Человек с зелёным пакетом

К моему безмерному удивлению, следующим предметом, извлечённым из недр зелёного пакета, оказался термос. Старый, с деревянной вставкой по длине корпуса и пластиковой раскладной ручкой, в некоторых местах по нему шли глубокие царапины. Венчала его непрозрачная крышка. С такой конструкцией я был очень хорошо знаком, потому как сам пользовался таким же термосом, он и сейчас стоял под раковиной на кухне, совсем недавно я пил из него чай во время восхождения на вершину…

С резким хлопком человек открутил внешнюю крышку и зажал у себя между коленей, потом надавил ладонью на пробку, ловко извлёк её, и следом за ней вверх потянулись заметные струйки горячего пара. Запахло очень сладким чаем, такой хорошо пить во время долгих лыжных прогулок. Я подумал, что чай очень хорошо противопоставляется холоду… холоду… холоду… Это слово не было обозначением внешнего дискомфорта, оно упорно не желало покидать мой мозг… Я оставил эту мысль на втором плане, потому что сидящий человек снова отвлёк моё внимание.

Он осторожно наливал чай в кружку, зажатую в коленях, напиток издавал характерный журчащий звук, а владелец термоса от напряжения высунул язык. Налил он по самый край, и я заметил, как сладкий чай успел расплескаться по его штанам, когда он ставил открытый термос на стол. По металлическому корпусу сбегали капли, в будущем готовые превратиться в липкий налёт на моём столе. Человек перехватил стакан, и ещё несколько глотков выплеснулось ему на штаны, впрочем, на такие мелочи он внимания не обращал.

Всё ещё не глядя на меня, он внезапно сказал.

– Предел.

И сделал внушительный глоток. Я уверен, что только что налитый чай был обжигающим, но человек в кресле никоим образом не выдал этого. Мне казалось, что он сверлит мне затылок, глядя на него через зеркало, но второй раз я оборачиваться не стал. Не успел я подумать, что он, возможно, только что ответил на мой вопрос, как он успел задать свой.

– Скажи, а ты помнишь восхождение на вершину? – Большой глоток, сладкие слюни в две дорожки сбегают по его неандертальскому подбородку. – Ведь я тогда сопровождал вас. Нелёгким вышел подъём, да и снег зарядил не к месту.

И снова получалось так, что он диктовал мне свои условия. Мало того, что сидел в моём доме в грязной одежде, разбрызгивал вокруг себя чай, так ещё и предпочитал ставить вопросы, игнорирую часть их, обращённую к нему. Я снова пробежался по его неказистой фигуре взглядом, совершенно не верилось в то, что он мог сопровождать нас на восхождении. Несколько недель я наблюдал его качающуюся и нетвёрдую походку, для таких кривых ног обычный бордюр становился серьёзным испытанием, не говоря уже про намокшие камни и коварные снежники.

Мне очень сильно захотелось съязвить и побольнее уколоть этого убогого.

– И до какой же высоты вы добрались? – Сказал я как можно более пренебрежительным тоном, разговор на эту тему начинал тревожить меня. Я подумал о тех последних днях, когда прятался за углами домов и мусорными баками, лишь не пересекаться с этим человеком.

– Забрался чуть выше вас. – Он приложился к своему стакану. Глотки он делал просто невероятно огромными, и я был удивлён, что в стакане ещё что-то осталось. – Однако ты так и не ответил на мой вопрос.

Его оттопыренный мизинец в королевском жесте уставился прямо в меня, глаза косили над моим левым плечом.

Его не смутил мой вопрос, а его напор заставил меня стушеваться. Да и как он мог залезть выше нас, если мы достигли самой вершины? Над нами оставались только облака и туман. Хм… там на вершине туман тоже был очень плотным и густым, может быть поэтому я стал обращать внимание на дымку, что утрами покрывает сонные улицы?

– Да, я помню восхождение. – Отрезал я. В вопросах собственных путешествий я был очень педантичным человеком. К тому же на столе у меня лежала записная книжка, в которой очень подробно был описан каждый этап покорения горы. Бумага делила со мной те впечатления и несла в себе отпечатки пережитых восхождений. – А с чего бы вдруг я должен был забыть его?

Должного эффекта опять не вышло, да и кто всерьёз примет вызов в словах человека, сидящего в одних трусах, ноги которого находятся в центре большой и холодной лужи.

Человек согласно кивнул, свободная его рука принялась комкать край газетного листа, другая поигрывала стаканом с чаем. Оба звука действовали мне на нервы.

