скачать книгу бесплатно
Анатолий, жестом, словно толкнув жену подальше, закрыл дверь поплотнее и полез на корточках за кресло, куда трубка проскользнула по паркету, как шайба. Большой живот не позволял мужчине обогнуть широкое сиденье и, изогнувшись как смог, он, кряхтя, принялся шарить за креслом рукой. Прежде чем нащупать трубку, Ухов вытащил из-под кресла сначала свою майку. Пролежав на полу незнамо сколько, она была похожа на плюшевую игрушку – столько на неё прилипло комочков пыли.
– Хозяйка, мать твою ё…! – выругался Анатолий, схватив наконец телефон и пятясь задом. – Совсем уже стыд потеряла: хоть бы раз в месяц тут пылесосила!
Навести порядок в комнате самому Ухову даже не приходило в голову. С детства ему было внушено, что такое мужской труд, а что такое женский, а понятие о мужском достоинстве, о каком часто когда-то говорил его отец, оправдывало любое поведение. Напился? И что? Мужчина! Не бабам же пьяными мотаться… Дома холодильник пустой, а он весь день на машине непонятно где разъезжает? Снова промах со стороны Раисы – надо было ему «отэсэмэсить», что купить, и проблема была бы решена. Он ведь не обязан следить за хозяйством! Детьми никогда не занимался? Сказки там, почитать, полепить из пластилина, сходить в театр… И что такого? Мать для того и есть, чтобы воспитывать. И вообще, в природе ни одно животное не нянькается с потомством до зрелого возраста. Вскормили, на ноги поставили, и – вперёд! Плывите, бегите, летите… Как говорится: «Кошка бросила котят, пусть е..тся как хотят». Любимую поговорку Ухов вспоминал довольно часто.
Стряхнув с майки пыль, он понюхал её, осмотрел, ещё раз понюхал, снова бросил на спинку кресла. Трубку телефона брезгливо отёр о длинные шорты, растянутые и изношенные до проплешин в некоторых местах. Затем, не поправляя накидки, он уселся в яму в кожаном диване, которую за десять лет сам же и «пролежал». Последний ремонт Уховы делали ещё перед рождением Мари. Единственное, что было переделано уже после, так это лоджия в женской спальне. Чтобы увеличить комнату, там разрушили несущую перегородку, перевесили батарею, утеплили стены. За счёт этих перестроек у младшей дочери появилось своё место для игр, куда после кукол и домиков Барби перекочевала сначала маленькая парта, потом стол побольше, затем бюро с ноутбуком и электронными гаджетами. Бюро Раисы, с обычным компьютером, стояло в ногах её широкой кровати.
На другой день Ухова всё-таки дозвонилась соседке. Иванова посоветовала подруге не обращать внимания на пьяных мужчин, пообещала поговорить с мужем и, в завершение разговора, сама расплакалась: Егор на днях подписал бухгалтеру фирмы бумагу, по которой его зарплату получала Вера.
– Стыд да и только, Раиса! А что делать? Он ведь любой калым в автоматы уносит. Если бы не мои приработки и не зарплата Веры, мы бы жили как раньше, ничего себе не позволяя. ? Катя плакала тихо, без эмоциональных взрывов, как это случалось у подруги. Говорил ли Егор, что задерживается на работе, досадовал ли, что «сорвался левак», – Катя во всём теперь сомневалась. Она начала припрятывать деньги, тайно от мужа завела личный банковский счет. По совету сотрудниц, столкнувшихся в семьях с проблемой «несунов», она вкладывала сбережения в валюту и золотые вещи и даже подумывала о покупке однокомнатной квартиры для Веры в ипотеку: начальный капитал у дочери на счету уже был. И всё верила, верила, верила… что однажды Егор одумается, и они станут жить как раньше – в любви и согласии. Ведь мог же он справляться со своей слабостью во время отпуска в Юрмале или в Турции? Почему же тогда не «завязать» насовсем?
