скачать книгу бесплатно
– Твоя вот эта, – классная дама подвела меня к самой дальней кровати в углу, у стены, противоположной от входа.
Я аккуратно присела на краешек своего спального места и замерла, не зная, что делать.
Все кровати были накрыты одинаковыми серыми одеялами с двумя розовыми полосами по краям. В изголовье каждой белели абсолютно одинаково уложенные квадратные подушки.
– Почему села? Раздевайся и ложись. Сейчас остальные девочки придут.
Я потянулась к завязкам фартука, недоумевая: «Меня что, не покормят?». Мы с отцом приехали ближе к вечеру. Подумала, что пока меня оформляли, пока была у кастелянши, потом на осмотре у врача, я, видимо, пропустила время ужина. Но…Разве ребёнка не положено накормить? Есть очень хотелось.
К спинке каждой кровати был приставлен массивный табурет из тёмного дерева. Девочки, которые действительно, очень скоро вошли в спальню, с любопытством поглядывая на меня, стали раздеваться и аккуратно складывать на него одежду. Я повторила за остальными.
Спальня у кофейниц была общей, в одной комнате стояли, как я уже посчитала, все шестьдесят железных кроватей. Я молчала, стесняясь незнакомых лиц, но и девочки почему-то молчали.
Классная дама ненадолго вышла. Воспитанницы сразу стали живее, завозились, зашептались.
– Как тебя зовут? – шёпотом спросила моя соседка.
– Александра, – так же шёпотом ответила я.
– А я Софья. Ты Столичная или Провинция?
Я вспомнила, как меня назвала кастелянша и уверенно ответила:
– Провинция.
– И я. Будем дружить?
Недалеко от нас, в противоположном ряду, раздался тихий смех. В этот момент вошла классная дама.
– Это что за неподобающий шум в спальне? – грозно вопросила она и тут же гаркнула. – Третий класс на колени!
Весь тот ряд, в котором были засмеявшиеся девочки, двадцать человек, упал на колени рядом с табуретами. Остальные воспитанницы, и я в том числе, тихо закончили раздеваться и нырнули под одеяла.
Дома у меня была отдельная комната и мягкая постель с периной. Привыкнуть к тонкому жёсткому матрасу, через который чувствовались железные пружины кровати оказалось непросто. Я никак не могла найти удобное положение и согреться под тонким шерстяным одеялом. Безмолвные воспитанницы, стоявшие на коленях, вызывали безотчётный страх. Это было мучительно. Я искренне не понимала причин столь строгого наказания девочек. Смех? Разговор в спальне? Хоть и не я сейчас провинилась и несла за это ответственность, но спокойно уснуть не смогла. Только когда часы в коридоре едва слышно пробили полночь, и классная дама, наконец, позволила лечь третьему классу, меня затянуло в сон.
Следующее утро, как и все последующие в институте, началось с нескольких громких ударов колокола. Я наблюдала за девочками и следовала за ними. Поправила свою постель, накрыв её одеялом. Тут благо, что не перина, взбивать не нужно. Вместе со всеми прошла в умывальню, умылась и привела себя в порядок. Помогла Софье и ещё одной девочке заплести косу. Себе хотела сделать две, но новые подруги сказали, что нельзя. Все девочки из младших классов носят только одну косу, кроме стриженных.
Потом была общая утренняя зарядка в нашей рекреации. Классная дама металлическим голосом считала «Раз, два, три, четыре…» пока мы поднимали и опускали руки, приседали, прыгали и поворачивали корпус. Я старательно повторяла движения, совершенно не понимая, зачем нужно такое делать и какая от этого польза? У меня дома ничего подобного никогда не было и на танец это действо не похоже.
А потом… Наконец! Нас повели в столовую.
Правда, перед этим к нам пришли ещё две классные дамы. Софья шепнула мне, что у каждого класса она своя. Но по ночам присматривает за девочками только одна из них, чаще, спит на кушетке у входа.
– Сегодня дежурила наша Анна Николаевна. Она любит тишину и всё время запрещает разговаривать, – торопливо рассказала мне Софья, пока нас строили.
