скачать книгу бесплатно
– Откуда мне знать?
– Этот… банник, да? Ты же литератор, должна знать народные обычаи и обряды.
– При чем здесь обряды? – возмутилась я.
– Он за нами не побежал, – продолжала разглагольствовать Женька. – Видно, покидать свой объект ему не положено. Интересно, много тут таких объектов? Я знаю домового, лешего, теперь банника, конечно, а ты кого?
– Женя, ты дура, – второй раз за вечер сообщила я, но взволнованной Женьке было на это наплевать, она и глазом не моргнула. – Банник – это суеверие. – Отдышавшись, я поднялась на ноги, Женька тоже встала.
– Ага, – усмехнулась подруга, – суеверие, а кто первый заорал?
– Конечно, оно выглядело необычно.
– Кто «оно»? – вредничала Женька.
– Ну… человек, естественно.
– Человек? – усмехнулась она. – Тогда пойдем за чемоданом.
Я вглядывалась в пугающую темноту ночи и совершенно отчетливо поняла, что возвращаться за чемоданом в настоящий момент не могу ни за какие коврижки. Этому решению сильно способствовал и тот факт, что чемодан был не моим, а Женькиным. Я сказала:
– Надо легко расставаться с вещами.
– То-то, – удовлетворенно заметила Женька, – боишься, потому что сомневаешься, что оно местный житель, я имею в виду… короче, ты поняла, – вздохнула подруга, ухватила меня за руку и задала вполне здравый вопрос: – Что делать-то будем?
– Надо к людям, – нервно оглядываясь, заявила я.
– Надо, – затосковала Женька, – знать бы еще, где они.
Тут за нашей спиной что-то хрустнуло, мы подскочили, вцепившись друг в друга, и бросились бежать куда глаза глядят. В основном они глядели в темноту по причине отсутствия какого-либо света, и вдруг мир вокруг точно свихнулся, совсем рядом что-то ухнуло, в другом конце что-то завыло, и началась такая катавасия, что не приведи господи.
Не знаю, чем бы все закончилось для моих нервов, если б мы с Женькой со всего маха не влетели в забор. Он оказался ветхим, а сила, которая несла нас по деревне, могучей. В общем, мы влетели в забор, он не выдержал и с жутким хрустом и скрипом рухнул, причем вместе с нами. Руки обожгло, и я сообразила, что лежим мы в зарослях крапивы. Ухать перестало, а вой действительно имел место и для моей расшатанной нервной системы звучал неприятно, но ничего потустороннего в нем не было.
– Женя, это собака, – как можно спокойнее сообщила я, приподнимаясь. Гнилые доски забора подо мной затрещали, а я чертыхнулась, боясь пораниться – в таких заборах обычно полно гвоздей. Я все-таки поднялась и попыталась поднять Женьку, она лежала без движения и громко стучала зубами. – Это собака, – здорово разозлившись, повторила я. Ясно, что от Женьки толку никакого, придется брать инициативу в свои руки.
– Ты меня успокаиваешь, – не поверила подружка.
– Прекрати немедленно, вставай. – Мне все-таки удалось заставить ее подняться. – И пойдем к людям.
– Да-да, – кивнула подружка, – к людям. А куда идти, ты знаешь?
– Это забор, – ткнула я пальцем в рухнувшее сооружение, правда, рухнувшее частично. – Мы пойдем вдоль него и выйдем к дому.
Она кивнула и, вцепившись в мой локоть, сделала первый шаг. Идти вдоль забора оказалось делом непростым: прежде всего пришлось пробираться сквозь крапиву, которая в некоторых местах достигала нашей груди, дважды путь нам преграждали самые настоящие заросли, преодолеть которые было делом немыслимым, и их пришлось обходить, при этом я страшно переживала, что в темноте мы собьемся с курса и потеряем наш забор. К счастью, этого не случилось. Наконец, забор кончился, и мы вышли ко двору. За двором последовал и дом. Вскоре мы уже стояли на высоком крыльце и робко стучали в окно.
Некоторое время ничего не происходило. Ни звука, ни шороха, только наше учащенное дыхание. Затем в крохотном оконце рядом с дверью мелькнул огонек, а мы с облегчением вздохнули, дверь со зловещим скрипом открылась, и мы увидели банника, то есть, может, теперь это был и не банник, а кто-то еще, домовой, к примеру, но выглядел он точной копией первого, в той же шапке, с той же ухмылкой и с теми же клыками, в беспалой руке держал свечу, и свет ее отбрасывал на его физиономию причудливые тени, глаза жутко блестели… в общем, это было совершенно непереносимо.
