скачать книгу бесплатно
В доме над булочной открылось окно, и Эйлин высунула голову.
– Ой, матерь божья! – пробормотала она.
У нее были те же самые золотисто-соломенные волосы, как и у ее брата, обрамлявшие узкое лицо. В свете фонаря сверкнули ее черные глаза.
Сонни развел руками, показывая: «А я что могу поделать?».
– Корк попросил, чтобы я привез его сюда, – сказал он, стараясь говорить громко, но в то же время не перейти на крик.
– Тащи его наверх, – сказала Эйлин, закрывая окно.
– Со мной все в порядке. – Выпрямившись, Корк сделал глубокий вдох. – Мне лучше. – Он махнул рукой, отпуская Сонни. – Можешь уезжать. Я сам дойду.
– Точно?
– Точно, – заверил его Корк. Порывшись в кармане, он вытащил связку ключей. – Уезжай, – повторил он, снова махнув рукой.
Сонни проследил взглядом, как его друг сначала мучительно выбирает из связки нужный ключ, затем пытается вставить его в замочную скважину.
– Cazzo! – пробормотал он. – Сколько же ты выпил?
– Дружище, ты лучше просто открой дверь, хорошо? Все будет в порядке, как только разрешится проклятая тайна этой двери.
Взяв у Корка ключи, Сонни отпер дверь.
– Дверь в квартиру Эйлин также будет заперта, – напомнил он.
– Ага, будет, точно, – подтвердил Корк, нарочно усиливая свой ирландский акцент, как ему нравилось время от времени делать.
– Пошли. – Обхватив Корка за пояс, Сонни повел его вверх по лестнице.
– А ты отличный друг, Сонни Корлеоне, – чересчур громко произнес Корк.
– Кончай это, хорошо? – остановил его Сонни. – Ты разбудишь весь дом.
Услышав, как ребята поднимаются по лестнице, Эйлин приоткрыла дверь в спальню дочери и заглянула внутрь. Кейтлин крепко спала, обнимая желто-коричневого плюшевого жирафа, которого она называла Бу – по причинам, не ведомым человечеству. Девочка привязалась к игрушке вскоре после смерти отца и вот уже несколько лет не расставалась с ней. Плюш уже вытерся, краски выцвели, игрушка теперь мало напоминала жирафа, – однако чем еще мог быть для ребенка этот мягкий комок желтой и коричневой ткани с длинной шеей?
Натянув одеяло дочери под подбородок, Эйлин расправила ей волосы.
Пройдя на кухню, она сполоснула кофейник и достала из буфета банку кофе. Услышав, как за спиной открылась дверь и на кухню вошел Сонни, буквально волоча Корка, Эйлин обернулась и сердито подбоченилась.
– Эй, вы, двое, вы только посмотрите на себя!
– А, сестренка, – пробормотал Корк. Высвободившись из объятий Сонни, он выпрямился. – Я трезв как стеклышко. – Стащив с головы шляпу, он пригладил волосы.
– По твоему виду никак не скажешь, – проворчала Эйлин.
– Мы с ребятами погуляли, отметили одно событие, – сказал Корк.
Эйлин смерила Сонни ледяным взглядом и, повернувшись к брату, сказала:
– Видишь вот это? – Она указала на газету на столе. – Специально оставила для вас. Для вас обоих, – добавила она, выразительно посмотрев на Сонни.
Осторожно приблизившись к столу, Корк склонился над газетой и, прищурившись, уставился на фотографию одетого с иголочки молодого мужчины, который лежал распростертый на улице, разбрызгав мозги по асфальту. Рядом валялась новенькая соломенная шляпа.
– А, это же «Миррор», – пробормотал Корк. – Вечно они гоняются за сенсациями!
– Конечно, – сказала Эйлин. – И к вам это не имеет никакого отношения, да?
– А, сестричка, – сказал Корк, переворачивая газету.