– Ты давно здесь?
– Меня папа неделю назад привёз, а Столичные все вчера утром прибыли. Сегодня у нас первый день занятий.
Классные дамы поставили девочек второго и третьего классов в колоны по двое и ушли с ними. А наша Анна Николаевна долго строила нас по росту, меняя местами. Нашу с Софьей дружную пару разбили. Анна Николаевна поставила меня к другой девочке. Я, всё же, была высокой, как для семилетки, поэтому оказалась в первой двойке. Потом классная дама несколько раз заставила нашу колонну пройти по кругу в рекреации, ступая с левой ноги. У нас никак не получалось! Даже с её командой: «Левой! Левой!». Наконец, с недовольным видом, она всё же повела нашу колону на завтрак. Я шла, глотая голодную слюну. Скорее! Скорее!
Столовая оказалась огромной! Столы были накрыты белоснежными скатертями и сервированы так красиво, как дома моя мачеха приказывала делать только в праздники или в ожидании гостей. Но никакой еды не было! Да что же это такое! Только графины с чем-то мутновато-жёлтым. Позже выяснилось, что это был компот.
Под окнами, за одним из трёх самых длинных столов чинно сидели девушки в серой форме. За вторым, таким же, столом, но посередине – девочки в синих платьях. А за третьим длинным столом, у стены, сидели маленькие кофейницы. Наши двадцать мест для первого класса пока пустовали, ждали нас. Мы идём! Идём! Ну… Сели… Где? Я нетерпеливо осматривалась, вертя головой и ёрзая, приподнимаясь на месте.
Четвёртый и пятый столы, покороче, стояли поперёк трёх длинных по разные стороны огромного зала столовой. За одним из них сидели девушки в голубом, как я позже узнала, выпускной класс, а за вторым – учителя и классные дамы во главе с директрисой.
Появились работницы кухни, в белых халатах и колпаках. Я зачарованно смотрела, как они возили вдоль столов тележки с кастрюлями, огромными ковшами в одно движение наполняя наши тарелки кашей.
О, Боги! Как же я была голодна! Небольшая порция каши исчезла в моём животе так быстро, что Софья, которая сидела наискосок от меня, только удивлённо подняла тонкие бровки. Она ковыряла свою кашу с недовольной миной, так и не попробовав.
– Ты не хочешь? – тихо спросила у неё.
– Не-а.
– Давай мне.
Под удивлёнными взглядами соседок по столу, мы быстро поменялись тарелками. Я съела и её порцию.
Стало намного веселее.
Тем временем, работницы кухни, ловко собирали тарелки из-под каши и на вторые плоские тарелочки, которые до этого стояли под ними, клали по три картошины поливая их ложечкой растительного масла.
Всего три?! Ну, ладно. Я покосилась на Софью. Та картошку съела. Жаль.
Впрочем, я почти наелась.
Компот был совсем не сладкий, но приятный на вкус.
И всё? А десерт? Или, хотя бы, яблоко?
Увы…
После завтрака нас повели на уроки.
Таким было первое утро моей новой жизни. Все остальные мало чем отличались. Разве что, каши были разные, то перловая, то овсяная, то манная. И картофелин могло быть не три, а шесть, но о-о-очень маленьких.
Не было ни единой первоклассницы, кроме меня, которая украдкой не плакала бы за домом. Хотя это было строго запрещено. Девочки в классе негласно делились на две равные группы: Столичные и Провинция. Оказывается, десять мест в первом классе института для благородных девиц были предусмотрены для детей столичной знати и чиновников, а десять – для тех, кто проживает за её пределами. Почему-то Столичные считали себя выше Провинции. Это разделение сохранялось до самого выпускного класса.
Я принимала своё новое положение с радостью и надеждой на лучшее. Конечно, были пугающие моменты, но меня они не страшили так сильно, как других девочек. Наказания, которые здесь применяли учителя и воспитатели, не казались мне такими уж страшными, хотя получать их всё же не хотелось бы.
