скачать книгу бесплатно
– Попробуем, – ответил он с готовностью.
– Спасибо, – я посмотрела на Женьку и спросила: – А с Рудневой Софьей Ивановной вы тоже ранее не встречались? – Задорнов смотрел на нас с некоторым недоумением, пришлось пояснить: – Так зовут женщину, которая приходила к вам по поводу дома.
Арина беспокойно поерзала и робко сообщила:
– У моего племянника учительницу так зовут. Он в шестом классе учится. Она англичанка, то есть английский преподает. Они вечер устраивали, а я язык немного знаю, вот она и попросила помочь.
– Так к вам сюда она приходила?
– Может, и она, – пожал плечами Задорнов. – Арины в тот момент не было, а я эту Рудневу никогда в глаза не видел, учительницу, я имею в виду.
– А как выглядит учительница? – повернулась я к Арине.
– Ну… ей лет тридцать, волосы темные, в очках… одевается хорошо, и вообще… приятная такая женщина.
Насчет одежды мнения могут разделиться, а в целом описание недавней нашей знакомой более-менее соответствовало тому, что мы видели. Вот только мы с Женькой были уверены, что номер телефона она нам дала не свой.
– Вы случайно не знаете номер ее мобильного?
– Могу узнать, – вскочила Арина. – Я сама в этой школе училась, там теперь моя подруга историю преподает, мы с ней с первого класса дружим… Я сейчас.
Арина бросилась в приемную и стала звонить подруге, мы ждали, чем закончится разговор, Задорнов при этом пребывал в некоторой растерянности, должно быть, не мог взять в толк, почему нас интересует телефон какой-то учительницы. Арина вернулась и сообщила нам номер. Он совпал с тем, что оставила нам Софья Ивановна. То ли мы с Женькой намудрили и действительно встречались именно с Рудневой, то ли у кого-то все же был повод прятаться под чужим именем.
– Выходит, она и есть секретарь Лаврушина, – молвила Женька. – Лаврушин – художник, который, по ее словам, интересовался домом. – Замечание это повергло молодую пару в раздумье. Меня, кстати, тоже. Сплошные несуразности, причем глупые и оттого обидные. Вслед за сомнением пришло раздражение: какое нам, собственно, дело до всех этих людей? Продать дом, и… и все-таки должна быть причина их странному поведению. А продать дом мы всегда успеем. Главное, не продешевить. Женька, можно сказать, всю жизнь ждала наследства, и теперь в знак признательности тете мы просто обязаны продать дом как можно дороже. – У меня вот еще какой вопрос, – сказала подруга. – Вам случайно не знаком Епифанов Виктор Николаевич?
Этот вопрос я и сама собиралась задать, но Женька меня опередила, чем вызвала легкое недовольство у меня и недоумение на лицах наших гостеприимных хозяев. Недоумение сменилось беспокойством. Задорнов нахмурился, кашлянул и с преувеличенным вниманием стал разглядывать стол. Арина тряхнула головой со светлыми кудряшками и с неохотой ответила:
– Так это ж Витя-псих.
Теперь мы с Женькой переглянулись.
– В самом деле псих? – подала голос подруга.
– Еще какой. Его весь город боится, он тут такие коленца откалывает, и все помалкивают, а менты делают вид, что ничегошеньки не знают. – Арина махнула рукой. – Вы бы, Евгения Петровна, написали статью о том, что у нас здесь творится, может, тогда наконец в городе порядок наведут.
– А кто он вообще такой, этот Витя? – спросила Женька. Для меня ответ был очевиден, так и оказалось.
– Бандит. Самый что ни на есть настоящий. Обложил всех данью, а сам живет припеваючи.
– Женат? – влезла я.
– Кто ж за него пойдет? Он же псих. Жила с ним одна, но куда-то пропала. То по городу гоняла на своем «мерсе», то вдруг нет ее, а «мерс» Витя Гаврилову продал, у того несколько магазинов в городе, продуктовых. Одни говорили, девица сбежала, другие, что он ее убил.
