скачать книгу бесплатно
Мой рассказ его явно не порадовал. Он не мог взять в толк, как я могла забыть об этом. Наверное, я бы на его месте тоже усомнилась в правдивости моих слов. Создавалось впечатление, что я выдумала эту историю только что с неясной целью. Хотя если заподозрить меня в причастности к убийству, то цель, само собой, очевидна. Мне такие подозрения казались глупостью, но у него, как и у полиции, на сей счет могло быть другое мнение.
– Где вы находитесь? – спросил он и вновь вздохнул, услышав:
– Возле лавки этого старика. Я боялась, что не найду ее, но… Что мне делать, звонить в полицию?
– Я сейчас приеду, – голосом мученика заявил он. – Вы пока ничего не предпринимайте, подождите меня где-нибудь в кафе. Говорите адрес…
Мне пришлось вернуться к началу улицы, чтобы прочитать ее название, я убрала телефон и направилась в кафе, что было в соседнем доме, но, не удержавшись, вернулась к двери в лавку и еще раз нажала кнопку звонка.
– Что вам нужно? – услышала я и от неожиданности вздрогнула. Из дома напротив за мной наблюдала женщина, стоя возле открытой настежь двери.
– Извините, – пробормотала я. – Мне необходимо поговорить с пожилым синьором, хозяином магазина.
– Магазин закрыт, – ответила она.
– Да, я знаю, но мне действительно очень надо его увидеть.
Женщина пересекла узкую улочку и теперь стояла рядом со мной, но смотрела не на меня, а на дверь лавки.
– Странно, – тряхнув головой, заметила она и повернулась ко мне. – Он всегда закрывает ставни. Вот что, идемте со мной…
Пока я пыталась понять, что происходит, она свернула к калитке рядом с домом, набрала код на замке, и мы вошли в маленький дворик, здесь тоже росла герань в горшках и еще какие-то цветы, названия которых я не знала. Женщина стала торопливо объяснять:
– Он живет на втором этаже, сейчас должен быть дома. Он практически никуда не отлучается, особенно вечерами.
Мы подошли к двустворчатой двери, она казалась очень старой, как и весь дом, впрочем, в Венеции все имеет такой вид. Краска на двери изрядно облезла, рядом был звонок, женщина позвонила и стала ждать, задрав голову. Над дверью было окно, скорее всего, она ожидала, что в нем появится хозяин. Но этого не произошло. Женщина перевела на меня озадаченный взгляд.
– Очень странно, – пробормотала она.
– У него есть родственники? – спросила я.
– Нет, семьи у него никогда не было, сколько помню, он всегда жил один.
– Может быть, позвонить в полицию? – неуверенно предложила я и добавила: – Вдруг ему стало плохо?
– У меня есть ключ, – подумав, ответила женщина. – Дважды в неделю я убираю у него, хожу за продуктами.
Кажется, она не решалась воспользоваться ключами от квартиры, но беспокойство за старика все-таки пересилило. Женщина еще раз позвонила и, убедившись, что на звонок хозяин не реагирует, достала ключ. Она первой вошла в узкий коридор, который начинался за дверью. Я начала с любопытством оглядываться: прямо напротив была лестница на второй этаж, слева дверь, она-то и привлекла внимание женщины.
– Дверь открыта, – прошептала она и испуганно замерла.
– Куда ведет эта дверь? – задала я вопрос, чувствуя, как беспокойство охватывает и меня, переходя в ощущение близкой опасности.
– Это дверь в магазин, – ответила женщина. – Она не может быть открыта.
«Не может быть» она произнесла таким тоном, что стало ясно: открытая дверь – событие и впрямь из ряда вон выходящее.
– Может, позвонить в полицию? – вновь предложила я. Она, вроде бы решившись, направилась к двери и скрылась за ней, я приблизилась и убедилась: за дверью царит темнота.
Женщина шарила рукой по стене в поисках выключателя, наконец вспыхнул тусклый свет, и я увидела, что мы находимся в небольшой комнате, вроде кабинета. Стеллажи вдоль стен с толстыми папками для бумаг, письменный стол, кресло, напротив дверь. Женщина уверенно пересекла комнату и протянула ладонь к дверной ручке, посмотрела на меня, словно спрашивая моего согласия, потом резко толкнула ее. Магазин тонул в полумраке, но предметы вокруг все-таки угадывались, и от этого казалось, что находишься в заколдованном замке. Звякнул колокольчик, и я вздрогнула от неожиданности, тут женщина включила свет, и я увидела старика. Он сидел в своем кресле, безвольно опустив руки, голова свесилась на грудь, на полу возле его ног валялись осколки чашки, наверное, он держал ее в руке, она упала и разбилась.
