скачать книгу бесплатно
– Лучше здесь, – сказала я и устроилась на скамейке.
– Ваша собака? – улыбаясь, спросил Андрей, протянул Кузе руку с намерением погладить его, но в последний момент передумал.
– Он не кусается, – успокоила я. – Пес общий, дворовый. А мы с ним друзья.
– Хорошая собачка, – осмелел участковый и погладил Кузю. – Как звать?
– Кузя.
Петрович извлек из кармана спортивных штанов кусок сахара, подул на него со всех сторон и сунул Кузе.
– На-ка сахарку. Вот ведь, псина, а сладкое любит, точно дите малое.
– Я тоже сладкое люблю, – сказал Андрей и смутился. Мы переглянулись с Петровичем и дружно вздохнули, а Андрей покраснел.
– Андрей Петрович, – с большим усердием покашляв пару минут, начал бывший участковый, участливо косясь на нынешнего. – Упырь вконец обнаглел. Вон и Дарья Сергеевна на него жалуется. Племянника ее избил, отнял фотографию. Надо с ним что-то делать.
– Ага… – нерешительно кивнул Андрей и, покраснев еще больше, спросил: – А кто такой этот Упырь?
– Серега Клюквин, – подсказала я. – Весь район от него стонет.
– Проведу беседу.
– Только что, – нахмурилась я, а Андрюха приоткрыл рот, да так и замер, а мне пришлось пояснить: – Беседу я с ним только что проводила. По-моему, плевать ему на наши беседы.
– Плевать, – убежденно кивнул Петрович. – Сажать его надо. – Взглянул на меня, нахмурился и заметил не без злорадства: – Еще три года назад…
– Ну, посадили бы его три года назад на пару лет, – отмахнулась я, – он бы уже вышел и так же нервы трепал. Дело-то не в этом.
– А в чем? – Петрович поскреб затылок и уставился на меня с таким видом, точно ожидал услышать откровение свыше.
– В том, что обстановка в районе в целом неблагоприятная.
– А… – Бывший участковый махнул рукой и скривился: – Удивила. Где она благоприятная, скажи на милость? Да если хочешь знать, наш район по воспитательной части и раскрываемости на первом месте. Краж у нас в два раза меньше, чем у соседей, ни одного изнасилования… тьфу-тьфу, с тех пор, как ты своего маньяка поймала…
– Общего, – уточнила я.
– Да пес с ним… твой или общий, главное – избавились, так что на район зря не наговаривай, а на вверенной мне территории… – Тут Петрович взглянул на спортивные штаны, в которые был облачен, отчаянно махнул рукой и скис, а Андрей подал голос:
– А этот самый Клюквин…
– Этот самый Клюквин у меня дождется, – неожиданно разозлилась я и даже для чего-то вскочила со скамьи, Кузя забеспокоился и ненавязчиво тявкнул. – Мне на ваши показатели наплевать, когда у племянника два глаза и оба подбиты. Он мне вверен родителями, как вам территория.
– Да, уважаемая Дарья Сергеевна, – покачал головой Петрович. – Смотри, как заговорила. Пока Упырь другим покоя не давал, ты все про воспитание твердила, а как пострадал родственник, так к милиции претензии, сажайте, мол… Давай посадим. Дело нехитрое, стоит только захотеть. На нем сейчас висит условный срок. Поймай на любой мелочи, да хоть на той же дворовой драке, и загремит…
Я опустилась на скамейку, косясь на бывшего участкового; конечно, он прав, оттого вдвойне обидно.
– Ну так что? – ядовито спросил он. – Сажаем?
Я посмотрела на него, на нового участкового, слабо мерцавшего глазами и только этим отличавшегося от каменного болвана, что украшал фонтан в нашем парке, и ответила:
– Я сама с ним разберусь.
– Беседовать будешь? – подсказал Петрович и ехидно добавил: – Ты ему лекцию о культуре поведения, а он Сеньке твоему синяк.
– Никаких лекций, – отрезала я и кивнула Кузе.
– Дарья, – позвал Петрович вроде бы испуганно. – Ты чего надумала?
– Чего надумала, дело мое, а ты за показателями следи. – С этими словами я зашагала в сторону своего двора. Бывший участковый ковылял следом.