– И я не пролью по тебе ни одной слезинки, Бобби Коркоран!
– Пожалуй, мне пора идти, – сказал Сонни. Он стоял в дверях, держа в руках шляпу.
Эйлин посмотрела на него, и ее жесткий взгляд несколько смягчился.
– Я приготовлю кофе, – сказала она, поворачиваясь спиной к ребятам и беря кофейник.
– Не-ет, – сказал Корк, – я пас. Мне не надо.
– Мне утром на работу, – сказал Сонни.
– Чудесно, – сказала Эйлин. – Тогда я приготовлю только на себя. Раз уж вы меня разбудили, я теперь все равно не засну до самого утра.
– А, сестренка, – сказал Корк, – я просто хотел увидеть Кейтлин и позавтракать с нею.
Отпустив стол, за который держался обеими руками, он шагнул к раковине и пошатнулся. Сонни успел подхватить его, не дав упасть на пол.
– Что ты делаешь! – воскликнула Эйлин. Она повернулась к Сонни. – Помоги отвести его в спальню, хорошо? Постель уже готова.
– Спасибо, сестренка, – пробормотал Корк. – Все в порядке, клянусь. – Он поправил шляпу, которая сползла набок, когда он едва не упал.
– Хорошо, – сказала Эйлин. – Тогда ступай немного поспи, Бобби. Утром я оставлю тебе завтрак.
– Отлично, – сказал Корк. – Спокойной ночи, Эйлин. – Он повернулся к Сонни: – Все в порядке. Можешь уезжать. Поговорим завтра. – Осторожно шагнув к сестре, он поцеловал ее в щеку, на что Эйлин никак не отреагировала, и ушел в спальню, закрыв за собой дверь.
Услышав звук Корка, рухнувшего на кровать, Сонни подошел к Эйлин, стоявшей у раковины, и обнял ее.
Та отстранила его от себя.
– Ты с ума сошел! Брат в одной комнате, дочь в другой… Ты совсем спятил, Сонни Корлеоне?
– Я без ума от тебя, куколка, – прошептал Сонни.
– Тсс, – остановила его Эйлин, хотя оба говорили очень тихо. – Уходи, быстро! Возвращайся домой. – Она подтолкнула его к двери.
Выйдя в коридор, Сонни сказал:
– Значит, опять в среду?
– Конечно, – подтвердила Эйлин. Высунув голову в коридор, она осмотрелась по сторонам и чмокнула Сонни в губы. – А теперь уходи, и будь осторожен по дороге домой.
– До среды, – прошептал Сонни.
Эйлин проводила его взглядом, когда он сбегал вниз по лестнице. Держа шляпу в руке, Сонни перепрыгивал через две ступеньки. Высокий, широкоплечий, с густой копной восхитительных черных кудрей. На нижней площадке Сонни остановился и надел шляпу, натягивая ее до самых глаз. Темно-синий фетр мелькнул в свете уличного фонаря, проникающего сквозь стекло с улицы. В это мгновение он был похож на кинозвезду: высокий, смуглый, красивый и таинственный. А вот не похож он был на семнадцатилетнего подростка, друга ее брата еще с тех времен, когда оба ходили в коротких штанишках.
– О господи, – прошептала Эйлин, когда Сонни скрылся на улице. Она повторила это снова, еще раз, уже в прихожей, затем добавила: – Господи Иисусе, – после чего закрыла дверь и заперла замок.