Я торопливо приблизилась, глядя на его грудь, ожидая увидеть рукоять ножа, кровавое пятно… На старике была рубашка в полоску, поверх которой он надел шерстяную кофту, никаких кровавых пятен видно не было. Он выглядел спокойным и даже умиротворенным, можно было подумать, что он спит, если бы не одна деталь: черты лица заострились, точно окаменели, как будто это было уже не лицо, а посмертная маска.
– Бедняжка, – вздохнула женщина, наклоняясь к нему. – Умер, когда рядом никого не было.
– Вы думаете, он умер? – спросила я, вопрос прозвучал довольно глупо, я-то сомневалась, что старик умер сам, хотя ничто не указывало на убийство, но женщина поняла его по-своему.
– Без сомнения. Причем несколько часов назад. Я уже лет двадцать ухаживаю за стариками, – добавила она и покачала головой. – Бедняга.
– Но от чего он умер? – нахмурилась я, женщина снисходительно улыбнулась.
– От старости, моя дорогая. В его возрасте люди умирают в один миг.
Если честно, я в этом сомневалась. Покосилась на чашку возле своих ног, рядом с ней была небольшая лужица воды. Отец встречается с антикваром, получает от него конверт, через несколько часов после этого папу убивают, а старик вдруг умирает в своем магазине.
В этот момент зазвонил мой телефон, и это привело нас в чувство, меня-то уж точно. Звонил Дмитрий Сергеевич.
– Жанна Александровна, где вы?
– В лавке антиквара. Он умер.
На этот раз я ничуть не сомневалась. Дмитрий Сергеевич не только тяжко вздохнул, но еще и выругался сквозь зубы.
Через два дня я сидела в номере гостиницы и пыталась свести воедино весьма разрозненные факты. Факт первый: мой отец погиб. Был убит неизвестным, который, скорее всего, следил за ним. Еще только обнаружив тело отца и ожидая полицию, я позвонила его жене и сообщила о случившемся. В первый момент толку от нее было мало, то есть его не было вовсе. Муза охала, ахала и отказывалась верить в то, что произошло. Я бы, наверное, вела себя точно так же. Ночью Муза позвонила мне, и мы долго обсуждали с ней случившееся. Теперь она была гораздо спокойнее и силилась понять, кто и за что убил ее мужа. Если верить ей, не существовало человека, который мог бы желать ему смерти. По крайней мере никто из тех, кого она знала или о ком просто слышала, на ум не приходил. Факт второй: вслед за отцом погиб старик-итальянец, с которым отец встречался незадолго до своей смерти. То, что антиквара убили, – неоспоримый факт. Вскрытие показало, что он был задушен, скорее всего, одной из разноцветных подушек, которые в большом количестве были разбросаны в лавке. Наверное, принимая во внимание возраст старика, убийцы рассчитывали на то, что его смерть будет выглядеть естественно и ее никак не свяжут с другой смертью.
Допустим, отца убили из-за конверта, точнее, из-за того, что в нем содержалось. Речь идет о каких-то сведениях, о человеке по имени Макс фон Ланц. Причем папа особо подчеркнул, что он наш враг, не только его, но и мой тоже. Вот тут, собственно, и крылась самая большая загадка. Отец утверждал, что фон Ланц к его бизнесу никакого отношения не имеет, и даже намекнул на некую семейную тайну, связанную с моей бабкой.
Я нервно прошлась по комнате, грызя карандаш и не замечая этого. Крайне неприятная мысль посетила меня, и теперь мне стало весьма неуютно. Я даже подошла к двери и проверила, заперта ли она. Зачем было убивать антиквара? Допустим, он передал папе нечто очень важное, некую информацию. Убийца взял конверт, не желая, чтобы содержащиеся в нем бумаги оказались в полиции, или эти самые бумаги как раз ему и были нужны, и именно по этой причине он убил отца. Допустим. Допустим даже, что он сначала явился к старику за конвертом, убил его, а потом начал охоту за моим отцом. Хотя был и другой вариант, который нравился мне гораздо меньше. Все дело в бумагах, а отец и старик погибли, потому что знали их содержание. В этом случае убийце следует избавиться и от меня, ведь у него нет гарантий, что отец не посвятил меня в суть проблемы, то есть, говоря проще, на очереди еще один труп, на этот раз мой.
