скачать книгу бесплатно
Беглянка
Иван Фатеевич Полонянкин
Увлекательное освоение техники полетов на паралете привело автора в Россию середины семнадцатого века. Он стал свидетелем первой нечаянной встречи красавицы Голубы и охотника Мелехи, их страстной и верной любви, семейного счастья, череды приключений и трагических событий.
Иван Полонянкин
Беглянка
© Полонянкин И.Ф., 2021
Пролог
Солнце на закате. «Колдун» отчаянно ловит ветер, пытаясь определить его направление, но безуспешно. Ещё минут десять, и будет классический штиль. Одноместный паралёт готов к взлёту. Всё не раз проверено: телега в норме, крыло разложено, осталось запустить двигатель. Рядом Александр, мой товарищ, родственник и помощник, три в одном. Усаживаюсь в кресло, пристёгиваю ремни безопасности. Александр подаёт команду «От винта!», запускает двигатель. Короткий пробег и взлёт. Поднимаюсь, высотомер показывает восемьсот метров над уровнем земли.
– Я свободен!
Смешанное чувство восторженности и гордости распирает меня. Я смог это сделать! И уже неоднократно – взлететь по самоучителю в интернете! И никаких расходов на обучение. Никто, кроме нас! Правильно говорят: «Опыт не пропьёшь!»
– Я свободен!
Мотор, в отличие от моего сердца, работает ровно, без звуковых изъянов. Добавляю оборотов, поджимаю клеванту и захожу в небольшой вираж по кругу. Подо мной внизу дубовый лесок. Впереди два пруда; сверху – как две связанные сосиски. Над ними висит небольшое вытянутое и густое облачко.
– Сейчас я тебя растормошу, дружок! Давно уже не был в облаках.
Я влетел в прохладную, прозрачную, бело-молочную капельную смесь облака и радовался этому как ребёнок.
– Я свободен!
Но какое-то беспокойство, нет, не страх, а именно беспокойство и настороженность овладели мной. Облако обволокло меня, связало по рукам и ногам, белая воздушная масса забилась в мои лёгкие, глаза, нос, рот, я перестал слышать звук мотора. Я чувствовал и наблюдал, как всю физическую сущность: тело, одежду и паралёт – съедает облачная смесь. Но смотрел на это спокойно, с любопытством, как сторонний наблюдатель. Если бы я знал…
Я оказался в другом мире, в мире ранее встречавшихся мне лунных бестелесных клякс, которые владеют нами безраздельно, которые растворяют нас в себе и делают нас подобными себе. Вначале услышал раздельные звуки. Через мгновение они приобрели очертания понятного голоса с привычными для нас словами, предложениями, интонациями, переливами и паузами. Очень ясно услышал напевный женский голос, с которым знаком, кажется, целую вечность! Но чей он?
– Ты можешь задать мне любые вопросы. Что тебя интересует?
– Что со мной? Кто вы?
– Ты не оригинален. Каждый из вас, кто впервые общается с нами, задаёт подобные вопросы. Они характеризуют людей, привыкших мыслить физическими категориями. Ваш мир ограничен своим временем и пространством, за предел которого самостоятельно могут выходить единичные представители человеческого общества. Но мы поддерживаем подобные контакты и сами пытаемся приобщить некоторых из вас к нашей среде, нашим ценностям и нашему пониманию вселенной. К сожалению, нам тоже не всё доступно – мы занимаем только определённую нишу. Мы установили с тобой контакт для того, чтобы показать другие формы существования на земле. Наше внимание привлекло твоё постоянное желание вырваться за пределы обычного человеческого бытия.