– Это вполне закономерная реакция. – Проговорил он после молчания. Для него в происходящем не было ничего необычного, как будто он уже не раз сидел вот так в чужом кресле и пил горячий чай. – А потом? Помните, что делали потом?

– Ну, конечно, помню! – Мой голос возвысился. – Я вернулся домой и, как все нормальные люди, продолжил работать! В отличии от всяких праздношатающихся! – В резком порыве чувств я даже топнул ногой от переизбытка эмоций. Во все стороны полетели холодные брызги, часть их попала на мою кровать, часть – на штаны и куртку сидящего человека.

Но этому всё было не почём, если бы он был кораблём, то его нелегко было бы сбить с намеченного курса.

– И кем же вы работаете? – В его вопросе было столько наивности и простоты, что я обозлился ещё сильнее.

Честно, мне захотелось его ударить, захотелось окунуть его неандертальскую, отсталую физиономию в лужу снега и водить лицом по полу до той поры, пока она не высохнет. Я напряг бёдра для резкого прыжка, но осознание его вопроса поставило меня в тупик. Сиюминутный порыв улёгся, а вместо него в работу включилась мысль. В самом деле…

…кем я работал? Я впал в ступор. В своё время я обнаружил, что после определённого количества дней рождения мне с каждым годом всё труднее становится вспоминать свой возраст. Нет, я знаю сколько мне лет, но, когда об этом резко спрашивают, мне требуется время, чтобы вспомнить. И тут было тоже самое… Смешно было спрашивать меня по поводу работы, я хожу на неё достаточно давно и точно знаю, где она располагается. Вот только, чем я на ней…

– И кем же вы работаете? – Повторил свой вопрос человек. Я не заметил, как он допил чай из крышки. Открытый термос всё ещё стоял на столе, и пар тянулся к потолку, однако он не спешил приступать ко второму стакану.

Глупо спрашивать такое, он бы ещё поинтересовался моим именем.

– Я работаю… – Пауза. Стоп. Полный штиль. – Я занимаюсь очень важной работой… – Буквально несколько минут назад я проснулся, чтобы идти на работу, а сейчас все воспоминания о ней просто вымерли из моей головы, я открывал дверь с надписью "МОЯ РАБОТА", а комната за ней оказывалась абсолютно пустой. Да и вообще этой комнаты как будто не существовало. Недоумение сменялось злостью, но я знал, что она лишь прикрывает поднимающуюся где-то в животе панику. Я ничего не знал о своей работе.

– Где располагается ваша работа? – Взгляд за моё плечо, пальцы скомкивают и распрямляют уголок газеты.

В здании на небольшой улице возле… метро? магазина? музея? Там были ещё такие высокие трубы или их видно из окна моей квартиры? А напротив входа была лавочка, на которой кто-то иногда сидел…

Картинка, образ стояли передо моими глазами, но всё было размытым и нечётким, всё заполнял туман, теперь я даже не мог сказать, большим это было здание или одноэтажным. До этого момента я даже не задумывался над его внешним видом, оно просто было, и я пять дней в неделю входил в него.

– Как зовут твоего начальника? – Безучастность моего собеседника обезоруживала, ему было скучно, но он продолжал засыпать меня, как будто соблюдая какую-то необходимую и утомительную для нас обоих процедуру.

А вот тут он дал промашку, потому что своего начальника я знал в лицо и в принципе считал даже не самым плохим человеком на планете. С ним можно было перекинуться мнениями по поводу прошедшего футбольного матча, он ещё к чаю предпочитал дешёвое печение, и звали его…

Я опять замялся. У него было сложное имя, не сразу приходящее в голову, но на обложке моего блокнота было записано и оно. Я посмотрел в сторону стола, где лежал мой блокнот.

– Я могу продолжить задавать вопросы. – Человек с громким хлопком поставил на стол крышку от термоса. – У меня их много, и я заранее уверен в вашей безответности, а могу показать содержимое своей сумки и сразу освежить ваши воспоминания.

Непоседливыми пальцами он пошевелил ручки своей грязной сумки, внутри лежало что-то тяжёлое. Резкий поворот беседы заставил меня забыть о трёх неудобных вопросах, которые уже начинали высверливать дырочки в моём мозгу, они были слишком назойливыми, а потому крайне нежеланными. Он них у меня начинала болеть голова, а ведь было только утро.

Ноги понемногу сводило от холода, но мне не хотелось поднимать их на кровать и мочить матрас, подсознательно я чувствовал, что серьёзно опаздываю, но я хотел наконец-то увидеть, что скрывалось под толщей газет и тряпок. На протяжении недель я старательно пытался заглянуть в зелёный пакет, а сейчас мне готовились продемонстрировать его содержимое.

