Полная версия:
Я не могу без тебя
Полина Ривера
Я не могу без тебя
Глава 1.
Марина.
– Мариш, ну что? – шепчет мама, распахивая дверь балкона и впуская в комнату ледяное облако.
– Я… Я сейчас. Собираюсь с духом.
Как ему звонить, не понимаю? Это невозможно – после случившегося между нами безумия… Деревенею от страха. Взмахиваю рукой, прося маму вернуться в комнату. Не май все-таки…
А мне не холодно. Ни черта… Стряхиваю пепел, дрожащими пальцами удерживая сигарету. Глубоко затягиваюсь и отыскиваю номер Марата в телефонной книге.
Мы не общались пять лет. Не перезванивались. Даже банальные поздравления в виде картинок из интернета друг другу не отправляли. Ни-че-го… Он вычеркнул нас с Марком из жизни и женился на «более сговорчивой и милой» девушке по имени Яна…
Снежинки кружатся в чернильном небе, оседая на светящийся экран.
Теперь он просто «Сабиров»… А раньше был «Любимым мужем»…
– Нужно поговорить, – хрипло выдыхаю в динамик.
Пепел обжигает пальцы, но я терплю боль… Стискиваю зубы и задерживаю дыхание.
– Говори, – сухо отвечает Марат.
– Не телефонный разговор. Где мы можем встретиться?
– У меня нет времени на тебя, Марина. Быстро говори, что тебе нужно и…
– Марат, дело очень важное. Я бы не стала… Никогда бы не вспомнила о тебе, – почти рычу в динамик.
– Я в клубе на Севастопольском. Подгребай. У тебя час.
– Ты же знаешь, что я живу в области и…
– Мне насрать. Успевай.
Сволочь… Как был гадом, так и остался! Если потороплюсь, успею доехать… Рывком открываю дверь и возвращаюсь в гостиную.
– Тише, Марин. Маркуша только заснул. Звонила? – взволнованно произносит она, складывая руки на груди.
– Да. Он в Нижнем, мам. У меня час.
– Не доедешь.
– Значит, буду караулить его под забором. Или заночую возле этого чертова клуба, – остервенело произношу я.
Марат Сабиров владеет сетью ночных клубов и ресторанов. И в каждом заведении действует дресс-код. Придирчиво оглядываю себя, понимая, что не успею собраться… От меня воняет дымом, голова немытая. И я похудела так, что Марат вряд ли меня узнает…
Выуживаю из шкафа платье на бретелях и драповое, черное пальто. Бросаю одежду на диван и торопливо встаю под душ. Сабиров не откажет себе в удовольствии оценить меня. Правда, счет будет не в мою пользу… Тогда, стоит ли выпендриваться? Я и тогда была хуже – ленивая, непокорная, неверная… Лживая и мстительная. Недостойная носить его фамилию или рожать сына…
Становлюсь перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя. Тощая, как весло, с темными кругами под глазами. От густой, роскошной копны остался жалкий пучок. Намазываю под глаза консилер, выравниваю тон. Понимаю, что опоздаю к назначенному времени, но выглядеть страшилой не хочу… Наверняка эта сволочь будет со своей Яночкой. А та не упустит возможности унизить меня еще раз…
Указать на место, съязвить…
– Может, дядю Мишу попросить тебя подвезти? – заглядывает в ванную мама.
– Я сама. Вряд ли Сабиров предложит мне выпить. Не волнуйся, мам. Все хорошо будет. Я покажу ему выписки Марка и попрошу о помощи. И все. Унижаться не стану.
– Правильно.
После развода Марат оставил мне только машину – простенький Опель черного цвета… Ей-богу, я бы и не вспоминала о нем, если бы не Маркуша… Не терзала душу догадками, как живется в моем доме залетной дряни? На чем она ездит и в какие шмотки одевается? У нее ведь уже Бэнтли, ведь так?
