Часовня на костях

«Не пытается вырваться, не кричит больше, не убегает, не плачет… с ней стало даже проще, чем в Гекате, – Лютер посмотрел в узенькое «тюремное» окошко, подмечая, что свет практически рыжими щупальцами заполоняет и без того давящую комнату. Здесь было душно: даже если распахнуть настежь дверь, воздух станет только пыльным. – Мальвина так печальна в своей сонливости, мне искренне жаль ее, маленькую девочку… Как священное лицо, должен ли я спасать грешницу? Могу ли я оставить ее как грешник?» – размышления прервал тяжелый стук. Сеймур подал знак, что присутствует.

Жадно потянуло в сон – нет, нельзя, в этих стенах есть своя трагедия, и не один только пустой неживой городок неподалеку имеет свои трещины, здесь тоже священность поддается приставке «лже», Лютер не без стыда чувствовал это. И в то же время был ли его стыд чем-то осознанным, не напускным? Он не мог ответить на этот вопрос – каждую ночь его почти убеждали в том, что Лютер не имеет никакого права спать в стенах Бога, но что, если Бог давно покинул праведную землю? Сеймур снова стукнул. На этот раз Лютер досадно перевел взгляд на источник шума: призрак указал на вычищенные комочки кошачьей шерсти в углу.

– Хочешь что-то сказать, но слишком слаб, чертенок? – Лютер неодобрительно сжал губы, будучи довольно ласковым в своем обращении. – Я не знаю, почему здесь была кошка.

Стук повторился.

Сеймур ли это был?

Обернувшись, Лютер приметил, что Мальвина уже практически уснула, а затем присел на корточки около дубовой плесневеющей тумбочки, чтобы получше рассмотреть комки кошачьей шерсти: осторожно сложенные, они упали от дуновения ветра с комода, будто бы кто-то раньше заботливо выглаживал одомашненное животное по утрам, коллекционируя шерстку, а затем резко перестал.

– Что ты хочешь мне этим сказать? – шепот Лютера чем-то успокаивал едва не дремлющую Мальвину.

Сеймур не ответил. Хорошо, значит, Лютеру просто нужно запомнить, что здесь есть комки кошачьей шерсти. Еще внимательно покрутившись на одном месте, мужчина вскоре сел на кровать напротив Ви, сцепил руки на груди и стал очень увлеченно думать: наверное, гуляя по сознанию, священник выглядел жутковато. Сеймур особенно за ними наблюдал, глубоко внутри себя до трясучки переживая за чувства к Лили – она была сильной, выносливой, но тревога мертвеца нарастала, предвещая ревностную беду. Убитый точно мог определить, когда волнение имело все поводы топить мысль – и он, конечно же, сейчас чувствовал именно это предвкушение несчастья.

– Не спится, – резко шикнула Ви, поднимаясь, хватаясь за тяжелую голову.

– Ты пыталась уснуть? – в голосе Лютера было что-то странное.

– Ты что, не заметил? – сиротка язвила. Наверное, узнай Мальвина, что ее так называют, случилось бы куда более значительное несчастье. – Старалась ни о чем не думать. Кажется, даже если у меня и получится отрубиться, ничего не приснится…

Лютер хотел что-то сказать, но снова молчаливо облизнул нижнюю губу, отвлекая свое язвительное сознание от желания резкословить. Между бровками появилась пагубная морщинка, выражающая досадное разочарование:

– Ты бы хотела что-то увидеть?..

– Я бы все рассказала, как есть, если бы вы не утаскивали меня от дьявола. И дьяволу бы все рассказала. Исповедовалась бы ему. Я слишком поздно принимаю верные решения, – Мальвина говорила уверенно, ожесточенно, но ее пальцы нетерпеливо и волнительно сжимали края одеяла, выдавая страх. Лютер не хотел его замечать – желал доверять словам. – Но ни ты, ни этот черт из табакерки не захотели меня слушать. И то, «Сеймур», – да? – кажется, знает гораздо больше меня самой. Нечего по снам гулять, никто тебя в них не звал!

Сеймур обиженно сглотнул. Кто это заметит? Только пустота мертвой грани. Той монетки, которая, подлетев в воздух, не вернулась – никогда мы не узнаем, на какой из двух позолоченных сторон таится дух мертвеца.

– Гулять по снам?.. – Лютер с интересом наклонил голову. Слегка запутавшиеся, но прямые волосы, обласкав плечо, спустились тихой рекой вниз, стараясь не будить одичавших щук со дна. – Сеймур, так ты знаешь, что сотворила Мальвина?..

Ответа не последовало, но дух на самом деле не знал – видел только маленькую часть того отрывка, который позволила увидеть девчонка.

