Тайны имперской канцелярии

В комнату снова зашел камердинер, и царь поднял голову. Лицо слуги  немного посветлело, а вот глаза оставались красными.

Он тупо уставился на своего государя и ждал, что тот ему скажет.

– Ну, сделал, что я тебе говорил?

– Да, только почему-то все одно щиплет.

– Ничего, пройдет, а сейчас, вот что. Давай, одевайся и сходи в тот заморский магазин, что недавно построил грек. Знаешь, где это?

– Да, – уверенно отвечал тот, зная, о ком идет речь.

– Так вот, купи у него  соли, немного спиритуса  и возьми еще бальзам: такую маленькую коробочку. Он знает.

– Немедленно отправляюсь, – почему-то обрадовался слуга.

– Ну, и ступай с богом, – ответил ему царь, возвращаясь к своим документам.

Но сегодня работа почему-то не шла. Мысль о краже как-то с самого утра надломила ему душу.

То ли, может, он просто еще не до конца выздоровел, а то ли просто ночью плохо спал, но голова гудела и тревожно отстукивала в виски.

Царь встал и   в очередной  раз прогулялся по кабинету. Затем подошел  к окну и посмотрел вниз. На площади собирались какие-то люди, спешившие ко дворцу словно на пожар.

– Это еще, что такое? – забеспокоился царь, отступая в сторону и звоня  колокольчиком.

На звон забежал его рассыльный, одетый, как и все придворные, в ливрею и бахрому.

– Что там на площади? – строго спросил царь.

– Не могу знать, – отвечал тот по-военному.

– Так сходи и узнай, что там происходит и позови ко мне моего советника.

– Слушаюсь, государь, – ответил   рассыльный  и удалился из комнаты.

«Что могло случиться?» – думал  за это время царь, не понимая сути происходящего и так же тревожно всматриваясь в окно.

Раздался стук в дверь и вскоре показался его ближайший советник.

Это был невысокого роста человек, сухой и поджарый, но в то же время  обладающий  весьма незаурядной  внешностью.

Чем-то он напоминал царю горца, разве что ростом был мал, да черты лица явно не подходили.

– Чем могу  служитъ? – спросил советник, склоняя голову в небольшом поклоне.

– Вы можете меня проинформировать о том, что происходит на улице? – так же строго спросил царь.

– Нет, – отвечал ему человек, открыто глядящий прямо в глаза.

– А почему? – удивился царь. – Вы ведь по должности должны это знать.

– Знать-то должен, – отвечал советник, – только вот не знаю, о чем идет речь. Скорее всего, это обычная проходная мольба.

– Что-то не похоже, – усомнился в его словах царь, – слишком уж громко  звучит колокол, да и людей побольше.

– Не знаю, я что-то ничего не замечаю, все как и  обычно, – отвечал тот, подойдя к окну и посмотрев вниз.

– Ну, что ж, коль не знаете, тогда идите и позовите сюда.., – тут царь прервался, но потом продолжил, – ладно, никого не зовите, ступайте.

– Слушаюсь, – ответил советник и удалился из комнаты.

Царь снова остался один. Что-то мешало ему сегодня нормально мыслить, и он никак не мог прийти к какому-либо выводу, отчего это так. Наконец, устав ото всего этого, он решил   присесть на стул. Но, только сев, вспомнил, что ему сегодня не сделали ежедневный осмотр.

– Что бы это могло значить? Может, лекарь заболел? А-а, нет, – вдруг, вспомнил он, – я ведь ему вчера приказал не приходить. Господи, что это сегодня у меня с головой. Словно ветер какой-то погулял, – и царь опять встал со стула, протягивая руку к табакерке, но вовремя вспомнив, что уже давно бросил это занятие, сразу ее одернул назад.

– Нет, наверное, я окончательно болен, – тихо прошептал он, чувствуя, как последние силы покидают его самого.

Он в изнеможении остановился и уселся уже на кресло. Почему-то замутило, и к горлу подступила тошнота.

«Не иначе, как переборщил с лекарством», – подумал он, откидывая голову на спинку кресла.

Тошнота немного отступила, но через короткое время возобновилась с новой силой.

Приступ рвоты был такой неожиданный, что он едва успел добежать до своего умывальника.

Освободившись от излишнего в своем организме, царь облегченно вздохнул и, умывшись, прошел к своему традиционно занимаемому месту.