– Чего ты разозлилась? – бубнил он. – На мои слова обижаться нечего. Беда с этим Упырем, как о нем заговорим, так обязательно разругаемся. Сажать его надо, вот что хошь со мной делай, а его место в тюрьме.
Андрей Петрович с совершенно ошарашенным видом догнал нас и пробормотал испуганно:
– Мы ж поговорить хотели, о ситуации… наметить мероприятия… вы, как активисты…
– Да разве с ней говорить можно, коли вожжа под хвост попала, – рассвирепел бывший участковый. – Вон несется, точно угорелая, а у меня колено…
В этот момент я замерла как вкопанная, ибо в голову мне пришла одна идея. Пока я ее обдумывала, Петрович с Андреем смогли меня догнать. Бывший участковый запыхался, физиономия его алела более обыкновенного, а в целом выглядел он совершенно несчастным, впрочем, вид нынешнего оптимизма тоже не внушал.
– Ну, чего ты? – отдышавшись, спросил Петрович.
– Я вроде утюг забыла выключить, – пробормотала я.
– Так я и поверил. Говори, чего задумала?
Покачав головой, я вздохнула:
– Упырь гаденыш, но не в тюрьму же его сажать. Отец в тюрьме сгинул, мать запойная, с пяти лет парень на улице, и, если серьезно, ничего особенно подлого он еще сделать не успел…
– Ага. Давай подождем, пока он кого-нибудь зарежет…
– Петрович, собрание окончено, у меня дома утюг.
На рысях я устремилась к родному подъезду, слыша, как бывший участковый кричит вдогонку:
– Все ты врешь… утюг. Упыря сажать надо… Сажать, слышишь, что говорю?
– Сажать, сажать, заладил, – проворчала я. Мы вошли в квартиру, пес отправился в кухню, а я осторожно заглянула в маленькую комнату, убедилась, что Сенька все еще спит, после чего присоединилась к Кузе. Тот сидел возле холодильника и пожирал его взглядом. – Сосисок нет, – сообщила я. – Могу сделать тебе бутерброд с маслом.
Кузя, натура неприхотливая, согласился и на бутерброд. Мы малость перекусили в молчании (Кузя к своему питанию относился серьезно и во время приема пищи болтовни не терпел).
– Что ж, – сказала я, когда по окончании трапезы убирала со стола, а Кузя довольно облизывался, – Петрович прав: на поверку оказалось, что я… Ладно, чего я тебе объясняю, ты и так все знаешь. На Упыря мои слова не действуют, придется брать на вооружение запрещенный прием. Это мне не по душе, но кровные узы и все такое… Ты меня слушаешь? – нахмурилась я, заметив, что Кузя вновь уставился на холодильник. – Между прочим, тебе худеть надо… – Эта мысль псу не понравилась, он оторвал взгляд от холодильника и преданно уставился мне в глаза. – Придется нам малость поработать. Для начала понаблюдать за Упырем и попробовать прижать его к стенке.
И мы пошли наблюдать за Упырем, то есть отправились все в тот же парк и битых два часа просидели в кустах по соседству с беседкой. Упырь с дружками, судя по всему, собирался встретить в парке свое пятидесятилетие, по крайней мере за два часа он никуда не отлучался и даже с лавки поднялся лишь однажды, чтобы справить нужду тут же возле скамейки, прямо себе под ноги. Просидев два часа, понаблюдав и послушав, о чем говорит Упырь с дружками, я пришла к выводу, что жизнь у него до того тоскливая, что тут не только посереешь и заостришься ушами, но и вовсе с катушек съедешь. Я представила, что он вот так день за днем сидит в этой беседке, пьет пиво, матерится, пытается исполнить песню, в которой знает два куплета, да и те перевирает, а потом идет домой, где в грязной комнате с давно не мытыми окнами без занавесок нет даже телевизора, и Упыря мне стало жалко. Но я тут же вспомнила о пострадавшем племяннике и строго-настрого запретила себе отвлекаться на вопросы Упыриного воспитания. Моя задача исключительно проста: прижать этого несовершеннолетнего хулигана к стенке и заставить вернуть фотографию Сенькиной девушки, а над педагогикой можно поломать голову и позднее.
