Мы были курсантами

скачать книгу бесплатно


Матчасть была процессом малоинтересным, и мы бросали все усилия на борьбу со сном, слабо понимая, что говорит преподаватель. Иногда преподаватель выдергивал нас с сомнамбулического состояния, выбирая наиболее расслабленных, и задавал вопросы:

? Курсант Быстрыков, покажете дульный тормоз-компенсатор? ? названный курсант испуганно трет глаза и похож на проснувшегося кота.

? Вон там на конце ствола бочечка! – отвечает Быстрыков, окончательно проснувшийся.

? Михаил Тимофеевич Калашников просто бы уписался на месте, когда бы узнал, что такая важная деталь его детища, как дульный тормоз-компенсатор, переименована курсантом Быстрыковым в «бочечку». Преподаватель стучит указкой по плечу курсанта, усаживая его обратно на стул, и продолжает:

? Не умеющий обращаться с автоматом Калашникова не имеет права называться культурным человеком. Учтите это! Преподаватели по огневой относились к автомату Калашникова как к величайшему достижению русской технической науки, поэтому наши пальцы сбиты в кровь от постоянных разборок и сборок известного на весь мир оружия.

XIII

Постепенно вся жизнь сводилось к трем азам: хорошо поесть, выспаться и не залететь. Появилась похабность и циничность, вроде защитного панциря, в котором мы укрывались от суровой армейской жизни.

Очередной зимний ПУЦ, старые одноэтажные казармы, похожие на коровники. Меня положили возле мутного окна. Щелистое окно казармы сквозило. Безуспешно конопачу его страницами с Уставов, но окно все равно цедит прозрачную стужу. Панцирное «ложе» было продавлено и больше напоминало не кровать, а гамак. Сушилка грела в определенных местах, которые занимали сержанты, а мы с утра заскакивали в полусухие сапоги.

Мороз такой, что вороны сморщились. Все надеются, что занятия отменят и мы останемся хоть в вонючих, но теплых казармах. По расписанию целый день огневая подготовка на улице. Мы обсуждаем, отменят ли огневую. Взводные на совещании у комбата.

? Отменят, ? уверенно говорит курсант Гайцев. ? Как же мы стрелять будем, если пальцы гнуться не будут? Или к курку прилипнут?

? Конечно, отменят, еще и сгущенки дадут! ? говорит Литвиненко, отслуживший год на границе. ? Держи руки шире! Огневая не будет ждать хорошей погоды и план занятий батальона ради нашего «теплолюбивого» взвода не перекроит.

Заходит замком взода и ставит точку в споре:

? Получать валенки и тулупы! ? все тихо матерятся и нехотя двигаются, как будто надеясь, что с неба спустится Бог огневой подготовки и отменит стрельбы.

? Шевелись, курсанты! ? зарычали злыми овчарками командиры отделений. ? Не маленькие, не замерзнете, приседать будете! Главное ? концы берегите!

Идем на стрельбище, скрипим валенками, хорошо, что не бежим. Мороз не просто покалывает кожу, а дерет ее и царапает, словно кот после валерьянки. Изо рта валит пар.

Стрельбище ? боевая стрельба с РПГ. Боевая, но не совсем, граната учебная, т.е. вместо боевого заряда летит болванка и при попадании не взрывается.

Преподаватель Гарцев трет красный нос и громко басит:

? В зависимости от условий местности и огня противника, стрельбу из гранатомета можно вести из положения лежа, с колена и стоя. Стрелком используются различные укрытия, местные предметы и упоры.

Гарцев берет гранатомет и показывает порядок изготовки для стрельбы лежа. Вопросы? Вопросов нет. Отряхнувшись от снега, преподаватель продолжает:

– Огневые позиции для стрельбы из гранатомета могут быть самыми разнообразными: траншея, окоп, воронка от снаряда, канава, развалины строений. Огненная струя, выходящая сзади, способна нанести серьезные повреждения, поэтому позади гранатомета при стрельбе ближе, чем на 20-30 метров в секторе 90°, нельзя находиться людям, не должно быть взрывчатых веществ, горючего, легковоспламеняющихся предметов. Вопросы? Вопросов нет.

Первыми стреляют штатные гранатометчики, то есть я. Ложусь в тулупе, неудобно, закидываю гранатомет на правое плече, кряхчу как дед.

? Шире ноги! ? орет преподаватель.

Куда шире? Неудобно! В последний момент свожу ноги, поднимаюсь на цыпочках. Так, кажется, лучше целиться, и жму на спуск. Ахнуло так, что, кажется, наступил конец света, аж ногам стало холодно. Слышу громкое ржание. Оборачиваюсь. Валенки отлетели метров на пять, задело кумулятивной струей. Собираю валенки и иду в строй.

? Какая ошибка допущена курсантом Петрушко? ? спрашивает Грацев и смеется в перчатку, пуская струи пара, как чайник.

? Ноги не раздвинул, как баба! ? раздается из строя. Следующие стрелки раздвигали ноги, как балеруны.

Удобства на улице. От холода казалось, что наши желудки перестали переваривать пищу, чтобы не морозить жопы. Причем у всех, прямо какой-то защитный механизм ? не ходим в туалет по четыре – пять дней. Ну, рано или поздно, идти приходится. Бывает и голодные обсираются. Сходить в туалет при минус 30 ? мы называли не меньше, как «совершить подвиг».

? Куда идешь?

? Совершить подвиг ? все понятно. Причем идешь в туалет не в шинели, а в зимнем ХБ. Говно замерзает мгновенно, хоть отламывай.

