Сумерки богов. Хроники Эрры. Книга первая

Низкий оптимат с двуручником – Крыса, настоящее его имя никто не помнил – подхватил мальчишку и ловким движением закинул в седло позади себя, словно это был не десятилетний малец, а мешок с сухарями.

– Правда дрались, – буркнул он. – А может, и охотились. Рыбоеды… В воде-то они, конечно, короли, это будьте нате вам подайте, но на суше – просто дичь. Держись крепче, малец.

Эрик забрался на своего гнедого. Конь фыркнул, взрыхлил мягкую землю копытом и оросил грязь под собой струей мочи.

– Отец говорит, каждый из наших – как два орденских оптимата. Вы лучшие.

– Лучшие? – Грим дернул поводья. – Может, и так. Мы просто еще не сдохли. В этом дерьме это и значит быть лучшим. Но, пошел!

Томас медлил. Потом неохотно поднял ногу и поставил ее в стремя. Кобыла дернулась, косо поглядев на него. Томас схватился за луку седла и только собрался заскочить, как вредная лошадь словно специально сделала пару шагов, заставив его нелепо прыгать на одной ноге. Второй наемник – тощий, с дергающейся от судороги половиной лица – повернул своего коня и ловко подхватил лошадь под уздцы.

– Ну-ну, бока-бока, бока-бока… – тихонько проворковал он, и лошадь сразу же успокоилась. Томас воспользовался этим и уселся в седле, проклиная свою неуклюжесть.

– А если ураган вернется? А вдруг моготы нападут? А потом… – без конца тараторил Лукас, устраиваясь позади Крысы.

– Если, вдруг… – Тощий хихикнул. – Если и вдруг из зада звук. Моготы придут – пустим им кишки. Ураган придет – попрячемся, как крысы. Все просто.

Они тронулись и быстро приблизились к двум стоявшим поодаль оптиматам, которые выглядели дремлющими в своей неподвижности. Эрик был сосредоточен и поглядывал на Грима, Лукас крутил головой с глупым видом и разглядывал все вокруг, а Томас просто пытался направить свою лошадь прямо. Не очень успешно. Грим, Крыса и тощий оптимат ехали расслабленно, словно были не в седлах, а сидели на топчанах где-нибудь в корчме.

– Вы же за деньги воюете? – спросил Томас, которому все-таки удалось направить лошадь на дорогу.

– Ну. За деньги. К чему клонишь?

Грим обернулся на него. В его взгляде мелькнуло что-то опасное.

– А если кто-то вам больше предложит? Я, допустим?

– Не, так не пойдет. Мы дали клятву твоему отцу. Пока он платит – мы его псы. Клятва золота. Это больше чем клятва крови.

– А если он перестанет?

– Перестанет – найдем другого хозяина. Но не сразу, конечно, это не по-нашенски. Да ты правь не так резко, видишь, она волнуется! Бока, пристройся к нему справа!

Двинулись дальше. Копыта месили грязь, туман нехотя расступался, как будто тоже не хотел видеть, что там впереди. Лукас тихонько повизгивал от восторга – дурачок не понимал, что выехал на прогулку с убийцами.

– Твоя лошадь может быстрее? Быстрее! Давай, но! Но!

– Мочь-то может, да, видать, не хочет… – пробормотал Крыса.

Грим придержал коня, чтобы поравняться с Эриком, и спросил:

– Слыхал уже про Стиппера, молодой хозяин?

– Слышал, – угрюмо ответил Эрик.

– Говорят, этот синий урод сидит уже где-то близ Улля. Ждет, когда рыбоеды первыми на него полезут. Только я так полагаю: с чего бы им на него лезть? Они же город взяли, грабят, верно, его сейчас… Говорят, Хараш-Шаман, ихний вождь, армию целую в этот раз собрал. Хреновое дело.

– Грабят… – с очень особенным выражением повторил Крыса и расплылся в блаженной улыбке.

