Между строк

– Вера Эдуардовна, я к Олегу пришла. Не могли бы вы его позвать, – преодолевая неловкость и смущение, произносит она.

– А-а, ну, конечно, – не скрывая удивления, кивает мать Олега и идет в зал, сообщить сыну о гостье, гадая, что той могло понадобиться, да еще в такой час.

Вроде бы в друзьях и, уж тем более, девушках она у сына не числилась, хотя кто этого паразита знает, таскается безбожно.

Ну, она ему устроит, если он с малолеткой связался. Девочке ведь, наверное, даже семнадцати нет. Еще, не приведи господь, посадят!

Не подозревая, какой резонанс вызвала у женщины, Алёнка без особого интереса оглядывается вокруг. Да и что можется быть интересного в «Сталинке» среднестатистической семьи?

Тот же темно-коричневый трельяж советского образца, что и у повального большинства в прихожей, те же фотообои из восьмидесятых и, конечно же, главный элемент декора в квартире любого приличного россиянина – цветастый ковер на стене в спальне прямо по курсу. Всё-таки одной декларацией от «Совка» не избавиться. От столь странного направления мыслей ее отвлекает голос Веры Эдуардовны.

– Сынок, к тебе пришла Алёна.

– Какая еще Алёна? – раздается недовольный голос Олега, отчего у Алёнки внутри всё обрывается. Стыдно так становиться и неловко, что хочется сквозь землю провалиться.

– Соседская.

– А что ей надо? – недоумённо уточняет он, окончательно убивая в Глазковой всякую решимость.

– Олег! – шикает на него Вера Эдуардовна, видимо, что-то показав жестами, так как, не сказав больше ни слова, Гладышев выходит из зала.

Алёнка, сцепив дрожащие от волнения руки, радуется, что в прихожей довольно тусклое освещение. Её лицо горит, словно ошпаренное, и на щеках наверняка разливается яркий румянец, выдавая смущение с головой. Пожалуй, ей было бы легче в одиночку разобраться с Лёшкиными обидчиками, чем просить чужого человека о помощи. Но разве она ищет легких путей?!

– Привет! У тебя что-то случилось? – не давая ей собраться с мыслями, сразу же переходит Олег к цели её визита.

– Эм… да, – потупившись, кивает она и тут же торопливо добавляет. – Мне нужно с тобой поговорить.

Звучит это крайне глупо, и Алёнка краснеет еще сильнее. У Гладышева же в глазах вспыхивают смешинки.

– Ну, говори, – улыбнувшись, дает он добро. Ей же его мягкая улыбка придает смелости, и Глазкова быстро выпаливает:

– В общем, я хотела попросить о помощи. Обратиться мне больше не к кому, поэтому вот…

Глазкова разводит руками, поражаясь самой себе. Вроде бы косноязычием никогда не страдала, а тут прямо прёт из неё тупость какая-то, как из рога изобилия.

Олег кивает в ожидании продолжения. И, надавав себе мысленных лещей, Алёнка продолжает, быстро и четко обрисовывая проблему. По ходу её рассказа брови Гладышева взлетают всё выше, как бы говоря: «А я тут вообще при чем?». Но Глазкова старается не обращать на это внимания, главное – помочь брату, а что там подумает этот Олег – вопрос второстепенный.

Гладышев же, уловив суть проблемы, слушать перестает. Дело ерундовое. Он уже сейчас мог со стопроцентной уверенностью сказать, кто прессует её брата. Идиотов этих, обирающих школоту, он знал. Ссыкло на ссыкле. Им будет достаточно пары слов, чтобы отстали, вот только Алёнке он об этом говорить не собирался, ибо у него на неё появились планы.

Осенило вдруг, что вот она – та самая девчонка, которую они с Михой искали. Неиспорченная, умная, живая, открытая, а главное – ни Борьку не знает, ни Скопичевскую, да вообще никого, кто мог бы сплетни распустить. Всё-таки дело деликатное, не хотелось Шувалова ставить в неловкое положение перед левыми людьми. Этого он точно не простит.

