты.

А Куксиковых все же закрыли по полной программе, нашлись за ними еще делишки. Так что не зря я старался.

Рассказы, записанные Василием Трубкиным с чужих слов

Чудо власатое

Петя решительно бросил курить. Произошло это знаменательное событие 25 ноября. Почему именно 25-го? А какая разница, когда было бросать, если все остальные попытки заканчивались полным провалом, и эта тоже была заранее обречена.

И, тем не менее, Речкин решил приурочить свой отчаянный поступок к чему нибудь знаменательному, значимому. Открыл Википедию, но как назло энциклопедия предлагала в этот день всякую чепуху: например, отметить Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин или отпраздновать день независимости Суринама. А православная церковь и вовсе праздновала память блаженного Иоанна Власатого.

Нет, к церкви у Пети претензий не было, но не Власатого же брать в свидетели своей духовной героической победы? Может, он и хороший человек, но как-то уж чересчур… волосат.

Однако Речкин все же изучил его биографию: юродивый чудотворец родом из Германии, «подвизался» же в Ростове. И чего ему в Германии не сиделось? Из Жития: «пристанища ж не име нигде, кроме церковных притворов и папертей, идеж изволии. На главе же имел власы великие». Словом бомж, а исцелил множество людей. Вдруг и мне поможет?

Правда, выяснилось, что в этот же день родилась артистка Нона Мордюкова. Нет, Власатый юродивый все же лучше, оригинальнее. И вообще, может и знаменателен этот день тем, что ничем особенным не знаменателен?

Праздновать победу над пагубной привычкой Речкин явно поторопился. Целый день руки жили отдельно от головы, постоянно лазали, где ни попадя, судорожно искали заветные палочки. Однажды нашли, даже засунули сигарету в рот, но вовремя включился мозг. На место, клешни! И что с этими руками делать, отрубить что ли? Все начинание погубят.

А еще у меня трусы с пуговицами на гульфике, регулярно причиндалы вываливаются. Причем здесь трусы? А притом, что терпеть эти муки невозможно, курить охота!

На следующий день совсем стало невмоготу. Да еще заведующий лабораторией со странной, если не сказать больше, фамилией – Проктит все нервы истрепал. Однозначно хуже геморроя. Все уволить, тарантул, грозится, ножки подставляет. То отчеты Петины кислотой обольет, то пробирки со стола украдет. А сегодня и вовсе колбу с раствором натрия сульфата упер. Дурак. Ну как тут не закуришь?

Речкин держался, как мог, но к вечеру почувствовал, что от никотинового голода у него опухают не только уши, но и ботинки. Ходить стало больно. Так и передвигался вразвалку, как медведь.

Зная, что алкоголь крепкий союзник табака, тем не менее, мрачным дождливым вечером купил бутылку пива, зашел за угол магазина. Не успел откупорить, как из тьмы вылезла грязная лохматая образина, дыхнула гнилыми зубами, лошадиным жиром и чесноком.

– Закурить есть? – нагло спросила образина.

Петя носил с собой пачку «Парламента» на всякий случай, когда уж совсем пульс начнет останавливаться.

– Есть, – ответил он простодушно.

– Ах, ты еще и курящий?! возмутилось волосатое создание. – Курить вредно, на, получи!

В ту же секунду Речкин почуял возле носа зловонный кулак, а потом в голове зазвенело и треснуло. Придя в чувство, обнаружил себя в луже пива и грязи. Челюсть свернулась набок, но он быстро вернул ее на место. Сумка расстегнута, карманы вывернуты. Ни денег, ни телефона. Вот ведь, гад! Хорошо хоть документы оставил. В полицию, срочно в полицию!

Однако в полицию Речкин не побежал. Денег похищено было всего десять рублей, а мобильник старый, постоянно отключающийся. Но не скромный размер материального ущерба остановил Петю. Он вдруг почувствовал, что совершенно не хочет курить! И это после такого стресса. Долго думал почему, пока не вспомнил слова бандюгана: «курить вредно» и его власатый образ. Прямо юродивый Иоанн. Совпадение или…?

Петя боялся мистики, поэтому прервал полет мысли в том направлении. Но ведь, чудо!

И на утро Речкин не почувствовал тяги к курению. Челюсть болеть перестала, настроение выправилось. Грабитель у магазина, несомненно, сыграл позитивную психологическую роль. Физический стресс и моральная установка – курить вредно!

Впрочем, если бы я сказал, что сигарет нет, ничего бы не изменилось. Или изменилось?