Со мною дома с шести лет занимался старый учитель из мужской гимназии. Он уже вышел на пенсию и недорого брался только за преподавание или репетиторство для учеников, проживающих недалеко от его дома, чтобы ему было ближе ходить и недолго заниматься. Мы уже прошли с ним всю программу начальной школы для мальчиков, поэтому на уроках, где мои одноклассницы учили буквы и цифры, а потом складывали слова и решали простые задачки, я отчаянно скучала.
Но были и такие предметы, которые мы со старым учителем не проходили: древний драконий язык и современный, рисование, скульптура, музыка, рукоделие и хореография.
Драконий язык был противный, с множеством рычащих и шипящих звуков, которые у меня, как и многих других девочек никак не получалось повторить. Это самые трудные занятия для нас всех.
Рисовала я неплохо, поэтому этот урок, как и скульптура, стали моими самыми любимыми. К тому же, учитель рисования и скульптуры позволяла нам разговаривать между собой, только негромко.
Рукоделие очень напомнило мне нудные задания, которые часто давала мне мачеха. Я вспоминала, как слипались мои глаза над работой до позднего вечера, и огонёк свечи расплывался, когда смотрела на него, как немели пальцы с иглой. Однажды мачеха, недовольно сморщив нос, выбросила мой старательно вышитый для отца носовой платок в мусор. Впрочем, сейчас я впервые в жизни была немного благодарна ей. Я не особо любила рукоделие, но была лучшей в нашем классе и неизменно получала похвалы.
А вот музыка и хореография только в первый месяц мне нравились…
Впрочем, музыка и потом осталась ещё ничего. Хотя я была разочарована, что такое чудо, как прекрасная мелодия, разложили на скучные ноты. И слушать эти ноты отдельно в исполнении девочек, да и в моём собственном, оказалось сомнительным удовольствием.
Что же касается хореографии…
Где-то месяц мы просто делали разные упражнения под музыку в просторном зале с зеркальными стенами. И это было неплохо. Мне даже нравилось. Но, однажды, на одном из занятий нас, всех первоклассниц заставили раздеться до трусиков. Кроме учителя, на том уроке присутствовал и наш доктор, Адам Бенедиктович. Всех долго осматривали, щупали, заставляли прогибаться в спине, становясь на мостик, тянуть носок и сильно выворачивать стопы в стороны. Учитель хореографии сама сажала нас на шпагат, точнее его подобие. Многие девочки плакали, так больно нам делали. Я терпела, так, похныкала да поойкала немного. Потом у меня сильно болело всё тело. И девочки тоже жаловались.
Но, как оказалось, для меня это было только начало.
После того странного занятия, троих несчастных из первого класса, в том числе и меня, определили в балетную группу девочек, которые должны будут выступать на Новый год. На праздничном вечере ожидалось присутствие семьи Правящего Дракона. Поэтому пока остальные семеро девочек на уроке хореографии выполняли под музыку простенькие упражнения, мы трое занимались отдельно: стояли у станка, высоко поднимая ноги, делали растяжку, прогибались.
Заниматься балетом – это очень трудно, особенно, если не горишь желанием танцевать, как, например, Софья. Вот кто был счастлив тому, что её выбрали и готов издеваться над собой! Я же, во время растяжки, когда учитель ещё только шла в мою сторону, начинала тихонько хныкать, потому что знала, что сейчас мне будет очень больно. Майя Рудольфовна снова и снова сажала нас на шпагат, давила на спину, заставляла высоко поднимать одну ногу, и стоя на второй, долго удерживать это положение на пределе сил. Иногда мне даже ночью снились её отрывистые команды: «Спина! Носок! Выше!». Обливаясь потом и дрожа от усилий, я тянула вверх ногу и, глядя на остальных наших девочек, которые легко прыгали под бодренький марш, я думала о том, что очень любила бы хореографию, если бы не попала к балетным.
Но это ещё не всё! Кроме ежедневных уроков хореографии со своим классом, где мы трое: я, Софья и Анфиса занимались по отдельной программе, каждый день, вечером, когда остальные девочки наслаждались свободным временем или прогулкой, у нас был общий урок балета, для всех отобранных в балетную группу, кофейниц. Каждый день!