Черт… Только бы тушь не потекла… И душа на части не раскололась в очередной раз…
В салоне тепло, из динамиков льются звуки радио, а мягкий, влажный снег легко стирается непрерывно работающими дворниками.
Возле входа в клуб многолюдно. Среди амбалов на входе узнаю Рустама. Он постарел, набрал вес… Интересно, старый лис узнает меня? ТОГДА мне казалось, что подчиненные Марата меня уважали. Считались с моим мнением, старались угодить. А потом иллюзия развеялась…
– Успокойся, Марина. Дыши глубже. Никто не вышвырнет тебя, он же… Марат сказал, что ты придешь. Тебя пропустят и… – бормочу под нос, выходя из машины.
Глава 2.
Марина.
Каблучки замшевых ботильонов утопают в снежной каше, когда я торопливо иду к входу. Знаю, что чертовски опоздала, но все же бросаю взгляд на часы… Может, Сабирова уже и след простыл?
– Рустам, здравствуй, – выдыхаю сипло. – Я договаривалась с Маратом о встрече.
– Здравствуйте, Марина Владимировна. Не с Маратом.
– Что, прости?
– С Маратом Артуровичем.
– Хорошо, с ним… С Маратом Артуровичем.
Между нами морозное облако и непробиваемая стена прошлых обид. Для него я тоже – дрянь и предательница, гадина, отомстившая изменщику-мужу, как полагается… Ну что же… Пусть ненавидит, я переживу.
– Вам было назначено на семь. Сейчас двадцать часов и семнадцать минут. Я не могу вас пропустить.
Внутри будто все вымерзает. Выходит, Сабиров решил просто поиздеваться надо мной?
– Хорошо, тогда я подожду его на улице. Я ведь могу… вот здесь встать? – беспомощно бормочу я.
– Улица не куплена. Можете стоять, если вам хочется, – не глядя на меня, отвечает Рустам.
Я поговорю с ним, и точка. Во что бы то ни стало…
Бросаю ненавидящий взгляд в окно, освещенное тусклым светом… Кажется, занавеска встрепенулась, на мгновение явив взгляду силуэт в черном пиджаке. Смотришь, сволочь? Наслаждаешься своей властью? А что ты скажешь, узнав, что твой единственный сын умер от тяжелой болезни? Как будешь жить с этим, зная, что даже не попытался ему помочь?
На крыльце толпятся курильщики. Поднимаюсь по ступенькам и выуживаю из сумочки смартфон. Делаю вид, что записываю обращение. Так, чтобы Рустам и стоящий рядом с ним мордоворот, слышали.
– Мне ничего другого не остается. Меня ну пускают, да. Ну а что, здесь повсюду камеры. Моя смерть будет на их совести. Я просила о встрече, а меня не пустили. Я просто… Мне больше не к кому обратиться. Да-да, ты потом отправь эту запись в полицию. Ну… после моей смерти.
– Марина Владимировна, хватит играть, – раздраженно отрезает Рустам. – Мы просто делаем свою работу. Уезжайте домой и… все.
– Извини, не могу. Долго находиться на ногах мне трудно. Ты же видишь, какая я стала? Так что… я прилягу.
Ну да, сорок девять килограмм живого веса…
Ложусь на припорошенный снегом газон, хватая ртом летящие с неба снежинки.
Люди подходят и склоняются надо мной. Спрашивают, нужна ли мне помощь? Охранники отгоняют их. А я задыхаюсь от гнева и невыплаканных слез… Знал бы ты, гад, через что я прошла? Как училась есть заново. Выходить на улицу, улыбаться… Спать и, наверное, жить…
Я на горло наступила себе, чтобы явиться сюда. И не уйду, пока не поговорю.
Не знаю, сколько проходит времени? Я ничего не чувствую… Ног и рук, сердца… В сумке вибрирует смартфон, но у меня нет сил пошевелиться…
Они позволят мне умереть. Сдохнуть как собаке.
Прикрываю глаза. Я только немного отдохну и… Наберусь сил и встану.
