скачать книгу бесплатно
– Что ж, догнать!
Никакого нет,
мальчика нет,
ты как если скользишь
давней улицей, где
Симферополь,
булыжник,
афишная, видишь ли, тумба
по линии к телецентру,
не вовсе напротив
проходного двора
и дворов,
серых ступенек,
чёрных
(железных куда-то)
перил.
Понимаешь, что мальчик
был Аполлон Безобразов,
потом:
что он был по себе —
Филострат…
Возвратиться проснулся,
подумал: ведь
Безобразов-не-Филострат —
спокойная тема дня
для Китай-разговора.
Для
разговора.
19
Кошка
– это серые ходьбы зверя! —
разговаривает:
«Я надеюсь о Боге…»
Немного собаки говорит:
«Лаем, лаем!
удаляемся, удаляемся!
Никого не остаётся вот здесь,
кроме отражения бумажной луны
на лезвии потерянного ножа
в плакучей речке
Салгирке…»
Или-ещё-один-раз:
«Ничего не замечаю смотреть,
кроме отражения луны, не луны
на трупиках потонувших мечей
в голодной реке —
Монголке».
20
Листопад
легко и сухо
опускается
на ухо,
– ухо слышит
как шуршит,
словно звук
в мешок зашит!
В дождь
из листьев
кто выходит?
в желтопад, в те, в то… —
нет,
не получается стишок,
ну и ладно,
хрен с ним,
лучше перекурим
сигарету «Прима»,
а потом —
запишем
первое,
что плеснёт сюда в голову:
ХУАНХЭ.
21
Чья лодка, волнами
шурша, как листьями,
скользит под кожей:
не так ли уплывёт
душа, когда заснёт
на брачном ложе?
Когда уснёт на брачном ложе, чьё сердце выплывет: дыша?
22
Приснилось:[1 - Правда, приснилось.]
Пятигорский косит на восток
он похож на разумный цветок
23
«Слушай, осень, а ты хороша:
у тебя между листьев душа —
что ты хочешь,
душа золотая…»
«Я хочу половину Китая,
жёлтым мелом метёный восток,
в голове золотой бугорок:
он блестит и царит в голове,
там, где осень,
а может – и две».
24
Не снимай
дождя
со щёк,
ну,
пожалуйста,
ещё,
ну, скажи:
в жизни —
жизнь,
поживём —
увидим
жизнь!
что же
мы
увидим?
– после дождичка
в субботу
в блеске дождичка
пруды:
две
осенние
заботы,
две
осенние
воды.
25
…дождик в каплях: «да-да»,
а одна: «ад-ад»
(это в силе обратная осень)…
26
В семье дождя
луна желтей
в числе
китайских новостей.
Нет, я не длился вчера этой осени ночью одной. Я слушал
как дети дождя шелестят за стеной, поют, обращаясь
к родным и любимым шумящих деревьев ветвями сновидцам
в ненаглядной своей красоте… словно бабочка бьётся в аорте…
Просто мёртвые так не поют. Только ангелы очень поют, отпуская
друг друга на землю на небесного веса верёвках в редком облаке
ласточек, в маленьком блеске маслин. Товарищи маи, товарищи вёсны,
товарищи вёсла и цапли в воде – вот бывает, что так напевают.
Звучат непонятно, поют о руках и богинях, похоже на то,
как если бы я пробегал под рекою Салгира, квадратно-осенней
луной осветлённый, печальный, весёлый, больной… борода
до утра вырастает чуть-чуть, мягко плешь серебрится монеткой…
Сутулый очкарик, бледен, слаб, дождевою водою, как ветром, волнуем,
наделённый библейским кустом бороды, я торжественно сплю наяву,
подражая дождю бормочу, облачённый в себя, опьяняясь антично
стихами, чьи слова – города под водой… или нет —
журавли кораблями… Что ж, печально весёлый, я крестиком в стороны
руки раскину китайской в рубашки пустых рукавах (а на сердце —
свеча и просфорка), я, незримо качаясь на жёлтых и чёрных иного
эфира волнах, подержу в голове Персефонку… Пускай православный,
но всё же… Пускай я крещёный, но всё-таки часто мне хочется