– Просто усыпите меня, – взвыла сиротка, замотала головой и ногами вновь, быстро легла на кровать и попыталась сжаться, чтобы успокоиться. – Усыпите, все проблемы решатся сами по себе.

– У людей нет таких же опций, которые предоставлены животным, – Лютер приподнялся, намереваясь сесть около девочки.

– Священная ты глупая голова, усыпить не как собаку, а как человека отправить в сон, – смущенно цокнула она и затем почувствовала: старая кровать прогибается под весом мужчины.

«Пытается ли она сбежать от реальности? – Лютер чуть наклонился, стеклянно-голубыми глазами рассматривая женское лицо. Впервые заметил, что ее волосы сбились в тяжелые дебри-клочья, точно ежевичный кустарник. – Или требует чего-то, в чем пока не может довериться мне?»

– Хорошо, – мрачно ответил священник, – я попробую. Почитать тебе?

– Молитвы? – обреченно вздохнула она. – Здесь нет книг.

– Ты права. Но и у нас очень мало времени на сон. Я бы хотел, чтобы ты…

– Молитвы, – Ви закрыла глаза. – Почитай мне молитвы.

* * *

Лили выпал шанс получше рассмотреть Вельзевула; вежливо отказавшийся от чашечки сладенького чая, он лежал на полу, ожидая, когда сил станет достаточно, чтобы встать. Его кровавые глаза заполнились кипящим янтарем, неестественно голубая кожа, покрытая синяками, слабо поблескивала, словно очищенный жемчуг или едва выпавший серебрящийся снежок. Длинные иссиня-черные реснички дрожали от усталости и вязкой думы, пока дьявольские внутренности медленно зарастали. Зияющая дыра постепенно затягивалась с неприятным скользким звуком мокрой швабры, обтирающейся о грязный черный пол, и вскоре под наблюдением зеленоватых искорок-глаз Лили темно-голубые плетения срослись, придавая твари очеловеченный вид.

Четыре рога отходили от черепной коробки Вельзевула – одна пара как у антилопы, а прямо под ней другая из прямолинейной кости, придающая дьяволу громоздкий вид орхидеи. Лили еще не могла точно определить рост твари, зато отлично предполагала, что одни только эти ветви были размером с руку; при желании Вельзевул поиграет в мячик ее головой. Досадно подбирая под себя ноги, девушка поспешно отвела взгляд, пока владелец ада еще не поднялся.

– Предлагаю сделку.

«Есть! Одно очко в твою пользу, Лили: сам дьявол, благо, жаждет твоей склонности, ты имеешь власть, заставившую его соприкоснуться головой с землей под ногами, умница! – расхваливала себя девушка, но виду не подавала, внимательно наблюдая за Вельзевулом. – Оставайся молчать до конца. Ты выдержишь, этот стойкий козлик еще у тебя отпляшет».

– Я раскрою последствия поступка Мальвины, а вы, убедившись, что я еще куда более безобидный, чем лунный повеса, разломаете купол, – на долю секунды губы Вельзевула содрогнулись в самоуверенной улыбке, но вызвана она была не юмором или убежденностью в превосходстве, а чем-то заграничным, еще не доступным Лили, но, кажется, дозволенным для понимания читателю при втором знакомстве с книгой.

– Если бы я хотя бы знала, как это сделать… – с сомнениями протянула девушка, проводя пальчиками вдоль побаливающего колена.

Вельзевул издал протяжный, очень тихий и неодобрительный гул, словно маленький ребенок перед ним напортачил и отказался убирать. Смоляной блеск дьявольских глаз на секунду ознакомился с дубовой листвой Лили.

– Вы не знали, как возвести купол. Пока еще не слишком поздно, откажитесь от преследования лжецели, будьте честны с собой.

– Честность переоценивают, – внезапно для себя возмутилась Лили, а затем стесненно посмотрела в сторону, словно нужно было ей хоть в чем-то противоречить Вельзевулу. Особенно в том, в чем их мнения сходились.

– Невозможно переоценивать те или иные вещи. Если вам недоступно понимание одного пространства, вы определенно будете знакомы с другим. Вопрос в количественном проценте вам подобных, – Вельзевул провел нежной небесной кистью, обрамленной разносортными кольцами, по желудку, ощущая, как тело наполняется крепостью. Темные сверкающие ногти, отпущенные под овальную царапающую форму, согнулись и спрятались в мягком кулаке. Дьявол намеревался подняться, взгляд его быстро метался из стороны в сторону, оценивая, куда стоит податься.