В редкие минуты свободного времени разгадывали кроссворд. Вопросы читает курсант Чеславлев, образованный парень, хорошо говоривший на английском:

? Кто написал роман «Театр»?

Я вспомнил душещипательную повесть любви юнца с примой театра и громко отвечаю:

? Сомерсет Моэм! ? и на время становлюсь мини-героем. Моя мама ? библиотекарь, заставляла читать, причем не все, что нравилось мне.

XIV

Черные небеса, усыпанные точками далеких звезд. Смотрю на них целую вечность и не вижу ничего нового, кроме пролетающих спутников. Вдалеке, на станции Голицино, время от времени раздавалось ворчание поездов, потом наступала звенящая тишина, да еще такая, что звон комаров казался реактивным самолетом.

Караул. Я тяну лямку с 01.00 до 03.00 на посту «Учебная застава». Пост находится за территорией училища, имитация пограничной заставы ? помещение, КСП, колючка, рядом большой пруд. Все обнесено забором.

Днем на посту можно даже позаигрывать с девчонками, гуляющими по тропинке вдоль училища. Место спокойное, удаленное, но ночью ни одной души. Не страшно, но неприятно.

Темнота вокруг жирная и тягучая, словно масло, которым обрабатывают станочные детали. Я гулял по дорожке, глядя на блестящую воду, погружаясь в себя. Вдруг со стороны пруда начало доноситься какое-то хлюпание, остановился, прислушался. Подхожу к воде, смотрю на ровную поверхность ? никого.

Продолжаю гулять вдоль пруда, засыпая на ходу, как лошадь. Вдруг возле самого берега фырканье, брызги и другие непонятные звуки. Подпрыгиваю от неожиданности, как сайгак, срываю с плеча автомат, снимаю с предохранителя и направляю его в сторону воды. Ноги трясутся, сердце стучит, так что, кажется, сейчас проломит ребра. Стою в позе напряженного зайца около минуты. На середине озера кто-то всплывает, похожий на большую крысу. Я облегченно выдыхаю ? радуюсь тому, что это не местные демоны.

? Товарищ сержант, я чуть не обделался ? в пруду какая-то зверюга плавает! ? спешу неформально доложить разводящему. И уже обращаюсь к своей смене ? курсанту Новикову – говорю: ? Смотри, Юра, не обделайся, у меня чуть сердцем плохо не стало!

? А, забыл предупредить, ? это выдра, откуда взялась, непонятно. Раньше не было, на прошлой смене часовой чуть по воде не шмальнул от обсерона! ? спокойно говорит сержант, зевая и раскрывая рот до размера футбольного мяча. Нельзя было раньше сказать! ? думаю я и плетусь за разводящим, который освещает дорожку фонарем.

Разряжаемся. Разводящий подводит к пулеулавливателю. Разряжай. Отсоединяешь рожок и вместе с ним левой рукой охватываешь ствол. Правая рука свободна. Оружие к осмотру. Правой рукой отводишь затвор, чтобы разводящий видел, что патрона в патроннике нет. Порядок, сдаем оружие и в бодрствующую смену!

Бодрствующая смена наводит порядок в караулке, моет посуду и учит Устав. Мы сидим с красными потрескавшимися глазами и залипаем перед открытыми серыми книжками Уставов. Дали бы поспать на час больше, все равно ничего не делаем.

? Меня выдра напугала на заставе! ? выдавливаю из себя слова, медленно, как фарш, с постной говядины.

? Она вооружена была? ? пытается шутить курсант Бондаренко, срезая ногти штыком автомата.

? Да, в сапогах и в каске, ? отвечаю я, листая Устав. Разговор законен. Хочется есть и спать.

Идем отдыхать в спальное помещение караулки, которое круглосуточно находится в темноте, с запахами пота, ваксы и мышей. Проваливаюсь на час в сон, похожий на бред. Вокруг храпят, разговаривают во сне, пускают газы.

XV

Наряды на кухню оставили кровоточащий след в памяти изнурительной противной работой, коротким двухчасовым сном и, конечно же, чисткой картошки.

После короткого послеобеденного отдыха, положенного Уставом, и развода мы шли принимать помещение двухэтажной столовой у замученной смены. Объектов много ? от посудомойки, где мы пели «кружатся диски», до «короля параши», куда свозили все недоеденное.

После приема объектов 5-7 человек ехали на склад за продуктами питания. Запомнились болезненного вида свиные туши с синими печатями, где был указан 1947 год, которые поступали из резерва, в связи с выходом срока годности, комбижир, похожий на застывшее мыло, и гнилая картошка.

? Эти свиньи, как вампиры, им лет, фиг знает, сколько. Что мы едим? ? говорил курсант Новиков, брезгливо беря тушу за ляшку.

? Сначала все приличное едят повара, дедушки из роты обслуживания, начальники склада, дежурные офицеры ? остальное нам, ? отвечаю я, пытаясь стереть печать с туши свиньи. Не получается, чернила какие-то особенные.

После ужина мы драили каждый объект до кремлевской чистоты. Двухчасовой сон больше похож на обморок. Сержанты, сами уставшие, все равно следят за отбоем ? как сложены ХБ и повешены сапоги в сушилке. В 4.00 нас будит дневальный, и мы, скрипя костями, опять натягиваем влажное ХБ и сапоги для чистки картошки. Чистка этого бесценного подарка матушки-природы человечеству доводила нас до легкого помешательства.