Олег вообще сомневался, что Борька простит такое вмешательство в личную жизнь. Неправильно это, мерзко даже. Если бы он был на месте Шувалова, то, наверное, дружбе бы пришел конец. Но Борька мудрее его, когда дело касается отношений, поэтому Олег надеялся на понимание с его стороны. Надеялся, что друг не поставит ему в вину искреннее желание уберечь от неприятностей. Однако, если нет, то лучше он рискнет дружбой, чем забьет на неё, рискнув благополучием друга.

Решив всё для себя, Олег смотрит на Алёнку, которая, как раз, заканчивает излагать свою просьбу, и окончательно убеждается, что она – то, что нужно, встречая её взволнованный и в тоже время твердый взгляд, говорящий о том, что она в любом случае не сдастся, и, если Гладышев откажет, сама ринется вызволять брата из беды. Олега такие воинственные девчонки всегда восхищали. Такой хотелось помочь без всяких «если» и «но», и Гладышев бы так и поступил, если бы не уезжал через пару дней на Север.

Теперь же у него нет времени, чтобы узнать Алёнку получше и убедиться, что чутье его не подводит, и ей можно верить на слово. Да и предпочитал Гладышев что-то более гарантийное, нежели чьё-то обещание. Поэтому, как и всегда, решает лишний раз подстраховаться и предложить почти честный бартер: пока она пишет Борьке, они с братом находятся под защитой Мишки, и их никто не трогает.

Для абсолютного успеха можно, конечно, добавить, что будет в противном случае, но Алёнка ему нравилась, и с ней не хотелось вести диалог в таком тоне. Лишнее это. В конце концов, хоть чуть-чуть можно и к внутреннему голосу прислушаться, а он подсказывал, что эта девчонка не подведёт.

Глава 9

Алёнка несколько раз моргнула, пытаясь понять, над ней сейчас пошутили или это на полном серьёзе. Она, конечно, всякое ожидала услышать после того, как Гладышев сказал, что у него тоже есть просьба, но, чтобы такое…

Такое Алёна даже представить не могла, хотя на фантазию жаловаться не приходилось. Не то, чтобы её смущало писать незнакомому парню под видом его девушки. Ради брата она бы не такую комедию разыграла, просто удивляло, что и парням не чужда ложь во спасение. Ей всегда казалось, что в мужской дружбе фигурируют исключительно такие понятия, как правда, честь, долг, принципы и всё в таком духе, но либо она ошиблась, либо у соседа какие-то иные представления о сей тонкой материи.

Впрочем, разбираться в этом Алёнка не собиралась, своей головной боли хватало, а потому, недолго думая, решила подписаться на столь странное предприятие.

В конце концов, что она теряет? Разве что только пару часов в неделю на сказку «Жила-была Маша и очень любила Борю». Так невелика цена за спокойствие мамы и безопасность брата. Придя к такому выводу, Алёнка без колебаний озвучивает своё решение:

– Хорошо, я согласна.

Олег едва заметно улыбается и одобрительно кивает.

– Отлично, тогда мы сейчас с моим другом сходим, решим проблему, а потом я тебе расскажу, что и как. Мих, – зовет он друга.

– Чё? – раздается из зала.

– Подойди.

– Зачем?

– Дело есть.

– Какое ещё дело?

– Такое. Подойди, – нетерпеливо повторяет Олег.

– И вот оно никак не может подождать до перерыва? – выйдя в коридор, язвительно уточняет Миха и переводит хмурый взгляд на Алёнку, поняв, из-за кого вынужден пропустить матч, который ждал целый месяц.

Глазкову ничуть не смущает столь демонстративное недовольство. Более того, даже веселит. Такой у парня надутый вид, что Алёнке хочется потрепать его по всклоченной шевелюре, приговаривая: «Да бедный ты малыш». От сей мысли Глазкова едва сдерживает смешок, Гладышев же, вспомнив об этикете, представляет её своему другу.