– Дядя Одрик их раздавит, – сказал Эрик без особой уверенности в голосе. – Просто его отряды еще туда не добрались…

– Раздавит? – Грим хмыкнул. – Может, и раздавит. А может, они его. Боги-то не разбирают, кого потопить, а кому – удачу подарить.

Крыса между тем затеял разговор с тощим оптиматом:

– Слышь, Бока?

– Че тебе?

– А ты еще помнишь, что ножик мне обещал?

– Это какой такой ножик? – нахмурился Бока, подрагивая уже всем лицом.

– С костяной рукояткой, где баба голая вырезана, вот какой. Ты им еще в прошлом разе прирезал этого… Кукиша из…

– Эй, тише вы! Не надо при мальцах… – недовольно прикрикнул на них Грим.

– Душегубы, – тихо буркнул Томас.

– Душегубы? – Тощий Бока расхохотался. – Парень, в этой жизни такой порядок. А идти против порядка – это как…

– …как ссать против ветра, – подытожил Грим.

Впереди из тумана появилась верхушка единственной башни замка Жус – темная и кривая, как гнилой зуб во рту мертвеца. Дом, милый дом.

– Вон ваша твердыня. – Грим сплюнул. – Почти приехали, мальцы.

Эрик нахмурился, завидев флаг семьи Лангобар, безвольно повисший на башенном шпиле. Томас криво ухмылялся, думая о чем-то своем. Лукас все еще глупо улыбался, так и не уяснив, что везут его не герои из сказок, а обычные наемники, которые завтра могут перерезать им глотки, если кто-то – например, Стиппер – заплатит больше, чем их отец.

Томас оглянулся на Крысу, который напевал какую-то непристойную песенку. На Грима с его вечной усмешкой. На Боку, молчаливо качающегося в седле. И подумал: «Сколько для них стоит моя жизнь? Десять золотых? Двадцать?»

Правильного ответа он не знал. И боялся узнать.

Новый Орден I

Лекарь что-то бормотал, но Боло слышал только жужжание. Как муха, попавшая в паутину, – долбаная муха, которая все никак не сдохнет. Великий магистр Нового Ордена лежал в своей постели, обложенный подушками, словно труп, приготовленный к погребению, и смотрел в потолок, где плесень расползалась черными узорами, пытаясь сожрать даже помутневшую позолоту. Ненасытная плесень, суть этого мира, который жрет всех незваных гостей. Символично, подумал он. Гниль снаружи, гниль внутри.

– …воспаление внутренних пленок, усыхание и загрязнение, мнэ… кроветворного эфира, что вполне возможно, но также еще и признаки потливой огневки… – Лекарь запнулся, покосился на Боло, зачем-то начал теребить висящие у него на груди амулеты. – Очень… очень трудно сказать наверняка, ваше святейшество. Сумрак и неудачное сочетание небесных тел и подземных сущностей все усугубляют…

– Сколько? – прохрипел Боло. Горло саднило, будто он наглотался песка. В груди жгло, а сердце стучало так, словно он полдня скакал на лошади. Но он неподвижно лежал в кровати. Без сил.

– Простите?

– Сколько мне осталось, болван?

Лекарь – тощий алхимик в дурацкой мантии с нашитыми звездами и кометами – отступил на шаг. У него тряслись руки, он вонял травами и микстурами, а еще больше – собственным страхом. Этот запах Боло знал даже слишком хорошо.

– Но я ведь… я не могу точно…

– Вон.

– Но ваше святейшество, настойки из печени млока могут облегчить…

– Пошел вон!