Глава 5
Келли в который раз постучала по нижней обвязке оконного переплета круглым молотком, пытаясь взломать засохшую краску, наглухо запечатавшую окно. Отчаявшись, она положила молоток на пол, уперлась обеими руками в раму рядом с запором и надавила что есть силы. Окно не поддалось. Выругавшись в сердцах, Келли плюхнулась на деревянный стул и обдумала варианты дальнейших действий. Оконные стекла дребезжали от ветра. Сильные порывы гнули и раскачивали деревья во дворе. Келли была дома у Луки Брази на Вест-Шор-роуд, на окраине Грейт-Нек на Лонг-Айленде. Это место ничем не напоминало тесную квартиру в нью-йоркских трущобах, где она выросла, младший ребенок в семье, единственная девочка в окружении трех братьев; и тем не менее оно воскресило воспоминания о жизни в той квартире, когда ей приходилось обслуживать братьев и родителей, словно она была рождена рабыней, и все только потому, что она была девочкой. Все в той квартире было старым, убогим, благодаря жалкому отцу Келли, который мочился всюду, где валился с ног, оставляя зловоние, а мать была немногим лучше; они оба были под стать друг другу. В таком месте ни на что хорошее девочка рассчитывать не могла. И что она получала в награду за то, что готовила на всех завтрак, обед и ужин? Затрещину от матери и грубое слово от всех мужчин, кроме Шона, который был большим ребенком. Все решили, что навсегда избавились от Келли, когда она связалась с Лукой – после того как ее вышвырнули из дома, словно мусор, – однако на самом деле это она избавилась от них, от всех разом. Перед ней открылась жизнь, о которой прежде она не смела и мечтать. С ее внешностью запросто можно было попасть в кино. Все так говорили. Надо было только выбраться из вонючих трущоб, и тут ей мог помочь Лука, потому что не было никого круче Луки Брази, – и вот теперь она должна была родить от него ребенка, хотя сам он по-прежнему этого не знал. Лука может добиться успеха в жизни, и она разделит с ним этот успех, вот только порой он просто бесил ее тем, что у него не было никакого честолюбия. Взять к примеру хотя бы этот дом, буквально разваливающийся прямо на глазах. Келли это просто бесило.
Этот сельский дом был по-настоящему древним. Построен он был еще в середине прошлого столетия. Все до одного помещения были просторные, с высокими потолками и большими окнами, а стекла пошли волнами, словно расплавившись от времени. Всякий раз, бывая здесь, Келли забывала о том, что до города отсюда меньше получаса езды на машине. Казалось, это был совершенно другой мир, с подступающими со всех сторон лесами, грунтовыми дорогами и пустынной полоской берега, выходящего на залив Литтл-Нек. Келли любила прогуливаться к океану, а возвращаясь назад, она бродила по дому, мысленно представляя себе, каким он мог бы стать, если бы приложить чуточку внимания и трудов. Ведущую к дому дорожку, засыпанную щебнем, можно вымостить плиткой. Вздувшуюся и облупившуюся краску можно счистить, и свежий слой, пожалуй, светло-голубой краски превратит унылые наружные стены в нечто веселое и жизнерадостное. Изнутри дом также отчаянно нуждался в покраске, полы придется циклевать, – но если хорошенько поработать, из него можно будет сделать просто конфетку, и Келли подолгу стояла перед главным крыльцом, воображая, каким все могло бы быть.
Однако в настоящий момент ей хотелось лишь открыть окно и впустить внутрь свежий воздух. В подвале натужно ворчала и стонала древняя котельная на угле, производя тепло. Отопительные батареи шипели и булькали, и когда котельная только начинала работать, весь дом содрогался от усилий согреться. Келли никак не удавалось поддерживать желаемую температуру. В комнатах царил или удушливый зной, или леденящий холод, и сегодня утром это был удушливый зной – даже несмотря на то, что на улице было ветрено и сыро. Плотно запахнув ворот халата, Келли направилась на кухню, где нашла в раковине большой разделочный нож. Ей пришла в голову мысль попробовать разрезать слой краски, чтобы освободить окно.
У нее за спиной на лестнице появился Лука, спустившийся из спальни босиком, с обнаженным торсом, в одних полосатых пижамных брюках. Его волосы, черные и короткие, были примяты с правой стороны, где на них давила подушка. Кожа на щеке до самого виска была в заспанных складках.