Именно от этой мысли я и принялась ерзать, а потом носиться по номеру кругами. Я плюхнулась в кресло и с досадой подумала, что отцу следовало хоть что-то объяснить мне, потому что если меня сегодня зарежут, то совершенно напрасно, никакими сведениями, ценными или не очень, я не располагаю.
О Максе фон Ланце в полиции я, конечно, рассказала. Но мои слова их впечатлили мало. Если честно, они и меня совсем не впечатлили. Ну что такого, в самом деле: у отца были некие предчувствия в отношении фон Ланца, после получения конверта они подтвердились. Он назвал его врагом. Враг необязательно убийца. Разумеется, полицейские проверили, не остановился ли в какой-нибудь венецианской гостинице человек с такой фамилией. Не остановился. Хотя ничто не мешало ему сделать это под другой фамилией. Кроме имени, ничего я им сообщить не могла, оттого особо и не рассчитывала, что от этого будет толк. Наверное, они разошлют запросы и в конце концов обнаружат какого-нибудь Макса фон Ланца, возможно, даже не одного. Если вдруг выяснится, что он был в день гибели отца в Венеции или по крайней мере неподалеку, это все-таки зацепка, но, зная расторопность итальянцев, я не сомневалась: на поиски уйдет очень много времени, а если фон Ланц действительно причастен к убийству папы, то обо мне он уже знает, а вот я о нем ничего…
Я вновь поежилась и попыталась вспомнить интонацию папы, когда он говорил о нашем враге. Отец не производил впечатление человека, который кого-то опасается. По крайней мере, если бы он думал, что мне угрожает серьезная опасность, то вел бы себя по-другому. Нет, ни за меня, ни за себя он не боялся. Хотя что-то его, безусловно, тревожило. Или тяготило. Возможно, это мое убеждение не более чем иллюзия, ведь я знаю, чем закончилась наша встреча в Венеции, но в тот день, когда это произошло, ничто меня в его поведении не насторожило. Он выглядел как обычно, говорил как всегда… все как обычно, за исключением посещения старика и упоминания о фон Ланце. Это, конечно, выходило за рамки обычного.
Попытка выяснить, с кем в день своей смерти собирался встретиться отец, тоже успехом не увенчалась. Никто из его партнеров даже не знал, что он находится в Италии. Довольно странно. Некоторое время отец сидел в кафе, по словам официантов, явно кого-то ждал, но этот кто-то не пришел. Мне отец сказал, что этот человек звонил ему, и они перенесли встречу на вечер, причем собирались встретиться в Вероне. В действительности в это время отцу никто не звонил и сам он тоже. Выходит, он просто какое-то время сидел в кафе, ожидая неизвестно чего, потом позвонил мне, зачем-то выдумал несуществующий звонок и сообщил, что должен раньше намеченного срока покинуть Венецию. Чепуха. Предположим, что он хотел ненадолго остаться в одиночестве, чтобы просмотреть бумаги, полученные от старика. Вот и выдумал встречу, как предлог от меня избавиться. Хотя о ней отец сказал мне еще на вокзале… Ну и что? Он хотел в спокойной обстановке ознакомиться с содержимым конверта. Если бы я находилась рядом, ему пришлось бы что-то мне объяснять, так что деловая встреча в этом смысле очень даже неплохой предлог. Меня он отправил прогуляться, а сам… но официант утверждает, что никаких бумаг в его руках не заметил. Так должна была состояться встреча или нет? Отец ведь вполне мог позвонить человеку, которого ждал, поняв, что тот чересчур задерживается. Но он не сделал ни одного звонка. Может быть, просто не знал номера? Допустим. Так с кем он намеревался встретиться? Сначала старик, потом еще какой-то неизвестный, вряд ли он имеет отношение к бизнесу отца. Или все-таки имеет? Тогда кто-нибудь должен был знать об их встрече…
Я вновь прошлась по крохотному номеру, то и дело натыкаясь на мебель и досадливо морщась. Отец, напрасно прождав незнакомца, решил уехать раньше. Надеялся застать его в Вероне? У меня не было ответов на эти вопросы, как и на многие другие. Итальянские полицейские разговаривали со мной исключительно вежливо, но у меня создалось впечатление, что они считают моего отца замешанным во что-то неблаговидное. В противном случае с какой стати его кому-то убивать? На этот вопрос я могла лишь саркастически ухмыляться. Хотя направление их мыслей было, в общем-то, понятно. Человек уверяет жену и дочь, что приехал сюда по делам, но ни с кем из партнеров в Италии не встречается и даже не удосуживается им сообщить, что он здесь. Зато он поспешил к странноватому старику, который, как выяснилось, считался у местных полицейских довольно темной личностью. Подробностей мне, разумеется, не сообщили, но, учитывая род его занятий, вообразить, в чем там дело, не трудно. К примеру, он мог быть скупщиком краденого. А при чем здесь мой папа? Ну конечно. Они вполне могли решить, что отец вел с ним какие-то дела. Противозаконные, разумеется. И в результате оба погибли.