Лекарь ловко подхватил свою сумку и проворно выскочил за дверь. Боло закашлялся, его сердце неровно билось в стенки грудины и будто норовило выскочить наружу. Он долго и мучительно кашлял, пытаясь прочистить бронхи. Наконец он справился и выплюнул кровавую мокроту в серебряную плевательницу у кровати. Уставился на нее с испугом и отвращением. Вся плевательница уже была в засохшей крови – с того момента, как его вырвало прошлой ночью. Теперь к ней добавилось свежей и более светлой крови. Скверно. Шестьдесят девять лет – и вот чем все заканчивается. Не в бою, не от яда, даже не от кинжала в спину – хотя, богам известно, желающих всадить его было предостаточно. Нет, ты просто гниешь заживо, как старый пень. И даже плесень с потолка смеется над твоей немощью. Очень, очень скверно.

Он с трудом повернул голову к окну. За мутным стеклом висел туман – вечный спутник Сумрака, липкий и холодный, как дыхание умирающего. Весь Мидгард словно тонул в нем, только шпили соборов торчали из серой каши, как острые осколки костей из разрытой могилы.

Орден трещал по швам. Орден, которому он посвятил всю свою жизнь. Десятилетия интриг и поисков баланса среди своры тупых и жадных ублюдков – все насмарку. Викс Хелена, консул Оранжевого легиона, молодой волк, готовый разорвать любого, кто встанет у него на пути, уже примеривался к трону. Епископ Конгруденс, которого так сейчас не хватало в столице, застрял на юге со своими бреднями об астрогаторах – старый дурак все никак не поймет, что мертвые не воскреснут, сколько еретиков ни жги. Братья Лангобары… Боло скривился. Эти кретины чуть не развязали войну со Стиппером из-за своих старых обид. Только его вмешательство удержало мельтеров от резни. А теперь, когда их покинули даже ближайшие союзники – другие рыцари Конкордии, – они вообще смертельно опасны. Гниют в своем родовом гнезде, замке Жус, и мечтают отомстить всему миру за то, что они перехитрили сами себя.

А казна? Казна пуста, как череп, из которого сделали кубок. Все золото юга ушло в бездонные карманы мельтерских кунгов, и теперь Орден висит на подачках Восточного Мельта. Старина Стиппер, конечно, платит, но только из уважения к нему, к Боло. И когда он наконец сдохнет…

Видение накатило внезапно, как всегда в последние дни. Перед глазами встала пелена, такая же кровавая, как и его рвота. Сердце заполошно колотилось, бросило в пот. Он стиснул пальцами простыни, пытаясь преодолеть этот, уже неизвестно какой по счету, приступ. Хорошо бы, чтобы не последний. Великая Война. Небо, пылающее багровым огнем. Корабли астрогаторов, извергающие смерть с небес. Города, ставшие пеплом за считаные минуты. Миллионы трупов, гниющих под немилосердным солнцем чужого для людей мира. И смех. Громкий смех безумных богов, наблюдающих за этой агонией. Он ничего этого не видел при своей жизни, Война была полтора столетия назад, но он хорошо знал, что после нее осталось. Он жил на обломках этого мира.

«Это наша кара, – уныло подумал Боло. – Это наказание за то, что мы посмели возомнить себя равными небесам». Он вцепился в простыни еще крепче, костяшки его пальцев побелели. Едкий пот заливал глаза. Проклятый Сумрак усиливал всё: его боль, его страх, его безумие. Как будто мало было болезни, пожирающей его изнутри.

Стук в дверь вырвал его из кошмара. Боло с трудом сел на постели и стер пот трясущейся ладонью. Осторожный стук повторился. Перед глазами еще плыли радужные круги, совсем как гало вокруг диска Шамаша.

– Да, – наконец прохрипел он, вытирая лицо расшитым рукавом ночной рубашки.

Вошел инспектор – мужчина средних лет в черной монашеской рясе. На его груди поблескивал значок в форме свернувшейся змеи. Боло узнал его – брат Арра, одна из привилегированных финансовых крыс Ордена. Из тех, что знают, сколько им всем осталось, потому что весь Орден – всего лишь столбцы цифр в их толстых книгах. В руках у брата Арра была не книга, но стопка бумаг толщиной с кулак.