– Познакомься, Мих, это Алёна.

– И? – недоуменно взирает на него всё еще недовольный «бедный малыш».

– И, – с нажимом произносит Олег, – она будет писать Борьке, поэтому нам сейчас надо пойти и помочь её брату решить одну маленькую проблему.

– А-а, – понимающе тянет Миха, но всё же с надеждой уточняет, вызывая у Алёнки улыбку. – А это обязательно сегодня?

– Обязательно, – отрезает Олег.

– Ладно, – тоскливо резюмирует Антропов и, тяжело вздохнув, спрашивает. – Что за проблема-то?

– Я тебе по дороге расскажу, одевайся, – засуетившись, подхватывает Гладышев с вешался толстовку.

– Я с вами пойду, – сообщает Алёнка, когда парни направляются в комнату Олега, чтобы переодеться.

– Нет, – единогласно отзываются они, даже не обернувшись.

Глазкова обалдевает от такой наглости и несколько секунд растерянно хлопает ресницами, глядя на закрывшуюся дверь.

Ничего себе заявочки! Это что еще значит?

– Я иду с вами и это не обсуждается! – упрямо объявляет она, когда парни возвращаются.

– Ещё чего, – фыркает Гладышев, надевая куртку. – Сиди дома, нечего тебе там делать. Только путаться под ногами будешь.

– Ну, это я уже сама решу.

– Тогда сама и разбирайся, – коротко бросает Миха, пресекая спор.

– Да в чём у вас проблема? – возмущенно повышает голос Алёнка.

– В том, что это мужские дела, и бабе в них не место, – высокомерно объявляет Антропов, отчего у Глазковой вырывается шокированный смешок.

Нет, она не устанет поражаться этой непоколебимой мужской вере в превосходстве над женщиной!

– А где, по-твоему, бабе место? У плиты? – язвительно уточняет она.

– Да хоть бы и там, – заносчиво отзывается он, окончательно выводя Алёнку из себя.

Ей хочется высказать всё, что она думает о таких доисторических взглядах, но взглянув на этих двух нахохлившихся петухов, готовых насмерть отстаивать свою точку зрения, одергивает себя, поняв, что это пустая трата времени и сил.

За шестнадцать лет бесчисленных споров с братом она усвоила одну простую вещь – крик и истерики против мужского упрямства не то, что бесполезны, а противопоказаны. Сильный пол, как оказалось, поддается «дрессировке» исключительно методом пряника, а не кнута. Впрочем, в данной ситуации любой подход был бесполезен, ибо об святое «женщине не место в мужских разборках» можно было только расколоть голову, поэтому Алёнка благоразумно решает отступить.

Сейчас действительно не время демонстрировать характер, но она еще обязательно покажет этим сексистам, как отмахиваться от девушки, словно от назойливой мухи. Утешив себя этим, Алёна с тяжелым вздохом соглашается, «как и положено бабе», покорно ждать у окошечка, и попрощавшись с Верой Эдуардовной, возвращается домой.

– Ну, наконец-то! Я уж подумала, ты сбежала, – выдыхает Ольга Андреевна, встретив её прямо на лестничной площадке.

– Как бы я это, интересно, провернула, если ты караулишь у лестницы?

– Да кто же тебя знает?! Ты у нас на выдумки хитра.

– Пока ещё не настолько, чтобы выпрыгивать из соседских окон, – иронизирует Алёнка, заходя в квартиру, Ольга Андреевна на это только усмехается.

– Ну, что? Отказал? – закрыв дверь, взволнованно спрашивает она.

– Да почему, пойдёт сейчас с другом искать, – не томя, коротко сообщает Алёна, сняв кроссовки.

– Ой, ну слава Богу! – выдыхает мать облегченно.