По телу пробегал небольшой озноб, и это создавало чувство необычайного холода, отчего царь, съежившись, сидел на стуле и смотрел в потолок.

Наконец, это начало отступать, и  ему стало немного легче. Спустя еще минут двадцать, царь облегченно вздохнул и, помотав головой со стороны в сторону, произнес:

– Куда же подевался мой рассыльный?

И словно на его вопрос в дверь тут же постучали, и влетел запыхавшийся человек. То был его камердинер. Глаза его, и без того красные, ярко горели огнем, а  вид  был такой, словно искупали в воде.

– Государь, государь, там на улице творится неизвестно что. Люди, давка, крики.

– А   где полиция? – сурово произнес царь, вставая со своего стула и приближаясь к окну,

– Там же, но они почему-то стоят и ничего не делают.

– Ты принес то, что я просил?

– Да, – ответил камердинер, протягивая руку с коробочкой и доставая остальное.

– Выбрось, – тут же приказал царь и позвонил в колокольчик.

Вошел дежурный офицер и, четко приставив ногу к другой, кивнул головой.

– Вызовите срочно начальника   охраны и прикажите доставить сюда срочно главу тайного приказа.

– Слушаюсь, – ответил тот и, отдав честь, вышел из комнаты.

– Сходи, переоденься и быстро ко мне, – сказал царь, обратившись к камердинеру.

– Сию минуту, – ответил тот и, покрутив в руках коробочку, бросил ее в  урну с мусором, а   затем   быстро скрылся за дверью.

– Так, так, так, – тихо проговорил царь, – значит, заговор за моей спиной. Кто же так усердно рвется к власти, уж не мои ли дальние родственники? Надо срочно разобраться во всем этом. Жалко времени маловато.

Что-то больно кольнуло в само сердце и царь, неожиданно сам для себя, пошатнулся.

– О, господи, – тихо пролепетал он, присаживаясь снова на стул, – что это со мной сегодня? Не иначе смерть-матушка подступает, – и небольшая пелена застелила на мгновение ему глаза.

Вдруг, он резко выпрямился, судорожно глотнул воздух и, натянувшись как стрела, так и застыл, глядя куда-то в потолок.

Его глаза уже ничего не отражали, а только блестели в той окружающей его синеве, понемногу заволакивающей все во дворце.

Забежал  рассыльный и, завидев царя в таком положении, начал отступать назад, посекундно крестясь и молясь про себя.

– Господи, помилуй мя, господи.., – а, дойдя до двери, быстро выскочил наружу и закричал.

– Царю плохо, царь-батюшка помирает, лекаря поскорее сюда, – и понесся к  небольшой комнатушке последнего.

Прислуга забегала, засуетилась, тревожно переглядываясь между собой.

Никто не решался войти в комнату царя, за исключением личного камердинера, который незамедлительно прилетел на крик рассыльного. Спустя минуту он вышел и тихо прошептал:

– У царя на губах пена. Это, наверное, от лекарств, что он ими натирался.

Наконец, возвратился рассыльный, держа в руках маленький чемоданчик. За ним едва  поспевал сам лекарь, практически на ходу натягивая свой выходной сюртук

и закладывая монокль в глаз.

Собравшиеся расступились и впустили его внутрь. Спустя минуты две, он вышел и, тревожно озираясь по сторонам, заговорил:

– Царь мертв, удушен. Это, скорее всего яд какой-то змеи, так как у него пена бледно-розового цвета и, очевидно, были судороги.., – здесь он прервался и снова посмотрел по сторонам, – кто-то отравил батюшку-царя. Уж, не ты ли часом?– обратил взор он на камердинера.

Тот испуганно попятился назад и залепетал:

– Вы что, вы что, господь с вами, я ничего такого ему не давал, за исключением его же лекарств и небольшого завтрака.

– А где это все?– поинтересовался лекарь.

– У меня в покоях. Ну и зловоние от них идет, я вам скажу.

– А где же все? – с тревогой озиралась прислуга по сторонам, – почему никого нет. Даже дежурный oфицеp исчез?!

– Царь сам его услал куда-то, я слышал, – проронил кто-то из собравшихся.

– Странно все это, – тихо прошептал лекарь и зашагал в сторону своей комнатушки.

– Эй, куда же вы? – завопила какая-то женщина, – а нам, что делать?