– Наконец-то, – хихикнуло существо, на этот раз, по-моему, во что-то одетое, а мы с Женькой скатились с крыльца и бросились прочь, но без воплей, так как вопить сил уже не было. Банник что-то кричал нам вслед, но либо он невнятно произносил слова, либо мы их не понимали, разобрать нам ничего не удалось. Преодолев не меньше километра, мы рухнули на колени возле каких-то зарослей и попытались отдышаться.
– Прости меня, Анфиса, – вдруг сказала Женька, – я не должна была тебя сюда привозить. Если б я сейчас была одна, то хоть за тебя не беспокоилась бы.
– Женя, – совершенно не обращая внимания на покаянные слова подруги, которые сильно смахивали на исповедь перед последним причастием, твердо начала я, – всему есть простое и логичное объяснение. Сейчас ни ты, ни я логически мыслить не способны, значит, надо дождаться утра и разобраться со всей этой галиматьей.
– До утра еще далеко, – пожаловалась Женька.
– Летом ночи короткие, – утешила ее я. – Смотри, заря занимается, скоро рассвет.
– Где? – обрадовалась Женька.
– Что? – не поняла я.
– Заря, естественно.
Я наудачу ткнула пальцем, так как, будучи сугубо городским жителем, мало смыслила в таких вещах, но определенно помнила, что есть заря, за которой следует рассвет, и, говоря по чести, не мешало бы им поторопиться.
– Заря должна быть на востоке, раз солнце там восходит, а это не восток, а север, – проворчала подружка.
– Откуда тебе знать? – возмутилась я.
– Как откуда? Я же карту смотрела. От города мы ехали на юг, точнее, на юго-запад, а город за нашей спиной.
– С чего ты взяла?
– С того. Там река. Слышишь, плещется.
Я ничего не слышала, но порадовалась: если Женька начала вредничать, значит, все в порядке, от страха не умрет.
– Река тут с трех сторон, – не сдавалась я. – И вообще: сказано тебе, скоро рассвет, вот и жди.
– Анфиса, – охрипшим голосом вдруг позвала Женька, я настороженно замерла и услышала шаги, а затем увидела… Первой мыслью было – волк. Огромный, страшный, он возник в паре метров от нас и замер, глядя зрачок в зрачок. – Я этого не вынесу, – заволновалась Женька и закрыла глаза, а я подумала: мне здорово повезет, если я лишусь сознания. Ничего подобного. Женька клацала зубами, зверь сидел напротив, а я таращилась на него. – Анфиса, что же это? – пискнула Женька. – Волк?
– Сиди, не шевелись, – пробормотала я.
– А глазищи-то… Анфиса, вдруг это не собака вовсе? Здоровый-то какой…
– Заткнись, говорю. Это собака… Собачка, – позвала я наудачу и даже посвистела немного: – Шарик, Дружок, Полкан… – Фантазия моя на этом истощилась. Пес, или кто бы он ни был, сел копилкой и завыл, да так, что у меня буквально волосы встали дыбом.
– Нет, я больше не выдержу, – охнула Женька, и я мысленно с ней согласилась. Потратив на сольное выступление никак не меньше пяти минут, зверь, не обращая на нас никакого внимания, спокойно развернулся и вскоре растворился в темноте. – Фильм ужасов, да и только, – с заметным облегчением вздохнула Женька.
Мы поднялись с земли и сделали несколько робких шагов в неизвестном направлении. Женька обо что-то споткнулась и едва не упала, я подхватила ее, больно ударилась коленом и тут поняла, что перед нами скамейка, сделала еще несколько шагов и, можно сказать, уперлась носом в палисадник. В трех метрах от места, где мы стояли, находился дом. Темный и, честно сказать, жутковатый, потому не очень-то мы и радовались.
– А вдруг здесь опять этот? – прошептала Женька.
– Дом точно другой, – не спеша с заключениями, сообщила я. – Здесь крыльцо низкое и еще палисадник, там палисадника не было.
– А если они тут во всех домах? Знаешь что, Анфиса, может, мы с тобой до утра на скамейке посидим? Сама говоришь, недолго осталось.
– Не болтай глупостей, – не приходя в восторг от собственной отваги, ответила я. – Идем.