Было уже семь часов вечера, Сенька наверняка проснулся и хочет есть, а у меня ужин не готов… Ладно, он вполне способен поджарить яйца и сделать салат из помидоров… Упырь сидит как приклеенный, в конце концов, и ему пора проголодаться. Точно услышав мои мысли, Серега Клюквин вдруг поднялся и сказал, лениво потягиваясь:
– Пойду пожрать куда-нибудь…
– Сегодня в «Торнадо» ночная дискотека. Заглянем? – спросил парнишка с гитарой. Крупный подросток со свежим шрамом на подбородке сплюнул и сообщил:
– Там теперь охрана…
– Подумаешь.
– Говорю, там охрана. Два амбала, кулаки как гири. Вован вчера сунулся, так они его враз завернули…
– Откуда охрана? – проявил интерес Упырь.
– Почем я знаю?
– Значит, накрылась дискотека, – вздохнул гитарист.
– Это мы еще посмотрим, – процедил Упырь и зашагал в сторону аллеи.
– Где встречаемся? – крикнул вдогонку мордастый.
– Где обычно, – ответил Упырь, не оборачиваясь. Мы с Кузей выбрались из кустов и пристроились за ним на значительном расстоянии.
Впрочем, предосторожность оказалась совершенно излишней. Упырь ни разу не оглянулся. Очень скоро стало ясно, что направляется он в универсам, расположенный в трех кварталах от парка. Само собой, мы с Кузей, все еще держась на почтительном расстоянии от объекта, направились туда же. Возле самых дверей я притормозила, прикидывая, стоит ли входить в магазин или лучше дождаться Упыря здесь. В конце концов мы вошли и уперлись взглядом в красочно оформленное предупреждение на стене: «Вход в магазин с животными строго воспрещен». Кузя загрустил, а я пожала плечами.
– Сиди здесь, – сказала я. – Упыря ни в коем случае не выпускай. Если мы сегодня дело завалим, он станет осторожнее и взять его с поличным будет нелегко.
Кузя занял позицию возле двери, а я прошла в торговый зал, ненавязчиво оглядываясь. Упыря нигде не было видно. Делая вид, что очень интересуюсь соком, я не спеша продвигалась вдоль лотков, продолжая поглядывать по сторонам, и наконец заметила Упыря – он был в отделе мясной продукции. Так же, как и я, он огляделся и с виртуозностью фокусника, подхватив ветчину в упаковке, сунул ее в карман широких штанов.
– Очень хорошо, – удовлетворенно кивнула я и торопливо отошла в сторону, чтобы Клюквин, не дай бог, меня не заметил.
Я не спеша двигалась в сторону касс, время от времени наклоняясь, чтобы проверить, двигаются ли в том же направлении ноги, обутые в дырявые кроссовки с вызывающей надписью «Nike». Поначалу все шло нормально, они двигались как положено и вдруг исчезли. Я озадаченно замерла в нелепой позе, но поспешила выпрямиться, не хватало только, чтобы меня кто-нибудь застукал в таком виде. В конце прохода появилась женщина с девочкой-подростком, а я торопливо схватила какую-то банку и принялась вертеть ее в руках, изо всех сил изображая к ней повышенный интерес. Женщина приближалась, как будто вовсе не обращая на меня внимания, а я, вернув банку на полку, сделала пару шагов в сторону касс и плечом к плечу столкнулась с Упырем. Справедливости ради следует отметить, что он перепугался больше, чем я. Охнул и вроде бы даже побледнел, чужой страх придал мне бодрости, я широко улыбнулась и сказала:
– Привет, Упырек.
– Уже виделись, – кисло ответил он, торопливо завернул в соседний отдел, а я мысленно чертыхнулась: судя по всему, мой гениальный план сыграл в ящик. Застукав меня по соседству, Упырь насторожится, вернет копченость на место, а я останусь с носом. Любой другой человек на моем месте, почертыхавшись вволю, отправился бы восвояси, ожидая, когда в его голове созреет очередной гениальный план, но я, постояв столбом не больше трех минут, удостоилась озарения и на цыпочках легкими перебежками устремилась в отдел, где только что исчез Упырь. Там его не оказалось, и, вызывая недоумение у редких покупателей, я тем же манером продвинулась к кассам и вот тут увидела Клюквина. Он шел к турникету с намерением покинуть магазин. В три прыжка я оказалась рядом и ухватила его за плечо; Кузя, через стекло приметив мой маневр, тут же возник в досягаемой близости и, сев копилкой, продемонстрировал зубы своему бывшему мучителю. Хотя я и считала Кузю добрейшим в мире созданием, но сейчас была вынуждена признать, что выглядит он впечатляюще. Наверное, то же самое подумал Упырь, потому что вместо того, чтобы сбросить с плеча мою руку, он хмуро спросил:
– Ты чего, спятила?