– Дожидайтесь, – сухо промолвил тот и добавил, – мое дело поставить агностию. Я это  сделал. Остальное, дело начальников. И лучше в комнату пока не ходите. Пусть, кто-то из них туда войдет первым.

На этом он повернулся и спокойно зашагал по коридору.

Люди непонимающе посмотрели ему вслед, и кто-то произнес:

– Ну и ладно, коли так. Раз никому до этого дела нет, то и мы подождем. Давайте, расходитесь по своим местам, – и люди  двинулись,  кто куда.

– А мне, что же  прикажите делать? – развел руками камердинер, но ему так  никто и не ответил.

Постояв примерно с минуту, он  тоже повернулся и пошел к себе.

Тело царя так и оставалось не тронутым никем, и все находилось в той же позе, пока кто-то, тайком проникший внутрь откуда-то изнутри, аккуратно не стер платком с его губ и подбородка пену и тихо прикрыл глаза рукой в белой накрахмаленной перчатке.

Затем, с минуту поднатужившись, он усадил царя аккуратно на его законный стул и в великом напряжении попытался придать ему естественный вид.

Кое-что из этого получилось и мужчина, отойдя в сторону и осмотрев выполненную работу, с удовольствием причмокнул языком и почему-то потер руками.

Затем снова, подойдя к телу, он поправил несколько наград и тем же платком подтер пену на полу. Остались едва заметные пятна только на одежде, но они были столь незначительны, что человек попросту махнул на них рукой, думая о том, что вряд ли кто придаст этому какое-то значение.

После этого, отойдя в сторону и убедившись досконально, что все выглядит естественно, человек довольно причмокнул языком и зачем-то кивнул головой.

Затем он подошел к столу и порылся в бумагах. На глаза попался документ о казни нескольких, почти царственных кровей людей.

Человек сунул его в карман, а затем подложил другой документ, подтверждающий их невиновность и освобождающий от наказания. После этого он сунул в руку царя бумагу, а на столе опрокинул чернильницу.

Чернила разлились и закрасили ту часть документа, где должна была стоять подпись самого царя.

Человек снова отошел в сторону и опять удовлетворенно причмокнул языком. Все выглядело более, чем естественно. Царь умер за своим последним занятием.

С минуту покрутившись еще по комнате, человек так же бесследно исчез, оставив после себя лишь часть некоторого дурного запаха от своего костюма.

Человек работал в морге и занимался трупами. Все это он сделал по указке только ему известной личности и не сомневался  в исполнении всех обещаний, сделанных тем.

Он опустился в полуподвальное помещение и минут пять шел по довольно темному коридору.

Где-то вдали показался небольшой огонек, затем на секунду исчез, но потом снова загорелся в темноте.

Так повторилось несколько раз. То был сигнал, данный человеком, пославшим его на это весьма щекотливое дело.

Через минуту они встретились. Трупник  подал молча документ, и встретивший, прочитав, мгновенно поднес его к огню. Затем положительно кивнул головой и полез в карман за обещанной наградой.

Сухо треснул в полуподвальном помещении выстрел, и исполнивший волю пал на холодный пол.

Встретивший ощупал его руку и проверил дыхание. Затем зачем-то вонзил ему нож в нанесенную пистолетным выстрелом рану и несколько раз покрутил внутри.

После этого сунул глубже и подержал: секунд пять. Возникшее было до этого, хрипение прекратилось, и тело скоро  вовсе  застыло.

Огромный рост встречавшего позволял ему взвалить тело убиенного на себя и отнести вглубь этого темного коридора.

Остановившись возле какой-то давно заброшенной комнаты, он скинул его и отволок в укромный угол.

Человек не сомневался, что через три дня от этого тела останутся только кости. Здесь полным полно было крыс и даже голодных собак, неизвестно  откуда пробиравшихся с улицы.

Он вытащил нож и обтер об полы довольно замызганного пиджака убитого. Затем поднялся и быстро ушел в темноту.

Через час эта комната наполнилась крысами и собаками. Жуткий вой исходил от нее и отпугивал всех желающих узнать, в чем там дело. К вечеру все стихло.

Только в углу уже находился не убитый, а его обглоданные добела кости.