– Ваше святейшество, – Арра слегка поклонился, – здесь у меня отчеты о состоянии казны.

– И?

Арра помялся, но его лицо не изменило прежнего выражения. Унылый, словно висельник.

– Дела… совсем нехороши. Строительство новых укреплений остановлено. Жалование гарнизонам на южной границе задерживается третий месяц, уже появились дезертиры. Оружейники в наших мастерских отказываются работать в долг. А пушки из Нотхерна…

– Что там с чертовыми пушками?

– Их так и не выкупили, ваше святейшество.

Боло закрыл глаза. Конечно. Конечно, все летит к чертовой матери именно сейчас.

– Эти жадные мельтерские ублюдки, – прорычал он. – Они обобрали юг до нитки! Вывезли все: золото, серебро, даже медные гроши из карманов мертвецов выковыряли!

– Но Восточный Мельт продолжает нам выплаты…

– Потому что Стиппер еще помнит, кому он обязан! – Боло дернулся и попытался сесть, но закашлялся. – Но что будет, когда я сдохну? А? Думаешь, он будет платить Виксу? Или Конгруденсу? Они для него ничто! Пустое место. Да они друг другу глотки перегрызут быстрее, чем договорятся о чем-то!

Арра молчал. Что тут скажешь? Правда она и есть правда, даже если от нее тошно.

– Оставь бумаги, – махнул рукой Боло. – Потом посмотрю.

– Есть еще кое-что, ваше святейшество. Из Скиррукса пришли вести. Форсети пал. Жатта Степняк взял город, правитель Бадер в плену. А у нас больше нет флота…

– Мы же посылали им кого-то в помощь? – нахмурился Боло, пытаясь вспомнить.

Раньше он помнил обо всех своих распоряжениях. Но то было раньше, а теперь у него перед глазами плыли круги, и в этих кругах стоял унылый счетовод Арра со значком в виде свернувшейся змеи.

– Наш отряд шел морем вдоль берега… – Монах сглотнул. – Он попал в засаду млоков у скалы Утопцев. Никто не выжил.

Боло смотрел на него долгим, тяжелым взглядом. Потом вдруг расхохотался – хриплым, лающим смехом, пока снова не зашелся в кашле. Знакомый соленый вкус крови ударил откуда-то изнутри, тошнотворная волна поднялась вместе с мучительным спазмом. Боло с усилием проглотил кровь и вновь посмотрел мутными глазами на брата Арру.

– Прекрасно! Просто прекрасно! Морской народ с востока, чертов кочевник Жатта с юга, а мы сидим тут и смотрим, как все рушится! Знаешь что, брат Арра? Иди-ка ты к черту. И бумаги свои забери. Я передумал. Отдашь их моему преемнику. Уже скоро.

Инспектор деловито собрал документы и с достоинством вышел за дверь. Никаких эмоций, ни тени сочувствия к нему, магистру. Просто ходячие счеты, отсчитывающие его век. Боло откинулся на подушки, дыша со свистом. Время уходило, как песок сквозь пальцы. Нужно что-то делать. Нельзя вот так помереть в этой душной, гнилой конуре. Нужно…

– Эй! – заорал он в сторону массивной двери. – Кто там есть?

Прошла минута, прежде чем дверь распахнулась и в комнату влетел адъютант – молодцеватый рыцарь касты ферритов в начищенных латах. Брюнет со щегольскими усиками на гладко выбритом лице. Свой шлем с болтающимся плюмажем и дурацкими крылышками он аккуратно держал в руке, а другая рука покоилась на рукоятке меча. На эти латы и мечи уходит больше денег, чем на прокорм десятка сирот, подумал Боло с отвращением.

– Ваше святейшество?

– Кто ты?

– Инбар. Брат Инбар Лапут, гвардия Ферры! Ваш личный адъютант! – отсалютовал адъютант Инбар.

