скачать книгу бесплатно
«Нет, он не угонщик, – промелькнула в рыжей голове судорожная мысль, – а сексуальный маньяк. Или того хуже – убийца!» – воображение тут же услужливо нарисовало картину, как ее будут насиловать в открытой машине, посередине улицы, при большом стечении любопытствующих…
Картина вышла красочная, но, к сожалению, неправдоподобная. А представить такого красавчика в роли убийцы не получалось совсем.
«Да и фиг с ним. Чему быть – того не миновать», – подумала она и села за руль.
Ольга по-прежнему сталактитом (или сталагмитом) безмолвно высилась на мостовой.
4
Захлопнув дверцу, молодой человек откинул сиденье и с удовольствием вытянул ноги.
– Знаете, у вас был такой задумчивый вид… Мне показалось, что вы размышляете, сесть ли в машину или запрыгнуть через дверцу, – он разглядывал спутницу с откровенным любопытством.
Даша представила, как она разбегается, прыгает в салон автомобиля и падает брюхом на сиденье, диким воплем вспугивая голубей в окрестностях двух километров.
– Как вам такое только в голову пришло, – фыркнула она, осторожно выводя «Мерседес» на главную улицу.
– Кстати, мы так и не познакомились. Меня Илья зовут, а вас?
– Даша. А Илья – это настоящее имя?
– Конечно. Почему вы спрашиваете?
Она пожала плечами.
– У вас внешность… как бы это сказать – не славянская. И вдруг такое имя. Странно.
– Почему странно, я еврей, а у нас это имя достаточно распространено. К тому же мои родители музыканты, и Чайковский для них Бог.
– Но, позвольте, – изумилась Даша, – Чайковского ведь Петром звали!
– Так они не обо мне думали. Давно замечено, что люди с отчеством Ильич добиваются очень многого. Так что они проявили заботу о внуках.
– Ну и как внуки, оправдали доверие?
– Дашенька, – неславянский Илья осторожно убрал прядь с ее лица, – как вы думаете, если бы у меня дома сидели семеро по лавкам, смог бы я на улице приставать к хорошеньким женщинам?
От прикосновения тонкой смуглой руки Дашу бросило в жар. «Вот они, последствия нерегулярной половой жизни и Ольгиных дурацких советов. Не хватало еще, чтобы у меня ноги подкашивались при виде первого встречного смазливого мужика», – внутри разливалось раздражение. Только непонятно на кого: мужа, подругу или на себя. Илья заметил ее смущение, и легкая усмешка тронула капризные губы.
– Здесь можно запарковать, – сдержано произнесла Даша, выключая двигатель, – рада, что смогла вам помочь. Желаю приятно провести время, – она уже собралась уходить, но новый знакомый схватил за руку.
– Подождите, что случилось, я обидел вас? А как же обещание пообедать вместе? Пожалейте бедного странника, развлеките беседой на родном языке. Честно говоря, не помню, когда это было в последний раз!
– Я не говорю на иврите, – Даша недоуменно свела брови, – с чего вы взяли?
Илья сдержано вздохнул:
– Я имел в виду русский язык.
– Но вы же еврей, – ей стало неловко.
– Я русский еврей.
– А живете в Австрии?
– Должен же я где-то жить, – он развел руками.
– Значит, теперь вы австрийский еврей, – не самом деле, стоило немедленно умолкнуть, чем дальше развивалась эта тема, тем глупее она выглядела.
Но благородный Илья спас ситуацию.
– Хорошо, – он добродушно рассмеялся, – пусть будет по-вашему: австрийский, бывший русский. Идем обедать?
5
В полутемном зале ресторана, куда свет проникал через маленькие витражные окна, стояла освежающая прохлада. Соблазнительный запах еды постепенно возвращал душевное равновесие.
«Хорошенький шницель, – думала она, – в принципе, намного лучше, чем даже очень хорошенький мужчина. Удовольствия больше, а забот меньше».
– Итак, что будем есть? – новый знакомый плотоядно потер руки.
– Мне все равно, лишь бы это было мясное, горячее и в сухарях.
Илья оторвал глаза от меню и чарующе улыбнулся:
– Вы не перестаете меня удивлять. В наш век, когда женщины окончательно перешли на искусственное питание, вы требуете жареное мясо? Это, прям, героический поступок.
– Наверное, вы плохо знаете современных женщин, – автоматически ответила Даша, пролистывая меню.