Даже если бы Катя понимала до конца проблему мужа, вряд ли она могла чем-то помочь ему. Лечиться от игровой зависимости было негде. Это вам не алкоголизм, для лечения которого понастроили массу частных вытрезвителей и лечебниц. А чтобы ходить по психологам, в них надо верить. Гипноз? В крае вовсю злодействовали шарлатаны, выдающие себя за специалистов по лечению на подкорковом уровне. Самовнушение? Когда Катя думала обо всём этом, руки у нее опускались, но она продолжала надеяться – даже стала регулярно ходить в церковь и молиться. Но пока результатов не было. Раиса, проникшись проблемой соседки, попыталась подключить к этому делу Сюзанну – всезнающую и вездесущую. Но от помощи бабок-ведуний, к которым она посоветовала обратиться в первую очередь, Иванова отказалась…
Настя вспомнила про эти события в ресторане в свой день рождения и пересказала их мужу:
– Тётя Катя такая идейная – в целителей не верит… ? Настя обсасывала крылышко курицы, запечённое в меду и под лимонно-соевым соусом, наблюдая за реакцией мужа. Ему Егор казался умным и деловым, Вера практичной и смешной, Катя – легкой по характеру.
– Они точно не хапуги и не мещане, – высказался Миша. – А Катя была «преподом» у нашего Антона, и он всегда её хвалил. Она хорошо налаживает контакт с детьми, и перед их предками не выпендривается. Жаль, что так. Но, к сожалению, сегодня у всех какие-то проблемы в семьях. Так что другим мы не поможем. Нам бы со своими делами разобраться. ? Миша уже ополовинил пол бутылки красного и был добродушным. Зная способности мужа глотать во хмелю всё, что льётся, Настя переставила вино на свою сторону и серьёзно свела брови:
– А что тут разбираться? Мама сказала, что мне, возможно, понадобится операция по замене дисков.
– Что?! – Миша нахмурился; обидно было бы уйти, не допив сухое марочное, за которое отдал немало. – Какая операция? Почему операция? И потом, твоя мама не хирург, откуда такой диагноз?
Настя нежно накрыла руку мужа своей и, посмотрев ласково, принялась объяснять.
После падения с табурета Ухова насильно потащила Настю к… иглорефлексотерапевту. Он говорил тихо, с придыханием, и так расположил к себе девушку, что, выйдя от него, Настя тут же заявила, что шея у неё не болит.
– Слава богу! – Раиса воздела руки к небу. Но радость её была недолгой ? через пару дней желание посетить иглотерапевта у Насти повторилось. Мать охотно уступила. Вырвав из бюджета две тысячи монет, она вновь обрадовалась полученному результату. Так постепенно дочь Уховых подсела на сеансы иглотерапии. Врач, неплохо зарабатывающий своим ремеслом, два месяца советовал Раисе, как совмещать физическое воздействие его сеансов с психологическим укреплением фона и «наводить мосты с небесными правителями». Для чего каждый раз выдавал Уховым то один адресок, то другой. Настя охотно моталась по праведным бабулькам, начитывающим молитвенные «обереги», по целителям и психологам. Никто раньше так с ней не разговаривал, никто так внимательно не выслушивал и понять её проблему не пытался. Маме всегда было некогда. Отцу? Он в последнее время стал избегать встреч, чтобы не отказывать прямым просьбам дочери и её слезам.
Когда Раиса поняла эту зависимость, менять что-то было уже поздно. Анатолий, узнав, куда уходят деньги, взорвался кислотным фонтаном:
– Чего? Какое иглоукалывание? Какие ясновидящие? Работать пусть идёт – шея сразу болеть перестанет. А то пристроилась тут… Это у меня должна шея от всех вас болеть, просто отваливаться!
17
2013. Август
Многое поменялось в жизни Анатолия с той поры, как в две тысячи третьем году он, неплохо заработав на загрузках чужих машин, стал собственником передвижной недвижимости. Тут уж никак не получалось совмещать переговоры с потенциальными загрузчиками с потягиванием пива. Заботы срывали с дивана с самого утра: то за ночь на стоянке порезали брезент у прицепа, то в дороге лопнуло колесо, и водитель завис в каком-то Жопкином доле на неопределённый срок, то машину оштрафовали из-за перегруза, то полетело там, то сломалось тут… Ухов терпел все эти издержки только потому, что не хотел сам садиться за руль.
