скачать книгу бесплатно
– Ребята, вы идите отдыхать, а я сгоняю, поищу чекистов, предупрежу, чтобы разворачивались обратно.
– Брось, мичман, мы с тобой.
– Нет, одному быстрее, может, и разведку на борт заберу. К немцам-то соваться нет смысла, а на полпути их перехвачу спокойно. Отдыхать, парни!
Он разворачивает буер, поднимает и закрепляет парус. Буер, словно молодой конь уже сам набирает ход, Василий вскакивает на сиденье управления, натягивает грот-шкот.
Через мгновение он исчезает во тьме.
Сцена 6.
На озере.
Буер мчит сквозь крутящиеся хлопья снега, мы видим лишь ноги буериста, чуть-чуть нажимающего на педали поворота рулевого конька. Буер послушно лавирует между снежными буграми и ледяными торосами. Видна и часть паруса, управляемого уверенной рукой буериста. Камера отстаёт, а буер уходит всё дальше. За спиной седока виден автомат ППШ.
Камера вновь догоняет буер, сосредотачивается на ППШ, идёт через плечо по линии паруса, уходит вдаль. Сквозь мрак и снежную пелену просматриваются три фигуры лыжников, ходко друг за другом движущихся параллельным направлением в сторону берега, занятого немцами.
Буер направляется к лыжникам. И вот уже мы видим трёх человек в белых овчинных полушубках, белых ушанках. За спиной каждого – винтовка. В руках – лыжные палки. Буер мчит наперерез и разворачивается в нескольких шагах от них.
Лыжники, как по команде падают, мгновенно отбросив палки, сдёргивают со спин винтовки. Выстрел!
Буквально за мгновение Василий успел вывалиться из буера, и тот, крутнувшись на льду, завалился набок, перекрыв лыжникам обзор.
– Свои, братцы, не стрелять! – сдавленно крикнул Демарин. У него в руках тоже наизготовку автомат.
– Кто таков? – был ответ.
– Мичман Демарин из охраны водного района. Я за вами!
– Иди сюда!
– Встаю, только не стреляйте. – Василий поднялся, взяв автомат за ремень, приподняв руки на уровне пояса. Медленно передвигаясь, продолжал говорить: – Мы уже взяли языка, фрицы всполошились, там сейчас суматоха, вас сразу вычислят. Адмирал уже вставил вашему майору за то, что тот послал вас на верную гибель. Вот, я пришёл предупредить. Могу отбуксировать в родную гавань.
Василий поравнялся с лежащим буером, повесил автомат на конёк. До лежащих стрелков оставалось не больше десяти шагов. Замыкающий из них, лёжа закинул винтовку обратно за спину, рывком поднялся, опершись на палки. Двое продолжали держать Демарина под прицелом.
– Лейтенант НКВД Семёнов, – представился вставший. – Давай подробнее.
– Вот, видишь средство передвижения, – кивнул буерист на лежащий буер. – Я вас догнал за 10 минут, а вы идёте уже больше часа. Потому мы уже скатались к немцам и взяли двух языков. Там началась шумиха.
– То-то мы видим целое «северное сияние»….
– Да, немцы настороже, вычислят вас в два счёта. Так что, давайте разворачивайтесь. Грузитесь ко мне на борт и через 10 минут будем на месте.
– Ты себя слышишь, мичман? – зло отозвался лейтенант. – Как это ты себе представляешь: мы явимся и доложим, что не выполнили приказ потому, что так сказал какой-то флотский? Кто тебе приказал нас догнать?
– Никто… сам сообразил. Чего ж вам головы свои подставлять…?
– Свои шлёпнут – не лучше.
– Ну, я предупредил, а решать вам…, – Василий отошёл к буеру, сняв автомат, взял за один угол, поставил его на коньки, расправил парус. Прежде, чем сесть, снова повернулся к лыжникам, которые уже все поднялись, сказал: – Слушайте, земляки, возьмите чуть левее, к банке Каменной, там финны стоят, немцы им о своих проблемах не докладывают, там может быть тихо. И языка возьмёте, и не напоритесь на фрицев. Всё равно тот участок разведывать надо.
– Ладно, подумаем. И…, – лейтенант сделал паузу. – И мы не встречались.
– Само собой.
Буер круто пошёл к ветру, словно его и не было.
Лыжники двинули тем же строем в ту же сторону. Только замыкающий встал впереди.
Снова – ледяная равнина и только буер подпрыгивает на мелких наледях, лавирует среди препятствий. Снежная позёмка в лицо буеристу, который, прижмурив глаза, вглядывается во тьму.