На самом деле ей было стыдно признаться, что она не знает их совсем. Кроме циничной Ольги и еще пары домохозяек, других подруг у нее не было. Ольга жрала и пила все подряд, однако активная личная жизнь не давала ей расползтись во все стороны, что ели остальные, было неизвестно, да и неинтересно.
Илья скинул куртку на свободный стул.
– Честно говоря, по этой причине я вообще перестал приглашать девушек в рестораны. Чувствуешь себя последним негодяем, когда у тебя в тарелке смачный кусок мяса, а барышня напротив жует какой-нибудь салатный лист.
– И куда же вы их теперь водите? В оперу, в порядке экономии? – Молодую женщину неприятно задело упоминание о других девушках.
Необычный собеседник поднял жгучие черные глаза и усмехнулся:
– Даша, билет в оперу стоит существенно дороже обеда, особенно если последний состоит из одной капусты. Так что вы будете пить?
– Водку, – сердито буркнула она, но тут же поправила: – Шучу. Каберне совиньон.
– Скверный выбор вин, – задумчиво произнес Илья, продолжая рассматривать меню, – ладно, пусть будет каберне.
«Гадина. Эстет проклятый», – думала Даша, с прискорбием отмечая, что молодой человек ей нравится все больше и больше.
Официант принес вино и, черкнув таинственный знак на картонном кружке, бесшумно удалился.
– Итак, – новый знакомый поднял бокал за тонкую витую ножку, – за успешную парковку и хорошее настроение у прекрасных дам!
Прекрасная дама вяло улыбнулась. Вино и вправду было скверным. Кроме того, чувство слабого беспокойства не оставляло ее, и новое знакомство по-прежнему создавало ощущение подвоха.
«Я перестала верить в искренность людей, – грустно размышляла молодая женщина, наблюдая за ловкими движениями вновь появившегося официанта. – Ну почему обязательно должна случиться неприятность? Неужели нельзя просто посидеть с красивым мужчиной в ресторане, чтобы потом не оказаться в тюрьме или больнице? Чушь. Сиди, пей и получай удовольствие».
– О чем вы все время думаете? – спросил Илья, отставляя бокал.
– Да так… ни о чем. День сегодня странный.
– В каком смысле странный?
– Слишком много событий. Тяжело с непривычки. Можешь обращаться на ты, если хочешь.
– Хочу, – он слегка наклонился в ее сторону, – ну тогда расскажи мне, что с тобой сегодня произошло. Я буду сидеть, смотреть в твои зеленые глаза и слушать.
Даша провела ладонью по лицу. От вина и его взгляда начала кружиться голова.
– Во-первых, у меня глаза не зеленые. А во-вторых, лучше сначала ты расскажи о себе. Ты же первый подошел.
Илья откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу. Огромные черные зрачки странно мерцали в слабом свете свечи.
– Да мне и поведать-то особо не о чем. – Он задумчиво теребил салфетку. – Жизнь в Советском Союзе помню как в тумане – маленький был. Потом переехали в Вену. Учился. Родители хотели, чтобы я, как и они, стал музыкантом, но… – он рассмеялся, – у меня в ушах тамтамы – полное отсутствие музыкального слуха. Все детство надо мной охали: как же так, родители гении, а на мальчике природа отдыхает… В результате до сих пор вздрагиваю при виде скрипки.
– И чем же ты занимаешься?
– Устав от охов и вздохов, я подумал и стал ювелиром.
– Кем? – переход показался неожиданным.
– Ювелиром. Отличная еврейская профессия. Можно сказать, что от родных корней не оторвался.
– И что же ты делаешь? Сидишь в будке с лупой в глазу? – недоверчиво поинтересовалась Даша. Ей по-прежнему все казалось каким-то нереальным, неправдоподобным.
– Ну зачем же, – Илья усмехнулся, – у меня салон. В двух шагах от Санстефанплатц. Дизайн украшений разрабатываю сам, даже получил несколько наград.
– Понятно… – в душе поселилось уныние. Где-то совсем рядом била ключом настоящая жизнь. Одни создавали элегантные украшения и продавали их в собственных салонах, а в обеденный перерыв ездили в Прагу пропустить стаканчик вина, другие что-то расследовали по дороге из Линца в Париж… Даже паразитская Лунина мотается по всему белому свету, как подорванная. А она? Даром что живет в Праге. С тем, что видит каждый день, могла бы жить где угодно: стирка, готовка, уборка… А ведь ей уже тридцать.