Мне есть ради кого жить. У Сабирова никого нет. Вряд ли новая жена любит его крепче, чем любила я… Никого нет, никого… А у меня есть.
– Вы что, долбанулись? – будто сквозь вату слышится голос Марата. – Вы… Дебилы конченные, вы что… Марина, очнись. Мариша, Мари…
Его сухие, горячие ладони обжигают мои щеки. Он трясет меня за плечи, стряхивает укрывший меня снег. Идиотка, зачем я только так рисковала собой? Дура отчаянная… Ненормальная, блаженная, чудная… Все это – я…
– Почему мне не сообщили? – рявкает он, подхватывая меня на руки. – Скорую вызывайте, олухи!
– Вы сказали не пускать ее, босс. Мы выполняли приказ и… Вы грозились нас уволить, если…
– Ценой ее жизни? Тебе проблем мало? Или надеялся, что под снегом ее никто не заметит?
– Не надо… скорую, – сиплю я, приходя в себя.
Марат толкает ногой дверь приватной комнаты и кладет меня на диван. Снимает обледеневшее пальто, остервенело его встряхивает. Подходит к столу и наливает полный бокал виски.
– Я за рулем, – сиплю я, впервые за пять лет встречаясь с ним взглядом.
Сколько раз я целовала его шрам на подбородке… Терлась о его щетинистое лицо, вдыхая аромат туалетной воды. Смотрела в прищуренные глаза и целовала губы.
Господи, какая же я дура… Кажется, до меня лишь сейчас доходит серьезность происходящего. Я рискнула жизнью ради этого мерзавца… Чуть не умерла на виду у гогочущей, подвыпившей толпы… И никто не осмелился поднять меня с земли. Никто… Ни один человек.
– Так хотела, чтобы я поздравил тебя с Днем святого Валентина, да, Штормина? Извини, ты опоздала.
– Какой еще… День Валентина?
Он жрет меня взглядом. Всматривается в лицо, а я замечаю, как дергается его кадык… И желваки играют на заросших щетиной щеках. Поседел, сволочь… И морщин стало больше. А взгляд все такой же – хищный, дикий, заставляющий цепенеть от страха…
– Чай принесите с лимоном и медом, – продолжая глазеть на меня, протягивает Марат в динамик. – И одеяло.
– Марат, не нужно всего этого. Я по делу пришла, – шепчу я.
Замерзла так, что зуб на зуб не попадает…
– Ты на полном серьезе осталась бы там лежать, Марин?– не обращая внимания на мои слова, произносит он. Подходит ближе, вытаскивая из-под стола табурет.
– А ты бы продолжал ходить возле окон и наслаждаться зрелищем?
– Я не видел тебя. *лять! – не выдерживает он. – Телефон для чего придумали? Ты могла просто позвонить и…
– Я знаю Рустама. Он не мог соврать или нарушить приказ. Не говори, что ты…
– Проехали. Если нужна скорая или… Рустам отвезет тебя в больницу, – бесцветно произносит он. – Что там у тебя? У меня много работы и мало времени.
За дверьми слышится странный шум. Женский голос, больше напоминающий скрип ржавой двери, шаги и шорохи, звон бокалов.
– А я говорю, что Марат меня ждет. И я войду. Ой… Милый, а я тебе коктейль принесла, – заглядывает в кабинет блондинистая и губастая девица.
Я закатываю глаза, не сдвинувшись в места. Продолжаю лежать на диване, прикрываясь тонким пальто.
– Скрылась с глаз, – приказывает он гневно.
– Со мной так нельзя, Мусик. Кто она? Ты решил променять меня на какую-то старую кошелку?
Я могла бы закатить грандиозный скандал, но… Скучно. Все это мы проходили, когда появилась Яна. Значит, и ей он изменяет? Любовь не пережила испытаний бытом? Или причина в другом?
– Выйди, Инга. Или я попрошу вывести тебя. Потом поговорим.