Лишь небольшие кусочки разорванной материи валялись разбросанными в  стороны  и только одна маленькая металлическая деталь откатилась подальше в сторону от места его пребывания. То была пуговица, одна-единственная, на которой держались его штаны.

На ней четко был выгравирован знак NP  и что-то вроде гербоносного  венца  по кругу. Величиной она  была  с пятикопеечную монету, и тускло поблескивала в проникающих лучах лампы случайно забредшего сюда человека.

Тот, опустившись на колени, поднял ее и осмотрел. Затем положил в карман и двинулся дальше, так и не обратив внимания чуть далее, в угол комнатушки. Тихо скрипнула обшарпанная дверь, и свет унесся вместе с человеком,

Обглоданные крысами кости мрачно подсвечивали в темноте, и наполняли своим небольшим светом холодную окружающую мглу.

Человек скрылся в пустоте коридора, и только кровожадные глаза крыс наблюдали за  ним со своих нор.

Спустя минут пять все стихло, и воцарилась мертвая тишина. Лишь изредка были слышны стуки падающих капель воды на холодную землю, и только иногда доносились гулкие шаги, да еще топот откуда-то сверху со стороны.

Мрак поглотил все это в себе и наполнил тишину  новым звуком. Завыванием  двери и жужжанием сброшенной пружины.

После чего все стихло вновь и обрело вечный покой, давая понять, что холодное прикосновение смерти и есть то, что иногда называют мракобесием в пустынной человеческой глуби.

Глава 3

Топот и шум беготни во дворце слышался неспроста.

Умер царь, и вся прислуга носилась теперь со стороны в сторону, выполняя указания своих царствующих начальников.

Смерть обнаружил дежурный офицер.

Как и полагается в таких случаях, были вызваны для обследования  придворный лекарь, его личный камердинер, обслуживающий  персонал  и  другие.

Лекарь констатировал остановку сердца от неведомой ему болезни. Возможно, как он говорил всем чинам, это была просто простуда, от которой царь последнее время  исцелялся самостоятельно.

Это  же подтвердил и камердинер, поднесший  как доказательство ту самую зловонную коробочку и флакон с жидкостью.

Лекарь доказал их пригодность к лечебному процессу и уверил всех, что это совершенно безвредно. Очевидно, у царя просто не выдержало сердце.

Все довольствовались данным объяснением, и вскоре после небольшого экстренного совещания было решено умолчать о каком-либо снадобье вовсе и просто огласить, что царь помер от недуга, гложившего его все время после перенесенного заболевания в раннем периоде.

Обо всем было оглашено народу, а на следующий день состоялись похороны.

После всех прилагающихся  этому церемоний и уже через два дня  после  смерти в той самой комнате собрались на совет все главенствующие чины и начальники, а  также приглашенные губернаторы волостей, на котором было решено огласить нового наследника царственного престола спустя сорок дней со дня смерти Александра.

На этом и разошлись. Власть исполняющая была поручена губернскому начальнику и руководителю земского правления.

И все бы было довольно неплохо, если бы не исчез тот злополучный документ, о котором и состоялся разговор уже после совета между вновь назначенным исполнителем и все тем же тайным советником.

Мужчины сидели в той же комнате, где сидел до этого царь и вполголоса, будто чего то, опасаясь, разговаривали.

– Иван Федорович, – обратился тот, кто сидел за царским столом, – что вы скажете по поводу исчезновения тех документов на  «О».

– Я вижу, вы тоже посвящены в это дело, – сухо произнес советник.

– К великому сожалению, – так  отвечал ему тот, – но вы знаете ведь, что я  иногда интересуюсь  у своих подчиненных, чем они занимаются на  службе.

– Да, я это знаю, но, тем не менее, порадовать ничем не могу. Мною начато расследование и  если бы не внезапная кончина Александра Павловича, я думаю, уже дело было бы на  месте.

– А чем вам помешала смерть царя? – удивленно вскинул брови задающий  тон этой беседе.

– Нe столько сама смерть, сколько топот ног, – скромно ответил советник.

– А-а, понимаю, толпа скрыла все следы.

– Да, примерно так.

– Ну, что же, в таком случае, хочу пожелать вам успеха. Но вы ведь знаете, как это звучит из уст лица, исполняющего власть.

– Да, – скромно признался Иван Федорович, – знаю. Но дело не только во мне и моих подчиненных.

– А в чем же еще? – удивленно спросил сидевший за столом.