Мы знаем о тебе всё: положительные стороны, недостатки и пороки. Наш представитель ранее уже встречался с тобой. А теперь, если кратко: мы отделили твоё тело. Тело твоё продолжает управлять паралётом, за ним оживлённо наблюдают с земли. Душа твоя сейчас бесплотная. Она оголённая, она здесь и действительно свободна в вашем понимании. Мы – это бесплотные души, существуем в другом времени и пространстве. Человек не может нас увидеть, услышать либо как-то почувствовать наше присутствие, если этого мы не захотим. Да, среди нас есть определённые весельчаки, которые развлекаются с вами, устраивают разные шоу. Но это для того, чтобы напомнить о других формах существования и чтобы человек не возомнил себя властелином вселенной. Мы можем перемещаться в ваших параметрах времени и пространства мгновенно, с помощью наших мыслей и желания. Теперь ты на какое-то время один из нас и наделён этими способностями. Ты сейчас сможешь только наблюдать прошлую жизнь. Вы, люди, существа физические и можете обращать свою память с помощью физических приборов на прожитую жизнь, например: с помощью записей звуков и их прослушивания, просмотром видеозаписей, но только как сторонние наблюдатели. Ваши души в редких случаях и у отдельных людей могут освобождаться от тела и снова возвращаться в него. А мы можем возвращаться в прошлое и даже участвовать в той, прошлой жизни, влиять на неё.
На вопрос, кто я, отвечу позднее, если мне разрешат сделать это. А сейчас ты свободен, загляни вглубь веков, полистай человеческую историю и можешь не ограничивать себя.
– Я свободен?!
Беспомощно озираясь, я увидел поляну, с которой несколько минут назад радостно стартовал; на ней моя машина с прицепом, недвижимо висит «колдун». На горизонте чёткий силуэт паралёта: крыло с бело-голубой раскраской и двумя красными звёздами по краям; под крылом, на стропах, висит «телега» с моим телом.
– Я свободен!
С чего начать свою свободу?
Итак… Мысль пришла сама собой, быстро и нежданно: хочу увидеть жизнь своих давних предков. Эта мысль мгновенно перенесла меня в тот период, в середину семнадцатого века. Туман рассеялся. И я оказался неожиданным свидетелем трагического, но и счастливого жизненного отрезка пути влюблённых молодых людей: прекрасной Голубы и охотника Мелехи. Я являлся невидимой тенью Голубы, её бестелесным поклонником и нештатным ангелом-хранителем. Сколько раз я хотел поддержать её в трудную минуту, взять её за руку, закрыть от оскорблений, болезненных ударов и побоев судьбы, умереть за неё. Я полюбил её, мать моего предка… Я оберегал и поддерживал её своим взглядом, своими желаниями и своей готовностью жертвовать собой ради её жизни и счастья вместе с её возлюбленным и мужем, моим далёким предком Мелехой.
Но я был всего лишь сторонним наблюдателем их нелёгкого жизненного пути.
Глава первая. Встреча
Ночь пришла неожиданно. Туманом были залиты все окрестности: лес, поляны, болотистые низины.
Голуба глубоко вздохнула, передёрнула плечами и осторожно, глядя себе под ноги, сделала шаг в сторону шалаша, верх которого, как пика, торчал в белёсой мгле. Лес был молчалив. Лишь изредка от низины доносилось какое-то неразборчивое урчание, чуть слышные, со стороны маленького озерка, шлепки об воду, хлопки и вздохи скованного мхом болота.
Шаг за шагом, преодолев в себе робость, Голуба продвигалась к своей цели: к теплу, к защите от этой сырости, к возможности осмыслить всё, что произошло за этот день. Она очень устала. Ноги плохо слушались её приказов, временами готовы были отказаться от очередного шага. Уже много часов они не знали отдыха, шагали и шагали по лесу, лесным буреломам, сухим веткам, через кусты. Как им хотелось согнуться, опереться на колени! Но они пока ещё подчинялись воле Голубы, и она понимала, что наступает предел их прочности, и спешила найти место для отдыха.
Откинув палкой от входа в шалаш ветви хвойника и охапку травы, она заглянула внутрь. Пусто. Справа подстилка, ворох из мелких веток и сухой травы, рядом невысокий, широкий пенёк вместо стола, в левом углу наваленная груда непонятных и неопознанных в темноте вещей.
