скачать книгу бесплатно
Любовь с чудинкой
Константин Федорович Похил
Любовь сама по себе величайшее чудо. Но порой, чтобы чудо произошло, нужно поверить в него и не бояться казаться странным. Эта мысль проходит красной линией через оба произведения.
Герой ироничной повести «Очевидное невероятно, или Антинаучные похождения неженатого инженера» к тридцати годам – любимый сын своих родителей, настоящий друг, да и карьера складывается как нельзя лучше. Единственный минус – он всё ещё не женат, и виной тому старая история. Так проходит день за днём, пока судьба не пытается взять всё в свои руки. Теперь остаётся одно – преодолев испытания и курьёзные ситуации, которые готовит циничное провидение, найти её – единственную.
Разве трудно быть счастливой, когда рядом любимый человек? Ведь говорят, что с милым рай и в шалаше. Но почему соломенный домик Наташи и Игоря – героев повести «Никогда не поздно» – не делает их счастливыми? Сколько сил потрачено, чтобы собрать осколки разбитого счастья, но всё напрасно. Неужели причина кроется в давнем проклятии? И вот когда приходит понимание, что всё уже в прошлом, жизнь даёт второй шанс.
Две разных повести. Но в каждой – любовь и сверхъестественная сила, кажущаяся на первый взгляд неодолимой. Кто победит, навязанная извне судьба или любовь, у которой, как известно, нет преград? Или есть?..
Константин Похил
Любовь с чудинкой. Повести
© Похил К., 2022
© «Издание книг ком», о-макет, 2022
Очевидное невероятное, или Антинаучные похождения неженатого инженера
Повесть
Первая глава,
из которой вы кое-что узнаете о жизни на секретных предприятиях, киселе с макаронами, великой силе Режима, девичьих чаяниях и холостяцком отчаянии, особенностях содержания диких животных в домашних условиях, ночных разговорах с незнакомцами и старыми друзьями
Невероятно, но я это сделал! Похоже, банально сбежал! Без причины, без какого-либо плана и цели, не готовясь заранее и не просчитывая последствий. Просто так, что вовсе для меня не характерно! Обычно я человек серьёзный и, как считают некоторые мои сослуживцы, даже несколько занудный. Признаться, в последнее время сам стал замечать, как постепенно трансформируюсь в нечто среднее между успешным учёным и заправским бюрократом. Благо, должность начальника ведущей лаборатории позволяет развиваться в равной степени в обоих направлениях. Тем более странным выглядит со стороны моё бегство за шесть часов до окончания рабочего дня. Как же такое могло случиться?
Утро ничего не предвещало. Обсудив на планёрке последний сет испытаний, мы с коллегами вывели изделие на заданный режим и уже к обеду благополучно сняли его со стенда, поставив жирную точку в четырёхлетней работе. Впереди была куча писанины, которая законодательно должна закрепить на века достижение нашего небольшого, но весьма талантливого коллектива.
Раздав нужные указания, я почувствовал прилив сил и всегда сопутствовавший этому аппетит. Элегантным движением прикрыл дверь своего кабинета и с лёгким сердцем направился в институтскую столовку, именуемую в народе «Макаронычем».
Своё незамысловатое название она получила из-за изобилия бакалейных изделий, которым местный шеф-повар день изо дня с каким-то маниакальным упорством заполнял строчки меню. А чего только там не было! Отбросив примитивные «макароны по-флотски» и различного рода рожки, пружинки, перья, ракушки, шедшие на гарнир и плававшие в супах, ветеран от кулинарии дядя Коля умудрялся делать такое, что порой просто не укладывалось в рамки стереотипного сознания. Когда однажды кто-то из местных острословов пошутил на тему, что в столовой лишь компот обходится без макаронных изделий, дядя Коля тут же порадовал работников института инновационным десертом – киселём с лапшой, вытеснившим на время традиционные третьи блюда. Несмотря на столь радикальное нововведение, блюдо не прижилось, ибо больше походило на экспонат кунсткамеры, где белёсые сущности безмятежно покоились в густом физрастворе. Но урок от шефа не прошёл даром – после того случая более никто уже не осмеливался шутить на тему кулинарных пристрастий дяди Коли. А для того чтобы вернуть статус-кво меню, руководство института в торжественной обстановке вручило ему почётную грамоту министерства.