– Ходят слухи, что кто-то хочет на престол, – ничуть не смущаясь, отвечал  советник, – и я склонен этому верить, особенно после позавчерашнего…

– Вы имеете в виду  смерть царя? – переспросил тот.

– Да, и ее тоже.

– Я  этому не верю. Думаю, что  все  просто   подстроено:  либо  французами, либо кем еще.

– Думаю, вы ошибаетесь, – без тени сомнения отвечал Иван Федорович, – французам сейчас не до нас, а шведу тем более. Очевидно, что  кто-то  готовит новое возведение…

– Блеф все это, – не выдержал сидевший на царском стуле, – все это игра  вашего воображения. Те времена уже ушли  в века.

– Нy, что ж, у нас имеются свои мнения по этому. Но все же я буду исполнять свои  обязанности. И,  что прикажете делать дальше?

– Продолжайте  расследование, – сухо ответил человек и встал со стула, – думаю, времени вам хватит до намеченного срока.

– Думаю, да, – согласился советник и, склонив голову, удалился из комнаты.

Человек вышел из-за стола  и подошел к окну. На площади было тихо и спокойно.

– Да-а, – протянул он тихо, – кое в чем ты, конечно, прав, тайница. Но в чем? Тут надо подумать, – и он, оторвавшись от окна, решительно пошел на выход.

Затем, почему-то вернувшись, подошел к столу и взял бумагу.

Прочитав ее еще раз, взял колокольчик в руку и позвонил. Вошел дежурный офицер.

– Немедленно вызовите ко мне начальника тюрьмы и привезите сюда этих  заключенных, – и он отдал список  только что переписанных фамилий и  имен людей.

Офицер, молча, повиновался, но  затем, просмотрев довольно большой список, поднял глаза и уточнил:

– Они не влезут в одну карету?..

– Так возьмите две, – заторопил его отдающий распоряжение, – и побыстрее  исполняйте.

– Слушаюсь, – кратко ответил тот и быстро вышел из комнаты.

– Ну и дела, – снова тихо прошептал мужчина, садясь за стол, – это сколько ж царь пожалел своих сородичей?! А может.. , – тут он склонился и снова  посмотрел на залитый чернилами  документ, где очень смутно проступала  какая-то смазанная подпись царя, – да, нет. Не может быть. Царя ведь нашли именно так. Никто сюда не входил, да и выхода другого нет. Да-с, загадка. Ну что ж, посмотрим, что тут есть еще, – и он начал просматривать другие  бумаги, стопкой лежавшие здесь же на столе, тем самым занимая время в ожидании  исполнения приказа.

Спустя два часа, когда человек, порядком вспотевший и уставший от просмотра бумаг, обтирал свое лицо и шею небольшим платком, в дверь постучали, а затем появился все тот же офицер.

– Ваше приказание исполнено, – четко доложил он, – разрешите пригласить сюда вызванных.

– Сначала начальника тюрьмы.

– Его здесь нет.

– А где он? – не понял сразу задающий вопросы.

– Я не знаю, – растерянно отвечал офицер, но в тюрьме его нет, а дежурившая охрана сказала, что не видела с позавчерашнего утра.

Исполняющий власть недоуменно смотрел на офицера. Видимо, это известие  застало его врасплох.

– Что-то я ничего не пойму, – наконец, выговорил он, – вы говорите, что он исчез?

– Так-с, ваше превосходительство. Его нет уже третьи сутки. Так говорит охрана.

– Хорошо, я разберусь. Давайте мне пока всех этих, только по одному.

– Там есть и дети, – уточнил офицер, – как с ними?

– Так же, буду допрашивать по отдельности. Вы всех доставили сюда?

– Да, – сухо ответил и щелкнул каблуками дежурный.

– Хорошо, приглашайте согласно списку, по очереди.

– Есть, так точно, – ответил он и скрылся за дверью.

Первым в комнату вошел бывший чиновник  и занимающий довольно высокий пост седовласый мужчина.

Он поздоровался и сел в предложенное ему кресло. Разговор не носил вид слишком длительной и тягостной процедуры, и поэтому, спустя минут пятъ он вышел.

Дальше последовала женщина с младенцем на руках и так до конца списка.

По окончанию этой процедуры губернатор отпустил всех по домам, предварительно зачитав последний царский указ о помиловании.