Голуба упала на эту подстилку, вытянулась. Не чувствуя ни боли в израненных ногах, ни усталости, только и думала о свалившейся беде. Что там сейчас происходит? Живы ли её мать, отец, два малых брата? Что делать ей дальше? Куда идти? Решение пришло неожиданно быстро: утром надо вернуться. Домой. И она провалилась в беспокойный и вязкий сон.
Проснулась на рассвете так же неожиданно, как и уснула. Рядом с шалашом чувствовалось какое-то движение: захрустела сухая ветка, слышны чьи-то осторожные шаги и приглушённое дыхание. Не вставая, нащупала рукой палку, затаилась. Шорох убираемой от входа травы заставил поднять голову. В проёме входа шалаша, на фоне молочного тумана и раннего неясного рассвета высвечивался полусогнутый профиль человека. Через мгновение она услышала мужской голос:
– Есть кто-нибудь?
– Да, есть. Ты кто?
– Я Мелеха, охотник. Я с тятей здесь охотничаю.
Голуба поднялась, села на подстилке, судорожно сжимая палку в руке.
– Сейчас уйду. Я Голуба. И я заблудилась.
На краю горизонта появился луч солнца, как-то сразу всё ожило: пропал утренний сумрак, туман расползался на рваные куски, разбегаясь от лучей солнца и ввысь, к небу, и в низину.
Мелеха, всё так же склонившись, молча, взмахом руки пригласил Голубу выйти из шалаша. Сам, отступив на шаг, повернулся, пошёл под навес, покрытый лапником и сухой травой. Голуба увидела под навесом стол, две скамьи, связанные из неотёсанных сухих стволов молодых сосенок.
Настороженно вглядываясь друг в друга, они сели за стол. Помолчали, не зная, как начать разговор. Мелеха – молодой, высокий, широкогрудый, белоголовый парень, смущённо поглядывая на Голубу, заулыбался. Его яркие голубые глаза излучали неуёмные искорки, которые вот-вот могут превратиться в задорный и раскатистый смех. Чтобы не рассмеяться, он быстро поднялся, отошёл под дерево и, потянув за болтавшуюся палку, снял с ветки узелок.
Смахнув с лица застенчивую улыбку, предложил: – Голуба, перекусим, что Бог послал.
Слёзы неуёмно потекли по щекам Голубы. От неожиданности Мелеха, отложив узелок, сел напротив. Смущённо, крепкой мозолистой ладонью погладил руку Голубы. Она не убрала её, а зарыдала навзрыд.
Голос Мелехи, мягкий и ласковый, успокоил её. Она вспомнила, что отец вот так же ласково говорил с ней, когда она хмурилась или плакала после родительского окрика за её озорные проделки и безделицу.
– Тихо, тихо, девица, успокойся, расскажи, какая беда у тебя?
И Голуба, сама не ведая почему, беспредельно доверившись этому сильному и спокойному незнакомому парню, начала рассказывать, как она оказалась одна в лесу, в этом шалаше, за непроходимыми болотами, вдали от дома.
Глава вторая. Любовь
Голуба в любви и радости жила с родителями на окраине города. Семья была в достатке, отец занимался домашним ремеслом, шил обувь, торговал. Два младших брата жили беззаботно, обучались грамоте помощником отца. Мать хлопотала по хозяйству. Ничто не предвещало беды. Но она пришла. Бунт бедных горожан, недовольных ростом цен на хлеб, поднявших восстание, задел и её семью.
К вечеру к ним нагрянула толпа незнакомых, озлобленных, обездоленных и голодных горожан, с бабами и детьми, и потребовала пропитания. Отец пытался образумить их, пригласил в дом; накрыли стол, выставили всё, что было. Но один из незнакомцев потребовал откуп – 10 рублей серебром. Отец достал все деньги – набралось 3 рубля. Началась свара, отца ударили. Дом ограбили, вытащили всё: кур, гусей, ценные вещи. Потом подожгли. Голубу пытались затащить в сарай, она вырвалась и убежала. Где её семья, что с её родными, она не знает.
И вот она здесь, в шалаше.