Привычный глаз опытного спортсмена выхватывает из общего мрака и снега некое шевеление. Он притормаживает ногами, останавливается, сворачивает парус, поднимается с сиденья, двинув специальным рычагом, укладывает мачту на площадку буера. Взяв в руки автомат, ложится на лёд, начинает двигаться по-пластунски в сторону непонятных звуков и движения. Через некоторое время останавливается, прислушивается.
Освещённые Луной по озеру ходят люди в серой немецкой форме. Рядом на льду – ящики. Несколько человек в отдалении друг от друга сверлят бурами лунки. Время от времени они вытаскивает буры, произносит: Fertig! Тогда двое с топорами подходят к ним и расширяют полынью.
Затем другие двое цепляют ящик верёвкой и бережно, на манер саней, тянут к полынье. Топорами сбивают крышку и аккуратно опускают открытый ящик в прорубь. Тот медленно уходит под воду, «отсалютовав» рогатой противолодочной миной.
Василий, подняв голову, смотрит на это действо, сверяется с очертаниями берегов, чтобы запомнить ориентиры. Потом, словно в обратной перемотке киноплёнки, отползает назад, к буеру. Не поднимаясь, ставит мачту, откатывает буер дальше от места минирования. Только тогда садится на место и разворачивает парус.
Буер мчится, уходя «в точку».
Василий «паркуется» на берегу неподалёку от штаба. На окрики часовых отвечает: «Мичман Демарин из разведотряда ОВР с донесением в штаб». Его пропускают.
Войдя в штаб, где находится только каперанг Птохов, прикладывает руку к голове:
– Разрешите доложить?!
– Что там у тебя?
– В результате одиночного рейда по озеру в районе мыса Заячий обнаружены немецкие сапёры. Ими заминирована акватория по судоходной трассе вдоль укреплённого берега.
– Покажи на карте.
Демарин быстро подходит к столу, склоняется над картой. Берёт карандаш, уверенно обозначает места минирования.
– Добро… Мы хотели там завтра ледокол пустить с нашими катерами, поколотить немецкую артиллерию по данным языка. Похоже, придётся скорректировать планы.
– Разрешите доложить свои соображения?
– Давай!
– Товарищ капитан первого ранга, фрицы сделали проруби, сейчас уйдут спокойно, но лёд ещё не схватится, будет тонкая наледь, которую легко пробить…., – голос «уходит», мы видим только поодаль энергично беседующих мужчин. Разговор их нам не слышен.
Потом звук возвращается:
– Толково. Выполняйте!
Василий Демарин покидает штабную землянку.
Сцена 7.
По ходам сообщения Демарин быстро передвигается.
В заснеженных окопах обычная обстановка: накаты брёвен, снежные брустверы с пулемётными гнёздами, с подготовленными ложе для винтовок. Кое-где группами и поодиночке находятся военные. Большинство – в морских бушлатах. Кто-то – в общевойсковых шинелях. Встречаются и гражданские в фуфайках, в пальто с лопатами и ломами.
Демарин лавирует между ними, доходит до солдатской землянки, ныряет под брезентовый полог. Со шконки подскакивает юный матрос, прикладывает ладонь к бескозырке: «Вахтенный Костенко…».
– Тссс! – останавливает доклад Демарин.
По краям землянки в два яруса расположены спальные места, занятые спящими бойцами разведроты. Все – в тельняшках.
Он снимает с себя маскхалат, верхнюю одежду. В небольшой землянке тепло, греет самодельная буржуйка, сработанная из пустой бочки.
Оставшись в тельняшке и белых кальсонах, он запрыгивает на свободную койку в углу, без постельного белья.
– Костенко, – тихо окликнул он дежурного, – разбудишь через час. Сначала – меня. Потом – Глушкова, Дмитриева и Волкова.
– Ясно?!
– Так точно, товарищ мичман! – сдавленным шёпотом отрапортовал тот, но Василий этого уже не слышал. Его здоровый храп влился в хор товарищей.
В землянке сумрачно. Только небольшая керосиновая лампа, стоящая на грубо сколоченном столе, даёт небольшой свет. Рядом с ней – раскрытые карманные часы. Стрелки бегут…. Вахтенный заворожено смотрит на эти часы немигающим взглядом. Потом соскакивает, делает несколько шагов в сторону выхода из палатки, там стоит небольшая, 10-литровая, алюминиевая фляга с водой. Он берёт её за ручки с обеих сторон, с трудом, полуволоком подтаскивает к буржуйке. Обняв, кое-как поднимает и ставит сверху. Подкидывает в печь несколько поленьев. Потом снова садится на скамью у стола. Взгляд его падает на длинный нож.
Костенко берёт нож, подходит к ближайшему спящему матросу. Тихо склоняется над ним. Тот мирно сопит. Костенко чуть приседает и достаёт у него из-под койки вещевой мешок. Тут же развязывает его, достаёт квадрат хлеба, полбуханки. Стараясь резать ровно, отрезает кусок с два пальца толщиной. Суёт этот кусок в карман, завязывает вещмешок, кладёт на место под кровать.