Но к концу недели никотиновая тоска сначала легко, а потом все тяжелее стала давить Петю. Он в очередной раз принялся рассматривать в интернете страшные картинки со вскрытыми внутренними органами курильщиков, жевать мятную жвачку, но все бесполезно. В пятницу вечером понял, что терпение вот-вот лопнет. А тут опять Проктит. Украл уже не колбу, а микроскоп на батарейках.

И Речкина осенило. Очередным темным вечером купил пива, зашел за угол магазина. Ждать пришлось долго, выпил почти четыре бутылки, захотелось по нужде. Только зашел в арку, услышал за спиной:

– Закурить есть?

Слава богу, вернее Власатому, – подумал Речкин, – наконец-то!

– Могу предложить «Парламент», – с готовностью ответил Петя.

И снова знакомая фраза о вреде курения и вспышка в мозгу. На этот раз Речкин свернутой челюстью не отделался. Вся его физиономия превратилась в сплошной синяк, пришлось брать больничный.

Власатый явно переборщил, видимо, от того, что ничего в карманах Пети не обнаружил: ни денег, ни телефона. Ошибка, в следующий раз нужно поступать осмотрительнее, прихватить хотя бы мелочь, – решил Речкин. Курить-то ведь опять не хочется! Чудо! Ну, кто скажет, что не так?

В следующий раз? И сколько этот мазохизм будет продолжаться? – вдруг прикусил разбитую губу Петя. – Физический ущерб от небритого идиота явно превышает вред, наносимый организму табаком. Не дело. Очередная встреча может стоить жизни. Нужно что-то придумать.

Время активизировать извилины было. Только через неделю Речкин смог появиться в институте. Завлаб его встретил недобрыми словами:

– Страна требует прорывных открытий, а некоторые научные сотрудники являются на работу лишь для получения зарплаты.

– У меня справка, – хмуро ответил Петя.

– В метро купили? Буду ставить вопрос о вашей профнепригодности и увольнении, – в который раз пообещал Проктит.

У Пети уже имелся план, а теперь отпали всякие сомнения в необходимости его реализации. Сколько можно терпеть этого сволочного проктолога?

В пятницу в обычное время встал с пивом за магазином. На этот раз прихватил с собой баллончик со слезоточивым газом. Власатый ждать себя не заставил. Как только спросил – есть ли закурить, сразу же получил в кустообразную физиономию мощную перцовую струю.

Он не закричал, не схватился за глаза, а только протер чесночной пятерней бороду и повалился навзничь, дернув на прощанье правой задней конечностью. Пришлось приводить в чувство пивом. Уже через минуту у образины ожил лохматый нос, зашевелились шерстяные уши:

– Закурить есть?

– Обождите, – влил ему в пасть пенную жидкость Речкин. – У меня к вам дело. Хорошо оплачиваемое.

– Курить вредно, – не отступал от своего Власатый.

Тогда Петя съездил бомжу палкой по лбу, схватил за рваный воротник:

– Откажешься, в полицию сдам. Понял?

– Понял, – сразу же кивнул грабитель.

И зачем я должен себя изводить? – потирал Речкин руки по дороге домой. – Пусть враги изведутся. Главное – ликвидировать основной раздражающий фактор.

Через неделю, как раз к пятнице, осторожно подступился к Проктиту:

– Илья Сидорович, я к вам по личному делу.

– Что еще? – раздраженно передернул плечами завлаб. – Вопрос о вашем увольнении будет рассматриваться на коллегии во вторник. Подумать только, из-за этого бездарного хлюста отрывать от работы серьезных ученых! Развел президент демократию! Таких, как вы нужно из науки мусорной метлой выметать, а не дискуссии разводить. Метлой!

– Не хотите ли вечером пивка выпить? Угощаю, – неожиданно предложил Петя и Проктит растерялся, заерзал на продавленном стуле.

– Поздно спохватились. Да я с вами на одном поле…. И вообще предпочитаю пить пиво в одиночку, чтобы лучше думалось о возвышенном. Впрочем, вам этого не понять.

Речкин, конечно, не стал говорить, что пьянство «один на один» добром не заканчивается, наклонив голову, прошептал:

– На проспекте новый пивной бар открыли, «Белый желток» называется. Свежее пиво из Германии и недорого.

– Не интересуюсь, – как-то неуверенно сказал завлаб, что очень порадовало Петю. – Займитесь, наконец, работой, пока вас не…, пока вы еще здесь.

– У меня опять пробирки исчезли.

– Я не брал.