– Что я тогда буду за босс? – оправдывался он перед Раисой за отсутствие денег на покупку новой микроволновки. От злости и отчаяния она отвечала, не щадя:
– А, ну да… А так, глядя на тебя, беззубого и в рваной куртке, сразу скажешь, что ты большой начальник…
– Дура! Ни хера ты в бизнесе не понимаешь! – орал Анатолий, поспешно скрываясь с глаз жены. Закрывшись в зале, он хватался за голову: на одном из тягачей сломалась ось, на втором пора было менять прицеп. Денег на ремонт и покупку не было. Грозил новый кредит, давать который банк не торопился: начиная с две тысячи двенадцатого года сектор малых предприятий в стране медленно, но плавно угасал – фирмы разорялись одна за другой. Безусловно, были среди них и однодневки, созданные лишь для получения льготных кредитов; дельцов и махинаторов хватало. Но больше было тех, кто пытался честно зарабатывать и при этом разорялся.
Расширить производство до десяти машин, как когда-то планировал, чтобы можно было латать старые машины не в ущерб новым, регулярно обновлять парк и говорить о рентабельности, осталось для Ухова несбыточной мечтой. При двух машинах его малое предприятие хирело из года в год. Несколько лет подряд Анатолий уговаривал Егора влить капитал в его бизнес, обещая платить ему с оборота до двух тысяч долларов в месяц. Свободных денег не было и у Иванова, но он всегда мог взять кредит на раскрутку: его фирма по-прежнему процветала. Сначала, рассмотрев предоставленный бизнес-план, Егор загорелся идеей. Однако, чем больше он вдавался в подробности работы дальнобойщиков и консультировался со специалистами по перевозкам, тем сомнительнее становилось то, в чём убеждал Ухов. А главное, Катя права, ? деньги всегда ссорят людей. Да и уверения друга следить за его машиной, как за своей, не казались убедительными. Видел Егор, в каком состоянии у того и старенький «мерс», и гараж, и квартира.
– Ты, кум, сколько лет уже мечтаешь поменять своего «лупатого»? А не получается. Значит, не так всё просто. И потом, я не люблю рисковать, ? отказался Иванов, не юля.
У Анатолия от таких слов губы белели от злости:
– Ну и клей тогда в своей конторе задницу к стулу и пыхти на сороковник фиксированных! Только не жалуйся, что денег нет.
– А у тебя они, что ли, есть?
– Да уж как-никак, а пять лимонов монет по дорогам страны ездит.
В расчётах Анатолий был прав: две его машины легко тянули на указанную сумму, вот только вряд ли он мог их продать, как уверял, «в любой момент». Уже прошли те времена, когда на рынке хватали любой тягач или прицеп, не приглядываясь. Да и кто, как не Ухов, стонал от налогов, такс, постоянно растущих цен на солярку, плохого качества дорог, зверств гаишников… Он беспомощно возмущался, что по-разгильдяйски задерживают погрузку, шофёр «лоханулся», съехав с трассы и пробив колесо, а в другой раз и вовсе откровенно наврал про затор в пути, а на деле гонял машину по «левакам», намотав сотни лишних километров. Из-за подобных накладок и несостыковок все планы по выручке оставались точными только на бумаге, а на деле в конце месяца доход был «шиш да ни шиша». И о «сороковнике», который получал Иванов «в своей конторе» по минимуму, но стабильно, Ухов мог только мечтать. Вынужденно сокращая семейный бюджет, он то и дело нарывался на скандалы с женой.
Женские аппетиты Раисы росли и росли. Ей хотелось ходить в парикмахерскую, к косметологу и маникюрше, беспрепятственно штурмовать бутики в моменты завоза новых коллекций, а не ожидать унизительно распродаж, на которых всегда то размер не тот, то нужный цвет «ушёл». Обязательными считались обеды с Сюзанной в любимом ресторане на Центральной, где, пуская пыль в глаза, Ухова оставляла по стольнику чаевых. Она мечтала разъезжать по городу на крутой машине, например, в красном кабриолете, какие были у некоторых мам из колледжа, где училась Мари… Да разве можно было перечислить все мечты красивой современной женщины! И как ей было мириться с тем, что из категории людей с достатком её муж скатился в ранг мелких дельцов! У Сюзанны всё прекрасно – у неё вот уже год как появился обеспеченный Кирилл. А у неё что? В разговорах с импозантным Валерием, с которым познакомилась летом по дороге с рынка, Ухова таяла, краснела от собственного кокетства, смеялась тем самым хрустальным смехом, в который когда-то был так влюблён Анатолий, но от встреч отказывалась.
– Стыдно, – признавалась она Сюзанне.