Я досадливо пнула ногой кресло. Я почти уверена, что убийцу не найдут. Спасибо, хоть меня не заподозрили. А что, дочь вполне могла зарезать родителя, а потом придумать типа в балахоне и неведомого фон Ланца. На мое счастье, напротив того места, где я нашла папу, был магазин с видеонаблюдением. Уличная камера зафиксировала фигуру в балахоне, которая появилась за отцом. Момент убийства заснят не был, угол здания камера не захватила, но это по крайней мере избавило меня от неприятностей.
Я подошла к окну, хмуро разглядывая двор, тонувший во мраке. Мог ли отец в самом деле заниматься чем-то противозаконным? Я покачала головой. Нет и еще раз нет. С моей точки зрения, он был порядочным человеком и законопослушным, вне всякого сомнения. «А что, собственно, я знаю о своем отце?» – с печалью подумала я и вздохнула. И все-таки поверить в то, что он впутался в какое-то темное дело, я не могла.
Я вернулась в кресло, откинула голову на спинку и уставилась в потолок. Черт, если бы я проявила настойчивость, папа наверняка объяснил бы мне… Он мог быть очень скрытным, это я хорошо знала. Наверное, на свете не было человека, с которым он был до конца откровенен. Если только со своей матерью, моей бабкой… Я опять нахмурилась. Он намекал на какую-то тайну, связанную с ней. Но ведь не из-за нее же его убили? И что это за тайна, если для ее разгадки ему пришлось приехать сюда и встретиться то ли со скупщиком краденого, то ли с кем-то еще похуже… Какой-то фон Ланц… Как это вообще может быть связано?
Я взглянула на часы – давно пора ложиться. От моей беготни по комнате нет никакого толка. Я отправилась в душ, надеясь, что горячая вода поможет мне расслабиться и я усну, а не буду в сотый раз задавать себе одни и те же вопросы.
Обычно горячий душ в этом смысле мне очень помогает, но в ту ночь мне было не до сна. Я легла, закрыла глаза и стала монотонно повторять считалку, которой в детстве меня научила бабушка. «Встань к колокольне спиной, на юг иди по прямой, сорок шагов – поворот…» Это что-то вроде мантры, по крайней мере, если раз двадцать повторить ее от начала до конца, от ненужных мыслей освободишься. Обычно где-то ближе к пятнадцатому разу я засыпала. Но в ту ночь все было иначе. Промучившись часа два, я поднялась и, не зажигая света, направилась в туалет, оставив дверь открытой. Я умылась холодной водой, прикидывая, что разумнее: почитать немного в надежде, что усну в конце концов, или еще раз попытаться уснуть, не прибегая к чтению. Я выключила воду, так ничего и не решив, и уже хотела покинуть ванную, как вдруг мое внимание привлек шорох за окном. Я замерла на пороге, прислушиваясь и выглядывая в комнату.
Ставни на окне моей комнаты почти беззвучно открылись, а вслед за этим оконная рама начала подниматься. С довольно глупым видом я наблюдала за этим, пока до меня наконец не дошло: кто-то весьма нахально лезет в мой номер. Сердце ухнуло вниз, и я едва не рухнула на плиточный пол, потому что ноги мои подкосились от страха. Сообразить, зачем кто-то решил навестить меня среди ночи, было нетрудно. Учитывая мои недавние размышления, я даже ощутила нечто вроде удовлетворения, что не ошиблась. Правда, длилось это недолго, как и радость оттого, что я в этот миг находилась в ванной, а не спала, на что, по всей видимости, рассчитывал тот, кто сейчас осторожно открывал окно.