Мелеха слушал молча. Желваки на его мужественном, открытом лице играли незамысловато: то напрягались, то исчезали. Он с первого взгляда, как только увидел её, проникся к Голубе. Она заняла всё его сердце, всё до края. Глядя на это милое лицо, так быстро ставшее родным, он понял, что готов всего себя отдать за один только ласковый взгляд этой девушки. За одну её слезинку; по её слову готов погибнуть. Он полюбил её навечно, до последнего своего вздоха.
Но ничто внешне не выдавало его переживаний и родившихся чувств.
Смахнув слезу и посмотрев прямо в глаза, Голуба поправила растрёпанные волосы, остаток заплетённых двух косичек, смущённо улыбнулась.
– Косынку я потеряла, когда бежала по лесу.
Мелеха внимательно и твёрдо смотрел на неё всю: видел её напряжённый беззащитный взгляд, девичий румянец, мягкие губы, которые она кусала от отчаяния, когда рассказывала ему о своём побеге; её открытые глаза в слезах, слезинки на щеках, вздымающуюся девичью грудь, соски грудей, торчащие из-под влажного тонкого платьица. Он понял только одно: она, только одна она, с этого момента занимает его жизнь. Он готов пойти за неё в огонь и воду, готов умереть за неё, отдать всю свою плоть и душу за её любовь, за её спокойствие.
Усмехнувшись нахлынувшим на него чувствам, Мелеха поднялся, зачерпнул в ковш воды, подошёл почти вплотную к Голубе, поставил ковш перед ней на стол. Голуба посмотрела в него, вскочила и как ребёнок начала утираться руками, смеясь на своё отражение.
Она забыла всё, что случилось с ней в эту ночь. Смеялась как дитя; строила ему невообразимые гримасы. Потом, спохватившись, словно нашкодившая девчонка, смущённо улыбнулась и попросила помочь ей умыться. Он поливал ей из ковша на руки, смотрел на неё сверху. Его захлестнула страстная любовь к этому едва знакомому человеку. Нет, он никому её не отдаст! Это божественное нежное создание! Голуба – это его любовь, это его судьба!
Внезапно со стороны болота раздались хлюпающие шаги, хлопки веток кустарника об одежду. Мелеха прислушался, потом засуетился, раскладывая на столе немудрёные съестные запасы.
– Тятя возвращается, – тихо сказал он Голубе.
Она кинулась помогать ему, задевая его то краем своей одежды, то, наклонившись, щекоча своими белыми непослушными волосами с растрёпанных кос.
Мелеха непрерывно вздрагивал и отдёргивался от каждого её движения. Он уже не принадлежал себе. Он был весь в её власти. Вся душа его беззвучно пела и шептала: «Я люблю тебя, Голуба».
Через мгновение перед ними появился рослый мужчина с мешком за плечами и луком в руках. Мелеха кинулся к нему навстречу, взял мешок и лук, говоря что-то вполголоса.
Глава третья. Решение
Голуба смущённо стояла около навеса и ждала мужчин.
Отец Мелехи внимательно посмотрел на Голубу, приветливо улыбнулся:
– Здравствуй, Голуба.
Она поклонилась ему, радостно выдохнула и метнулась к столу, на ходу улыбаясь этому приветливому человеку, бессознательно отметив его сходство с Мелехой и её отцом.
Они сели за стол. Перекрестившись, Пороша, отец Мелехи, начал обедать. Мелеха и Голуба сидели напротив него и отрешённо смотрели то на стол, то на Порошу, то по сторонам, осматривая лес и его обитателей: наваленный кучей огромный муравейник с его обитателями; дятла, выстукивающего на сухом дереве незамысловатую дробь; взявшуюся невесть откуда малую светлую бабочку.
На чистом столе лежала грубая походная пища: горбушка ржаного подсушенного хлеба, сухое мясо, несколько луковиц, вода в небольшой глиняной чашке.
Закончив обедать, быстро прибрали со стола, часть сухой пищи сложили в мешочек, и Мелеха спрятал его на ветках дерева.
Пороша неспешно расспрашивал Голубу о деталях её вчерашнего побега. Помолчал, задумавшись. Мелеха и Голуба напряжённо ждали решения.
