скачать книгу бесплатно
Отхлебнув пива, бывшие сокурсники пустились в воспоминания и через десять минут пришли к единодушному выводу: в России водка и женщины намного лучше, но это не причина, чтобы там оставаться.
– Как у тебя, кстати, с этим делом? – спросил собеседник, сдувая пиво с усов.
– В каком смысле? – удивился Либерман.
– Ну, в смысле баб. Ты же не женат, отдохнуть тут есть с кем?
– Да без проблем! Немки, они будь здоров по этому делу, и без всяких там давай жениться, давай сходиться…
– Помню, помню, – засмеялся бывший сокурсник, – как ее звали-то?.. Вот черт, забыл, ну, девка у тебя была, красивая такая, с биофака.
– Светлана? – нахмурился Лева.
– Не помню, может быть… Ноги у нее были потрясающие, а как звали, не помню. Она тебя все женить на себе пыталась.
– Как видишь, жив-здоров.
– Кстати! – бывший сокурсник оживился. – Ты слышал, что с ее матерью произошло?
– Нет, – Лева отхлебнул пива.
– Выбросилась из окна.
– Елена Сергеевна?!
– Наверное. Мне приятель рассказал, он с ними в одном доме живет. Три дня назад улетал из Москвы, случайно встретились, разговорились. Он меня спрашивает: «Помнишь девчонку Левы Либермана? Так вот ее мать из окна выбросилась».
– Почему? Что случилось? А где Светка? – Лева в сильном волнении оттолкнул кружку, известие его потрясло.
– Не знаю, – покачал головой бывший сокурсник, – я ведь с ней никогда не общался.
Либерман оттянул воротник футболки, словно ему не хватало воздуха, бледное одутловатое лицо стало еще бледнее.
– Как же она теперь одна будет?
– Да ладно! – засмеялся тот. – Ей не пять лет, взрослая девка, справится. И потом, она ж не круглая сирота…
– В том-то и дело… они жили с матерью вдвоем. Подожди, – Лева прикрыл глаза, – однажды она сказала, что у нее за границей родственники. В Швейцарии, по-моему. Но я ей тогда не поверил, знаешь, Светка врала как дышала, легко и непринужденно. А вдруг это правда? Слушай, – он воодушевился собственной идеей, – может, ей позвонить, спросить, как дела? Если у нее действительно кто-то из родственников в Швейцарии, я могу с ними связаться, ну, не откажутся же они ей помочь?
– Кто их знает, – сокурсник пожал плечами. – Сам знаешь, как иностранцы любят бедных родственников…
Либерман на секунду задумался и, подняв глаза, слабо рассмеялся:
– Представляешь, не могу вспомнить ее номер телефона. Глупость какая. И вряд ли его где-нибудь записывал…
Приятель лишь пожал плечами, подумаешь, проблема.
– Напиши письмо, я сегодня возвращаюсь в Москву, могу попробовать передать.
– Спасибо, брат! – Лева обрадовался. – Пойдем ко мне, я быстро напишу и, если можно, передам немного денег?
– Да мне-то что, передавай хоть звезду с неба…
– У меня как раз никого дома нет, родители в Испанию уехали, сестра в Бамберге, она там учится. Так что можем еще посидеть немного. – Хосе! – окликнул он смуглолицего хозяина. – Запиши, амиго, на мой счет. Мы уже уходим.
Глава 4
1
Сонечка знала, что будет об этом жалеть, но риск стоил того – Давид Оппенхайм пригласил ее на свадьбу своего брата. А это значит, что он собирается представить ее своей родне и его намерения более чем серьезны.
Два года (боже мой, целых два года!) она упорно добивалась внимания этого толстого флегматичного юноши, сына владельца крупнейшей сети супермаркетов в Германии. Вернее, не столько его внимания, красотой Оппенхайм-младший не блистал, а положения, которое она займет, выйдя за него замуж.
Девушка мечтательно улыбнулась: наконец-то у нее появился шанс превратиться из подозрительной иммигрантки в полноправного члена общества. Конец косым взглядам и снисходительным улыбкам! Соня хорошо помнила фразу, произнесенную в доверительной беседе их преподавательницей органической химии: «Мы для них навсегда останемся чужими, мы всегда будем людьми второго сорта».
Черта с два! Пять лет она была чужой, пять лет выслушивала двусмысленные намеки и насмешки, но теперь этому настанет конец! Посмотрим, сможет кто-нибудь отказать в просьбе фрау Оппенхайм?
Она присела в большое кожаное кресло и обвела глазами кабинет. Но где отец мог записать шифр замка? Ей просто жизненно необходимо открыть этот чертов ящик, даже если придется лупить по нему молотком! На карту поставлено все, не только ее будущее, но и всей их семьи… Надутое семейство Оппенхаймов должно убедиться, что Соня Либерман достойная партия!