Отобедав макаронной запеканкой, обильно политой соусом, навязчивый аромат которого возвратил меня в детсадовское прошлое, я расслабился и уже было направился к себе, как неожиданно в коридоре наткнулся на старейшего работника нашего института, Инессу Казимировну. Будучи человеком воспитанным, но при этом не имея ни малейшего желания вступать с ней в разговор, я прижался к стенке и, делая вид, что пытаюсь кого-то догнать, коротко бросил на ходу:
– Здрасьте!
Инесса Казимировна тут же отреагировала на мой голос волевым окриком:
– Стоять! Ко мне!
Хватаясь руками за воздух, я резко затормозил. Оперативно меняя кислое выражение лица на маску «внезапно накрывшей меня радости», через мгновение предстал пред суровыми очами начальника режимно-секретного отдела.
– Здравствуйте, Инесса Казимировна!
– И тебе не хворать, Василиаускас! – без единого намёка на доброе расположение ответила она.
Никто не знал точно, сколько ей лет. Ходили слухи, что Инесса Казимировна пришла в институт сразу после войны, попав под сокращение во всемогущем НКВД, а к тому времени уже была далеко не девчушкой. Молодые учёные становились докторами наук и академиками, менялись директора, и лишь начальник режима, как символ исторической стабильности, была живым воплощением прошлого, настоящего и, без сомнения, светлого будущего нашего краснознамённого института. Всю жизнь Инесса Казимировна просидела в весьма скромном кабинетике на четвёртом этаже, попасть на беседу в который считалось верхом местных несчастий. Из всех сотрудников ей единственной разрешалось курить у себя, в то время как все остальные, включая и директора, попыхивали на заднем дворе возле мусорного контейнера.
– Весь во внимании.
– Нет, дорогой, это я внимаю тебе, – Инесса Казимировна посмотрела на меня из-под тяжёлых век. – Когда, негодник, соблаговолишь прийти ознакомиться с отписанными тебе документами?
– Инесса Казимировна! Обещаю… – умоляюще начал я, но не успел закончить, как её морщинистая рука вцепилась в моё запястье и сжала так, что едва не подпрыгнул от боли.
– Сейчас! И никаких «обещаю». Хватит кормить завтраками! – безапелляционно произнесла она, увлекая за собой, и при этом не переставая бормотать под нос: – Порядок – это не только основа работы, но и залог спокойного сна! Не нами заведён – не нам его и менять. Сегодняшний день, Василиаускас, потратишь на очищение своей заблудшей совести и расчистку папки с секретной корреспонденцией…
Невольным свидетелем сцены моего вероломного порабощения стал проходивший мимо Игорь Калюшкин, ранее трудившийся под моим началом и взращённый до начальника соседней лаборатории. С ходу оценив драматизм происходящего и, видимо, желая отблагодарить за добро, которое я для него делал, он серьёзным голосом произнёс:
– Привет, Тима. А что тут делаешь? Тебя директор уже полчаса по всему институту ищет!
– А где он? – только и успел переспросить я.
– Как где? У себя!
– По-до-ждёт! – громогласно по слогам произнесла Инесса Казимировна, не останавливаясь в своём движении.
– Так это же директор!.. – пытался возразить Игорь удалявшейся вверх по лестнице начальнице режимного отдела.
– Калюшкин! У меня ещё одна рука свободна! – не оборачиваясь, сказала она и, для острастки вытянув над собой левую руку, сжала её в кулак.
Бьюсь об заклад, что в этот момент мне почудился металлический звук, напомнивший лязг тяжёлого засова. Болтаясь у неё за спиной, как влекомый на экзекуцию нашкодивший внук, я обречённо осознал всю глубину короткого, но такого ёмкого понятия «хана»! Отдаваясь на откуп судьбе-злодейке, воображение смешивало самые тёмные краски, рисуя картину грядущего в жанре хоррор. Но в этот самый миг откуда-то сверху раздался знакомый и невероятно желанный здесь и сейчас голос директора:
– Рад вас приветствовать, драгоценнейшая Инесса Казимировна! Кто на сей раз угодил в цепкие руки режима? – Спускавшийся по ступенькам директор приподнялся на носки и заглянул через плечо ревнительнице государственной тайны.
Очевидно, не ожидая увидеть меня, он на какое-то мгновение онемел, но быстро нашёлся:
– Василиаускас! У вас же испытания! Нашли время по институту разгуливать!