Пороша объявил своё решение: немедленно идти на их заимку, чтобы к вечеру добраться до места. Спешно собрались и отправились в дорогу. Шли напрямую, через болото. Дважды натыкались на следы Голубы, и оба раза отец Мелехи останавливался, качал головой, цокал языком и внимательно смотрел на Голубу.
– Ну и везучая ты, Голуба.
Поздним вечером, почти ночью, когда звёзды начинают светиться в полную мощь, они ощутили под ногами плотную земную почву и через незначительное время уже открывали дверь избы в Порошинской заимке. Зажгли лучину.
Голубе не приходилось раньше бывать в подобных избах. Она внимательно оглядывала полы, стены, потолок, простейшие бытовые приспособления для сна, отдыха, работы, всевозможную домашнюю утварь для ведения несложного домашнего, сугубо мужского хозяйства. Голуба не увидела ни одной вещи, ни одного предмета, предполагающего возможное женское пребывание на территории заимки.
Всё в заимке было простым, везде стоял отпечаток надёжности, все предметы были прочны, и все они говорили об особенностях охотничьего мужского быта.
Уставшие после тяжёлого пути, они быстро поужинали, попили отвар иван-чая и настроились на ночёвку.
– Утро вечера мудренее, – произнёс Пороша.
Голуба, уставшая, но успокоенная, провалилась в сон, который мгновенно обволок её всю без остатка.
Утром её разбудили осторожные шаги, какие-то незнакомые шорохи и запах отваренного мяса. Почувствовала чей-то взгляд, приподнялась: рядом стоял Мелеха и улыбался.
– Вставай, Голуба, пора.
Ей стало так спокойно и уютно от этого голоса, ставшего уже таким знакомым и родным. Улыбнулась, приподнялась и руками протёрла глаза, провела по волосам и смущённо села на топчане.
В избу зашёл отец Мелехи. Пороша был одет по-походному, готовый к дальней дороге. Голуба быстро поднялась, привела себя в порядок, начала бойко хлопотать у стола.
Позавтракали. Мелеха помогал отцу собираться в дорогу: из-под скамьи достал котомку из мешковины и смотрел, как отец складывал туда необходимые для дороги мелкие предметы, вещи, продукты. Разговаривали вполголоса о своём мужском.
Пороша сообщил, что идёт в город искать её родных. Они же с Мелехой остаются на заимке и будут ждать его возвращения с вестями.
Вышли из избы, молча постояли. Мелеха и Голуба поклонились отцу в пояс; он в ответ поклонился им, улыбнулся. И вот уже его фигура развалисто и легко замаячила на ведомой только ему тропинке и скрылась в лесной чаще.
Глава четвёртая. Страсть
Мелеха и Голуба смущённо улыбнулись друг другу. Рука Мелехи непроизвольно дёрнулась и потянулась навстречу к Голубе. Голуба порывисто и в то же время смущённо вложила свою белую девичью ладонь в ладонь Мелехи, и он осторожно и крепко сжал её, как ребёнок, открыто и радостно улыбнулся навстречу этому девичьему порыву.
Ничто уже не могло разорвать этот немой, о многом говорящий жест двух влюблённых. Они готовы были ринуться в объятия друг друга, безоговорочно отдаваясь своей судьбе, своей нежданной встрече, своей первой любви. Но этого не сделали, а смутились своему первому порыву. Но шаг навстречу друг другу, навстречу своей большой любви был уже сделан. Мелеха погладил своей шершавой ладонью руку Голубы и выпустил её. Строгое воспитание и какое-то внутреннее смущение, юношеская неуверенность и боязнь обидеть Голубу не позволили ему воспользоваться этой минутной её доверчивостью.
Порошинской заимке уже давно не уделялось внимания: она обросла травой, ветер растащил клочки прошлогоднего сена, сухие ветки, разбросал приготовленные сухие заготовки шестов, палок, бересту; в одном месте ограждение заимки было разрушено: вероятно, крупный зверь тёрся об него, получая удовольствие.