– Вы никуда не уйдете, – Лили шикнула. – У меня есть цель, которую я не могу оставить без внимания. Понятно?

Вельзевул даже не смотрел. Нельзя было точно сказать, внимал ли он словам.

На самом деле слух отменно исполнял задачу, просто дьяволу не представлялись интересными конфликты со смертной.

Для него – бессмертной.

– Нужно же было так угодить… – досадно прищурился Вельзевул, чувствуя, как глубоко внутри ярость закипает. Если так пойдет дальше, ему придется просить Асмодея воспользоваться солнечным сплетением. – Не смей чувствовать гордыню, иначе мучиться же с тобой придется в нижних угодьях!..

– Не чувствую.

– Хорошо, – оценивая бледненькую Лили, кивнул дьявол. – Так что? Уговор?

Лили покачала головой. Согласится – не сможет отказать. Честность перед словом для нее имела особое значение, так что девушка только неуверенно буравила взглядом одну точку в стене, словно цепляясь за возможность разглядеть за ней что-то новое. Вельзевул тяжело вздохнул: придется выходить на контакт первым. Не от глубокого уважения, сочувствия или любви, конечно же, дьявол переменил позицию, более не лежа на полу в беспомощной зевоте, а возвышаясь над божьим одуванчиком мрачным коршуном. Стремительно стараясь не напугать ее, он чуть склонился, плотно сжимая губы, ища взглядом взаимное внимание Лили, но никак не находя его – неужели деревянное возвышение было гораздо интереснее управляющего по чину адом? Вельзевул склонился неотступно, опираясь одной рукой себе на колено, другой – о скрипящий пол. Черные волосы молочно-морского оттенка скатились пеной по шее к рукам, соприкасаясь с досками, дразня их игривой щекоткой; дьявол выглядел прелестно-устрашающей акулой, нависшей над маленькой рыбкой, ни в коем случае не представляющей интереса для жирного хищника. Конечно, малек был практически убежден в своей тяжеловесной ценности, никогда не представляя ранее, насколько он немощен и низок в сравнении с безграничными просторами вселенной, не подозревая, что и назван-то сам в честь единицы измерения пустоты. И все-таки он так ярко светился, что даже акуле приходилось щуриться – солнце, проникавшее сквозь белую воду, утыкалось в безвинную облачную чешую, заставляя ее отражать грязный внешний свет лилейной звездой. Триста акульих зубцов бессмысленны, если хищник не видит, куда направлять широко раскрытую пасть. Возможно, малек почистит клыки изнутри. И все-таки Вельзевул считал, что не является акулой – только наблюдал за тем, как Лили слепит ему подобных.

– Мальвина украла реликвию Сатаны. Посчитала себя достаточно «право имеющей», чтобы присвоить себе Анкх, – голос Вельезвула был явно направлен в нужное русло, дьявол по мере своих внушительных сил старался воздействовать на человеческое сознание вразумительным образом, принудить к доверию, – посох.

На самом деле, этот посох имел огромное количество разных имен – более молодые демоны привыкли называть эту «невероятно важную палку» клеветником, но, конечно, на его плечи легла ошибка доверия к такой же юной душонке. Старомодный Вельзевул, заставший еще времена расцвета Сатаны и его противоборства, без сомнений, не мог позволить себе утратить почтение к традициям. Посох был обнаружен самим Сатаной, сам Сатана же и дал ему характеристику: «Гранатовые крылья… наверное, бабочкина весна, а цвет крови – символ моей власти». Сатана был тем, кто в аду провозгласил себя несущим правосудие, ненавидящим Бога, кто стремился перегнать в ад большую часть жизни – и потому сама «невероятно важная палка» отображала истинный мотив сверженного ангела.

Вельзевул, буравящий взглядом Лили с такой же доказательной верностью, с которой девушка избегала встречи их глаз, молчаливо ожидал, когда добыча – мысль, гуляющая на окраинах сознания жертвы – оступится, поцелуется с предательством, и он окажется рядом, чтобы подловить чужую ошибку и выкрутить ее в собственную пользу. Главным оружием дьявола стало время – наделенный бессмертием, он не дорожил им, а Лили стоило подумать, что дороже: проступок, впоследствии превратившийся в выигрыш, или секунды, делающие ее уязвимее перед проступком.

И Вельзевул должен был отдать свою порцию уважения: Лили признавала свою слабость и не боялась приблизиться к смерти, а он вымогал из нее по минутке раз за разом, подлизывая преимущество.