Поначалу я злилась на семью Правящего Дракона и на него самого, считая, что это из-за их приезда на мою невезучую голову свалился балет. И зачем только мои ноги так сильно вывернулись? До самой зимы ходила на уроки хореографии, как на казнь. Потом привыкла, тело постепенно становилось гибким, стало полегче, но всё равно было трудно.
Глава 4.
К Новому году весь институт сверкал идеальной, как говорит Адам Бенедиктович, стерильной чистотой. Суетились, волновались и готовились абсолютно все.
В нашей спальне в ряду первоклассниц и третьеклассниц кастелянша заменила старые, потёртые и блёклые, серые одеяла на новые, мягкие, яркой синей расцветки с белыми полосами. Нам с девочками они показались такими красивыми! Второклассницам остались лучшие из старых. Как они нам завидовали!
Правда, эти новые одеяла оказались немногим теплее старых, и мы по-прежнему мёрзли по ночам. Однажды, ещё осенью, с наступлением холодов, в спальне стало так холодно, что я набралась смелости и решилась попросить у классной дамы второе одеяло. Но она ответила, что такое послабление возможно только по назначению доктора и велела мне немедленно ложиться спать, если не хочу получить наказание.
Я нашла решение, чтобы не трястись по ночам. Когда все уснут, украдкой надевала спрятанные в изголовье кровати, под матрасом, толстые шерстяные носки, которые я когда-то связала для отца, в подарок на день рождения. Я пронесла их в спальню, достав из своего дорожного мешка, что хранился в моём шкафчике. Отец никогда даже не видел эти носки, потому, что мачеха выбросила мою работу в мусорное ведро, а я их достала и спрятала у себя. Подарок, действительно, вышел недостойным. Носки получились кривые, разного размера, с неаккуратными петлями. Это была самая первая вещь, которую я связала своими руками. Ох и намучилась! Они дались мне слишком трудно. Пусть петли и форма этих носков были далеки от совершенства, но мне они были дороги, и, уезжая из дому, я даже забрала их с собой, как памятную вещицу. И не пожалела! Сейчас тёплые и толстые носочки для папы, которые мне натягивались почти до колен оказались спасением от холода! Если бы не они, не знаю, как смогла бы уснуть. Простыла бы точно. Многие кофейницы всю ночь кашляли, таким Адам Бенедиктович прописывал горькую микстуру и второе одеяло. Лишь бы мои носки не обнаружили!
Мы слышали, как директриса жаловалась нашей классной даме, что не знает в какое точно время прибудет семья Правящего дракона: утром, к обеду, чуть позже или вечером, и как долго они пробудут, и где пожелают побывать. Драконы бывали в институте не часто и каждый раз вели себя непредсказуемо.
С утра, в день прибытия важных гостей, всё было не так, как обычно. Хотя бы потому, что на завтрак к компоту мы получили творог с клубничным вареньем!! Хоть что-то хорошее…
В этот праздничный день все девочки сменили обычные чёрные, темно-синие, темно-серые фартуки и такие же ленты в волосах на белые. Институтки выглядели невероятно нарядно! Я очень боялась испачкаться, особенно в столовой.
Всем учителям было приказано отрепетировать с классами показательные уроки, на случай если драгоценные гости пожелают посетить их. Наш класс один и тот же урок драконьего языка проводил три дня, чтобы мы всё как следует запомнили: когда и что учитель спрашивает, как и что мы отвечаем, как нужно приветствовать гостей, кто из девочек поднимает руку и для ответа на какой вопрос. Сегодня этот урок начался с утра и продолжался до самого обеда. Скорее бы уже этот Новый год остался позади!
На переменах, по звуку колокола мы чинно выходили в рекреацию и неторопливо прохаживались по двое, разговаривая исключительно шёпотом.
На кухне стряпали особый обед, я впервые почувствовала волшебный вкусный запах готовящейся еды. Наша рекреация была прямо над столовой.
Во всей этой подготовке для меня хуже всего был балет!
Наша балетная группа из семи кофейниц всю последнюю неделю перед приездом гостей во второй половине дня занималась вместе с балетными группами старших классов.