На этом беседа двух злейших антагонистов и закончилось. А вечером после работы, Речкину оставалось лишь проследить за своим непосредственным начальником. Он не ошибся. Проктит, выйдя из института, бодрым шагом направился не к метро, а на проспект, где недавно действительно распахнул двери «Белый желток». Когда он скрылся в чреве злачного заведения, Петя взмахнул рукой и из кустов тут же вылез Власатый.

– Срисовал личность?

– Закурить есть? – спросила образина, не изменяя своим принципам.

– Будет тебе и турецкий табак и миндальный ликер с квасом. Потом. Действуй.

Речкин не стал дожидаться начала «спектакля», на Власатого можно было положиться, а светиться рядом с местом преступления было неосмотрительно. Для подведения итогов операции и расплаты с образиной была назначена встреча в понедельник за магазином, где бомж несколько раз чрезвычайно резко обходился с Петей.

В понедельник, придя на работу, Речкин с «ужасом» узнал, что Проктит попал в реанимацию. Вроде уже на ладан дышит.

То-то, радовался Петя, будет знать, мерзавец, как жизнь порядочному человеку портить, к курению табака подталкивать. Кстати, всю неделю хотелось закурить, а когда узнал о «несчастье» с завлабом, тягу, словно рукой сняло. Не ошибся, не прогадал с заказом. Теперь Проктит на костыли переберется, ему не до меня будет. Если выживет.

Денег Власатому Петя, конечно, платить не собирался. Их просто не было. Да даже если бы и были! Пусть радуется, что в полицию за грабеж и членовредительство на него сразу не донес. А теперь-то с полицией самое время связаться.

Своим новым аппаратом светиться не стал, а найти в городе телефонный автомат оказалось делом непростым. Отыскал один единственный на вокзале. Набрал «02». «Хочу сообщить о личности бандита, напавшего на завлаба Проктита, записывайте». Петя не опасался, что бандюган укажет на него. Какие ваши доказательства? – как говорят в американских фильмах. Кому поверят – сотруднику известного института или алкашу волосатому из подворотни? Знать его не знаю и видеть никогда не видел. Все.

Вечером после работы купил пива, устроился на лавке у детского сада, чтобы издалека видеть угол магазина, где копы будут крутить Власатого.

Образина притащилась ровно в девять. Петя сначала уловил запах конского жира и чеснока, а потом уже увидел волосатого бомжа. Время шло, но никто на громилу наручники не надевал. Где эта чертова полиция? Не умеют работать.

Когда все сроки прошли, не утерпел, снялся с лавки, озираясь по сторонам, приблизился к Власатому. Все же интересно, что он Проктиту переломал?

– Ну? – задал короткий вопрос Петя.

– Закурить есть? – ожидаемо поинтересовался Власатый.

– Ладно, вот тебе двести рублей.

И тут Речкина повязали. Оперативники появились из стен, как тати. Плюхнули лицом в лужу.

– Можем зачитать вам ваши права, – сказали копы в штатском.

– Закурить есть? – неожиданно для себя спросил обескураженный Речкин.

Пете предъявили обвинение в организации нападения на завлаба Проктита. Власатого задержали случайно. В подворотню, где бомж метелил жертву, по малой нужде случайно заглянул какой-то пристав. Он и повязал бандита. У того нашли старый Петин телефон, по нему на Речкина и вышли.

Петя сидел на нарах, кусал локти – черт меня дернул дать Власатому деньги. Иначе хрен бы что доказали! О-о, я идиот!

Вечером в камеру привели бомжа. Он уставился на Речкина нечесаной физиономией, попросил закурить, а потом, не напоминая, что курить вредно, приложился огромным кулаком к Петиному лбу.

Жизнь никогда не меняет своего русла, обваливаются лишь берега, открывая судьбе дополнительные пути – дороги, – успел подумать Петя. – Кто ты, чудо власатое, реальный человек или призрак окаянный? Оказывается, не курить тоже вредно.

Василёк

– Надеюсь, охота будет удачной, – подмигнул Диме золотозубый продавец хозяйственного магазина, протягивая банку с крысиным ядом «Василёк».

– Эх, с вашим бы оптимизмом да начать жизнь заново, – вздохнул Дима и сдвинул брови. – А почему, собственно, «Василёк»? Как-то не вяжется.

Основание для сомнения имелось, Дима носил фамилию Васильков. Жена иногда звала его Васильком.

– Видимо, чтобы никто не догадался, – хмыкнул торгаш и постучал никотиновым пальцем по банке, где большими буквами было написано: «Труп крысы превращается в мумию, а потом исчезает и она». – Главное – безотходное производство. Ни запаха, ни пыли, одно воспоминание.