Я вторично едва не рухнула в обморок, представив, что могла бы спать себе и… далее ничего представлять не хотелось, а вот решать, что делать, необходимо, причем срочно.
Вариант первый, самый простой: заорать что есть мочи в надежде, что на крик сбегутся все обитатели гостиницы. Такая встреча типа за окном должна впечатлить, и он поспешит убраться восвояси. А если он не из пугливых и настроен решительно? Я буду орать, а он швырнет в меня нож или выстрелит? И то и другое я видела очень ярко и в который раз за последние две минуты собралась упасть в обморок. Одним словом, укокошит он меня и успеет смыться до того, как в гостинице сообразят, что происходит.
Второй вариант: выскочить из номера и орать уже в коридоре. Шансов остаться в живых в этом случае гораздо больше, как и привлечь к себе внимание постояльцев. Существовало одно «но» – я не помнила, куда дела ключ от двери номера. Какого черта я не оставила его в замке? Вопрос риторический. Пока я буду искать ключ в темноте, этот тип…
Тип между тем делал определенные успехи, окно уже было открыто, и я увидела руку в черной перчатке, этой рукой он уцепился за раму…
Орать надо немедленно, иначе будет поздно. Вместо этого я потянула на себя дверь ванной и закрыла ее, радуясь, что смогла сделать это совершенно бесшумно. Защелкнула задвижку. Запереться в ванной не самая хорошая идея. Тип за окном не желает поднимать шум, вон как осторожно лезет, но, без сомнения, он начнет действовать решительно, сообразив, где я от него прячусь. Я посмотрела на окно за своей спиной, оно довольно маленькое, но я пролезть смогу. Не очень хорошо понимая, что и зачем делаю, я встала на унитаз, открыла окно и, подтянувшись, довольно легко выбралась на карниз.
– Идиотизм, – констатировала я с прискорбием, имея в виду свое неразумное поведение. Орать в таком положении было довольно трудно, к тому же люди в гостинице не сразу поймут, кто и где орет: то ли в доме, то ли на улице, а вот мой ночной гость наверняка обратит внимание на крик. Вышибет дверь, а потом… потом столкнет меня вниз, прибавив забот полиции. Хотя там вполне могут решить, что я покончила жизнь самоубийством.
Эта мысль придала мне силы, я вертела головой во все стороны в поисках спасения и увидела совсем рядом металлическую решетку, это была подпорка для вьющихся растений. Не задумываясь над тем, выдержит она меня или нет, я уцепилась за нее рукой, закрыла окно ванной, отдышалась и попробовала решить, что делать дальше. Рядом было окно соседнего номера. Можно постучать, вдруг меня услышат, хотя номер может быть не занят. Проще спуститься вниз, по крайней мере попытаться. И я полезла вниз, каждое мгновение ожидая, что нога зависнет в пустоте или я сорвусь, не удержавшись. Но, как ни странно, спуск прошел благополучно – помогли выступы на стене. Я спрыгнула на землю, почувствовала леденящий холод и лишь тогда сообразила, что я стою босиком и в пижаме. Я чертыхнулась в крайней досаде на себя: все я делаю неправильно. Надо бежать к администратору, вызвать полицию… Я подняла голову, не очень торопясь выполнять задуманное и радуясь, что номер мне достался на втором этаже. В окне ванной никто не появлялся. Возможно, он еще возится с дверью. Я огляделась. Здание гостиницы было угловым, окна моего номера выходили во двор, окно ванной – в узенькую улочку, на которой было всего с десяток домов. Все окна темные, только впереди возле канала горел фонарь.
Я свернула за угол, фасад гостиницы был хорошо освещен, что придало мне бодрости. Позвоню в дверь, объясню ситуацию, пусть вызывают полицию. Вместо этого я устроилась на корточках, привалившись спиной к стене, и попыталась понять, как тип, что влез в мою комнату, попал во двор. Я сегодня довольно долго стояла у окна и точно помню, что двор огорожен высокой стеной, вплотную к ней стены соседних домов. Земля в Венеции стоит дорого, и дома здесь во все века строили очень близко друг к другу.