– Да? А мужу твоему не стыдно, что он не может обеспечить своих женщин самым необходимым? Раечка, ты пойми: годы уходят. Ты великолепно выглядишь, но если такую красоту не поддерживать, она увянет… Ты же роза, которую нужно поливать и беречь от ветра! Только тогда с её лепестков можно будет пить по утрам росу. А что ты имеешь со своим Уховым? Десять тысяч бумажек в месяц под нажимом и с требованием «отработать»? Или руки, отрывающиеся от походов на базар? А, вот ещё забыла: «Крутись по дому, воспитывай детей, отведи Мари в школу, забери из школы, загрузи холодильник, подай вечером неизменную «тарелку», а на свои женские прихоти иди и зарабатывай сама…». Где? Кто и куда тебя возьмёт на работу, если за тридцать лет у тебя нет ни дня рабочего стажа?
От такой картины Раиса рыдала у подруги на плече и ругала мужа последними словами. Потом по нескольку дней не разговаривала с ним, отвечая на вопросы только эсэмэсками, в которых упрекала за «загубленную жизнь».
– Сюзанночка, а если я все-таки снова возьмусь за картины, ты поможешь мне раскрутиться? – смотрела она с мольбой. Возврат к живописи был последней соломинкой, за которую хваталась Раиса. Сюзанна уверяла её, что поможет, и продолжала инструктировать, как должна вести себя женщина, которая хочет во всём преуспеть. На прикроватной тумбочке Уховой появилась «Орфография стервы» – произведение самоуверенного автора, имеющее у некогда пуританских совковых женщин поразительный успех. В книге, где подробное описание минета сопровождалось рекомендациями о том, как правильно захомутать мужчину твоей мечты, каждая страница кричала о том, что такое женское счастье. Прочитав книгу залпом, Ухова поняла, какая она достойная, красивая и роковая, а вот муж....
– Вы всегда с Анатолием были хорошей парой, ? пробовала Иванова оспорить новые убеждения подруги. ? Он всегда тебя любил. Разве деньги значат больше?
Ухов, по-своему старающийся ради семьи, заслуживал скорее жалости, чем отвращения. Но Раиса презрительно поморщилась:
– Катюша, а ты уверена, что понимаешь, что такое любить? Мы с тобой всю жизнь прожили с передником на пузе и тряпками в руках. А в благодарность имели в лучшем случае куцый букет на Восьмое марта или сковородку в подарок на день рождения. Но я больше так не хочу! Я выросла из тех отношений, когда муж – это повелитель и царь. Мне тесно в робе покорённой женщины Востока, которой предлагают к тому же самой идти зарабатывать себе на хлеб. Я хочу другой жизни!
– Какой? – недоуменно спросила Катя. – Я ведь работаю, и ничего. Мне нравится быть на людях, приносить кому-то пользу, радость. И в семье я не считаю зазорным, как ты говоришь, стоять у плиты. А закупаться мы с Егором раз в неделю ездим в супермаркеты. Ты тоже могла бы просить Анатолия возить тебя в магазины, чтобы не бегать каждый день на базар. Не думаю, что он бы тебе отказал…
Раиса, услышав такое, перешла на шипение.
– Знаешь, что, дорогая моя? – ласковое обращение, которыми её речь с некоторых пор изобиловала, теперь звучало с неприязнью. – Не надо меня учить, как жить. Семейное благополучие – это не пироги, которые у тебя прекрасно получаются, чтобы всем раздавать их рецепт… ? и тут же Ухова напомнила, что в семье Ивановой тоже давно не всё так радужно, как хотелось бы. – А мне дурно только от одной мысли, что я покажусь на людях с этим грязным чмошником, – продолжала Раиса, прекратив нападки. – Он ведь душ принимает теперь только раз в неделю – ему лень. И месяцами носит носки и майки, не стирая. Тоже лень.
Выставляя мужа неряхой, Ухова бросала камни в свой огород. То, что её муж не был приучен к элементарным домашним делам, знали все. Теперь же, как выяснялось, обычные бытовые обязанности перестала выполнять и сама Раиса. После нескольких попыток поменять новую идеологию соседки, выстроенную на поиске виновного, Иванова зареклась говорить с ней о семейной жизни. Но замечать на лицах Насти и Мари ту же неприязнь к отцу, какая была у подруги, было невыносимо.