Она с громким стуком оставляет поднос с выпивкой на столе и покидает кабинет.
– Говори, что ты хотела, Марина? И… проваливай, – рычит Марат, опустившись в кресло.
Все его запахом пропитывается… Родным и ставшим мне ненавистным.
– А ты не изменяешь своим привычкам, Сабиров. Неужели, Яночка оказалась не такой милой и понимающей, как ты о ней думал? Доброй, старательной, хозяйственной. И давно ты ей изменяешь? – фыркаю я, не удержавшись от шпильки.
– Марина, они все лучше тебя. Даже эта девочка. Так что… И в Яне я не ошибся, не надейся. А теперь… У тебя пять минут.
Официант приносит поднос с чаем. Я жадно припадаю к чашке, накрываюсь теплым пледом, демонстируя готовность остаться подольше…
– Твой сын тяжело болен, Марат.
Господи, как же больно… ЕГО сын. Тот, от кого он добровольно отказался… Вышвырнул нас из дома, сунув в мои руки ключи от машины и сверток со смятыми купюрами. Он никогда не был сыном Марата… Он не заслужил его. Но может спасти…
– Выписки есть? И что нужно от меня? Деньги? Сколько? – безэмоционально спрашивает Марат.
– Если хочешь, я договорюсь с врачом. Он расскажет подробнее. Марку нужна пересадка костного мозга.
Марат ошеломленно пялится на меня, будто не веря своим ушам. Растирает виски, а потом поднимается с кресла и подходит к окну… Смотрит в темное, припорошенное снегом окно…
– Ты хочешь, чтобы я стал донором? Почему раньше не пришла? Сколько уже он болеет и…
– Год. Мы боролись, Марат. Я три месяца лежала с ним в больнице. Мы в Москву ездили на консультацию, но… Он не отвечает на терапию. Ремиссия короткая, нестабильная. Он…
– Хорошо. Договорись с врачом на завтра, – произносит он. – И уходи, Марин. Ты заняла у меня слишком много времени.
Глава 3.
Марат.
Она ступает по заснеженной дорожке… Втягивает тощую шею в воротник пальто, покачивается… Наверное, ее ветром сдувает, стерву?
Запускаю ладони в карманы брюк и наблюдаю за ней через окно кабинета…
Похудела так, что смотреть страшно… Когда поднимал ее с земли, думал, что рак у нее… Бледная, с паклями вместо густых и длинных волос и макияжем, не скрывшим следов усталости на лице…
В двери Рустам ломится. Боится, что я уволю его за самодеятельность. Я ведь не знал, что она лежит на земле и замерзает… Случайный посетитель слишком громко обсуждал чудачку, поспорившую с охранниками.
– Босс… Марат Артурович. Я виноват, простите, – сипит он, застывая в проеме.
Смотрю, как эта ополоумевшая дура садится за руль и запускает двигатель. Трогается с места и скрывается из вида. Лишь тогда оборачиваюсь.
– Она мать моего сына, – выдыхаю, чувствуя, как грудь на куски раскалывается. – И она чуть не сдохла у тебя на виду. Уволен!
– Простите меня, – выдыхает он и, понуро опустив голову, уходит. – Я все исправлю, Марат. Хотите, я догоню ее и…
– Рустам, я не меняю решений.
Мне бы радоваться… Я искренне желал, чтобы бумеранг судьбы ее настиг. Лежал на грязном и вонючем полу с руками, скованными наручниками, и ненавидел ее… Так отомстить мне могла только Штормина.
И сына нашего… ненавидел… Я не мог видеть их. Никогда. И шанса ей не дал оправдаться, а она и не стремилась. Вышвырнул в мороз и заставил себя навсегда забыть о них…
Куда она, интересно, поехала? У матери живет или поднялась, разбогатела? Нет, не похоже… Платье это я ей дарил. Сидит на ней, как на вешалке. И пальто тоже… И машину… Разве что пахнет от Марины по-другому. Не духами, что ей дарил я…
– Рустам, погоди… – зову я застывшего в дверях верзилу.