– Какой у тебя смешной вид, Лука, – улыбнулась Келли.
Лука плюхнулся на табурет.
– Это еще что был за грохот, черт побери? – спросил он. – Я решил, кто-то пытается выломать дверь.
– Это была я, – сказала Келли. – Хочешь, я приготовлю тебе завтрак?
Обхватив голову руками, Лука принялся растирать виски.
– Что там у нас есть? – спросил он, глядя на стол.
Келли открыла холодильник.
– Есть яйца и немного ветчины, – сказала она. – Могу пожарить яичницу.
Лука кивнул.
– Что это был за шум? – снова спросил он.
– Я пыталась открыть окно. В доме парилка. В такой жаре я не могла спать. Вот почему я встала.
– Кстати, а который сейчас час?
– Около десяти, – сказала Келли.
– Боже милосердный, – пробормотал Лука. – Терпеть не могу вставать раньше полудня.
– Я тебя понимаю, – согласилась Келли, – но здесь самая настоящая баня.
Лука смерил ее взглядом.
– Кофе мне сваришь? – наконец спросил он.
– Да, конечно, дорогой. – Открыв шкафчик над раковиной, Келли достала пакетик с кофе.
– А почему ты просто не открыла окно в спальне? – спросил Лука. – Оно открывается запросто.
– Потому что тогда мы оказались бы прямо на сквозняке. Я подумала, что если открыть окно здесь, это поможет проветрить весь дом.
Лука оглянулся в соседнюю пустую комнату, где перед окном стоял деревянный табурет, а на полу рядом лежал молоток. Пройдя в комнату, он пару раз хлопнул пястью по оконной раме, повозился с ней немного, после чего она взлетела вверх до самого конца, и ворвавшийся холодный воздух дошел до кухни. Лука опустил окно, оставив щель в дюйм шириной. Когда он вернулся на кухню, Келли встретила его улыбкой.
– В чем дело?
– Да так, – сказала она. – Просто ты такой сильный, только и всего.
– Ага, – усмехнулся Лука.
В ярком свете, проникающем в окно кухни, рыжие волосы Келли горели огнем. Под халатом на ней ничего не было надето, и в вырезе махровой ткани, ниспадающей с плеч, виднелась ложбинка между грудями.
– А ты хорошенькая соблазнительная девчонка.
Просияв, Келли кокетливо улыбнулась, затем разбила на сковородку два яйца и взбила их куском ветчины, как любил Лука. Когда яичница была готова, она выложила ее на тарелку и поставила перед ним, вместе со стаканом свежего апельсинового сока.
– А ты ничего не будешь? – спросил Лука.
– Я не хочу есть, – сказала Келли.
Насыпав в турку кофе и налив воды, она зажгла газ и стала ждать, когда кофе сварится.
– Ты мало ешь, – заметил Лука. – Если ты и дальше будешь есть так мало, то станешь тощей.
– Лука, – начала Келли, – я тут подумала…
Повернувшись к нему лицом, она прислонилась спиной к плите.
– Угу, – пробормотал Лука, принимаясь за яичницу.
– Но ты просто послушай. – Выудив из кармана халата пачку «Честерфилд», Келли наклонилась к плите, прикуривая от зажженной конфорки. – Я вот подумала, – продолжала она, выпуская струйку дыма в окно. – Всем известно, что во всем городе круче тебя никого нет. Ты круче даже самого Марипозы, хотя он, конечно, очень большая фигура. По сути дела, он заправляет всем городом.
Лука оторвался от еды. Похоже, слова Келли его развеселили.
– Что ты смыслишь во всем этом? – спросил он. – Ты что, совала свой нос куда не следует?
– Я много чего знаю, – сказала Келли. – Я всегда слушаю, что говорят вокруг.
– Да, и что с того?
– Так вот, Лука, я просто хочу сказать, что ты должен стать хозяином. Кто круче тебя?