Я кивнул. В первый раз из сумки появился старый термос, наполненный горячим чаем, в этот раз человек очень бережливо отогнул края торчащей газеты опустил внутрь обе своих ладони и стал поднимать бесформенный предмет. Он не стал класть его на стол, он устроил его прямо на своих коленях, хотя выглядело это крайне неудобно.

В свете читальной лампы я готовился увидеть нечто невероятное, но под обёрткой из тряпок и газет всё это время хранился камень. Да, обычный булыжник, кусок скалы, обломок, которых в этом мире не счесть. И стоило тягать его с собой каждый день? В чём был смысл или всё это было затеяно, чтобы я посмотрел на камень? Вряд ли это посчитается уважительной причиной для опоздания.

– Камень? – Удивлённо переспросил я. Энтузиазм уходил из моего голоса, неужели вся интрига заключалась в камне? Я удивлялся не сделанному открытию, а его полной безынтересности.

– Причина. – Уточнил человек с камнем на коленях, и впервые в его глазах, смотрящих за меня, я уловил проблеск мимолётной эмоции. Видя, что его слова не произвели на меня никакого эффекта, он следующей фразой сорвал последний полог, за которым обитала истина. – Причина вашего состояния и причина моего визита к вам.

– Моего состояния…

Его слова скальпелем взрезали нарыв, а из него вместо сочного гноя стали выплёскиваться воспоминания. Внезапно я понял, что моим ногам холодно, потому что я промочил ботинки и отказался возвращаться в лагерь, чтобы из заменить, трясло меня от холода из-за ветра, дующего прямо в лицо и затрудняющего дыхание… Туман в городе казался мне таким знакомым, и я видел его в другом месте, при других обстоятельствах… Он тоже был там, когда… когда…

Когда я увидел камень. И он находился надо мной, и мне пришлось поднять голову, чтобы его увидеть, и я запомнил его во всех подробностях, так как потом смотреть стало не на что.

В комнате становилось всё холоднее, я слышал завывание злого ветра, устроившего засаду на перевале, из-под плотно сдвинутых штор надвигался туман, а камень притягивал к себе мой взгляд. Человек в кресле продолжал смотреть мне за спину. Воспоминания выстраивались передо мной, и было их не слишком много. Наоборот, пугающе мало.

– Нет, нет, нет… так просто не может быть! – Я стиснул ладонями голову, наполнившуюся жидким огнём, внутренне давление готово было разорвать череп изнутри или что-то извне пыталось продавить кости внутрь?

Я дёрнулся в сторону стола, сидящий никак не отреагировал на мой порыв. Прежде чем мне удалось нащупать часы, я опрокинул термос, и горячий сладкий напиток стал смешиваться с лужей, стекающей с крепких горных ботинок. Часы стояли, цифры на них не менялись и побледнели, а дата застыла месяц назад!

– Но мы долезли до вершины! Мы были там, оставили флаг и вернулись в приют! Фотографии! – Внезапно осенило меня. – У меня остался целый альбом фотографий! И потом прошло столько времени, я ходил на работу, занимался своим делом…

Зря я упомянул работу, в карточном домике моего сознания она была разлагающим элементом, потому что я понятия не имел о своей работе.

– В тот день я действительно стоял выше вас. – Голос приобрёл нездоровую законченность. Он подводил итог, а я не хотел услышать окончательный вердикт.

– Но люди! Их полно на улицах! Я видел их, я проходил рядом с ними! Они живые и тоже каждое утро направлялись на работы! – Боль в висках не позволяла мыслить, все мысли превратились в копошащуюся кучу, перекатывающуюся свинцовым шаром в моём бедном черепе.

– И ты пробовал с ними говорить? Видел, как они исполняют свою работу? – Каждое слово ударом маятника отсекало надежду. – А ты не задумывался над тем, что видишь их в одних и тех же местах, не обращал внимания, как они выходили из тумана и исчезали в нём. И когда ты ещё видел такие густые туманы в городе?

– Но они… – Я не знал, кем работаю, как зовут начальника и не имел представления, что мне могут дать силуэты, проходящие мимо меня по утрам. Ни одной ниточки больше осталось, началось свободное падение и то, чем оно всегда заканчивается.