– Ты новенький? – неприязненно спросил Боло.

– Да, ваше святейшество. Первую неде…

– Готовь кортеж. Едем в Церковь Духа.

– Но… лекарь сказал, вам нельзя…

– Этот шарлатан может пососать у мельтера! Кортеж. Немедленно! Так быстро, как вы, идиоты, сможете все устроить.

Адъютант кивнул головой и выбежал. Боло с трудом сел, его ноги свесились с кровати. Голова кружилась, перед глазами плыли черные, синие, красные пятна. Его время близко. Пора позаботиться о душе. Или о том, что от нее осталось.

                                         * * *

Инбар вышел из покоев великого магистра, аккуратно прикрыв за собой тяжелую дверь. В приемной его встретила привычная тишина – два гвардейца у стен застыли как статуи, сжимая свои алебарды. Ни один мускул не дрогнул на их лицах, когда он прошел мимо.

Хорошая выучка. Или просто уже настолько привыкли к странностям старика, что ничему не удивляются.

Огромный портрет на стене притягивал взгляд. Шестидесятилетний Боло, еще полный сил, смотрел на него с холста. Художник не польстил магистру: шрам через левый глаз выписан с анатомической точностью, седые волосы падают на плечи из-под капюшона, а в темных глазах – та бездонная глубина, что заставляла замирать даже епископов. Кривая усмешка словно говорила: «Я знаю все твои грязные секреты, мальчик». Боло на портрете был совсем не похож на ту скрюченную фигуру в постели, которую только что видел Инбар.

Черт, а ведь тогда он выглядел куда лучше. Десять лет – и из орла он превратился в облезлого ворона.

За дверью послышалось невнятное бормотание. Инбар прислушался – Боло определенно говорил сам с собой. Слова сливались в неразборчивый поток, иногда прерываемый сухим кашлем или коротким смешком.

– …никогда не понимали… дураки, все дураки… Амон знал, о да, он это знал…

Инбар покачал головой и принялся мерить шагами приемную. Пятнадцать шагов от двери до портрета, пятнадцать обратно. Его сапоги глухо стучали по каменному полу. Массивные светильники по углам поблескивали позолотой.

Сорок золотых! Про долг Ансу я и забыл! Проклятые кости. Это же жалование за полгода! Надо было остановиться после третьего броска и уйти с деньгами, но нет – поверил в свою удачу. Болван.

Он знал, что Анс из квартирмейстерской службы не станет ждать долго. У него же язык как у бабы. Анс будет трепать повсюду про свой выигрыш. Максимум неделя, а потом пойдут слухи, которые в Ордене распространяются быстрее чумы. Дойдут до ушей инспекторов – и привет, брат Инбар. Ему не очень хотелось объяснять суровым братьям в черном, откуда у офицера гвардии, нового адъютанта самого великого магистра, греховная страсть к азартным играм.

Он снова остановился у портрета, вглядываясь в детали. Амулет на шее Боло – реликвия Амона Второго, черный камень в серебряной оправе. Интересно, он его еще носит? Или спрятал в сундук вместе с остатками разума?

– …предатели… все предатели… идиоты, но я их перехитрил, ха-ха-ха!

Голос за дверью стал громче. Инбар покосился на гвардейцев – те даже не шелохнулись.

Церковь Духа. Старик хочет туда. Если удастся благополучно доставить его, это заметят. Обязательно заметят. Кто надо заметит. Например, епископ Викс Хелена. Важная шишка, между прочим!

Инбар сделал вид, что смотрит в окно, хотя там был только совершенно пустой двор магистерского дворца с редкими пирамидками декоративных деревьев.

Незаметно появился распорядитель, маленький тихий человечек, имя которого Инбар все никак не мог запомнить. Инбар не слышал, как тот подошел, но заметил его тень в отблесках лака на портрете Боло.

– Его святейшеству что-нибудь нужно? – прошелестел человечек.