«И этот псих, судя по всему, с какой-то стати заинтересовался Женькиным наследством», – подумала я с тоской. Арина и Задорнов продолжали смотреть с беспокойством, словно гадали, чего от нас еще можно ожидать. Я решила, что нам пора прощаться, едва заметно кивнула Женьке, она намек поняла, поднялась и сказала:
– Спасибо вам большое, мы, пожалуй, поедем. Посмотрим на наследство, прежде чем его продавать.
– Да, да, – закивал Задорнов. – По-моему, разумнее не торопиться, взвесить, так сказать…
Он пошел нас провожать, забыв про ключ от тетушкиного дома, мы о нем вспомнили тоже в последний момент. Задорнов хлопнул себя по лбу ладонью и бросился в свой кабинет, откуда вернулся с плотным конвертом в руке. В конверте были четыре ключа, соединенные колечком.
– Здесь два комплекта, – пояснил Задорнов. – Вот эти от замка парадной двери, а эти от двери на веранде. В доме после похорон ничего не трогали. Умерла Дарья Кузьминична в районной больнице, которая находится здесь неподалеку, и похоронили ее на местном кладбище, как она завещала. Деньги на похороны она оставила соседке, та занималась всем… впрочем, я все это уже говорил. Что ж, желаю вам счастливого пути, – улыбнулся Задорнов. – Надеюсь, еще увидимся.
Пока мы разговаривали, стоя у машины, Арина успела сбегать в книжный магазин, который был тут же на площади, и вернулась с моим последним детективом. Я подписала книгу, и мы наконец простились.
– Вот ведь свинство, – заявила Женька, как только мы тронулись с места. – Ни коня, ни воза, а уже какой-то бандит нарисовался.
– Может быть, стоит Ромке позвонить? – нахмурилась я, бандитов я в принципе не жаловала, а в досягаемой близости тем более.
– Подождем покуда, – вздохнула подруга. – Этот Виктор хоть и псих, но ведет себя вполне прилично. Даже не показывается. Я думаю, он свою подружку к нам подослал, будучи уверен в том, что, если сам нарисуется, нам сразу же донесут, кто он такой, и мы с перепугу дела с ним иметь не захотим. Вот парень тень на плетень и наводит. Оттого все эти шпионские страсти с телефоном и чужой фамилией. Мне как-то спокойнее стало. Всегда легче, когда знаешь, что происходит. Ты чего молчишь? – удивилась Женька. Я пыталась разделить ее оптимизм, но выходило не очень.
– Прикидываю, зачем местным бандитам дом в деревне понадобился.
– Ну… на охоту ездить, и вообще… отдыхать.
– Ты по сторонам посмотри, это же и есть деревня, и до Верхней Сурьи отсюда тридцать километров, даже по плохой дороге за час доедешь.
– Ну, тогда не знаю.
– Разберемся, – сурово сказала я. – Посмотри на карту, в какой стороне находится твоя Сурья?
– Подожди, – ответила Женька. – Поезжай прямо. Там впереди, за монастырем, кладбище. Надо тетку навестить. Хоть я ее знать не знала, но наследство обязывает.
Из-за поворота показалось кладбище. Старое, обнесенное стеной из красного кирпича, металлические ворота на замке, но калитка рядом приоткрыта. Возле нее сидела женщина на складном стульчике и торговала искусственными цветами. Не успели мы выйти из машины, как она громко сказала:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – отозвались мы, приближаясь. Женька купила шесть хризантем. Разговорчивая женщина поинтересовалась, откуда мы приехали, а узнав, к кому, вызвалась показать могилу. Женька здесь уже была в прошлый приезд и в провожатых не нуждалась, а вот я проявила интерес:
– Вы были знакомы с Дарьей Кузьминичной?
– Нет. Просто за последний год здесь только однажды хоронили. Кладбище закрыли лет пятнадцать назад, теперь за городом хоронят, а тут, если только родня есть, ну и место, конечно.