– Дашенька, – приятный баритон нового знакомого прервал поток мрачных мыслей, – еще чуть-чуть, и я сделаю себе харакири. Ощущение, что тебе со мной все хуже и хуже.
В ореховых глазах блеснули слезы:
– Это мне с собой все хуже и хуже…
Илья осторожно взял ее за руку.
– Расскажи, что случилось.
– О чем рассказывать? – Даша с силой закусила губу, чтобы не расплакаться. – О том, что я целыми днями кружу по дому? Муж все время на работе, а когда возвращается либо ест, либо спит. Ребенок полдня в саду, полдня на моей шее. Уже пять лет я не работаю, друзей нет, при этом времени на развлечения тоже. О чем рассказывать? О недостиранном белье? Или о том, как в университете я мечтала стать великим искусствоведом, а стала паршивой домработницей?
Упиваясь своим горем, она тем не менее отметила, что упоминание о семье не вызвало отрицательной реакции, неотразимый владелец ювелирного салона лишь слегка поморщился, сделав очередной глоток.
– Насколько понимаю, сейчас это самая большая проблема женщин перелома тысячелетий: хочется и карьеру сделать, и в девках сидеть неохота. Поэтому сначала в институт, потом в декрет. Идея хорошая, но в раскоряку жить крайне неудобно. Или – или.
Даша с тоской рассматривала витраж за его плечом. Цветное стекло живописно изображало жуткую сцену последних минут великомученика: несчастного то ли душили, то ли топили, в общем, безвинно убивали.
«Вот помер человек, так хоть память осталась. А я? Сгину, никто и не заметит».
Ей захотелось к кому-нибудь прижаться. Хоть к дубовому столу.
– Если ребенок в саду, – продолжал Илья, цепляя вилкой ветчинный завиток, – иди работать.
– Здесь? – она горько рассмеялась. – Кем? Специализация у меня по русскому искусству. Надо заново идти учиться. В Союзе без диплома никуда не брали, а здесь и вовсе никто разговаривать не станет.
Илья махнул рукой официанту, показывая на пустой бокал.
– Хочешь, я в Праге открою салон? Все равно собирался расширять дело. Будешь у меня работать.
Даша поперхнулась.
– Прости?
– Открою салон, будешь у меня работать, – и взял ее руку и нежно прижал к губам.
«Хотела же посмотреть гороскоп, так нет, поленилась, – думала молодая женщина, выдирая руку, – голову даю на отсечение, на сегодня у меня смерть от кондрашки».
Его поцелуй, как ни странно, отрезвил, вернув способность рассуждать здраво. Красавец-ювелир, или кто он там на самом деле, не мог влюбиться в нее ни с первого взгляда, ни со второго. Лет пять назад, может быть, но сегодня… Если только в фотографию на паспорте.
«А может, он и вправду маньяк?» – перед глазами возник эпизод с Ольгиной грудью.
– И кем же я там буду? – с усмешкой поинтересовалась она, – швейцаром? Или мне уготована блестящая карьера продавщицы? А что, вполне маркетинговый ход: в нагрузку к элегантным подвескам познавательная история в духе National Geographic о первых серьгах, выкопанных каким-нибудь сэром Вулли в Уре. Как думаешь, повысит это торговый оборот? Или, например, могу напильником бриллианты обтачивать, тоже работа…
В глазах собеседника неожиданно блеснул злой огонек.
– А кем ты хочешь быть? Биллом Гейтсом с лицом Линды Евангелисты?
– Нет, Линдой Евангелистой с лицом Билла Гейтса, – встав, она взяла в руки сумочку, намереваясь гордо швырнуть деньги на стол и удалиться. Не хватало еще, чтобы каждый сопляк (а он, очевидно, был младше) вел себя как отец-кормилец.
Но, раскрыв кошелек, молодая женщина с ужасом сообразила, что вот этого как раз и не нужно было делать: мелочи набиралось приблизительно доллара на два. Высыпать их на стол и уйти – оставить по себе память городской сумасшедшей. Со стороны сцена, наверное, впечатляла – оскорбленное достоинство стоит по середине ресторана и с разинутым ртом смотрит в пустой кошелек.
Илья с удивлением взирал снизу вверх.
Не вовремя подошедший официант также замер в ожидании.
– Мелочь ищу, в туалет сходить, – брякнула Даша первое, что пришло в голову.
Мужчины переглянулись.
– У нас бесплатно, – вымолвил официант, явно размышляя над тем, чем вызван подобный вопрос – дурным воспитанием или приступом воинствующего феминизма.