– Его святейшество великий магистр желает как можно скорее отправиться в Церковь Духа, – громко, чуть громче, чем следовало, произнес Инбар, не поворачиваясь.

Тень на лакированной картине чуть поклонилась.

– На все воля Духа, но мы не можем сказать, когда это случится…

– Да не умереть, а поехать он туда хочет, пока еще живой, остолоп. Кортеж готовь, ясно тебе? – резко повернулся Инбар. – И поскорее!

Распорядитель исчез так же тихо, как появился, и Инбар снова зашагал по приемной, размышляя, как организовать перевозку старика в Церковь. Надо проследить, чтобы эскорт составили надежные люди. Никаких болтунов и паникеров. А еще лучше – вообще без эскорта. Если магистр выкинет что-нибудь эдакое по дороге – а он выкинет, можно не сомневаться, – важно, чтобы об этом не пронюхала половина Мидгарда.

Брат Рохас намекал, что в гвардии скоро освободится место дюкса. А это сорок всадников в прямом подчинении. Можно будет расплатиться с долгами, и еще на жизнь останется. И даже на кости.

Последнее совещание Магистрата, где Инбар стоял в карауле, было… странным. Он не понимал и половины того, что там говорилось, тем более что епископы то и дело переходили на старый язык и сыпали разными незнакомыми словами. Святые ученые безбожники… Но даже Инбар заметил, что Великий Боло то впадал в ступор, то вдруг начинал рычать бессмысленные приказы. А когда он стал звать умершего пять лет назад прелата Фиделиса, даже епископы и инспекторы весьма красноречиво переглядывались. Управляющий двором едва сдерживал раздражение, а главный казначей Капитула откровенно зевал.

– …огонь, весь мир в огне… но холодно, так холодно… кто говорит, мир от огня… погибнет, кто от льда… а что касается меня, я за огонь стою всегда…

Инбар поморщился. Бред старика явно усиливался. Может, стоит опять послать за лекарем? Хотя он только что еще одного выгнал. Да и какой лекарь поможет против старости и безумия?

Он услышал очень тихий щелчок и, стараясь не поворачивать головы, пробежался взглядом по стене. Шторка на замочной скважине, расположенной самым нелепым образом – прямо посреди стены, была открыта. Затем раздались приглушенные звуки, и шторка мягко повернулась.

Инквизиция. Братья в черном везде суют свой нос. Их глаза и уши за каждой стенкой. Следят, подслушивают, докладывают. Надо быть осторожнее. Никаких карт, никаких сомнительных сделок. По крайней мере, пока не получу повышение.

У него самого были кое-какие грешки. Ничего серьезного – взятки по мелочи да небольшая афера с поставками провианта. Но братья в черном умели раздувать из жука целого дракона. Особенно если им нужно было убрать неудобного человека.

Портрет Боло смотрел на него с легкой насмешкой. Словно знал все мысли молодого офицера и даже находил их слегка забавными. «Ты думаешь о карьере, мальчик? О деньгах? Я в твоем возрасте думал о том же. И вот чем это кончилось – сижу один в темной комнате и говорю с призраками».

Инбар отвернулся от портрета. Еще полчаса, решил он. Если магистр не позовет, придется войти самому. Нельзя надолго оставлять старика одного. Мало ли что взбредет в его больную голову.

Хотя, если подумать, эскорт в Церковь Духа – это шанс. Большой шанс. Огромный. Как три шестерки на трех брошенных костях. Если все пройдет гладко, его заметят. А если что-то пойдет не так… что ж, всегда можно свалить вину на безумие великого магистра. У великих даже безумие такого размера, что простой смертный всегда может им прикрыться.

За дверью стало тихо. Потом раздался глухой удар, словно что-то тяжелое упало на пол. Инбар переглянулся с гвардейцами. Те остались невозмутимы.