– Угу, – раздраженно бросив ключи на полку, проходит Алёнка в свою комнату, всё еще кипя от негодования.

– А как это ты вдруг такое событие пропустила? – словно прочитав её мысли, дивиться Ольга Андреевна, зная свою дочь, как облупленную.

– А вот так. Не взяли меня, сказали: «дома сиди, глупое, беспомощное существо, пока боги решают вопрос», – язвит Алёнка, пародируя типичного шовиниста.

Ольга Андреевна начинается смеяться.

– Ну, иногда им нужно давать почувствовать себя богами.

– Они и без нас себя ими прекрасно ощущают.

– Нет, доча, без нас всё это никакого смысла не имеет. Каждый мужчина хочет быть героем именно в глазах женщины. Мы же всё сами да сами, рвёмся на передовую, а потом жалуемся, что мужик перевёлся.

– Не волнуйся, мам, на передовую я не вырвалась. Не перевёлся ещё «мужик» в нашем дворе.

– Ну, вот и хорошо. В конце концов, что тебе там – на передовой делать?!

– А дома что? С ума сходить?

– Ну, я же с вами за семнадцать лет не сошла, – отмахивается Ольга Андреевна и задумчиво тянет. – Надо к Вере сходить, отблагодарить. Всё-таки какой хороший мальчишка этот Олег.

Алёнка хмыкает, но не возражает. Рассказывать матери об их с Гладышевым чокнутом соглашении не хочется. Ольга Андреевна не одобрит. Впрочем, Алёна и сама понимает, что неправильно это – вмешиваться в чужую жизнь. Но, с другой стороны, если друзья этого Бори считают, что так для него будет лучше, то возможно, так оно и есть?

В конце концов, они же всё прекрасно понимают и, если идут на такое, значит, альтернатива в разы хуже. В любом случае, ей надо заботиться, прежде всего, о брате, а не о моральной стороне вопроса. Тем более, что никаких дурных намерений у неё нет.

Успокоив себя этим, Алёна возвращается к прерванному занятию, чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных дум. Вот только получается из рук вон плохо: пальчики на автомате порхают над тканью, мысли же только о Лёшке: как он, где, с кем?

От волнения и страха Алёнка себе места не находит, в который раз сетуя, что не настояла на своём и не пошла с парнями. Возможно, толку от неё было бы немного, но зато не сходила бы сейчас с ума, теперь же…

Закончить мысль не удается, ибо раздается звонок в дверь. Алёнка подскакивает, как ужаленная и с колотящимся сердцем бросается в коридор, куда уже спешит не менее взволнованная Ольга Андреевна. Переглянувшись, они с шумом втягивают воздух, как перед прыжком, и Алёнка открывает дверь.

– Папа, – выдыхает девушка разочарованно, но Евгений Дмитриевич этого не замечает, будучи слишком уставшим, да и волнует его другое, о чём он, немедля, высказывается:

– Доча, почему открываешь, не спросив?

– Так я в окно тебя видела, пап, – выкручивается Алёнка и, чмокнув отца в щеку, забирает у него куртку. Ольга Андреевна потихонечку, пока муж не видит, грозит Алёнке пальцем за враньё, но уже в следующее мгновение отличается сама.

– А Лёшка где? – спрашивает Евгений Дмитриевич, направляясь в ванную.

– С друзьями вроде, – рапортует Ольга Андреевна, решив, что пока не стоит беспокоить мужа.

– А всё-таки яблоко от яблоньки недалеко падает, – журит её Алёнка, когда за отцом закрывается дверь.

– Ой, иди, давай, борщ папе разогревай, – с улыбкой отмахивается мать и отправляется следом за мужем, Алёна же спешит на кухню, накрывать на стол.

Ужин проходит в тишине. Алёнка то и дело поглядывает в окно, высматривая парней, Ольга Андреевна от неё не отстает, Евгений Дмитриевич же клюет носом над тарелкой и сразу после ужина уходит спать.