Затем он встал и снова прошелся по комнате. Что-то не нравилось ему во всем этом, а что – понять никак не мог.

Наконец, решив, что это дело тайной полиции, он позвонил в колокольчик  и  вызвал дежурного офицера.

– Найдите мне главу тайного ведомства и поскорее, – кратко распорядился он и опять подошел к окну.

Спустя полчаса в комнату вошел тот, кого он вызывал.

– Искали меня, Иван Алексеевич, – дружелюбно  заговорил вошедший.

– Да, – сухо ответил тот, – искал. Значит, так. Я освободил всех, кого царь последним указом помиловал. Поэтому, прошу тебя, Василий Аркадьевич, заняться всем этим. Установи должное наблюдение и сохрани все в тайне.

– Слушаюсь, – так же кратко и сухо ответил тот, – как долго?

– Не знаю пока. Но до возведения нового царя это точно.

Вошедший кивнул головой и спросил разрешения удалиться.

Губернский начальник, с минуту постояв и о чем-то подумав, добавил:

– Хорошо, иди. Только вот что. Нe забывай присматривать и за тем, кто в последнюю очередь должен об этом знать.

– Царевич? – удивился тайный слуга.

– Да, именно за него я беспокоюсь.

– А, что с ним может случиться? Он ведь еще мал.

– Всякое может произойти. Поэтому, не упускай из виду.

– Хорошо, – ответил тот и снова попросил разрешения уйти.

– Иди, – согласился, наконец, губернатор и сел в рядом стоящее кресло.

Мысли кружились в его голове и как-то безропотно отражались наруже.

Он молчал и думал. И думал, прежде всего, о том, почему случилось так, что довольно еще не старый царь умер и почему он не отправил на казнь тех, кого раньше отправил в тюрьму.

Все говорило о том, что что-то готовится, но что, понять было пока невозможно.

Кому понадобилось бы  умертвлять царя, если это действительно так?

Зачем это нужно? И почему отпущены эти четырнадцать человек? Что-то здесь не вяжется.

Тут он вспомнил об исчезнувшем начальнике тюрьмы. Этот-то куда подевался? Неужто, девица какая хвостом поманила?

Так нет же. У него ведь семья, дети, да и человек он вроде бы порядочный. Еще одна загадка. И надо же случиться этому именно сейчас, в канун рождества Христова, да еще в преддверии  Нового года.

Мужчина заерзал на кресле и перекинул ногу на другую. Неожиданно его  мысли перебросились на исчезнувшие документы из самой канцелярии.

А что там произошло? Кому нужно то, что исчезло? Какая-то, воистину,  тайная, скрытая от его глаз и ушей игра. И кто-то ее ведет совсем неплохо, если это действительно так.

Если верить тому же главе тайной полиции, то он присматривает за многими. Но можно ли доверять ему самому?!

Можно ли положиться на группу людей, окружавших, как и он, до сих пор царя?

Конечно, нет. Вопрос сам собой решался, ибо в той мелко-придворной толпе никто не гнушался лишним заработком, если речь не шла о больших вещах.

К примеру, о владении поместьем или просто землей. Постой, постой… Кто последний спрашивал меня за околотные земли?

Кажется, Овдевич. Зачем ему понадобилась она? Да  еще в такое смутное время, когда повсюду вспыхивают небольшие волнения.

Тоже загадка. Вот те раз – царский  указ. Да-а. Полным полно загадок. Надо все же искать корни, ибо от этого может многое зависеть.

Он снова неспеша перекинул ногу на другую и продолжил размышление. Значит, кто-то, это уже очевидно, желает присоединять земли к своему имени. Но кто? В самом деле же не Овдевич?!

Наверное, кто-то пытается подобраться исподтишка и одним махом разрешить все. Подумаем дальше. Кто должен стать после истекших сорока дней? Конечно, брат последнего царя, так как сын   того еще мал и только подрастает. Но ему-то, зачем все это? Он и так получает царскую власть безо всякого. Нет. Кто-то другой кроется за всем этим.

Так и не придя к окончательному выводу, губернатор решил удалиться на обед.

Общее кушанье он не признавал и желал лучше это делать у себя в доме.

Он был граф по наследству и имел хорошее владение. Его молодые годы пока не давали проникнуть в гораздо большие тайны, нежели он знавал сейчас. Но это не смущало его самого.