Этим вечером, или днём, это – как прикажут, мы будем показывать правящей семье небольшой балетный спектакль под названием «Небесная дева». По задумке директрисы, пока мы танцуем, хор институток у стены должен петь. Хористок всего десять, по количеству классов, и в каждом выбирали по одной. В нашем классе учитель музыки выбрала Анфису. Ей наши девочки, и я с ними, тоже завидовали, ещё и потому, что Анфисе каждый день на ночь приносили пить гоголь-моголь и дали второе одеяло. Почему жизнь такая нечестная? Одним сплошные мучения с этим балетом, а другим гоголь-моголь? Почему у меня нет такого голоса, как у Анфисы, а вместо этого ровные, как палки, ноги и длинная шея?
Всю осень и половину зимы мы репетировали свои кусочки спектакля по группам, а в последнюю неделю перед Новым годом Майя Рудольфовна каждый день прогоняет весь спектакль целиком, в костюмах и вместе с хором.
В самом большом зале института, на втором этаже, для воспитанниц по бокам поставлены два ровных ряда стульев. А по центру разместили два больших мягких кресла и диван из кабинета директрисы – это места для членов семьи Правящего Дракона и его самого. Вся стена напротив стульев и кресел завешена голубой тканью, к которой то тут, то там, пришиты, вырезанные из старых простыней белые облака. Это девочки из седьмого класса сделали такое «небо» для спектакля под руководством учителя по рукоделию. Кстати, мне рассказали, что именно здесь раз в году проходит родительский день.
К белым фартукам и лентам на девочках к обеду я даже привыкла и уже не замечала праздничности нарядов.
А вот обед, кстати, оказался невероятно шикарным! Впервые. Вместо обычного супа с крупой мы получили самый настоящий куриный бульон! Душистый, золотистый, вкусный! И на второе была не противная варёная рыба и оловянная каша, а варёное куриное мясо и рассыпчатая каша с маслом! А к компоту каждой девочке дали самое настоящее крошечное пирожное…
Всегда важные и неторопливые девушки из выпускного класса сегодня вели себя непривычно беспокойно и казались нам взбудораженными и нервными. Я даже видела, как одна из них упала в самый настоящий обморок.
«Ладно уж, Правящая семья драконов, я не против, чтобы вы к нам приезжали!» – после обеда довольно думала я ровно до того момента, когда нас повели готовиться к выступлению.
Майя Рудольфовна приказала нам переодеться. В институте, конечно, есть камины и печи, но их так мало в большом зале! Я невольно завистливо покосилась на Анфису. Хористки оставались в своих формах, только белые ленты для волос им широкие дали. Балетные костюмы грели мало. За эту неделю я так намёрзлась! Хорошо ещё, что нам позволяли брать на репетиции свои полотенца, чтобы вытирать пот, и мы, пока ждали своего выхода, кутались в них, пытаясь согреться.
Главная солистка нашего спектакля, танцующая Небесную деву – очень хрупкая с виду девушка из выпускного класса. Она так двигается, что кажется, будто, летает, вовсе не касаясь пола даже кончиками пальцев. Её длинные стройные ноги невероятно легки и пружинисты, а гибкие тонкие руки нежны и выразительны. Прекрасна и сама Мария. Мы с девочками обожаем наблюдать за ней, особенно, когда она танцует.
Впрочем, все наши балетные, даже кофейницы, являются предметом чьего-либо обожания. Остальные девочки за нами подглядывают, повторяют наши словечки и жесты, завидуют нам.
Кстати, как я с удивлением выяснила, в институте абсолютно все кого-нибудь обожают. Это просто поветрие какое-то или негласное правило. Мне это показалось странным, но решила не выделяться и тоже изображать обожание, только объект выбрать подходящий.
И я, не будь дурой, выбрала нашу раздатчицу пищи -Степаниду.