– По-моему, ты кое-что прихватил, – как можно ласковее сообщила я. – Кое-что, что тебе не принадлежит.
– Очень умная, да? – заявил он презрительно. – Может, еще что скажешь?
– В милиции разберемся.
Стоило мне сказать о милиции, как она не замедлила явиться в лице нашего нового участкового Андрюхи Коломейцева. Он вошел в магазин, посмотрел по сторонам и, заметив нас, направился в сторону турникета.
– У тебя минута, не больше, – прошипела я на ухо Упырю.
– Испугала… пустышку тянешь…
– Еще чего. Мы с тобой случайно столкнулись возле банок с соком, а после этого у меня пропал кошелек. Тетка с клетчатой сумкой пойдет свидетелем, налетел ты на меня очень подозрительно, а теперь отгадай, где мой кошелек?
– Чего? – не понял Упырь, а я дурашливо пропела, безбожно шепелявя:
– Коселек, коселек… Какой коселек? Ты телик смотришь?
Рука его потянулась к карману, но я ее перехватила, а Кузя злобно зарычал.
– Это нечестно, – пробормотал Упырь, испуганно прикидывая расстояние, отделяющее от него участкового.
– А втроем бить четырнадцатилетнего мальчишку честно? – разозлилась я.
– Чего ты хочешь? – В этот момент участковый как раз оказался рядышком, я отпустила руку Упыря и сказала ласково:
– Верни фотографию.
– Какую? – начал он, но, взглянув на Андрюху, загрустил, валять дурака ему расхотелось, и он сообщил со вздохом: – У меня ее нет…
– Да неужто? – не поверила я, улыбаясь еще ласковее. – А куда она делась, ты, случаем, не помнишь?
Упырь посмотрел на нас по очереди, задержав взгляд на Кузе, которому, судя по всему, просто не терпелось цапнуть своего врага, и вздохнул вторично:
– Она у Зюзи.
– Здорово. А зачем она Зюзе? Он что, фотографии коллекционирует?
Участковый, в продолжение нашего разговора не проронив ни слова, стоял рядом и, как видно, пытался понять, что происходит. С Упыря он глаз не спускал и выглядел достаточно решительно.
– Так что там Зюзя? – напомнила я.
– Он на ней номер записал.
– Какой номер? – Я здорово разозлилась и скрывать этого не собиралась.
– Номер машины. – Упырь окончательно сник, смотрел себе под ноги и говорил так тихо, что приходилось здорово напрягать слух, чтобы понять, чего он там бормочет.
– Объясняй как следует, – вконец рассвирепела я, Кузя тявкнул, а участковый простер к нам руку с непонятным намерением; Упырь расценил этот жест по-своему и заговорил торопливее, а главное, громче:
– Мы в парке сидели, как всегда, а тут Зюзя подошел… Мы сидим, и вдруг тачка от старой проходной подъехала, а Зюзя шею вытянул и стал вроде как не в себе, а потом говорит: «Дай карандаш и бумагу». Карандаш у нас был, мы на столе очки пишем, а бумаги нет. И я фотку отдал. Он на ней номер записал и взял ее с собой.
– Чего ты вкручиваешь? – пристыдила я, а Упырь обиделся:
– Ничего не вкручиваю, говорю как есть.
– А где Зюзя живет? – немного поразмышляв, спросила я.
Упырь закатил глазки, вздохнул, покачал головой и опять вздохнул; проделав все это и сообразив, что сия пантомима не произвела на меня ровным счетом никакого впечатления, загрустил и сказал с неохотой:
– Откуда мне знать? Я чего с ним, детей крещу?