Он не ушел бы все равно… Приходил и вымаливал прощение, как это было пять лет назад…
– Марат Артурович, я…
– Свяжись с безопасниками. Кто сегодня дежурит?
– Ветров.
– Узнай все про Марину Владимировну. Может, ее снова подослали? Как тогда. С кем общается, где живет, чем занимается? Личная жизнь, опять же…
– Попросить вскрыть переписку в соцсетях?
– Мне плевать, что вы будете делать. Информация о Шторминой нужна мне к утру. Достоверная. Она слишком хитрая, может снова солгать. Не удивлюсь, если все, что она говорит – блеф. Попроси Ветрова пробить контакт Иноземцева. Он и сейчас мог использовать ее втемную.
– Будет сделано, босс.
– И еще…
Горло будто сухая, костлявая кисть сжимает… Как назвать ее пацана сыном? Я отказался от него сам. Прислал ей по почте добровольный отказ от родительских прав.
– Адрес узнать, босс?
– Про ее мальчика… Нужна инфа. Она сказала, что он болен.
Он уходит, возвращая гнетущую тишину… Морщусь, вспоминая об Инге… Может, поехать в отель и отвлечься? Сделать то, что собирался?
Вкусить сладкого яда, чтобы ненадолго притупить глухую боль в сердце?
Глава 4.
Марат.
Откидываюсь на спинку кресла и закуриваю… Подчиненным я запрещаю курить в помещении. И сам никогда не делаю этого…
А сегодня… Хрен поймешь, что сегодня стряслось? Для человека, с корнем вырвавшего собственное сердце – ничего особенного… Ну, приперлась ко мне бывшая, так и что с того? Я и не вспоминал о ней…
А если образ Марины всплывал перед глазами, я знал, как истребить его и вернуть свободу – достаточно было вспомнить, что она сделала мне.
Как отомстила за дурацкую интрижку с Яной…
Марина не стала рвать моей любовнице волосы, поджигать мне машину или царапать капот. Она связалась с моим конкурентом и сдала меня с потрохами. Откуда только узнала о махинациях, ума не приложу?
Закашливаюсь, вдыхая терпкий дым, но он не способен прогнать ее образ… Она будто стоит здесь. Вернее, лежит на моем диване – замерзшая и болезненно худая… Такой я ее никогда не знал. Измученной, обессиленной… Даже пять лет назад она выглядела воинственной и уверенной в своей правоте.
Держала орущего ребенка в руках и не стеснялась хватать из моих рук деньги. По карманам их рассовывала, а я сдохнуть хотел… Ошибся я в ней. Бить себя в грудь был готов, доказывая всем и каждому, что она никогда не предаст. А она…
Я ненавидел ее, когда сидел в СИЗО. И потом… презирал за активное участие в следствии. Она представляла сторону обвинения. Моя родная жена – обвинение! Ей нравилось видеть, как у меня отбирают все. «Обезжиривают», чтобы потом выпустить за ненадобностью.
Именно этого она хотела – оставить меня ни с чем и показать истинное лицо Янки.
И ведь была права… Та глазами только хлопала и херню всякую носила мне в тюрьму. Жила в моем доме, потихоньку продавая оставленные Мариной ценности – я не позволил их ей забрать.
Как есть прогнал – в пижаме и старом пуховике. А тряпки ее потом сжег во дворе…
– Котик, ты освободился? – пищит Инга, заглядывая в кабинет. – Фу. А почему у тебя так прокурено? Ты же… Это, наверное, Рустам и парни курили, да?
Дура еще одна… Ага, парни. Сигарета тлеет в моих руках, а она на парней все сваливает. Подмазаться хочет, понимаю. Губы облизывает, раскрывает их, стремясь казаться сексуальнее. Прямо сейчас готова отработать то, что надеется получить…
– Свали с глаз, – протягиваю я, не глядя на нее.