– То, что надо, – обреченно покачал головой Дима, купив еще деревянную мышеловку, резиновые перчатки и пластиковые очки.

В аптеке напротив он приобрел три больших шприца и настойку валерьянки. Настойку для себя.

В последнее время Васильков стал неврастеником. Потерял покой и сон. И все из-за Марика.

Как и все порядочные мужчины, Дима недолюбливал тещу, но ее кота Марика с некоторых пор просто ненавидел. И ладно бы, если эфиопский котяра только гадил в его тапочки и драл когти о новые пиджаки.

Главная подлость кота состояла в том, что он залезал на деревья и не мог с них спуститься. И деревья приходилось спиливать. Да не в лесу, а на дачном участке, где Дима двадцать лет выращивал собственноручно посаженные критские лиственницы, итальянские сосны и крымские кипарисы.

Марик, всегда застревал в таких местах экзотических ветвей, что к нему нельзя было подобраться. Орал громко, противно и долго, лишая сна даже жителей окрестных деревень.

Нет, животных Дима очень любил. Чуть ли не плакал над каждой пойманной на удочку рыбкой, засовывая ее еще живой в морозилку холодильника. Сердце обливалось кровью, когда под сенокосилку попадали лягушки и их, изуродованных, но еще живых, приходилось из сердоболия пристреливать из пневматического пистолета. Да что там лягушки, желтых муравьев было жалко. А приходилось давить насекомых каблуками резиновых сапог до боли в пятках, чтобы не обжирали капусту.

А тут целый кот. Не пропадать же живой душе из-за дерева! К тому же, во время очередной выходки Марика, теща так жалобно и тоскливо смотрела на Диму, что хотелось застрелиться.

Давно сгорели в печи средиземноморские и таврические красавицы. А в пятницу Марик добрался и до шикарной алеппской сосны. Дима выжидал двое суток, так и сяк пытался вскарабкаться по гибкому, гладкому стволу, но тщетно. После того как пришел не выспавшийся лесник и предложил бесплатно пристрелить кота разрывной пулей, Дима взялся за инструмент.

Рухнувшее алеппское чудо стало последней каплей. Васильков решился на преступление….

Ночью, надев резиновые перчатки и очки, принялся терпеливо ждать. Только перед рассветом раздался щелчок мышеловки. Есть! Дима повздыхал над тщедушным грызуном с обгрызенным наполовину хвостом, мысленно попросил у Космоса прощение за прошлые, нынешние и будущие грехи.

Разложив мертвого мыша на письменном столе, ввел в его тельце полный шприц «Василька». Показалось мало. Надо действовать наверняка. Добавил еще. Мышонок раздулся и стал похож на мультяшный персонаж.

Ну, так. Марик любит мышек, где-то их ловит и притаскивает на крыльцо, хвастается. Нате, мол, смотрите, какой я замечательный охотник. Но ест редко, гаденыш, в основном поиграет, бросит и бежит за новой добычей. Приходится за ним убирать. Как бы на этот раз осечки не вышло.

На цыпочках, чтобы не скрипели ступеньки лестницы, спустился на первый этаж, заглянул в комнату тещи. Марик, как всегда, спал в ногах у хозяйки.

Нет, к кровати подбрасывать нельзя. Варвара Кантемировна спит чутко, проснется, все поймет, она догадливая. Нужно сначала куском колбасы эфиопа приманить.

Но колбаса не понадобилась. Кот приоткрыл фосфорный глаз, выпустил когти, зевнул. Потом мягко спрыгнул с постели, задрав хвост, побежал к Диме, молниеносно выхватил из его рук отравленного «Васильком» мыша. Стал метаться с ним по веранде.

Васильков отворил входную дверь, с облегчением выпустил Марика во двор. Тот тут же скрылся со своей добычей в кустах черной смородины.

Приятного аппетита, дружище! Жаль, конечно, красивый был, но нервы дороже.

Собрав преступный реквизит в полиэтиленовый пакет, чтобы днем незаметно сжечь, Дима в приподнятом настроении лег спать.

До завтрака жена и теща распугали на участке своими голосами всех птиц. Звали Марика. Напрасно. Кот исчез бесследно.

– Может, опять на дерево забрался? – с испугом смотрела на Диму Варвара Кантемировна.

– Тогда бы орал как резанный, – спокойно ответил Дима, запивая жирный кусок буженины крепким кофе. – Вернется, если соседи все же не утопят.

– Дима! Василёк! – взвилась жена. – Как тебе не совестно! Марик ведь не знает, что залезать на деревья нельзя.