Девушка помассировала пальцами виски и принялась методично изучать содержимое папиного стола.
2
Причина, по которой темпераментная невеста хотела разгромить родительский сейф, была уважительной. В нем хранились драгоценности. И не простые безделушки из ювелирного магазина, а уникальные, настоящие произведения искусства.
История последних была непростой, и даже трагической. Все украшения были созданы рукой безымянного гения, Хаема Блюмштейна, человека, безмерно одаренного природой, но родившегося, к сожалению, в неправильном месте и в неправильный час.
Появился на свет будущий великий мастер ранним прозрачным утром в семье бедного киевского сапожника Арона Блюмштейна в одна тысяча девятьсот втором году. Детство его не было ни долгим, ни счастливым. Прокатившаяся по измученной земле волна погромов и революций отняла у мальчика все: родных, крышу над головой, а заодно, как будто того было мало, и голос. Одинокий и потерянный бродил он среди развалин домов, в которых вырос, но не узнавал их, пытался звать на помощь, но никто не слышал его глухого, протяжного стона. И кто знает, как кончил бы несчастный подросток свои дни, если бы однажды, гонимый голодом и страхом, не забрел он во двор к некоему Миколе Загайло, владевшему в довоенные времена крупнейшей ювелирной мастерской не только в Киеве, но, пожалуй, и на всей Украине.
Революция и того не обошла стороной: сначала отняла все нажитое, потом двух сыновей, вслед за которыми, не выдержав бесконечную боль потерь, отошла в мир иной и верная жена Олена.
Целыми днями Микола угрюмо сидел в единственной кое-как пригодной для жилья комнатушке, дожидаясь прихода хромой. Но только однажды под вечер дверь скрипнула и на пороге возник бледный, дрожащий юноша.
Всю свою жизнь ненавидящий евреев и нищих, бывший крепкий купец Загайло вздрогнул и до боли сжал кулаки: не иначе как судьба решила напоследок указать, за какие прегрешения наказывала его. Он провел мальчика в дом, накормил чем смог и оставил у себя. Возможно, судьба давала ему последний шанс, а может и просто свела двух одиноких и несчастных людей.
3
Как-то, забавы ради, Микола достал оставшиеся от экспроприации инструменты и принялся обучать немого основам мастерства. Учеба шла легко и доставляла радость обоим. За недолгое время парнишка стал оправлять простое стекло так, что даже видавший виды ювелир ахнул. Холодный металл как по волшебству превращался в тонкий, трепещущий на ветру березовый лист, на кончике застывала сверкающая капля дождя, а на легчайшей ткани паутины замирал в напряженном ожидании паучок, еще более реальный, чем настоящий.
У Загайло открылось второе дыхание. За восемь лет нэпа он развернулся и завел богатую клиентуру. Будучи жестоко ученым, делал все крайне осторожно, лишь через пару доверенных людей.
И так случилось, что одним из компаньонов Миколы стал бывший галантерейный купец, а ныне честный посредник и скупщик драгоценностей Беня Либерман. Старому еврею удалось, в отличие от ювелира, сохранить значительную часть своего состояния, и именно эти тщательно запрятанные золотые слиточки и пару десятков камней предок Либерманов и вложил в своего талантливого соплеменника.
Хитрый прадед быстро смекнул, что в Советской России, едва вышедшей из натурального обмена селедкой и мылом, нахальные пролетарии вряд ли смогут оценить всю красоту уникальных изделий, и в лучшем случае тут же переплавят их на серп и молот. Необходимо было наладить канал для вывоза украшений за границу. Путей было ровно два: легальный и нелегальный. Либерман, как человек не только порядочный, но и проницательный, сразу же выбрал последний.
4
Зинаида Ивановна, жена одного из торгпредов, а до революции простая поденщица, побывав впервые за границей, отчетливо поняла, что существуют места и получше Верхнеямска. И уж коль Господь создал не только Восток, но и Запад, то грех было бы этим не воспользоваться.
Перепилив мужа пополам, она в кратчайшие сроки подвигла последнего на должностное преступление. Несколько лет вывозил достойный представитель новой власти кольца, подвески, браслеты и диадемы, сколотив таким образом приличное состояние.
Стиль немого мастера был столь оригинален и изящен, что украшения сразу же произвели фурор на европейском рынке. Зарубежные эксперты озадаченно изучали диковинные ювелирные изделия, не представляя, откуда они могли появиться и кто является их автором. Вскоре нищий паренек Хаем Блюмштейн, даже не подозревая того, получил прозвище – Неизвестный Мастер-ювелир XX века.
Все кончилось так же внезапно, как и началось. Однажды ночью советская представительская машина была обнаружена брошенной на проселочной дороге с простреленными стеклами и следами крови на сиденьях. Совдеповские газеты разразились гневными статьями, клеймили проклятую гидру капитализма и оплакивали достойного борца за пролетарское братство. В Советском Союзе стало на пару коммунистов меньше, а в Италии на двух зажиточных граждан больше.
