скачать книгу бесплатно
Из двадцати семи номеров заняты (с учетом прибывших шестерых) десять. День, когда мы с Домиником прогорим, гораздо ближе, кажется. «Мы с Домиником» – эта чудесная формула спасала меня до сегодняшнего дня. Ради нее я занимаюсь кондиционерами и кухней, езжу в аэропорт за псевдосерферами и целыми днями торчу на ресепшене. Но теперь все изменилось. И меняется – каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение.
К чудесной формуле прибавился новый элемент, и одного этого оказалось достаточно, чтобы полностью исказить ее сущность.
Чертовски красивые глаза – что я делаю на проклятом ресепшене?
Чертовски красивые глаза – что я забыла в проклятой Эс-Суэйре, забытой богом задолго до меня?
Чертовски красивые глаза – мне нужно увидеться с Ясином. Я почти уверена, что одна из его улыбок скажет мне больше, чем говорила до сих пор.
Чертовски красивые глаза – они и сейчас передо мной.
Это – не наваждение, нет.
Чертовски красивые глаза принадлежат vip-персоне, внимательно изучающей меня с противоположной стороны стойки.
– Вы?! – я не верю собственным глазам, совсем не таким красивым. – Что вы здесь делаете?
– Мне пришлось арендовать машину, – сообщает vip-персона вместо приветствия. – Это обошлось недешево.
– Надеюсь, вы не выставите мне счет?
– Нет.
Я начинаю перекладывать бумаги, я щелкаю ручкой, я отодвигаю ящик стола – все эти жалкие ухищрения направлены на то, чтобы не встретиться с чертовски красивыми глазами.
– Чем могу быть полезна?
– Вы уже могли быть полезны, – в голосе vip-персоны нет злости, но и ничего другого тоже нет. Полное безветрие, я чувствую себя застрявшей в складках ледника, без всякой страховки, без всякого снаряжения.
– О’кей. Давайте начнем все сначала.
– О’кей. Давайте попытаемся. Это отель «Sous Le Ciel de Paris»?
– Если верить вывеске – да.
– Свободные места есть?
Отель Доминика (и без того небольшой) съеживается до размеров коробки из-под пиццы с последним черствым куском на дне: он не полезет в глотку даже электромонтеру, даже разносчику овощей – что уж говорить о vip-персоне!
– Свободные места… э-э… свободные места…
– С ними какие-то затруднения?
– Нет. Никаких затруднений нет. Хотя в разгар сезона свободные места отыскать трудно. – Мне важно поддержать престиж отеля Доминика. А заодно – и свой собственный престиж. Остаток ночи уйдет на выяснение причин, почему это так важно. Но ночь еще не наступила.
– Сейчас ведь не разгар сезона?
– Нет. Вам нужен номер с видом?
– А у вас имеются номера с видом? – vip-персона удивлена, если не сказать – потрясена. – Вообще-то мне нужен просто номер. Любой номер. Желательно – с работающим сливным бачком.
Еще никому не удавалось вот так, походя, оскорбить отель Доминика.
– У нас здесь, конечно, не «Ритц» и не «Амбассадор», но на бачки еще никто не жаловался. Второй этаж и вид на океан вас устроит?
– Валяйте второй этаж.
– За океан придется доплатить.
– Сколько?
– Пятьдесят евро.
Vip-персона перегибается через стойку: теперь чертовски красивые глаза приблизились ко мне вплотную, и я могу рассмотреть их. Темные с едва заметными зеленоватыми прожилками, что-то это мне напоминает. Ну да – ту первую бусину, которую выложил передо мной Ясин.
Забавно.
– Дополнительных пятьдесят евро в сутки. За океан, – говорю я.
– А он того стоит, океан?
Океан шумит, не умолкая, – подобно испорченному сливному бачку. Прожекторы горят всю ночь. И десятки Рональдо, гоняющих мяч в свете прожекторов. И десятки Рональдиньо.