Как же девочки были удивлены моему выбору особы для поклонения! Степанида, кстати, тоже. Но она оказалась очень польщена. А я довольна: и не выделяюсь, как все, имея обожаемую, и порция у меня всякий раз побольше, чем у остальных, и лишний кусок хлеба, перепадает. Того же варенья в моей тарелке сегодня вдвое больше, чем у соседок, было! Степаниде явно нравится быть обожаемой. Другие работницы кухни ей завидуют, когда я, иногда, заглядываю в подсобное помещение и экзальтированно шепчу ей: «Обожаемая!!! Степанида!!!».
А Софья, например, обожает Марию, настолько, что на рукоделии большой иглой для штопки выцарапала на своём запястье её инициалы: М.В. Было столько крови! Софью даже водили к доктору. Адам Бенедиктович ругался и наложил повязку. А, когда её сняли, остались небольшие, но заметные шрамы и Софья была очень этим довольна.
Кстати, я тоже от нескольких девочек слышу в свой адрес это «обожаемая». В нашей балетной группе кофейниц, сама того не желая, я оказалась солисткой. Правда, ничего для этого не делала и не хотела! Просто у меня получалось лучше, чем у остальных кофейниц.
Как можно хотеть заниматься больше других, если балет и так – сплошная мука? Иногда Майя Рудольфовна так меня гоняла, что мои пальцы на ногах до крови стирались. Я плакала…
Впрочем, Софье хотелось бы на моё место.
В спектакле я танцую Небесную Деву в детстве, а девочки изображают моих товарищей по играм, небесных ангелочков.
С тех пор, как в начале зимы меня поставили в центр и дали сольный танец, Софья сердится на меня. Мне очень жаль, но мы внезапно перестали быть подругами. Её обида настолько несправедлива, что я в свою очередь тоже на неё обижаюсь! Будто бы это я сама себя выбрала, а не Майя Рудольфовна назначила меня на роль!
А вчера… Вчера Софья докатилась до того, что толкнула меня на лестнице, да так, что я упала и несильно ушибла коленку. А могла бы и шею свернуть!
Было обидно до слёз, однако, я никому ничего не сказала. Но всё же, кто-то донёс классной даме. Наверное, это сделали мои обожательницы, которые тайком наблюдают буквально за каждым моим шагом. Софью вызвали в кабинет директрисы и выпороли розгами. Она вернулась в спальню зарёванная и обвинила меня в том, что я – ябеда. Окрик классной дамы не позволил нам продолжить ссору или объясниться. Я долго вертелась на жёсткой кровати не в силах уснуть из-за произошедшего и слышала, как Софья плачет, накрывшись одеялом с головой.
Вообще-то, у нас в институте не наказывают розгами. Это произошло впервые за всё время моего пребывания здесь. Провинившихся заставляют носить чулок на плече за неаккуратность, отчитывают при всех за плохо усвоенный урок или невнимательность, за иные нарушения могут лишить обеда или ужина, поставить в угол, на стул перед всеми, самое страшное – на колени, но до этого случая я ни разу не слышала, чтобы кого-нибудь били. Видимо, это происходит лишь в исключительных случаях. Думаю, Софью наказали потому, что её поступок мог сорвать спектакль, подготовленный для семьи Правящего дракона.
Сегодня, после произошедшего, мы с Софьей совсем не разговариваем.
Глава 5.
Я слонялся по плацу яростно целясь стрелами в грудь деревянных манекенов с разных ракурсов. Какой мерзкий сегодня день, отвратительный! Только вспомню о том, что снова, как и каждый год, нужно ехать с визитом в этот липкий девчачий муравейник – институт для благородных девиц – так всё настроение портится хуже не куда, и из ноздрей бесконтрольно вырывается белый дым.
Мы с Арнольдом, моим средним братом, который старше меня на два года, что угодно согласились бы сделать, лишь бы уклониться от этой повинности. Однако, отец непреклонен – по традиции с визитом должна поехать вся семья Правящего Дракона.
Лёд и Бездна!!! В прошлом году меня, как и Арнольда, месяц тошнило только при воспоминании об этих липучих визжащих толпах одинаковых девчонок, которые каждый визит повсюду следуют за нами и восторженно заглядывают в рот. Да ещё, норовят стащить носовой платок или оторвать пуговицу от одежды! Ненавижу это бабье место!