– Может, тоже приляжешь, а то как завтра работать будешь? – предлагает Алёна, убирая со стола.

– Да я разве усну теперь? – устало отзывается Ольга Андреевна и, тяжело вздохнув, всхлипывает. – Господи, что делать-то?! Может, в милицию позвонить? Время уже столько…

У Алёны тоже на душе кошки скребут, но сейчас не время давать волю эмоциям, поэтому она старается хоть немного успокоить мать.

– Давай, подождём возвращения ребят. Если Лёшки с ними не будет, тогда в милицию пойдём. Иди пока приляг, а то папа проснётся и всё поймёт. Ты же знаешь, как он чутко спит.

– Ладно, душ пока приму, – тяжело вздохнув, кивает Ольга Андреевна и, поднявшись со стула, направляется в ванную.

Глава 10

Алёнка принимается за мытьё посуды, но хватает её только на две тарелки. Не в состоянии она ничем заниматься, от беспокойства внутри всё сворачивается жгутом и дышать становится трудно. Перед мысленным взором проносятся картинки одна хуже другой, и как Алёна ни старается, не может их отогнать. Это до невозможности нервирует, как и собственно бессилие.

Отбросив раздраженно губку, Алёнка подходит к окну и немигающим взглядом начинает сканировать пустой двор, шепча про себя: «Лёшка, только бы с тобой всё было в порядке, только бы ничего не случилось!». Словно в ответ на её молитвы вдалеке возникают три мужских силуэта. Алёне хватает одного взгляда, чтобы узнать походку брата. В ту же секунду сердце делает резкий скачок и начинает колотится, как сумасшедшее, разгоняя по крови убойную дозу радости и облегчения.

На волне этих эмоций Алёнка сама не замечает, как соскакивает с подоконника и бежит на улицу. Она мчится, как угорелая, перескакивая через ступеньки, едва сдерживая радостный крик, рвущийся из груди. И даже мороз, ударивший в лицо, стоит только открыть дверь подъезда, не остужает Алёнкину голову.

– Лёшка, – задыхаясь от подступивших вдруг слез, бросается она на шею брату, вдыхая родной запах.

Парень охает от боли, Алёнка же испуганно отшатывается, догадавшись, в чём дело и едва сдерживает всхлип, увидев разбитое лицо брата.

– Твари! – выплевывает она дрожащим голосом. В душе поднимается дикая ярость, и Алёна в очередной раз жалеет, что не пошла с парнями. Она бы там задала жАру этим ублюдкам. Голыми руками бы разорвала.

– Лёнь, пойдем, ты чего раздетая-то выскочила?! – отвлекает её Лёшка от кровожадных мыслей, натягивая ей на голову свою шапку.

– Тебя увидела, чего же еще?! Мы с мамой извелись. Где ты был? Что случилось? Вы этим уродам-то хоть сдачи дали? Они больше не полезут?

Алёнка собирается задать еще кучу вопросов, но парни одновременно так тяжело вздыхают, что она решает придержать коней.

– Ну, ты и трещотка, – высказывает Миха общую мужскую мысль.

– Пошли, а то простынешь ещё, дома поговорим, – смутившись, бурчит брат, подталкивая её вперед.

Алёнка не стала возражать. Эмоции схлынули, и она начала замерзать. Всё-таки стоять на морозе в спортивном костюме и одних носках – та ещё прелесть.

Видимо, Гладышев приходит к тому же выводу.

– Запрыгивай, давай, на спину, дотащу тебя, – предлагает, точнее – распоряжается он.

Алёнка хочет отказаться от столь «любезного» предложения, но, сообразив, что это, как раз, тот самый случай, когда нужно дать мужчине проявить себя, решает не спорить.

– Ничего себе! – охает Олег, когда она запрыгивает ему на спину.

– Хоть слово о моём весе, и ты-покойник, – предупреждает Алёнка.