Я вернулась на улочку, куда выходило окно ванной, дошла до конца гостиницы и убедилась, что стену, отделявшую двор от улицы, преодолеть без посторонней помощи невозможно. Мне-то уж точно ее не преодолеть. Стена длиной метра три упиралась в торец соседнего дома, к нему лепился еще дом, к тому еще. Дальше был канал. В хитросплетении здешних улиц легко заблудиться, особенно в темноте. Но попробовать найти проход во двор все-таки можно.
Я почти бегом направилась к каналу, и тут стало ясно: пройти здесь не получится, тротуар обрывался, дальше двигаться можно только на лодке. Значит, следует попробовать с другой стороны.
Я бегом вернулась к гостинице. На этот раз, оказавшись на освещенном месте, я почувствовала себя неуютно и подумала: что, если кто-то заметит меня в окно? Довольно странное зрелище: девушка в шелковой пижаме крадется по ночной улице. Чего доброго вызовут полицию. Тут я здраво рассудила, что полицию стоило бы вызвать мне, а не бегать по городу босиком, однако на мои намерения это никак не повлияло.
Если честно, я и сама в тот момент не знала, чего, собственно, добиваюсь. Разумеется, я очень хотела узнать, кто и за что убил моего отца, и уже догадывалась: вряд ли полицейские в скором времени сообщат мне, кто это сделал. Отец для них некто вроде мафиози, к тому же гражданин другой страны, поди разберись, что у него за проблемы. Но это был мой отец; даже если он действительно умудрился влезть во что-то скверное, моих намерений это изменить не могло. Оттого таким важным мне казалось узнать хоть что-то об убийцах, иметь хотя бы незначительную зацепку. Именно эти соображения и гнали меня по ночной улице. Я хотела выследить ночного гостя, надеялась, что он приведет меня к убийцам. Довольно самонадеянно и, в общем-то, глупо, но я была в таком состоянии, что не очень осознавала всю меру опасности своего решения.
Улица по-прежнему была пуста. Как же попасть во двор? Проход должен быть. Не могут, например, продукты для гостиничного ресторана заносить через центральный вход. Я покосилась на кирпичную стену, отделявшую от меня двор, вздохнула и опять направилась по улице в сторону канала в надежде обнаружить какую-нибудь калитку, не замеченную мною в первый раз. Калиток не было. Выйдя к каналу, я чертыхнулась сквозь зубы, но тут же замерла, настороженно прислушиваясь. Вне всякого сомнения, рядом причаливала лодка. Я спряталась за угол дома, очень осторожно выглянула и смогла убедиться: так и есть. В темноте лодку можно было разглядеть, хотя подходила она без огней и мотор не работал, но это была моторная лодка. Я слышала, как тихо плещется вода под веслами. Кто-то не хотел привлекать к себе внимание. Конечно, меня это очень заинтриговало.
Я опустилась на колени, вытянула шею, чтобы получше видеть происходящее, не опасаясь, что меня заметят. Лодка пристала к берегу у соседнего дома. В ту же секунду я увидела темный силуэт, отделившийся от стены, а потом услышала голос. Некто спросил по-немецки:
– Ну что, готово?
– Ее не было в номере, – ответил другой голос, сердце у меня застучало так сильно, что я могла лишиться с перепугу сознания, потому что поняла: эти двое говорят обо мне.
– Как не было? Где же она? – с сомнением спросил первый.
– Откуда мне знать? Наверное, куда-то ушла.
– Куда она могла уйти ночью? – Тот, что был у меня, на этот вопрос отвечать не собирался, а тот, кто задавал вопросы, выругался. – Тебе надо было ее дождаться.
– А если бы она вернулась не одна?
– Черт, – вновь выругался первый. – Ты хоть проверил ее вещи?
– Конечно. Ничего нет.
Пока они разговаривали, мой ночной гость перебрался в лодку, и вот она плавно заскользила по узкому каналу. В какой-то момент они поравнялись со мной, я растянулась на земле, ткнувшись головой в ладони, боясь взглянуть на лодку. Почему-то я была уверена, что мой взгляд они почувствуют. Лодка удалялась, и голоса стихли.
Я поднялась, посмотрела в том направлении, но они успели отойти слишком далеко, чтобы я смогла что-то разглядеть. Оставалось одно: вернуться в гостиницу.