«Да? А он знает, подлец, что редкие деревья, вот этими самыми руками выращенные, тоже пилить нельзя?» – хотел спросить Васильков, но, конечно, промолчал.

– Шутка. Пойду, поищу.

Искать, разумеется, не стал. А кого искать? Если верить надписи на отраве – «Труп крысы превращается в мумию, а потом исчезает и она».

Интересно, от Марика еще что-нибудь осталось? Например, хвост. Или тоже, того, растворился без остатка? Неплохо было бы сохранить что-нибудь на память. Впрочем, ну его к черту, одна пакость была от этого кота.

Так, покричал в лесу до приличия. Вернувшись домой, изобразил на лице скорбь, развел руками:

– Как в воду канул.

– Типун тебе на язык, – отреагировала жена, как-то нехорошо посмотрев на Диму.

– Ты чего косишься, – зарделся Васильков. – Я-то тут причем?

Супруга опустила пытливые глаза:

– Может, змея укусила?

– Укусила, приползет. Коты не сразу от гадюк подыхают.

– Дима!

От расстройства у жены случился страшный аппетит, а у тещи наоборот – пищевая апатия.

Отказывалась принимать даже пироги с грибами и луком. Без какой-либо заинтересованности поставила разогревать на плиту вчерашний борщ, который накануне сама варила и сама же нахваливала.

Не дождавшись, когда суп закипит, супруга сунула в кастрюлю нос:

– Не борщ, а праздник объедения, свекольный Хэллоуин.

– Как вы можете думать о желудке, когда пропал член семьи! – вытирала слезы Варвара Кантемировна.

– Найдется, – облизал приготовленную ложку Дима. – Куда он денется от заботливых и всепрощающих родителей?

Жена в сердцах бросила половник. Она так и не поняла – шутка это мужа или нечто другое. Пока раздумывала, борщ на плите забурлил, побежал через края. А ведь не хотела в такую жару доводить до кипения. Пришлось ставить на траву остывать.

Ели молча. Дима полез за добавкой. Подцепил половником что-то объемное в капусте. Свинина. Нет, не похоже.

– Мама! – я же просил не класть в борщ лук, а тут целая головка. У меня же гастрит.

– Вчера кушал и ничего, – равнодушно ответила с крыльца теща, пристально всматриваясь вдаль. – И не клала я никакого лука.

– А это что? – разгреб в своей тарелке овощной клубок Васильков.

– Тебе виднее.

Боже! Под овощами клубком показался обрубок хвоста, а потом голова мыша с выпученными от варки белыми глазами.

Жена схватилась за горло, выскочила в сад.

– Мышь съели! – выдавила она из себя вместе со струями борща.

– Да ты что?! – всплеснула руками теща и тоже начала давиться приступами тошноты.

А Дима окаменел. Мышонок был в точности такой же, как и «подаренный» Марику.

Неужели…? Каким образом эта тварь попала в борщ? Если бы кот был здесь, можно было бы предположить, что он подбросил мышку в кастрюлю, когда борщ остывал. Но ведь эфиопский проходимец наверняка опять застрял на каком-то дереве.

И тут раздался радостный крик тещи:

– Марик, мальчик мой! Ты где был? Слава богу, живой и здоровый!

Варвара Кантемировна схватила кота на руки, принялась вертеть как плюшевого, целовать в мокрые усы.

В душе Василькова завяло лето, началась ветреная осень. С листопадом, холодным дождем. Надпись на упаковке с крысиной отравой всплыла в сознании, дьявольскими иероглифами: «Труп крысы превращается в мумию, а потом исчезает и она».

Посмотрел через окно на блюющую жену – не начала еще растворяться? Да и черт с ней. Жен может быть много, а я один. Вот ведь, африканский убийца! И что теперь делать?

Опустился на стул, стал прислушиваться, когда в животе начнут лопаться внутренности.

– Подумаешь, мышь! – не могла не нарадоваться на целого и невредимого кота Варвара Кантемировна. – Не кусок дерьма, в самом деле, сварился, а тоже мясо. Ха-ха! Даже если мышь была переносчицей бубонной чумы, бациллы погибли в кипятке.

– Мама! – простонала супруга.

Крысиный яд вряд ли распадается при нагреве, лихорадочно соображал Дима. Вот ведь, вражий Марик! Специально подбросил отравленного мыша в борщ. А умирать, тем более в муках, совсем не хочется, какие наши годы!

– Скорую! Немедленно вызывайте скорую помощь! – завопил вдруг как резаный Васильков, почувствовав внутри некоторое жжение. – Я эту мышь крысиным ядом накачал!