– И в мыслях не было, – клянется Гладышев, наигранно пыхтя, Мишка с Лёшкой смеются. Алёнка показывает им кулак, что еще больше веселит. Атмосфера разряжается, на душе у ребят становится легко. В подъезд они входят с улыбками, где их уже поджидает взволнованная Ольга Андреевна.

– Батюшки мои! – хватается она за сердце, увидев избитого сына и босую дочь.

– Мам, всё нормально, – спешит успокоить её Лёшка.

– Да какое же это нормально?!– шокировано восклицает она. Лёша прижимает её к себе и нежно целует в макушку.

– Всё хорошо, мам, правда. Пацаны помогли, больше такое не повторится, – заверяет он.

Гладышев с Михой поддакивают.

– Ой, спасибо вам, ребята! Не знаю, что бы мы без вас делали! – причитает Ольга Андреевна, по переменки сжимая в объятиях то одного парня, то другого, отчего они оба смущенно улыбаются и, как болванчики, кивают головой.

Алёнка умирает со смеху, наблюдая за этой милейшей картиной. Но вскоре парням-таки удается вежливо откланяться, и они спешат к Олегу домой.

– Я завтра зайду с утра, поговорим, – шепчет он Алёнке напоследок, что не остается незамеченным для Лёшки.

Алёнка от досады едва не скрипит зубами, зная, что брат теперь от неё не отстанет, будет капать на мозги. И точно… Не успевают они остаться одни, как Лёшка тут же требует ответ.

– Рассказывай, – бросает он, усевшись у неё на кровати.

– Лёш, я спать хочу, – зевает Алёнка, ничуть не лукавя.

– Рассказывай! – с нажимом повторяет Лёша. – О чём вы с этим Олегом договорились? Думаешь, я поверю, что они просто так впряглись?

– Ты лучше рассказывай, как всё было.

– Лёня! – рычит брат.

– Ладно, – закатывает Алёнка глаза, понимая, что не отвяжется. – У него друг в армии, попросил ему писать.

– Зачем это? – скептически отзывается Лёшка.

– Затем, что того бросила девушка.

– А ты причем?

– При том, что я буду писать от лица этой девушки, чтобы он не узнал, что она его бросила, потому что иначе он натворит дел, – тараторит Алёнка, чтобы поскорее с этим покончить. Несколько минут брат переваривает то, что она сказала, а потом качает головой.

– И я должен в это поверить? – резюмирует он, поджав недовольно губы.

– Как хочешь, – разводит Алёнка руками. Конечно, все это звучит, как какой-то сюр, но она что ли виновата, что у этого Гладышева такие отбитые идеи?

– Мне к соседу сходить? – с тяжелым вздохом вкрадчиво уточняет брат, вызывая у Алёнки смешок.

– Сходи, – спокойно отзывается она и опять зевает. – Слушай, давай ты уже пойдешь к себе. Я спать хочу. Главное, что всё теперь в норме, так что можно спать спокойно.

– Как я могу спокойно спать, когда моя сестра решает мои проблемы какими-то непонятными способами? Я ведь тебя просил не вмешиваться! Я бы сам разобрался! – взрывается Лёшка.

– Хватит истерить! Ты бы поступил точно также, если бы был на моём месте…

– Я – твой старший брат, это было бы нормально! Но когда младшая сестра решает проблемы старшего брата – это дичь какая-то.

– Ах, вот что тебя волнует! – взвивается Алёнка.

Как же её бесят мужики со своим изнеженным самолюбием!

– Да причем тут это?!– огрызается Лёшка. – Меня волнует, прежде всего, какой ценой!

– Не такой уж и высокой, успокойся уже! Всего лишь письма, Лёша, – чуть ли, не стуча ему по голове, произносит Алёнка.

– Ты, блин, издеваешься что ли?! – ошарашенно хохотнув, понимает он, что сестра не врёт. – Охренеть не встать!

– Лёша, прекрати выражаться! Что у вас происходит, вы отца хотите разбудить? – раздается строгий голос матери.