– Зачем она всё рушит? – спрашивала Катя мужа с болью в голосе. – Чего добивается?
Егор хмурил брови и уходил курить на балкон, бросив:
– Чего добивается, того и добьётся. ? Ему было бесконечно жаль Анатолия, но никак не хотелось нарваться на новые упрёки соседки, не терпящей советов или осуждений. Десять лет в бизнесе привели к тому, что в августе 2013-го Ухов продал «Мерседес», обменяв его на крепкую «Вольво», купленную удачно и недорого. На остаток денег он отремонтировал ось в одном грузовике и выставил на продажу другой, побитый, ремонт которого грозил разорением. Пока машина продавалась, Анатолий пошёл по инстанциям собирать бумаги на новый кредит для новых машин. Насте было сказано, чтобы она перебиралась обратно к Мише и наконец-то взялась за ум.
То лето стало для всех тем переломным моментом, с которого начинается путь к точке невозврата.
18
Съездив в июле в Юрмалу, побывав там на конкурсе КВНщиков и покупавшись в относительно прогретом в том году Балтийском море, Ивановы решили подсобрать на новую машину, и в привычном отдыхе в Турции себе отказали. Но в конце августа Егор проиграл пять тысяч долларов, которые Катя скрупулёзно скупала в банке. Азарт так захлестнул его, что однажды вечером Иванов взял всю сумму из укромного места и поменял по самому невыгодному курсу. Обида и непонимание оказались сильнее любви и терпимости: взбешённая на этот раз не на шутку, жена объявила о разводе. На следующий день она принесла формуляр со списком документов, которые требовалось предоставить для раздела имущества. Увидев бумаги, Иванов испугался: Катя никогда ничего не делала, хорошенько это не обдумав. Он попытался поговорить по горячим следам, давая обещания и даже клятву больше не смотреть в сторону игровых заведений, но жена слушать его не стала и ушла в супружескую спальню, заявив, что отныне это только её комната. Егор перебрался в зал, куда не так давно был куплен добротный раскладной диван с жёстким матрасом. Заходить к маме могла отныне только Вера.
Дочь с детства любила приходить и разговаривать с родителями о разном, поэтому именно её Егор взял в союзники для перемирия. Подговорив знакомую в турагентстве «продать горящую путёвку», он стал уговаривать дочь поехать на море.
– Верунь, это же глупость – не поехать в пятизвёздочник со SPA-салоном на первой линии и с семидесятипроцентной скидкой. Прикинь?
Вера, сразу всё поняв, «прикинула» и дала отцу согласие на поездку.
– Мамулечка, ты не сердись, – попросила она, – мы всего на десять дней. Я так устала – сил нет… И море я обожаю. Мы поедем, да?
Катя с лёгкостью согласилась: не хватало еще, чтобы ребёнок страдал из-за проблем взрослых.
Обрадовавшись, Вера пошла собирать вещи. Она очень рассчитывала, что, оставшись одна, Катя передумает разводиться. «Ну что за бред? – рассуждала дочь, ? ведь родичи с подросткового возраста вместе! Зачем всё рушить? Отец, безусловно, балбес ещё тот, но ему можно сделать последнее китайское предупреждение: или ты бросаешь свои забавы, или… В душе он трус, поймёт. Да и маму он любит, что говорить. Вон, когда у неё спина болела, встать не могла, на руках к врачам носил. И обеды готовил, и стирал… Много таких? Ни фига!» ? Вера с грустью сравнивала отца со своими сверстниками и глубоко вздыхала. В двадцать пять лет у неё не было ещё ни одного мало-мальски затяжного романа. Порой девушке казалось, что что-то с ней не так: в кругу девчат не нужно было постоянно сдерживать свои мысли, действия, намерения, а вот ребят её прямота отталкивала. Да и где найти настоящего мужчину? Вера сама умела и колесо поменять, и лампочку вкрутить, и деньги зарабатывать, поэтому знала, что жить с мужчиной из жалости, из-за желания быть зависимой, как Настя, или потому, что «время настало», она не смогла бы. Вот только кто распознал бы в этой сильной и решительной девушке хрупкую и нежную бабочку, которой тоже хотелось погреть крылышки на чьей-то груди? Но… как говаривал её отец: «Всё в жизни не так: то сиськи маленькие, то жопа холодная». И хотя изначальный смысл фразы имел однобокое значение, со временем она стала универсальной.