Проклятье! Только бы старый ублюдок не помер прямо сейчас. Это точно не пойдет на пользу моей карьере.

                                         * * *

Боло с трудом встал, стараясь не обращать внимания на боль в пояснице. Черт бы побрал эту старость. Тело все время напоминало ему, что его срок годности давно истек. Он подковылял к окну, волоча правую ногу – подагра, еще один подарок возраста и легкомысленных грехов в лучшие времена.

За стеклом расстилалось то, что в столице с горькой иронией называли «видом». Туман полз по улицам Мидгарда, как слюна изо рта паралитика, скрывая город и громадные руины за тройными внешними стенами. Где-то там, в серой мгле, торчали останки древнего мегаполиса – обломки башен, оплавленный камень, скелеты зданий, которые Война еще столетие назад превратила в памятники человеческой глупости. Серая мгла и вечные сумерки.

– Вся жизнь – тщета в сумерках богов, – пробормотал Боло, и его собственный голос показался ему хриплым карканьем.

Он усмехнулся. Философ из него был никудышный, но фраза звучала достаточно драматично для такого дня. Сегодня он покинет эту ненавистную комнату для того, чтобы умереть как подобает великому магистру – на белоснежном каменном троне Церкви Духа, диктуя свое жизнеописание монахам в назидание следующим поколениям верующих.

Мысли потекли по привычной колее – поиски преемника, или инвентаризация хищников, как он это называл. Консул Викс Хелена. Этот ублюдок так жаждал власти, что готов был утопить весь Континент в крови, лишь бы усесться на трон. Боло видел таких всю жизнь – они всегда начинают с благородных речей, а заканчивают тем, что заботливо насаживают головы врагов на пики. Скольких он обыграл, отправил на корм червям, просто запер где-то в недрах иерархии Ордена. Но один раз он поддался и ошибся. И одного из таких он все-таки почти привел к власти. Скверно.

Магистр Конгруденс? Старый ученый дурак застрял где-то на юге. Год пути по дорогам, кишащим бандитами и тварями похуже, – если он доберется живым, это будет чертово чудо. Хотя, зная этого сумасброда, он наверняка потащится с целой библиотекой в обозе и будет останавливаться, чтобы прочитать каждый придорожный камень. А их там не сосчитать, ведь юг весь состоит из руин древних городов и уже едва различимых в песке дорог между ними.

Кунг Стиппер. Боло даже фыркнул. Старый, слепой, но все еще воинственный, как и все мельтеры. Воины они, конечно, первоклассные. Но с продолжительностью жизни как у хорошей собаки. Да, формально он даже епископ, но попробуй объяснить беснующейся толпе, что существо с синей кожей и лицом дегенерата, не знающее латыни и не могущее связать и двух слов – их духовный пастырь. Люди примут кого угодно, пока дела идут хорошо, но едва запахнет жареным… «Нет, мельтера даже не будем рассматривать. Да и помрет он вскоре после меня», – неожиданно подумал Боло.

Братья Лангобары вызывали у него приступ изжоги и позывы к рвоте. Эти кровожадные выродки были лояльны только к своему клану и собственным карманам. Даже девиз у них на гербе: «Верный лишь себе». Изменники по природе, мясники по призванию. Дай им власть – и уже через неделю страна захлебнется в крови междоусобиц. Да, они потомки первых колонистов с Терры, но они так этим кичатся, что у них нет друзей. А тех, что были, они предавали столько раз, что друзья давно превратились в их злейших врагов.

Карум Могучий? Стена Берега и Надежда Утгарда? Боло даже рассмеялся, но хрипло и безрадостно. Этот болван был создан для одного – размахивать железякой и крошить черепа врагов. Управлять городом? Страной? Такой сложной и тонко настроенной машиной, как Орден? Да он бы не смог управлять даже борделем без подробной инструкции. Нет, только не Карум. Пусть и дальше кромсает бесконечно нападающих на побережье млоков, это дело по его способностям.