– Марат, не надо со мной так. Я не из тех, кто будет терпеть такое обращение. Я девушка ценная и…
– Вон пошла.
– Это все та женщина, да? Дура болезная в драном пальто. Она, да? Ты же обещал, гад! – дрожаще бормочет она. – Ты же с женой почти…
Не выдерживаю. Достала, сучка. Сминаю сигарету в пепельнице и вывожу Ингу за порог.
Зря Марина пришла, очень зря…
Она на волю демона выпустила, спящего во мне до поры…
Я его все эти годы задабривал, кормил собой – душой и сердцем, чувствами… Он жрал и засыпал. Не мучил меня, не трогал… Позволял существовать.
Распахиваю окно, впуская морозное облако в кабинет. Высыпаю пепел на улицу и набрасываю на плечи пальто…
Янка ничего не скажет.
К этому времени она уже спит в кровати, купленной Мариной…
Она оставила ее, представляете? Кровать, на которой я трахал свою жену, всем сердцем ее любя и боготворя…
«А почему я должна ее выбрасывать? Матрас новый купим, и все».
В доме на удивление чисто. И едой домашней пахнет, а не тайским соусом или суши…
– Пришел? – выглядывает из кухни Яна.
На ней клетчатый фартук, волосы чистые, собраны в высокий хвост. И трезвая… Впервые за многие месяцы не подшофе.
– А что это с тобой? – удивленно поднимаю брови я.
Снимаю пальто, разуваюсь… Они меня с ума свести решили? Бабы…
– Марат, я… Я не хочу больше так…
– Бухать устала? Жить на всем готовом, ни хера не делать и…
– Я люблю тебя, дурак, – всхлипывает она, стирая крупные, катящиеся по щекам слезы. – Хочу все исправить. Ребенка хочу… Ты же тоже говорил об этом, помнишь?
Янка красивая еще, не спорю… Молодая, стройная. В синих, уставших глазах что-то живое теплится. Может, надежда на примирение? Или ей парни мои все слили? Нет, они не стали бы… Для них Янка – кукла бездушная без стержня и собственного мнения. Куда ветер подует, туда ее и несет…
– Накрывай на стол, – сиплю, поднимаясь по лестнице в спальню.
– Марат, я прошу тебя… – семенит она следом. – Я… Я хочу, чтобы у нас все хорошо было. Помнишь, как мы хорошо жили? Милый, я тебя люблю… Давай я… Хороший мой…
Цепляется за ремень моих брюк, пуговицы на сорочке расстегивает…
– Ян, я в душ пойду. Отстань, ладно? – снимаю с себя ее руки.
– С девками опять своими трешься? Или… Думаешь, я не знаю, что она приходила? Сучка эта. Предательница и гадина. Змея.
– Ах, вот оно что? И кто слил? – хватают ее за локоть и ищу взгляда. – В глаза мне смотри. Кто, спрашиваю? Вот, значит, почему ты измениться решила? А я, дурак, думал, устала по кабакам гулять и деньги мои просаживать. Кто?!
– Пусти, мне больно. Козел, – шипит она, морщась и поглаживая руку.
– Кто рассказал тебе? В последний раз спрашиваю.
– Официантка ваша. Карина. Мы в один спортклуб ходим. Что эта сучка хотела?
– Запомни, Яна: мои дела с бывшей женой тебя не касаются. И не смей лезть, куда не следует. Ты меня поняла?
– Да, милый. Спускайся к столу. Я старалась тебе угодить, – елейно отвечает она.
Глава 5.
Марина.
– Мариша, телефон звонит, – тихонько протягивает мама.
С трудом разлепляю веки и нехотя забираю смартфон из маминых рук… Ума не приложу, как доехала? Тряслась от холода, плакала, вспоминая наглую, циничную морду Сабирова… Как же я его ненавижу, господи…
Так сильно, как и любила… Выдирала его наживую из себя… Усилием воли заставляла вспоминать проклятый день, когда он нас с Марком выгнал. Отомстила – да! Предала его? Наверное… Но я не могла поступить по-другому… И прощать его интрижку с белобрысой девкой не хотела.