Накануне отъезда на море Иванов случайно встретился в подворотне дома с Уховым. Сосед был навеселе, но смотрел на друга хмуро:
– Море, блин? А я в этом году его даже не нюхал. Всё какие-то делишки-зае.ишки…
– Так приезжай к нам, – пригласил Егор. Настроение было и у него не очень, но впереди маячила надежда на перемирие с Катей.
– А шо? И приеду. Ты где будешь? ? Услышав название гостиницы, Анатолий взвыл ? ему остановиться в такой давно было не по карману, ? но Егор тут же успокоил:
– Да брось ты! Там в сентябре этих гостиниц – всяких пруд пруди. Приезжай! И Настю захвати, пусть тоже развеется. Вера мне говорила… совсем она… расклеилась? ? Егора подбирал слова.
– Депрессия у неё, – Анатолий качнулся. Из длинных шорт арбузом торчал живот. Егор шаловливо нашёл край ремня и легонько дернул:
– А какое лучшее средство от депрессии?
Анатолию такая встряска не понравилась, и он отступил:
– Какое?
– «Море, Вася»… Так что давай!
Ухов пьяно обвёл взглядом двор. Некогда детский скверик с горкой и песочницей выглядел из подворотни гадюшником, заросшим высокими деревьями.
– Надо бы эти деревья все на хрен спилить… Как думаешь?
– Ладно, мне ещё нужно за водой в дорогу. Завтра выезжаем рано утром.
– За водой – это хорошо. Ты ещё и пивка набери, ? посоветовал Ухов. ? Мои водилы рассказывали, что на побережье всё дорого.
– Так ведь уже не сезон.
– И шо? Лучше набери! И коньячка. Там травануться – как два пальца… Ну, ты меня понял.
Почесав затылок, Егор подумал, что, пожалуй, сосед прав. Он вынул из кармана деньги.
– Добавить? – Анатолий предлагал деньги с легкостью, будто давал не свои.
– А у тебя есть?
– Держи! – Ухов вытащил пятитысячную купюру и вложил в ладонь Егора. – И бери лучше не армянский, а есть вон там такой… А-а, шо я тебе объясняю? Пошли вместе. Делов-то? Дом обогнуть…
С недавнего времени на углу дома между Казачьей и Сергиева открыли продуктовый супермаркет. Раньше там был ресторан, потом помещение стояло пустым. Бывший хозяин собирался обустроить в подвале квартиры и сделал такой подкоп, что стало кособочить не только пятый подъезд, но и асфальт в арке между ним и шестым.
– Гляди, Егор! Армяшек из ресторана погнали, а тут какой-то фраер из соседней республики строит. ? Анатолий ткнул на возрастающий каркас строения на месте бывшей пиццерии. – Видел фундамент? Этажа три будет, не меньше. А может, вообще многоэтажку забабахают. Х…ли им? Полный абзац! Скоро я буду чудакам из этого дома со своего балкона давать прикуривать. Во беспредел! И как это тут строить разрешили?
– Значит, дал немало, – Егор осуждающе покачал головой. Проект здания и вправду, похоже, задумывался большой. Стоял он всего в пятнадцати-двадцати метрах от торца их дома и, если действительно речь шла о многоэтажке, стал бы загораживать свет жителям нижних этажей. – И опять без паркингов строят, ? возмутился Иванов. Проблема парковок не решалась, и машины с улицы оставляли теперь даже в их дворе, куда, вообще-то, въезд перекрывал шлагбаум. ? Что за власти у нас? Продаёшь ты землю – ну, молодец… Берёшь ты взятки – ну так кто их не берёт; уже всю страну коррупцией задушили. Но хотя бы чуть-чуть о людях подумали! Кто так строит? ? ещё раз осудил Егор, уже выйдя из магазина.
– Кто так строит, так жить не будет – вот и вся философия. Ладно, не расстраивайся, ? успокоил Ухов. У подъезда три набитых пакета перекочевали в две руки Егора. Жилы на его шее натянулись, лицо от напряжения покраснело.
– Точно сам донесёшь? – Анатолий даже не допускал мысли, что можно уронить такую ценность.