На самом деле это у дьявола категорически не хватало времени: Мальвина носится по человеческим угодьям с последним Анкхом, каждое мгновение подставляя себя под удар судьбы, способный разломать не только ее, но и мир на огромное количество песочных часов, каждые из которых станут напоминанием о том, что Лили, не подозревая, одолела Вельзевула единственной неизменной людской слабостью – смертностью. Дьявол допустил эту мысль – не имея гордыни, он отстранил лицо, вдумчиво спросив:

– Что именно препятствует вам, Лилит?

«Снова он зовет меня так, – обратила внимание она, – фамильярность ему не к лицу…»

– Ответьте, – запросил он упорно.

– Нет, – Лили мотнула головой. Навредит и Сеймуру, и Мальвине, и Лютеру. Она такого не позволит.

Вельзевул убедительно кивнул, словно соглашаясь с ее правом хранить молчание, затем поднялся.

– Я отослал Асмодею весточку. Вы можете поймать меня, но вы не способны стать клеткой для всех дьяволов ада. Хрупкий организм не выдержит, – это было не угрозой, а констатацией факта. Лили с сомнением посмотрела на него. – За Мальвиной отправятся сразу, как весточка дойдет.

«Какой высокий черт! – девушка приподнялась. Неужели он действительно не способен навредить ей? Не ринется в ее сторону, не будет манипулировать, действовать иначе? Смирился? – Выше двух метров…»

– Почему вы… совсем ничего не предпринимаете? – недоверчиво спросила бледная.

Вельзевул устало вздохнул: лгать не любил.

– Несмотря на особую неприязнь к вам и вашей вседозволенной способности…

– Которая просто сердит вас тем, что застала врасплох, да?..

Вельзевул осекся, с недоумением приподнимая одну бровь, а затем, словно отмахиваясь от навязчивой концепции, продолжил, встрепенувшись:

– Можешь говорить так. Я всего лишь хочу отметить, что я не могу навредить тебе не только из-за физической невозможности. Поцелуй серафима – явление куда более редкое и почтительное; убивать, применять насилие к избраннице Селены… – Вельзевул тяжко вздохнул. Он не знал, что его слова кажутся во многом незнакомыми для Лили, и считал, что объяснять базовые знания не обязан. – Это грех.

– С каких пор дьяволы боятся грехов?

– Как много вы знаете с земли? – с особой брезгливостью Вельзевул поднял одну руку, намереваясь отмахнуться от гадкого вопроса. – Я не разделяю саму концепцию греха и мне безразличны судьбы земных – от щенка до старика. То, что для вас предательство божьих законов, для нас не играет никакой роли, потому что мы не проживаем примитивные года на земле. Высшим даны другие законы и правила. Поцелуй серафима – причина, по которой я не воздействую на тебя. Ты вольна пользоваться этим, даже не зная, отчего именно серафим поцеловал тебя.

– Что это значит?.. – Лили метнулась к нему с тревогой.

– Спрашивай у своего священного служителя или дохляка, – с возмущением выпалил Вельзевул, резко делая шаг назад, лишь бы не соприкоснуться с Лили – дело было в личном отвращении.

– Вы знаете?..

Вельзевул молчаливо посмотрел в окно. Свобода никогда не была для него хоть чем-то важным, но, лишенный способности взмыть в небо, он ощутил потребность поставить ценности под мнительное лезвие. Она правильно боялась рассказывать ему о Сеймуре. Испещрит душу, застрявшую на грани.

Безразличный к законам живых, дьявол имел собственные идеи касательно мертвецов.

Вельзевул посмотрел на Лили с новой волной спокойствия: нагревшийся песок тревоги и отторжения просыпался сквозь пальцы прохладным воспоминанием.

– Весточка до Асмодея дошла. Осталось только ждать, Лилит.

V

Разум Мальвины – шаткое, надломанное место, мучающее изобилием черного и белого. Девчонка лежала на кровати, прижатая параличом и душевной паузой, пытаясь откопать в сознании верные ниточки, за которые нужно ухватиться, чтобы увидеть сон, но все ведущие линии были оборваны. Рука старалась нащупать веревки, сделать с них крепкий узел, по которому следом можно и прокатиться вниз, но у них не было достаточной опоры.

«Засыпать под молитвы определенно было плохой идеей», – выругалась девочка, стараясь подняться, но и вставать у нее не получалось. Застряв между мирами, она лежала, ожидая, когда же что-нибудь подействует на организм, заставив его пробудиться.

– Я тоже это заметил, – Лютер был очень тих, обращаясь к Сеймуру. На улице веяло прохладой. Пока Ви мучилась от невозможности оторваться от мягкой кровати, священное лицо, прогуливаясь около церквушки, обсуждало что-то с призраком. – Но, кажется, гораздо позднее, чем вы. Не люблю рассматривать фрески.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.