– Нет. Он того не стоит.
– Тогда я оставлю пятьдесят евро себе. Давайте ключ.
Полностью раздавленная железной логикой vip-персоны, я отдаю ей ключ от двадцать пятого номера.
И только спустя несколько минут, когда она уже скрылась в недрах отеля, до меня доходит смысл произошедшего:
– я не потрудилась взять у vip-персоны паспорт;
– я не заполнила регистрационную карточку;
– я поселила его в номере рядом с собой.
Последнее обстоятельство пугает меня больше всего. «Воспользоваться служебным положением», вот как это называется. У двадцать пятого номера и номера двадцать семь, который занимаю я, – смежный балкон, разделенный узкой фанерной перегородкой. И дверь в стене, закрытая с незапамятных времен. Но это не означает, что ее невозможно открыть. Просто ключа от нее не существует.
Меня ждет ужин с Домиником.
Я так заинтригована чертовски красивыми глазами, что почти забыла об этом. И мне совсем не хочется есть, мне хочется вернуться к себе в номер.
Не сейчас.
Вернуться сейчас означало бы капитулировать. Признать, что состариться в Эс-Суэйре мне не суждено, что привязанность к Доминику – фантом, что привязанность к отелю Доминика – ложь, я просто использовала их – и Доминика, и отель; я пережидала время – именно так. В любом случае – был бы другой город, и другой отель, и другой Доминик.
Они ничего не стоят, ровным счетом ничего.
…Ничего не стоящий Доминик ждет меня на террасе. В окружении песка – он летит с океана, в ореоле прожекторов – их только что включили. Картину дополняют несколько парашютов и несколько воздушных змеев, несмотря на вечер болтающихся в небе. Идиллическая картина сотворения мира по серферу, Доминик здесь нужен так же, как лыжи в пустыне.
– Привет! – Я улыбаюсь Доминику самой ласковой из своих улыбок. Самой ласковой и самой фальшивой.
– Все в порядке? – интересуется Доминик.
– Все отлично.
– Ты встретила их?
– Да.
– Никого не потеряла по пути?
– Нет.
Доминик не просто изучает меня, как проделывал это неоднократно после моих возвращений из аэропорта, он пожирает меня глазами.
– Кто прибыл на этот раз?
– Шестеро и один, – врать Доминику я не в состоянии.
– Шестеро и один – будет семеро. Значит, прибыли семеро?
– Я предпочла бы именно эту формулировку – «шестеро и один».
Ужин, как обычно, приготовлен Наби; Наби живет при отеле гораздо дольше, чем я, и даже дольше, чем сам Доминик. Отец Наби работал у отца Доминика, так же, как дед Наби работал у деда Доминика, в то время, когда отель еще процветал. Теперь хозяйство пришло в упадок, на деньги, которые платит Доминик, семью не прокормить, так что Наби едва сводит концы с концами. Он мог бы уехать к зажиточным родственникам в Мекнес или отправиться в Агадир, туристический центр, где спецам, подобным Наби, всегда нашлась бы работа. Но Наби не делает этого, он привык к отелю и верит в то, что однажды все чудесным образом изменится.
Блюда, которые Наби стряпает из морепродуктов, всегда получаются отменными.
Запеченные креветки, салака на гриле и большое количество пряностей – все возбуждает аппетит, все дразнит обоняние, открытие последних пяти минут: я проголодалась!
– Чертовски хочется жрать! – В подтверждение я запускаю пальцы в тарелку с креветками. – М-м… сегодня у креветок замечательный вкус, ты не находишь, Доминик?
Доминик не отвечает. Вернее, отвечает не сразу. В руках Доминика подрагивает тонкий листок «Фигаро» – щит средневекового рыцаря, да и только! Сидя на безопасной террасе в Эс-Суэйре, он защищается им от вызовов Большого Мира, почему никогда раньше мне не приходила в голову такая простая мысль? Почему никогда раньше я не замечала, как печальны глаза Доминика? И этот маленький шрам на подбородке – я тоже не видела его!