– Да не боись… Донесу. Ты вот только мне это… достань ключи в кармане и дверь «открывашкой» отопри, ? попросил Иванов. Ухов засунул руку в шорты соседа и, в отместку, шаловливо даванул через ткань на нежное тело. Егор дёрнулся, но вяло: груз мешал. Анатолий хохотнул, вытащил наружу отмычку с электронным чипом, подождал, пока замок сработает, придержал дверь, пропуская Егора в подъезд. Ключи Иванов забрал под мышку во избежание новой шутки соседа.
– Слышь, Егорыч… А если я и Мари возьму – ничё? – спросил Ухов в глубину подъезда. Егор оглянулся от почтовых ящиков, поглядел, щурясь: горела только одна лампочка у лифта, а весь проход до него был тёмным. Жирное тело Анатолия загораживало проём в двери. Егору показалось, что Ухов улыбается – извинительно, как это делают попрошайки. Отчего-то стало жаль друга. Егор, как мог беззаботнее, пожал плечами.
– А чё «чё»? Ничё! Бери и Мари. Крестница как-никак. Девкам веселее будет.
На этом и расстались.
19
С сентября Миша ушёл к родителям. В квартире, где молодые прожили семь лет, необходимо было сделать ремонт, поставить кондиционеры, поменять бытовую технику. Близость курортного побережья поднимала цены в Южном до столичных, и квартиру вполне можно было сдать фирмам за приличные деньги. Настя заставила лоджию в спальне родителей коробками с вещами. Вытянув из них майки, джинсы, шлёпки, ночную рубашку и пижаму, остальное она оставила, не разбирая. Из одежды девушка меняла только нательное бельё. На улицу она почти не выходила. На упрёки матери, что надо следить за собой, не реагировала, постоянно жалуясь на боли в шее. Раиса мыла дочери голову, тёрла её в ванной мягкой варежкой, подстригала ей ногти, выщипывала брови и даже брила подмышки. Самостоятельно Настя ничего делать не хотела. Или не могла? Трудно было выяснить, где реальное сливается с надуманным. Вызванная как-то на дом невропатолог порекомендовала уложить девочку на щадящий курс в психиатрическую лечебницу. Раиса отказалась, изыскивая методы еще более щадящие. Предложение поехать на море оказалось в этой связи как никогда кстати.
– Настенька, ну что ж ты не хочешь?.. Там ведь Вера! – стала мать уговаривать старшую дочь. ? Она такая хорошая девочка, такая смешная. Тебе всегда с ней хорошо. Вы с ней погуляете, воздухом подышите, покупаетесь…
– Холодно.
– Ничего не холодно! – заявил Анатолий, радуясь, что впервые за долгое время угодил супруге. Жуя кругляш полтавской колбасы на пороге женской спальни, он добавил: – Кстати, Иванов заказал себе номер в пятизвёзднике, а там есть бассейн с подогревом. И малую возьмём.
– Меня? У меня же школа… ? девочка выглядела растерянной.
– Ты можешь взять и Мари?
Увидев, как в глазах жены закрутились какие-то шальные мысли, Ухов пьяно качнул головой.
– А шо?
Раиса подлетела к кровати со скоростью мысли, села рядом с Настей и стала ворковать так, что домочадцы замерли.
– Настенька, доченька, я тебя очень прошу: соглашайся! Вы в этом году на море не были. Всем нужен витамин D. Школа у Мари только началась. Программа несложная – догонишь… ? Мать оглянулась на младшую дочь с убеждающей улыбкой. Добившись от неё кивка, Раиса стала гладить Насте ноги, уговаривая: – А на море сейчас бархатный сезон. Эх, меня бы кто пригласил! – женщина мечтательно посмотрела на потолок.
Анатолий стал трезветь:
– А шо тебя приглашать? Собирайся и поедем. Иванов сказал, там всяких отелей полно. – Кудахтанье жены вызвало подозрение. Что это она так всех их спроваживает?
– Да я бы с удовольствием! ? воскликнула женщина. ? Но ты же видел: я начала картину. Сюзик обещает помочь выставиться, ? она сосредоточилась на массаже ног Насти, пряча взгляд, успевший налиться неприязнью: «Не хватало ещё мне отдыхать в каком-то сраном мотеле!».
– Сюзик?
– Ну, то есть, её Кирилл. Он ведь всё может… Поезжайте, прошу тебя. Ты же должен понимать, как для меня важно побыть хотя бы три дня одной.
– А я еду только на два.