Лёшка и Алёнка, как по команде, поворачиваются в сторону двери.

– Всё, мам, Лёша уже уходит к себе, – натянуто улыбнувшись, начинает Алёнка толкать брата.

– Никуда Лёша не пойдёт, пока не разберётся, во что ты ввязалась, – ехидно парирует он.

– Что это значит? – тут же хмурится Ольга Андреевна.

– А то, что она собралась писать, не понять кому, разыгрывая, не понять кого, – сдает он её с потрохами.

– Ну, ты и гад, Лёша! – цедит Алёнка и спихивает брата ногой с кровати. Грохот раздается на всю квартиру, за ним следует привет от соседей, шибанувших чем-то тяжелым по батарее.

– Едрить твою налево! – ахает мать, схватившись за сердце. – Вы что творите, паразиты?!

Но «паразиты» не обращают на неё никакого внимания, продолжая пререкаться.

– Дура! – бурчит Лёшка, потирая копчик.

– А ты – стукач поганый! – огрызается Алёнка.

– А не фиг в мои дела свой нос совать!

– А больше и не буду, пусть тебя прибьют, идиота такого!

– Алёна! Лёша! – рявкает Ольга Андреевна, по-настоящему разозлившись. – Ну-ка закрыли рты сейчас же! Отец спит, а они устроили тут разбор полётов! Лёша, живо в свою комнату!

– Мам… – начал было он, но если Ольга Андреевна заводилась, то ей лучше было не перечить.

– Живо, я сказала!

Лёша недовольно закатывает глаза и плетется на выход, уже жалея, что не сдержался и сдал сестру. Алёнка же, зная, о чём он думает, злорадно показывает ему язык, шепча вдогонку:

– Будешь знать, дурила

– Да иди ты!

– Так, рассказывайте, барышня, что всё это значит? – обрушивается на неё мать, когда за Лёшей закрывается дверь.

Алёна, поняв, что бесполезно уже что-то скрывать, быстро, как и брату несколькими минутами ранее, обрисовывает ситуацию и готовиться к нудным нотациям, но мама почему-то молчит.

Глава 11

– Ой, Алёнка… – вздыхает Ольга Андреевна тяжело спустя какое-то время и качает головой.

Это немое осуждение действует сильнее всяких слов.

– Ну что, мам? – смутившись, раздраженно уточняет Алёнка.

– А ты сама как думаешь?

– Ничего я не думаю.

– Я вижу, что не думаешь. А надо бы! Одно дело просто писать письма, а другое – залезть человеку в душу и играть его чувствами. Ты вроде бы уже большая девочка, должна понимать.

– Мам, ну, не преувеличивай, – просит Алёнка. – Не собираюсь я его чувствами играть.

– А как это называется? – резонно замечает Ольга Андреевна. – Ты лезешь в самое сокровенное – в мир двух людей. Каждая пара ведь – это особая вселенная.

– Мам, ты хочешь, чтобы Лёшку всё время так прессовали? – устав от давления на совесть, спрашивает Алёна. Она и без матери всё прекрасно понимает, но не собирается больше трястись в ожидании новостей, сходя с ума от бессилия.

– Конечно, не хочу, – соглашается меж тем Ольга Андреевна.

– Ну, вот и всё, – подводит Алёнка итог и прежде, чем мать успевает возразить, спешит пояснить. – Для меня выбор заключается только в этом, и я его сделала. В конце концов, я не собираюсь причинять парню вред. Напротив, хочу помочь уберечь его от ошибки. Да, возможно, не самым честным путём, но у меня нет дурных намерений, также, как и у его друзей. Ты же знаешь, я бы никогда не согласилась, если бы меня попросили о чём-то, что могло бы навредить человеку. Конечно, парню будет неприятно, когда он всё узнает, но я также, как и его друзья считаю, что лучше пусть будет неприятно, чем куча неприятностей.