– Шрам. Откуда у тебя шрам, Доминик?
– Шрам?
– Вот здесь, на подбородке.
Я перегибаюсь через стол и касаюсь рукой шрама Доминика. Доминик не делает никаких движений, сидит смирнехонько: СТО ПРОТИВ ОДНОГО – для морских пехотинцев из его брюха уже прозвучала команда «отбой».
– Он был всегда, – голос Доминика печален так же, как и его глаза. – Всегда. Просто раньше ты не обращала на него внимания.
– Удивительно!
– Нисколько не удивительно. Кстати, и креветки сегодня самые обычные.
– Разве? – преувеличенно удивляюсь я.
– Точно такими же они были и вчера. И позавчера, и месяц назад.
Я больше не слушаю Доминика. Его лысеющий череп – вот что привлекает меня. Не так уж он некрасив, совсем напротив. Приди Доминику идея побриться наголо – все это могло выглядеть даже привлекательно, это подчеркнуло бы линию лба, и скрасило бы излишнюю округлость щек, и уравновесило бы подбородок. Брюху же (скрытому сейчас фиговым газетным листком) не поможет ничто, если, конечно, Доминик срочно не начнет качаться. Или играть в футбол в свете прожекторов.
– …Ты не слушаешь меня, Саша?! – в сердцах бросает Доминик.
– Конечно, слушаю. Еще никогда я не была так внимательна!
Положительно, скинь Доминик килограммов тридцать-сорок, он стал бы настоящим красавцем, колониальной достопримечательностью Эс-Суэйры, а сколько сердец он смог бы разбить! Сколько сердец хрустнуло бы под его пальцами подобно креветочным панцирям, мое сердце – не в счет, мое сердце уже занято.
– О чем я говорил, Саша?? – Доминик проявляет странную, несвойственную ему настойчивость.
– О чем? Мы рассуждали о креветках. О том, что сегодня они необычайно вкусны.
– Это ты сказала, что они необычайно вкусны.
– Просто тают во рту…
– Это ты… Ты сказала. А я сказал, что они самые обычные. Они – обычные, а ты – нет. Сегодня ты не такая, как всегда. Что произошло, Саша??
Мне не хотелось бы обсуждать это. Во всяком случае, с Домиником.
– Почему ты не женишься, Доминик? – Этот вопрос я задаю ему впервые. Впервые за три года, проведенных в отеле «Sous Le Ciel de Paris».
На Доминика жалко смотреть: нелепый пот струится по нелепым вискам, нелепые пухлые губы подрагивают, нелепый подбородок трясется мелкой дрожью.
– Я хотел… Хотел сделать предложение одной чудесной девушке. Я даже купил кольцо…
– И что? Что ответила тебе чудесная девушка?
– Вот, посмотри!
Серебряная цепочка. С каких пор Доминик носит цепочку? Вопрос «почему раньше я не замечала ее» неуместен. Так же, как неуместна сама цепочка на толстой потной шее Доминика. И я испытываю самое настоящее облегчение, когда он снимает ее. И кладет на ладонь, и протягивает ладонь мне. Очевидно, чтобы я оценила кольцо, запутавшееся в цепочке. Очень мило со стороны Доминика.
– Что ж, чудесное кольцо.
Кольцо и вправду замечательное, может быть – слегка тяжеловатое, слегка помпезное и… слегка потертое. Проведшее с Домиником чуть больше времени, чем следовало бы.
– А как зовут девушку? Мерседес?
Мерседес, сладкая, как яблоко, не выходит у меня из головы.
– Мерседес? – удивляется Доминик. – Совсем не Мерседес.
– Тогда почему ты до сих пор не отдал… Чудесное кольцо чудесной девушке?
– Я хотел… Я только ждал подходящего момента.