– Чего-то у меня нога не шагает, подвернула, наверное, – сообщила Женька. – Ты иди одна, а я здесь посижу.
Я презрительно фыркнула и направилась к крыльцу. Откуда-то сбоку выскочила собака и истошно залаяла. Не успела я насмерть перепугаться, как сообразила, что собака на привязи и до меня не дотянется, но и мне к крыльцу не пройти. Я вздохнула, на всякий случай отступая, и с некоторым удивлением, оглядевшись в очередной раз, поняла, что стало светлее, а я нахожусь на деревенской улице, потому что напротив тоже дом и дальше еще дома, правда, темные и как будто нежилые, но это ничего не значит, раз сейчас ночь, люди по ночам спят, к тому же граждане остались без электричества.
– Кто там? – перекрикивая лай собаки, осведомился женский голос. Звучал он без страха, но сурово, точно здесь поджидали непрошеных гостей.
– Простите, пожалуйста, – заторопилась я, но тут подскочила Женька и взяла инициативу в свои руки.
– Мы ищем Игнатову Августу Поликарповну. Не подскажете, где она живет? Мы из газеты, она прислала письмо в редакцию, мы приехали вечером и заблудились. Оттого так поздно…
Дверь распахнулась, и мы увидели крупную женщину в темной юбке, шерстяной кофте, мужских носках и тапочках, в руках она держала керосиновую лампу, которую тут же подняла повыше, чтоб разглядеть нас, и шикнула на собаку:
– Тише. – Пес тут же умолк. – Из газеты, говорите? – спросила она Женьку, пристально в нас вглядываясь.
– Да.
– А письмо с собой?
– Конечно. И удостоверение… – Женька полезла в сумку, но женщина махнула рукой.
– Что толку в бумажках. Ладно, заходите, только по одной. – Мы сделали шаг, а она шепнула собаке: – Нюхай, Терминатор.
Что там нюхал Терминатор, судить не берусь, но, как только мы сделали шаг, пес заинтересованно приблизился к нам, правда не выказывая никакой антипатии. Мы вошли в дом, но наши испытания на этом не закончились. Дверь за нами тут же захлопнулась, кроме обычной задвижки, ее заперли на огромный засов, а я, к своему ужасу, обнаружила в трех шагах от себя жуткого вида мужика. В руках он держал средних размеров кол, заостренный с одного конца. Никого не предупредив, Женька плюхнулась на пол, мужик бросился к ней, а я схватилась за сердце. Но ничего не произошло, мужик подхватил Женьку и куда-то поволок, а женщина, держа меня за локоть, увлекла вслед за ними, и через несколько секунд мы оказались в деревенской кухне. Здесь горела еще одна лампа и было гораздо светлее. Женька вроде бы очухалась и таращила глаза на свет, мужик с колом замер у двери, а тетка спросила, обращаясь к нам:
– Крест носите?
– Да, – пискнула я. Мама еще на восемнадцатилетие подарила мне золотой крестик на цепочке, и я с тех пор всегда носила его. Женька предпочитала что-нибудь из экстравагантных украшений, потому я здорово удивилась, когда она с энтузиазмом кивнула и извлекла на свет божий медный крест на белой тесемке. Выходит, Женька основательно подготовилась к экспедиции.
Видя такое дело, я тоже продемонстрировала свой крест, тетка кивнула на угол и грозно сказала:
– Перекреститесь.
В углу, как и положено, находились иконы Спасителя, Богородицы, Николы Чудотворца и целый набор иконок поменьше, горела лампадка, слегка чадя, с одной стороны этого иконостаса торчала ветка вербы, с другой – березовая ветка, должно быть, еще с Троицы. Мы с Женькой торопливо перекрестились, после чего тетка подобревшим голосом сообщила:
– Я вас святой водой спрысну. – И достала из шкафа трехлитровую банку. К тому моменту мы были готовы на все.
Оказалось, что выливать на нас три литра воды никто не собирался, тетка набрала в рот святой водицы и спрыснула сначала меня, а потом и Женьку, после чего убрала банку, села на стул возле допотопного стола с верхним выдвижным ящиком и с облегчением вздохнула.
– Слава богу, Василий, убирай кол, это наши, – обратилась она к мужику, который все это время здорово меня нервировал, а в особенности его оружие.
Василий убрал кол за шкафчик, стоявший возле входной двери, и устроился на лавке.