Прадед Либерман долго ругал подлого торгпреда Красным Иудой и со слезой в голосе вспоминал старые добропорядочные времена, малым не договорившись, что и покойный господин Бенкендорф, начальник Третьего жандармского управления, был ему как отец родной. И тем не менее пути сбыта необходимо было отлаживать заново. Но тут началась война.
5
Первые месяцы прадеду Левы было не до бизнеса: трое сыновей ушли на фронт, дочери работали на сооружении оборонительных рубежей на подступах к Киеву, сам Либерман с нарастающим беспокойством слушал военные сводки и нянчил оставленных на его попечение внуков. В конце августа стало ясно, что оккупации городу не избежать. Старый Либерман никаких иллюзий на сей счет не строил и отправился к Загайле.
Разговор получился тяжелым. Разоренный купец с надеждой ожидал прихода немцев, веря, что они помогут восстановить былой порядок. Битый-перебитый старый еврей пытался убедить компаньона, что самое верное – спрятать все, что осталось – сырье и готовые изделия, – и бежать.
Микола всегда отличался тяжелым и несговорчивым характером, он лишь сжал губы и глухо произнес:
– Сховать сховаем, а с места не тронусь. Отбегал я свое.
На том и порешили. Темной ночью закопали сотоварищи кованый сундучок на окраине Киева и разошлись в разные стороны.
6
Жестокий был двадцатый век. Жестокий. В бессмысленном отчаянии он пожирал детей своих и скармливал их друг другу, словно опасаясь, что Земля не выдержит такую прорву, поумневшую, размножившуюся, терзающую ее своими острыми жадными зубами. Сколько народу полегло никто так и не узнает, но прадед Либерман выжил. Выжил и старший внук. Больше из шумной и веселой семьи широкую гладь Днепра не увидел никто.
С тяжелым сердцем подходил старик к дому Загайлы, но, как и ожидал, на месте жилья чернело уже кое-где покрывшееся травой пепелище. И видит Бог, не испытал древний, как Вечный жид, Либерман радости, когда на свет из-под земли был извлечен нетронутый временем, старый окованный ящик, полный теплого, ласкающего руку золота, холодного блеска чистых как слеза камней и горькой, полынной боли несбывшихся надежд… Сунув сундук под кровать, он несколько лет не прикасался к нему, словно боялся обнажить голые нервы мучительных воспоминаний.
Но жизнь шла дальше, лица близких стирались в памяти, их постепенно вытеснила улыбающаяся мордашка взрослеющего внука.
Впервые дед открыл заветный ящик, когда Яша закончил школу. Парнишка оказался способным, но их скудных средств явно не хватило бы, чтобы отправить мальчика учиться дальше. Перебирая прекрасные украшения, старый Либерман плакал, вспоминая ушедших друзей, большую счастливую семью и ту удивительную бодрость раннего утра, которую ощущаешь только в молодости.
Они переехали в Москву, юноша блестяще закончил университет, потом аспирантуру. В тот день, когда молодой Яша привел в их дом невесту, дед, словно почувствовав, что его миссия в этом мире выполнена, передал ключи от сундучка внуку и тихо отошел в иной свет.
7
По переезду в Германию коллекцию, к счастью, продавать не пришлось: получив прекрасное место в косметическом концерне, папа-Либерман под покупку дома взял кредит, а драгоценности бережно уложил в сейф, вмонтированный в одну из стен дубового кабинета.
И вот именно к нему этим солнечным июньским утром так отчаянно искала шифр предприимчивая Соня.
Родители, конечно, разрешили бы ей по такому случаю взять драгоценности, но сейчас они далеко, а брата спрашивать – себе дороже, хорошо хоть его дома не оказалось.
Девушка уже без всякой надежды пролистывала телефонную книжку, как неожиданно глаз зацепился за странную фамилию – Сундуков. То есть ничего особенно странного в фамилии не было, попадались имена и повеселее, но Соня могла дать голову на отсечение, что встречает ее среди родительских знакомых впервые. Вполне возможно, что номер телефона загадочного товарища Сундукова и есть искомая комбинация цифр.
До конца не веря в удачу, девушка отодвинула деревянную панель и принялась поворачивать круги на замке. Через несколько секунд стальной шкаф с негромким щелчком открылся. Взломщица радостно вскрикнула: есть-таки на свете справедливость! Но едва она взяла в руки первый футляр, как из глубины дома послышался глухой стук.
Соня замерла и прислушалась: из холла доносились громкие мужские голоса. Сомнений не оставалось – вернулся брат, черт бы его побрал!
Девушка осторожно прикрыла сейф и на цыпочках подошла к двери, выходящей в коридор.