Голуба не имела раньше возможности снаружи рассмотреть избу и теперь удивлялась ей всё больше и больше. Это было даже скорее какое-то сооружение, а не изба. Три её стены снаружи были не стенами, а склонами небольшого холма. И лишь входная часть: вход с небольшим спуском, оконце в верхней части стены, над дверями, позволяли определить, что это жилище. Навес над входом, закрытый пучками поблекшей травы и веток деревьев, защищал от ненастья. Издали заимка была мало различима от окружающей её лесной стихии.
Внутри избы, посередине, гладкий столб, на котором множество сучков и всевозможных крючков; в дальнем левом углу был очаг из неотёсанного, собранного в лесу камня, вверху оконце для дымохода; в правом углу стоял стол, две скамьи; стены из ошкуренного леса имели какие-то полочки, на которых стояли туески из бересты; в углу перед входом из пола выпячивалась, лежала дверь с ручкой, которая позволяла поднимать её. С усилием приподняв дверь, Голуба обнаружила под ней небольшое подвальное помещение, земляные стены которого были укреплены нетолстыми брёвнами; оттуда повеяло сыростью и прохладой. Там хранились какие-то продукты, утварь.
С горячностью, свойственной молодым людям, она принялась за уборку этого жилища, приютившего её в столь тяжёлый период жизни.
Солнце уже село, сумерки навалились неожиданно быстро. Весь день они хлопотали, только однажды днём оторвались от работы и перекусили на скорую руку, всухомятку, запив спешно водой. Уставшие, но радостные от проделанной работы, они сели за стол. Голуба наварила каши, заварила настой из иван-чая. Редко потрескивала лучина в глиняном кувшине, бросая всполохи на углы избы. Поужинали. Голуба убрала со стола. На мгновение повисла пронзительная тишина. Чтобы как-то заполнить эту неожиданно возникшую паузу, Голуба начала расспрашивать Мелеху о заимке, их жизни с отцом. Мелеха рассказывал ей, как они строили заимку с отцом несколько лет назад, уйдя из деревни, распрощавшись со своей старой жизнью. Открыл крышку подвала и, взяв лучину, пригласил Голубу спуститься с ним.
Осторожно, боясь оступиться, она оперлась на поданную руку Мелехи; заряд его энергии и тепла мгновенно пронзил Голубу до самых пят, до самых кончиков волос. Сердце нежданно и бешено заколотилось, готовое вырваться наружу. Голубе захотелось прижаться к нему, обнять его, обласкать. Пересилив нежданный призыв юного тела, она заглянула в подвал. Мелеха отодвинул часть торцевой стены подвала, она увидела проём, откуда потянуло свежим воздухом с наружной влажностью, запахами и чуть слышными звуками леса. Ещё мгновение, и лучинки загасли. Мелеха на ощупь поставил стенку на прежнее место и объяснил Голубе, что дальше от этого подвала идёт подземный ход, который через пятнадцать метров приведёт в лес.
– Ну, Голуба, давай выбираться отсюда, сейчас я помогу тебе подняться в избу.
Мелеха боком начал продвигаться по стенке подвала к выходу, но подвал был не так широк для свободного прохода двух человек. Поневоле они оказались рядом, друг перед другом, лицом к лицу, стиснутые стенками подвала. Их тела плотно соприкоснулись, и, почувствовав силу и мощь тела Мелехи, Голуба невольно выдохнула страстный звук, ноги её подкосились, она начала оседать. Мелеха подхватил её за талию двумя руками и нежно прижал к себе. Это заставило тело Голубы напрячься как струна и плотно прижаться к Мелехе.
– Ах! – Голуба не узнавала свой голос. Она никогда ещё не была так близка к мужскому телу.
Благовоспитанная, проживающая в глубоко верующей православной семье, она была ещё не готова к встрече с мужчиной, ей неведомы были девичьи страсти и переживания. Она не смотрела на парней и не испытывала к ним тяги. Они не часто, но обсуждали с мамашей отношения мужчины и женщины, и та говорила ей: «Слушай своё сердце, ты всё поймёшь, оно не подведёт тебя».