Мы прошли через калитку и отправились по тропинке, петлявшей между оградами. Женька шла впереди, я за ней, разговаривать так было неудобно, да и обстановка располагала к молчанию.
Женька в очередной раз свернула, впереди показалась часовенка, которую недавно побелили. Не доходя до нее пару метров, подруга остановилась и оперлась рукой на ограду. Я подошла и встала рядом. Ограда была большой, добротной, выкрашена синей краской с набалдашниками на столбах под серебро. Внутри пять могил, обложенные кирпичом, с металлическими крестами в изголовье, и свежий холмик с двумя венками и деревянной табличкой. «Патрикеева Дарья Кузьминична», – прочитала я, далее следовала дата смерти. Женька открыла калитку, прошла к могиле, пристроила цветы, выпрямилась и, переминаясь с ноги на ногу, тихо произнесла:
– Здравствуйте, – покосилась на меня и добавила: – Это Женя, которой вы дом завещали.
– Говори громче, – посоветовала я. – Она плохо слышит.
– Анфиса, – сказала Женька укоризненно. – Иногда ты бываешь совершенно бесчувственной. Я понятия не имею, как вести себя на кладбище, особенно с незнакомыми людьми.
– Ладно, не злись, – вздохнула я и вдруг брякнула: – Я – Анфиса, Женькина подруга.
– Ты издеваешься, что ли? – рыкнула Женька, а я отмахнулась:
– Сосредоточься на тете.
– Я пытаюсь.
Чтобы не мешать Женьке, я отошла к соседней могиле, где на кресте была табличка «Антонов Лев Кузьмич».
– Это ее брат, – сказала Женька, приблизившись ко мне. – А это, надо полагать, их мама, двоюродная сестра моего деда, и их отец.
Я перевела взгляд на табличку. «Антонова Капитолина Васильевна». «Антонов Кузьма Григорьевич».
– А это, соответственно, бабушка Патрикеевой, – поясняла Женька, подходя к следующей могиле. «Добролюбова Прасковья Тихоновна». Женька постояла возле могилы с сосредоточенным видом и начала томиться. Признаться, и я толком не знала, как следует вести себя на кладбище, оттого тоже стала переминаться с ноги на ногу. Внимание мое привлекли две могилы, что находились в соседней ограде, рядом с часовенкой.
– «Добролюбова Евдокия Васильевна», «Добролюбова Екатерина Васильевна», – прочитала я. – Интересно, это тоже твои родственницы? – повернулась я к Женьке.
– Тогда почему они лежат там, а не здесь? Может, однофамилицы?
– Отчество такое же, как у матери Патрикеевой, и родились они всего на несколько лет позднее, так что они могут быть сестрами.
Женька пожала плечами.
– Ну, что, пойдем? – спросила она неуверенно.
Я кивнула, направилась к калитке и тут обратила внимание вот на что: на последнем кресте было две таблички. На той, что сверху, значилось «Добролюбова Екатерина Васильевна», на той, что снизу, керамическая вставка треснула и наполовину раскололась. Когда красили крест в последний раз, прошлись кисточкой и по этой вставке, но в одном месте краска отслоилась, и под ней виднелась буква «Ф», видно, первая буква фамилии.
– В этой могиле похоронен еще кто-то, – сказала я. Женька посмотрела на меня с сомнением.
– Как такое может быть?
Я пожала плечами.
– Тогда что, по-твоему, было на этой табличке?
– Ну… какая-нибудь надпись, типа «мы тебя помним».
– Вряд ли. Букву «Ф» видишь?
– Вижу, – кивнула Женька.
– Что за надпись начинается с буквы «Ф»?
– А что за фамилия? – съязвила Женька.
– Тебе лучше знать своих родственников. Кладбище старое, пришлось потесниться, и в целях экономии один крест теперь стоит на двух захоронениях.
– Гениально. Чего ж тогда табличку замазали?