– А их лица не показались тебе знакомыми? Разве ты никогда с ними не сталкивался? Человек с собакой…

(был лесником, его хижину мы проходили в самом начале маршрута, он прогуливался вместе со своей собакой, и у обоих были белые бороды, тогда это показалось мне забавным, я ещё подумал, что через него проходит много путников, и он всех провожает стариковскими глазами, а потом неизменно поднимает их и смотрит на горы, которые, скорее всего были видны из окон его маленького домика, расположенного в самом начале тропы, мимо которого проходит много путников)

      …парочка в цветных куртках…

(с ними мы пересеклись уже на подъёме, они не походили на бывалых путешественников, поэтому весьма ожидаемо, что они решили не подниматься дальше перевала, они стояли возле мемориальной таблички, прибитой прямо к скале, чуть ниже границы снега, он фотографировало её, а потом и она сделала несколько кадров, я посмотрел на них с презрением, потому что они дошли только до перевала, я же собирался залезть намного выше, поэтому в поле моего зрения они находились ограниченное количество времени, я смотрел вверх, а они остались на перевале)

                        …велосипедист…

(промчался мимо нас по дороге к приюту, день был пасмурным, а одет он был крайне легко, к велосипеду была приделана колонка, из которой доносился лишь шум, хотя его, скорее всего, можно было объяснить эффектом Доплера, его одежда была яркой, и фонарик, несмотря на день, был включен, мне пришлось даже немного принять в сторону, чтобы уйти у него с дороги, а он промчался под шум своей колонки и через несколько секунд скрылся за поворотом тропы)

И все остальные тоже. Если бы я был врачом, я бы назвал это постжизненным шоком, твой мозг не желает мириться с произошедшим, поэтому начинает искать укрытие внутри самого себя. Ты просто наполнил уголок своей памяти этими образами и прицепился к ним, ухватился за них, и заставил меня побегать в поисках себя. Три недели по твоим ощущениям я гонялся за призраками твоих фантазий, однако время ничего не значит, к тому же ищейка я из лучших. Их тех, кто всегда находит. Я не врач, я тот, кто приходит после. Я – рыбак, всегда дожидающийся клёва, я – охотник, и мимо моей засады всегда пройдёт зверь. Я – токарь, а вы все просто стружка, отсеянная резцом. Точение и кошение довольно схожие процессы, и суть у них одна. Она проста и понятна.

Он поднялся и положил камень на кресло, опустевший пакет он свернул и аккуратно убрал в карман куртки, и я понял, что его работа выполнена.

– А почему вы так выглядите? – После всех ошеломляющих открытий образ моего нежданного гостя, не нуждающегося в приглашениях, продолжал удивлять своей нелепостью.

Он (вернее она) остановился и осмотрел свои руки, наверное, раньше он просто не обращал на них внимания.

– Это тебя нужно спрашивать. Видимо, именно так ты меня и представляешь. Возможно, так твой мозг чувствует себя более защищённым.

Он пожал плечами и сделал шаг в сторону двери, его ноги в горных ботинках уже по щиколотку находились в тумане, постепенно заполняющем комнату. Оказавшись вне моей видимости, он задал вопрос:

– Ты не знаешь, где я смогу найти… – И он произнёс имя.

Я отрицательно покачал головой, хотя знал и человека, которому оно принадлежало, и адрес, по которому он проживал. Если верить словам сущности с зелёным пакетом, то я прятался от него порядка двадцати дней, так пусть другим удача улыбнётся шире.

Впервые за утро я встал на ноги и почти сразу наткнулся на что-то металлическое. Под моими босыми и мокрыми ногами валялся старый термос, я хотел было крикнуть, что он забыл термос, но внезапно осознал, что это мой собственный термос и я готов был спорить, что наполнял его тот самый сладкий чай, который я заварил перед восхождением.

Стен больше не было, мне удалось добраться до стола. Я был уверен, что будильник больше не зазвонит, но меня интересовало другое. Привычным движением я взял в руку блокнот и открыл в том месте, где лежала закладка. Моим почерком было исписано полстранички. Кое-где на бумаге виднелись разводы от мелких капель воды.

"…собираемся забраться на самую вершину. Уже отсюда, из приюта, я вижу гордо поднимающуюся вверх развилку перевала с двумя обрамляющими его отвесами. Правый чуть ниже, и в данном случае интереса для нас не представляет, мы же нацелены на левый. Да, уже отсюда видны крутые склоны, но мы уверены в собственных силах, к тому же утром вышло солнце, которое мы посчитали достаточно хорошим признаком, особенно после последней недели, когда тучи сутками закрывали небо и не пускали к нам тёплых лучей. Я уже собран, и в ожидании записываю свои мысли… Думаю, следующую запись сделать уже на вершине…"

Вот и всё, дальше следовало достаточно большое количество листов, пугающих своей белизной.