– Так я… это… я… – начал было я, выпрыгивая из-за плеча крепко державшей меня бабушки Инессы и подмигивая при этом директору.
– Оболтус и разгильдяй! – вынесла она короткий приговор. – С этого всё и начинается: одно нарушение, потом ещё одно, а завтра родину продаст!
– Что вы такое говорите, Инесса Казимировна! Я же… не покладая рук кую оборонный щит страны!
– Тоже мне куйщик! Секретные документы второй месяц не рассмотрены…
Очевидно сжалившись и понимая, что без административного ресурса мне предстояла маленькая, но верная смерть в каземате четвёртого этажа, директор громко откашлялся и начальственным голосом произнёс:
– Дорогая Инесса Казимировна! Прошу отпустить Василиаускаса под мою ответственность. Обещаю, что завтра ровно в девять ноль-ноль он будет в первом отделе.
– А если не будет? – не сдавалась та.
– Буду, Инесса Казимировна! Ровно в девять и ни секундой позже. Вот хоть руку отрубите! – непонятно с чего выпалил я.
– Руку? – задумалась начальник режимного отдела. – Руку – это хорошо! Смотри, Василиаускас, не шути со мной!
Она разжала пальцы на моей руке, и я тут же почувствовал, как по онемевшим сосудам к конечности устремился кровяной поток. На прощание Инесса Казимировна бросила на меня испепеляющий взгляд и, обернувшись к директору, сказала:
– Кстати, Борис Серафимович, вы не забыли, что должны сдать зачёт по теме «Кальмар»?
– Всё дела, Инесса Казимировна. В Москве был в министерстве, а потом на полигон выезжал, вы же знаете… – начал оправдываться директор, внимательно наблюдая за руками собеседницы и на всякий случай предусмотрительно пряча свои руки за спину.
– В девять! – железным голосом произнесла она.
– Ты запомнил, Василиаускас, что сказала Инесса Казимировна? – строго переспросил директор.
Но не успел я ответить, как начальник режимного отдела сама поставила точку в этом разговоре:
– В девять! Оба!
С этими словами она вальяжно начала подниматься по направлению к своей каморке и через несколько секунд скрылась из вида. Понимая, кому обязан чудесным избавлением из плена, я едва сдерживал эмоции, чтобы не заключить директора в объятия, и, переполняемый чувствами, только и повторял:
– Борис Серафимович, спасибо… Борис Серафимов… если бы не вы…
Директор, не моргая, смотрел на меня, продолжая стоять в той же позе с заложенными назад руками. Наконец, он вернулся в реальность и на выдохе произнёс:
– Ну ты, Василиаускас, даёшь! Надо же так подставить!
После Борис Серафимович глубоко вздохнул и, не обращая на меня внимания, пошёл вниз.
Я молча проводил его взглядом, не в силах подобрать нужных слов. В какой-то момент директор остановился и, не оборачиваясь, понуро сказал:
– Не забудь, что завтра в девять. И до конца дня не попадайся мне на глаза!
Но вот бывает же так – столько неприятностей и всё на ровном месте! Дёрнул меня чёрт пойти в столовку! Ладно ещё еда бы того заслуживала. Вполне мог и печеньем с чаем перебиться! А теперь…
От безысходности я посмотрел наверх, куда недавно удалилась несгибаемая Инесса Казимировна. Потом бросил взгляд вниз, где ещё не успели испариться одорологические следы уважаемого руководителя, как чувство неловкости, смешанное со стыдом, накрыло меня с головы до ног. Ни вверх, ни вниз двигаться не хотелось, и, как мне показалось тогда, принял единственно правильное решение.
– Отдамся в руки судьбы! – сказал я вслух и направился к себе.
В коридоре практически лоб в лоб столкнулся с Диной – своей лаборанткой. Не знаю, почему я внушил себе, что нравлюсь ей. И вероятно, именно из-за этого с некоторых пор испытывал определённое неудобство, оставаясь с ней наедине. Но сейчас мне было глубоко не до Дины.
– Что с вами, Тимофей Юрьевич? – спросила она заботливо.
– В каком это смысле?
– Да на вас же лица нет! – продолжала в том же духе Дина.
– И куда же оно делось?
– Вы, Тимофей Юрьевич, фильм «Маска» с Джимом Керри смотрели? Вы сейчас его копия – такой же зелёный, – участливо произнесла девушка и потянула ручку к моему лицу. – Может быть, у вас температура?