Тихо пододвигается к другой постели, проделывает то же. Так обходит всех спящих. Под койкой Демарина оказался не вещевой мешок, а старый морской рундучок, небольшой замочек не был захлопнут, свободно висел на дужке. Костенко поднял крышку, которая чуть слышно скрипнула. Внутри оказались аккуратно сложенные вещи, прикрытые сверху газетой, сбоку – складной нож, аккуратно завёрнутый в газету хлеб. На крышке изнутри были приклеены фотографии женщины и этой же женщины с двумя детьми. И ещё – фото бравого матроса, явно дореволюционное, с надписью «ВАРЯГЪ».
Всё это юнга рассматривает крупно, сосредоточенно. Закрывает рундук, не тронув хлеб.
Потом возвращается к своей шконке возле входа, достаёт свой вещмешок, складывает туда всю добычу. Убирает вещмешок не под койку, а кладёт в изголовье, накрывает лежащим там же бушлатом.
Возвращается к буржуйке, подкидывает ещё поленьев. Вода во фляге закипает.
Стрелки часов подходят к точке подъёма.
Костенко смотрит на минутную стрелку, не отрываясь, ещё целая минута до 8 часов. Он ждёт. Он видит движение стрелки. И вот минутная стрелка соединяется с точкой под цифрой 12.
Парнишка в матросской форме подходит к Демарину, берёт его за плечо:
– Товарищ мичман, подъём!
Тот, словно не спал: быстро сел на койке.
– Давай сюда Дмитриева, Глушкова и Волкова!
Костенко метнулся к соседним лежанкам.
Демарин уже был у стола. Большим ковшом зачерпнул горячей воды из бидона, вышел с ним из землянки. Снаружи оказался прикручен простой железный умывальник, куда он и вылил кипяток. Зачерпнув тем же ковшом снега, сыпанул туда же.
Задрав рукава тельняшки, ловко умыл лицо, шею, руки. Быстро вернулся в землянку, отдал ковш стоящему у печи Глушкову. Следом за товарищем выскочили наружу и Волков с Дмитриевым.
Демарин тем временем зачерпнул воды алюминиевой кружкой. Сыпанул туда что-то из большой жестяной банки, стоящей на полке. Подошёл к своей шконке, достал из-под неё рундучок, достал хлеб, аккуратно развернул его на столе, отрезал ломоть, и так же аккуратно завернул, убрал всё на место. Ломоть густо посолил.
Вернулись с умывания трое других старших буерных расчётов.
Демарин вынул из кармана большой корабельный свисток, поднёс к губам.
Душераздирающий свист пронизал всё помещение.
– Свистать всех наверх! – гаркнул Василий.
Бойцы повскакивали со своих лежанок. Засуетились со сборами.
– Борис, Юрий, Иван, – позвал Дмитриева, Волкова и Глушкова Демарин. – Пока личный состав собирается, послушайте вводную….
Он расстелил на столе карту. Четыре головы склонилось над ней.
Мы не слышим, о чём говорят эти трое потому, что их то и дело заслоняют другие бойцы, ходящие по землянке умываться, одеваться, наливать себе кипяток. Они негромко, но постоянно что-то говорят, создавая общий фон утренних сборов. «Подвинься!», «Давай быстрей!», «Ой, что мне снилооось!», «А, где мой гюйс?!»….
Вдруг весь этот гомон перекрывает один громкий возмущённый возглас:
– Так! Кто лазил в мой мешок?! У нас завелась КРЫСА?!
Все затихли. Командиры и все в землянке оглянулись на говорящего.
Немой вопрос повисает в землянке
.
– Я всегда завязываю свой мешок якорным узлом, а сейчас он просто замотан. Кто-то туда лазал!
Он размотал завязку, сунулся внутрь.
– Похоже, хлеб срезали….
Общее молчание. Матросы достают свои вещмешки.
– И у меня… хлеб…
– И у меня…, – слышатся возгласы.
– Та-а-ак, – встаёт из-за стола командир разведроты. – КРЫСА, значит, завелась…. Обыскать все рундуки!
– А-а-а-а! – протяжно доносится с койки у входа, с лежанки Костенко. – А-а-а-а! Это я! Я! Я – КРЫСА-А-А! Ы-ы-ы-ы!
Он выходит из полумрака, протягивая трясущимися руками свой открытый вещмешок, наполненный ворованными хлебными ломтями.
– У, у ме-меня мама, сестрёнка-а маленькая поми-мирают, с голоду-у-у, – произносит он сквозь всхлипывание. – Папа с те-театром эвакуир-ровался, а нас, нас ос-оставил…. А они-и-и-и умира-ают ….