– Может, это какой-то дальний родственник? Когда табличка пришла в негодность, восстанавливать ее сочли излишним.
– Любишь ты фантазировать, – недовольно буркнула Женька.
Той же тропинкой мы вернулись к машине. Женщина, что торговала цветами, успела уйти, теперь о ее недавнем присутствии напоминали только три пустые коробки, стоявшие друг на друге.
– Надо заехать за продуктами, – сказала я. – Неизвестно, есть ли магазин в этой Верхней Сурье.
Женька согласно кивнула, и мы поехали искать магазин. Он оказался за ближайшим поворотом, и выбор продуктов приятно нас удивил. Побросав пакеты в багажник, мы принялись разглядывать карту.
– Давай прямо и направо, – скомандовала Женька.
Вскоре мы выехали из города, асфальтовая дорога узкая, вся в рытвинах, привела нас в деревню Навыхино, за ней асфальт кончился. Теперь дорога была песчаной, но хорошо накатанной. Вопреки Женькиным опасениям, еще пятнадцать километров мы проехали без особых неудобств и обнаружили указатель «Верхняя Сурья, 6 км». Свернули, достигли перелеска, а миновав его, увидели церковь на пригорке.
Очень скоро появились первые дома, добротные, двухэтажные, возле ближайшего из них стояла иномарка с московскими номерами.
– По-моему, все выглядит вполне прилично, – заметила я.
Широкая улица казалась бесконечной. Женька поглядывала на номера домов, мы как раз проезжали мимо сорок девятого, а Женькин был под номером один. Крутой поворот, здесь здания выглядели совсем иначе. Обрывалась улица на холме возле реки, где стояла церковь. Сообразив, что дальше дороги нет, я притормозила и взглянула на Женьку. Седьмой дом мы проехали, и он был последним, а вот еще три дома куда-то запропастились.
– Сдавай назад, – буркнула Женька.
Где нужный нам дом, оставалось лишь гадать. Впрочем, гадать пришлось недолго, на крыльце девятого дома появилась женщина в полосатом халате и белой косынке, я открыла окно и обратилась к ней:
– Простите, где здесь первый дом?
Женщина приблизилась, глядя на нас с интересом, я решила выйти из машины, Женька подумала и тоже вышла.
– Первый? – хрипло переспросила женщина. На вид ей было лет семьдесят, лицо с крупными чертами успело загореть под солнцем. – У восьмого дома сворачивайте в прогон, – начала объяснять она, указывая рукой направление. – Вдоль реки идет дорога, по ней и поезжайте. Он на отшибе стоит, отсюда его не увидишь.
– Спасибо, – кивнула я.
Женщина продолжала стоять, разглядывая меня с таким интересом, что я решила: она меня узнала, но не тут-то было.
– Вы что ж, новая хозяйка? – спросила она и вдруг улыбнулась, словно это предположение показалось ей забавным.
– Подруга, – я кивнула на Женьку. – Вот, решили взглянуть на наследство.
– Взглянуть – это хорошо, – вновь улыбнулась женщина. – И что, ночевать там думаете? Или посмотрите да назад в город?
– Собираемся остаться на пару дней.
– В доме? – уточнила она.
– Конечно, в доме, – ответила я настороженно, заподозрив подвох.
– Ну-ну… – женщина пожала плечами и отвернулась. – Если что, так я комнату могу сдать. Хорошая комната. Прошлым летом у меня москвичи жили…
– Много здесь москвичей? – влезла в разговор Женька.
– Да как грязи.
– Далековато от Москвы, – не унималась подруга.
– Бешеной собаке сто верст не крюк, – хихикнула женщина, что-то в нашем облике ее, по неведомой причине, забавляло. Женька несколько смущенно сказала «спасибо» и направилась к машине, я пошла за ней, хотя была не прочь продолжить разговор. Слова тетки меня насторожили. – Если надумаете, приходите. Девятый дом, Надежда Николаевна меня зовут.