– Может быть, и температура, – ответил я и тут же добавил: – Кажется, я отравился в «Макароныче», нельзя исключать, что это очень заразно!
– Немудрено. Всё дело в их подливках. Вот я на прошлой неделе, по-моему, в среду обедала…
– Дина, давай без подробностей! – умоляюще попросил я её, разыгрывая роль жертвы отравителей.
– Понимаю-понимаю, Тимофей Юрьевич! – защебетала она. – Вас сейчас так мутит, что…
– Ох! – перебил её я. – Поеду-ка лучше домой. Скажи ребятам, пусть прикроют меня, если что.
– Конечно! Выздоравливайте, Тимофей Юрьевич, – на глазах Дины едва не выступили слёзы.
Внезапное появление лаборантки было как нельзя кстати. Мне оставалось только пару раз охнуть, состроить гримасу практически неизлечимого недомогания и направиться к выходу, пока ещё что-нибудь не случилось в этот несчастливый день.
– Может быть, я вас отвезу? – крикнула она вдогонку.
– Куда? – переспросил я.
– Ну, как куда – к вам домой…
Я замотал головой и отмахнулся руками, ускоряясь на пути к заветной цели.
– А можно, я позвоню вам вечером? – навязчиво крикнула вслед сердобольная Дина.
Но я уже не реагировал. Очутившись по ту сторону проходной, вдохнул морозного февральского воздуха и, натянув на голову капюшон, постарался слиться с неплотным для этого времени дня людским потоком. Представив себя со стороны, непроизвольно расплылся в улыбке, ибо всё происходящее походило на сцену из шпионского романа. Войдя в образ, как бы невзначай несколько раз обернулся, чтобы убедиться, что мой побег остался незамеченным. Всё чисто! Хвоста не было!
Вскоре я уже был на Сенной площади. Привычно спустился в метро и удобно устроился в углу вагона. Разговор с директором никак не выходил из головы. Чтобы хоть как-то отвлечься, попытался заполнить сознание чем-то абстрактным. Навязчивой идеей крутилась мысль, за которую я никак не мог зацепиться. Ведь ещё утром наметил важное дело на вечер! А сейчас словно кто-то ластиком потёр по полушариям – здесь вот помню, а здесь… Может, это от голода? И мне опять вспомнились злосчастные макароны – наглядный пример углеводной пищи, от которой всегда достаточно быстро снова хотелось есть.
– Не подскажете, который час? – раздалось откуда-то со стороны.
Я оторвался от блужданий по закоулкам памяти и, открыв глаза, посмотрел в сторону, откуда раздался приятный голос. Слева от меня стояла симпатичная девушка. Пока пытался сфокусироваться, просчитывая, ко мне ли был обращён вопрос, она спросила ещё раз:
– Я вас разбудила?
– Половина третьего… то есть… нет…
– Так полтретьего или нет? – не отступала попутчица.
– Полтретьего, и я не спал, – наконец вымолвил я, расставив ответы в порядке поступления вопросов.
Девушка улыбнулась, ожидая от меня инициативы в продолжении общения. Но похоже, как назло, в этот момент нейроны головного мозга возбудились именно в той самой затёртой его части. В столь простой ситуации на ум ничего не приходило. Я тупо молчал, пытаясь найти хоть какой-нибудь вариант прервать безмолвие. И тут меня словно ударило молнией. Эврика! Я собирался вечером купить собачьей еды!
– Вы не знаете, где здесь поблизости зоомагазин? – вылетело из меня на автомате.
– Что-что? – переспросила девушка и недоверчиво покосилась, словно пытаясь оценить степень моей адекватности.
– Ну там, где… «Вискас»… – опять вырвалось нечленораздельно первое, что пришло в голову.
Видимо, после этих слов она утвердилась в своих худших опасениях, так как молча развернулась и начала протискиваться к выходу.
Что же сегодня за день такой – всё шиворот-навыворот! А может быть, я просто разучился общаться с девушками?.. И чего это меня так переклинило? Может, стоит броситься ей вслед? Догнать? Познакомиться?
– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Площадь Ленина», – раздался голос диктора из динамика.
Поздно! Силуэт нереализованной возможности промелькнул на перроне, оставляя меня в столь привычном одиночестве.