– Садитесь, – сказала тетка, – милости просим. Видите, какие у нас дела творятся?
Мы плюхнулись на две табуретки: я в состоянии, близком к беспамятству, а в Женьке тем временем неожиданно проснулось любопытство, которое она явно вознамерилась удовлетворить, поэтому сразу взяла быка за рога и спросила:
– Какие дела?
– Вы ж письмо читали. Разгул нечистой силы. Ни одной ночи с самой весны не спим спокойно. Зимой не шалят, врать не буду, а как потеплеет, просто беда. Дошло до того, что из дома, как только стемнеет, выйти боимся. Меня, к примеру, хоть убей, а выйти не заставишь, разве что на крыльцо. У меня Терминатор, на всякую нечисть натасканный, с ним не страшно, враз учует. Ночью бодрствуем, потому как все равно уснуть не дадут, то завоют, то в окошко стукнут, то в колокол бьют, а днем отсыпаемся. У меня огород лебедой зарос, и все через это дело.
– А кто воет и стучит? – влезла я в ее рассказ.
– Кто ж знает, – пожала тетка плечами. – Нечисть всякая, поди разбери, какой они породы. Как ухнут, так и сердце в пятки.
– А кол на кого? – кивнула на шкаф Женька, чрезвычайно заинтересованная.
– На упырей.
– Что, и упыри есть? – насторожилась я такому изобилию фольклорных персонажей.
– А пес их знает, держим на всякий случай. Иван Иваныч объяснял, что на упырей только кол воздействовать может, на оборотня – серебряная пуля, серебра у нас нет, и пулю взять неоткуда, а вот кол держим. Давайте знакомиться, – без перехода предложила тетка. – Я Августа Поликарповна Игнатова, а это сосед мой, Василий. Вы как мой дом нашли?
– Если честно, мы к вам случайно постучали.
– Значит, бог привел, – кивнула тетка Августа и перекрестилась на икону Спаса. – Как звать-то?
– Я Евгения, а это Анфиса.
– Значит, из газеты прислали? Лучше бы, конечно, мужиков поздоровее, у нас тут не каждый выдержит. Главное, девоньки, все как есть пропишите, чтоб начальство зашевелилось и ударило по нечистой силе на всех фронтах. Обнаглели совершенно. И так точно в тайге глухой живем, а теперь еще и без света.
– Свет тоже нечисть?.. – усомнилась Женька, а Августа ответила:
– Нечисть не нечисть, но без нее не обошлось, это уж точно. Вот что, девоньки, давайте я на стол соберу.
– Нет-нет, – сказали мы в два голоса, потому как лично у меня после ночных приключений начисто пропал аппетит, а мужик вдруг ожил и застенчиво сказал:
– Августа, девкам бы стресс снять, да и нам…
– Точно, – кивнула она. – Давай.
Мужик поднялся и ходко направился к газовой плите рядом с печью, только тогда я обратила внимание на странный агрегат, стоявший там: бачок с краном, из которого в пол-литровую банку что-то капало. Чувства ко мне понемногу возвращались, и я сообразила, чем в кухне так пахнет, а далее стало вовсе просто: странное техническое устройство – самогонный аппарат, и воняет так отчаянно ею, родимой.
Василий взял банку, заполненную наполовину, поменяв ее на пустую, и устроился за столом. Из печи появилась картошка, еще теплая, из шкафа хлеб, из подпола огурцы и холодец. Тетка Августа достала четыре стопки, наполнила их пахучей теплой жидкостью и сказала:
– За нашу победу.
После чего все выпили, даже я, потому что за победу грех не выпить. Василий приналег на холодец, Августа на картошку, а мы с Женькой закусили огурцом. Нервам лучше не стало, зато желудок возмутился, теплый самогон пить мне ранее не приходилось, и первый опыт никакого удовольствия не доставил.
– Хороший у тебя самогон, – заметил Василий, с улыбкой глядя на хозяйку.
– Хороший, но с тебя на сегодня хватит.
– Ну, Августа…
– Ничего не ну… Кто забор обещал подправить? То-то… И не лезь с глупостями, мне надо с умными людьми поговорить.
– Вы нам про банника расскажите, – брякнула Женька. – Мы тут встретили одного.
Она поведала о наших мытарствах. Хозяева выслушали наш рассказ со вниманием, после чего принялись гадать, чья это может быть баня.