Но и уничтожать его, сажать, лишать имущества… не желала. Видит бог, тогда я не понимала, что мое страстное желание наказать мужа использовали его конкуренты…
Они и меня использовали, выставив виновной во всех грехах…
Ну, да ладно… Все быльем поросло. Между нами вряд ли что-то изменится. На что я, вообще, надеялась, дура?
– Слушаю, – бормочу в динамик.
– Маришка, как ты, милая? – выпаливает Володя – с некоторых пор мой ухажер.
– Нормально, – морщусь я, зябко кутаясь в одеяло.
– Ты… ездила к нему?
– Да, Вов. Нормально поговорили. Он меня даже выслушал. Попытался.
– Не требовал теста ДНК? Ты же опасалась, что он не поверит и…
– Нет. Но я уверена, что потребует. Или это не Сабиров.
Моя русская свекровь убедила Марата, что наш сынишка Марк от другого… Анна Анатольевна ненавидела меня лютой ненавистью с первой минуты нашего знакомства. Я для нее была «недостаточно»… Недостаточно красивой, умной и покладистой. Слишком дерзкая, острая на язык, ленивая… Криворукая, бесталанная…
Она мечтала выдать за Марата дочку своей близкой подруги – девушку из старинного татарского рода по имени Сабина.
А тут я… Еще и не девственница. И профессия у меня странная – айтишница. «Программистка хренова».
«Лучше бы она поваром была…»
«Дома хотя бы едой вкусной пахло, а не помоями».
«Или учительницей, врачом, воспитательницей детского сада».
Не знаю, что она выдумала, но мои фотографии в обнимку с каким-то левым мужиком безопасники Марата признали подлинными.
Потому Сабиров так быстро оформил отказ от родительских прав и выгнал нас…
Господи, почему мне до сих пор больно? Интересно, это пройдет когда-нибудь? И как он собирается смотреть в глаза сыну, кого предал? Папаша года, блин… Сволочь он и гад. Предатель, каких свет не видывал.
– Я не против сдать его. На все пойду, лишь бы Марат помог. Мы не подходим, как доноры, понимаешь? – произношу обреченно.
Марк почти все время лежит. Смотрит мультики, читает книжки. Поднимается ненадолго, чтобы поесть или воспользоваться туалетом. У моего сыночка нет волос, и он потерял в весе… А я… Я с удивительной точностью перенимаю состояние Марка…
Мама опасалась, что я заразилась от Маркуши… Потому что выгляжу так же – худой, почти прозрачной, с темными кругами под глазами…
Мне больно от мысли, что его может не стать. Невыносимо горько осознавать, что я останусь одна… Сын – единственное, что держало меня на плаву все эти годы…
И единственное, что удерживает от уныния сейчас…
А еще внезапно появившийся в моей жизни Вова – спокойный и рассудительный мужчина, живущий по соседству.
– Может, в другие фонды обратиться? Мариша, ну, есть же международные базы доноров костного мозга, может они…
– Наш лечащий врач отправил анализы с показателями генотипа и прочими факторами. Будем надеяться, что случится чудо.
В двери звонят. Натягиваю футболку, сую ноги в старые, отцовские тапочки и бегу открывать…
Марку нельзя встречаться с посторонними людьми, гулять.
И предатель отец – не исключение…
Мне не приходит в голову спросить, как он узнал адрес нашей с мамой квартиры… С возможностями Сабирова это легко…
– Здравствуй, Марина, – сухо произносит он, а я замечаю снежинки на его плечах… И они не тают, соприкоснувшись с его ледяным телом…
– К Марку нельзя.
– Мне плевать на твое разрешение и…
– У него иммунитет на нуле, Марат! Хочешь, чтобы он умер – входи! И ораву свою бери с собой.