Бредя по улице, я размышляла над словами ночного гостя. Он сказал, что в номере меня не было. Или он не догадался проверить ванную (дверь была заперта на задвижку, что его, безусловно, навело бы на определенные мысли), или попросту соврал, не желая сознаться, что я ускользнула у него из-под носа. Первый вариант маловероятен, если парень не законченный олух, конечно. Допустим, он соврал. Если они хотели убить меня, он должен был отправиться за мной следом. Вместо этого он, по его собственным словам, осматривал мои вещи. Но если он знал, что я сбежала, должен был как можно скорее покинуть номер, а он пробыл там довольно долго. Неужто в самом деле решил, что я ушла куда-то еще до его прихода, и не потрудился проверить ванную?
Я как раз поравнялась с гостиницей, задрала голову и посмотрела на решетку. Конечно, следует позвонить в дверь, все рассказать администратору и вызвать полицию… а потом до утра объясняться с ними. Поверят они в рассказ о ночных гостях или нет, еще вопрос, а вот мне мое поведение объяснить будет затруднительно. Полицейским оно покажется весьма странным, ведь для такого поведения у меня должны быть очень веские причины.
Я вздохнула, уцепилась руками за решетку и полезла наверх. Подняться оказалось даже легче, я достигла окна своей ванной и осторожно толкнула раму. Далее последовало несколько весьма неприятных минут, когда я подтягивалась, уцепившись за подоконник, и еще более неприятных, когда я спускалась с той стороны, хватаясь за все, что попадало под руку. На счастье, окно располагалось невысоко, и шею свернуть я вряд ли могла, даже если бы свалилась. Впрочем, тут с уверенностью никогда не скажешь. Отдышавшись, я умылась, нащупала полотенце и, держа его в руках, вышла из ванной. Ставни были закрыты, но темнота в номере не была абсолютной, предметы я различала, направилась к кровати, протянула руку к выключателю, думая, что надо проверить свои вещи после посещения гостя, и тут услышала за своей спиной:
– Не включай свет.
Я резко повернулась. В кресле, совсем рядом со мной, сидел мужчина. В первое мгновение страх пересилило удивление: как я его не увидела, не почувствовала его присутствие в комнате? Рука моя все еще тянулась к выключателю, наверное, поэтому мужчина сказал:
– Руку-то убери, меня это нервирует.
Только тут до меня дошло, что в отличие от тех двоих он говорит по-русски. Меня это отнюдь не успокоило, скорее наоборот. Все так запуталось… разозлилась и ляпнула:
– Вы кто?
– О господи, – пробормотал он со вздохом, точно сокрушаясь по поводу моей бестолковости. – Тебе, может, паспорт еще показать?
– Было бы неплохо, – подумав, ответила я.
Мужчина в кресле хихикнул, но тут же посуровел и заявил приказным тоном:
– Сядь и не вздумай дурака валять.
Я села на кровать и уставилась на его голову, силясь хоть что-то разглядеть, но вместо лица видела лишь расплывчатое пятно. Говорил он тихо, так что вряд ли я смогу узнать его по голосу, если вдруг нам доведется встретиться. Тут я подумала: довольно самонадеянно рассчитывать на такое, в смысле, с чего я взяла, что останусь жива после сегодняшней встречи? Эта мысль вызвала дрожь в конечностях, и я как можно увереннее заявила:
– Сейчас здесь будет полиция.
– Ладно врать-то, – отмахнулся он.
Это показалось мне обидным.
– Ничего я не вру.
– Брось, – опять хохотнул он. – Ты смылась через окно в ванной, потом носилась по улице… Этих типов выслеживала?
– Вам-то что до этого? – съязвила я, вновь осмелев.
– Между прочим, я задал тебе вопрос, а на мои вопросы надо отвечать. Причем сразу и без вранья. Я не всегда бываю добрым, а каким я бываю, когда злюсь, тебе лучше не знать.
– Слушайте, а вы кто? – пискнула я. – Я же не просто так спрашиваю.
– Не сомневаюсь. Я жду ответа на свой вопрос, заметь, жду терпеливо.
– Спасибо. Я забыла вопрос, – помедлив, сказала я, сообразив, что и в самом деле не в состоянии вспомнить, о чем он меня спрашивал.
– Ты следила за этими типами?
– Ага. Вы знаете, кто они?