Голос второго человека был ей незнаком, но, что самое ужасное, мужчины явно поднимались наверх. Соня в панике кинулась ко второй двери, ведущей из кабинета в спальню родителей, но, увы, та оказалась закрытой.
В принципе ничего страшного не случится, если Лева застукает ее здесь, но с мечтой о сапфировом гарнитуре придется расстаться. Оставалась слабая надежда, что домой он зашел ненадолго и операцию удастся довести до конца, но в этом случае необходимо немедленно спрятаться. И девушка, почти не раздумывая, нырнула в большой дубовый шкаф, немного потеснив папин глобус.
В ту же секунду мужчины зашли в кабинет.
8
– Давай, брат, присаживайся, – Леве все никак не удавалось вспомнить, как же зовут бывшего сокурсника, а спрашивать было уже неудобно. – Я тебя сейчас угощу отличным коньяком, его отцу подарили во Франции. – Послышался легкий звон хрустальных бокалов. – Нет, как все-таки здорово, что мы с тобой сегодня встретились! Я тебя прошу: найди Светку, хочу ее увидеть. Она, наверное, стала еще красивее, – лицо бывшего любовника приняло мечтательное выражение.
У Сони моментально потемнело в глазах. И через пять лет имя Светланы Луниной вызывало у нее нервную дрожь.
Девушка до боли закусила губу, чтобы не выдать себя возмущенным воскликом. Ах ты, мерзкая шлюха! Сколько сил стоило оторвать от нее умалишенного брата, и вдруг, на тебе, здесь, в благословенной Германии, за тысячи километров от Москвы, он опять вспомнил эту дрянь и хочет ее видеть! Какое счастье еще, что она оказалась дома и теперь сможет предупредить родителей. Бедные, их удар хватит, как только они получат это известие.
– А чего вы разошлись? – пригубив коньяк, поинтересовался собеседник брата.
– Да… – Лева замялся, ему не хотелось рассказывать про кражу, – просто мои родители ее невзлюбили. Когда же Светку из университета отчислили, совсем взбесились, посмотри, мол, она даже с учебниками справиться не может!
Мужчина рассмеялся и отставил рюмку.
– Да, действительно смешная история.
– Не понял, – Лева удивленно посмотрел на него, – чего же тут смешного?
– Ну то, как она учебники жарила.
– Какие еще учебники? – еще сильнее удивился тот.
– Не помню, кто мне рассказал, – голос бывшего университетского товарища звучал неуверенно, – но после того, как ее выгнали, Светлана, якобы вместо того, чтобы учебники сдать, мелко порезала их, полила маслом и жарила на сковородке.
– Странно, первый раз слышу, – Либерман озадаченно почесал затылок, – но, в общем, похоже на нее. Нравится коньяк?
– Отличный. – Собеседник одобрительно кивнул, как бы отдавая должное вкусу и гостеприимству хозяина. – Однако мне уже пора. Давай письмо и чего ты там еще хотел передать… А, кстати! Если можно, покажи Светкину фотографию, честно говоря, смутно помню, как она выглядела.
– Конечно, одну минуту. Все фотографии у меня в комнате, сейчас принесу!
Некоторое время в кабинете стояла тишина, потом снова хлопнула дверь, Лева вернулся с большой коробкой.
– Вот здесь у меня все: ее письма, фотографии… Жалко, у тебя времени нет, можно было бы посмотреть видеокассеты, там пара университетских вечеринок записана, может, и ты там есть?
– Может, – мужчина засмеялся, – через месяц вернусь, обязательно посмотрим, а сейчас мне пора. Самолет через три часа, пока доберусь…
– Еще раз спасибо за помощь, и буду рад тебя увидеть снова. Давай на посошок?
Мелодично звякнули бокалы, хлопнула дверь, и голоса мужчин, постепенно удаляясь, наконец стихли совсем.
9
Минут десять Соня сидела в шкафу, кусая согнутый палец и проклиная брата на чем свет стоит. Только ограниченное пространство и присутствие глобуса не позволили дать подлинного выхода страстям. Наконец, решив, что Лева покинул дом вместе со своим знакомым, узница приоткрыла шкаф и осторожно высунула голову из своего убежища. Голосов слышно не было, но в коридоре скрипнула половица и ей пришлось юркнуть обратно. Дверь кабинета открылась, и кто-то зашел в комнату. Девушка подавила тяжелый вздох – неужели брат решил остаться дома? Скверно. Если он сейчас рассядется с коньяком и книгой, то это часа на три, а то и больше, пока не уснет, что же ей, сидеть здесь все это время?
Секунду поколебавшись, она уже собралась было плюнуть на украшения и вылезти наружу, заодно устроив скандал, как шорох прекратился, стукнула дверь, и в доме опять воцарилась тишина.
