скачать книгу бесплатно
? Кого будем тащить, сгною в нарядах! ? ласково шептал на ухо командир отделения Кургин; тут мы напрягались, ибо наряды ? вещь неприятная и изматывающая.
Весело выбегаем из училища под бренчание оркестра, руководство батальона и ротные едут к месту финиша на УАЗе. Через пять километров осенняя грязь и неровная лесная дорога начали растягивать взвод, как гусеницу. Сержанты орали: «Не отставать!!!», как будто мы опаздывали на свидание к обнаженной Деми Мур. Голосовых связок у сержантов по две, а орали они так, что смогли бы перекричать ураган. Появились выдыхающиеся или, как их называли, «сдыхающие».
Несмотря на то, что я бежал с трубой РПГ – 7 весом 6,3 кг, я взял у товарища автомат, суммарно увеличив нагрузку до 10 кг. Мой воробьиный вес был явно оглушен такой ДОП нагрузкой, и через километр я хватал воздух короткими порциями, словно кипяток.
Скоро меня самого «разгрузили», так как я начал задыхаться и «шататься» по дороге. В глазах появились черные мошки. Финиш был похож на сбор обморочных тел, мой товарищ по парте Толстогузов Игорь пересек финишную черту и потерял сознание, побелев до состояния мела. Подбежали врачи, запахло нашатырем. Игорь стал подниматься, хлопая глазами, как новорожденный телок.
? Вам стало плохо, товарищ курсант, вы потеряли сознание. Врачи оказали первую помощь, все будет хорошо! ? взволнованно водил клювом Литвиненко. Оно и понятно: покойник на кроссе ? это серьезно.
? Да мне будет просто зашибись, как хорошо от этих кроссов! ? ответил тихо Толстогузов и, окончательно придя в себя, начал шарить взглядом вокруг себя в поисках автомата.
Вокруг Толстогузова собрались все офицеры батальона, в том числе грозный комбат, который облегченно вздохнул, когда Игоря откачали.
Соревнования воспринимались нами серьезно: мы выкладывались до последней капли пота. Если у отделения были плохие результаты, тебя имел сержант отделения, если у взвода ? над нами глумился «Клюв». Ротный мордовал за последнее место в батальоне. А если соревнования были между курсами и мы были последние, нас элегантно дрючил комбат, назначая дополнительные занятия по бегу. Комбата все боялись, как чуму, поэтому носились по выходным и праздникам, как борзые на охоте.
VII
Мы постоянно поднимали боеготовность. Боеготовность была похожа на прохудившиеся штаны ? постоянно падала, а мы ее поднимали, причем не в теплом училище, а на ПУЦе, который всегда встречал нас нестерпимой жарой и почти полярной стужей.
Посещения Полевого учебного центра были регулярны, как поход в булочную. Там ничего не менялось ? отвратительная еда, вонючие казармы и занятие до дрожи в ногах.
Осень, моросит дождь, небо истекает маслянистым трупным гноем. С утра до вечера месим грязь и вдыхаем пердешь впереди идущего товарища. По чуть-чуть стала пропадать вежливость и желание пропустить сослуживца вперед. В столовой каждый пытался схватить кусок побольше, хлеб становился роскошью.
? Строиться на тактику! ? орет замком взвода, матерясь и сморкаясь. Простудился, но в санчасть не идет, подавая пример нам, салагам.
Идем строем к машинам, начищенные сапоги через минуту облеплены противной жижей. Выезд на полигон, где нас будут утюжить танками. Упражнение очень неприятное: посреди танковой колеи вырыт окоп, куда ты ложишься с болванкой, имитирующей гранату. После прохода над тобой танка ты должен встать и бросить вслед ему гранату. Желательно попасть в танк. Едем молча, каждый думает о своем. Команда «К машине!», нехотя высыпаемся из кунга.
? Что маме передать? ? пытается шутить курсант Васильев, обращаясь ко мне, поправляя съехавшую каску.
? Передай, что ты мудак! ? отвечаю я и иду строиться.
На небе медленно, словно плесень по мокрому камню, ползли серые облака. Рядом ревет мотором и плюется маслом старый танк Т– 62. Мы дрожим и глотаем противный сизый дым. Дрожим потому, что скоро каждый окажется под 40 тоннами металла. Танк-то железный, а мы все из мяса. Кто там за баранкой сидит и пил ли он вчера ? не знаем. Преподаватель, спокойный, как прищепка, объясняет правила метания гранаты. Все просто, но страшно…
Танк шел на меня. В окопе хлюпало, колея разбита. Все тело охватил гадкий, размягчающий мышцы страх. Закрываю телом автомат и опускаю голову в каске. Рев танка, меня заливает тяжелой жижей. На плечи падают комья грязи, встать не могу, задыхаюсь, практически тону. Пытаюсь вырваться из жижи, как муха с клейкой ленты, наконец-то встаю и бросаю вслед удаляющемуся танку гранату ? не добросил, долго копошился в окопе.
Весь мокрый и в земле, смотрю на преподавателя, который равнодушно стряхивает капли воды с плащ-палатки. В баню отправлять меня он явно не собирается:
? Курсант Петрушко, очиститесь от грязи! ? думаю, как это сделать, и начинаю прыгать на месте. С меня летят комья грязи, и в сапоги течет слизь. Мое отделение идет чистить полностью залитый грязью окоп.
Сушилка работает плохо, сапоги и шинель высохнуть за ночь не успевают, а впереди огневая подготовка – стрельба с КПВТ на БТР. Пытаюсь соскочить и предлагаю командиру отделения потрогать мои сапоги и шинель.
? Война времени и погоду не выбирает! ? лаконично отвечает он и надевает начищенные до блеска сапоги. Сержанты после отбоя ходят в сушилку и зачем-то подолгу втирают ваксу в сапоги.
До стрельбища два километра, «Взвод, бегом марш!». По взводу пошел ропот, кто-то не сдерживается и громко говорит:
? Блин, не набегались что ли? Только что на зарядке бегали! Задолбали!
? Отставить разговоры! ? и мы нестройными колоннами месим грязь дальше. Строимся на стрельбище, на касках блестят капельки влаги, с нас идет пар. Преподаватель проводит инструктаж перед стрельбой из КПВТ:
– Крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый устанавливается на бронетехнику, применяется для стрельбы по наземным или надводным целям и для поражения низколетящих самолётов и вертолётов. Является мощным средством огневой поддержки пехоты. Его пули, массой 64 гр, способны пробивать на расстоянии до полукилометра лист брони толщиной до 32 мм. Меры безопасности… Струи дождя ручейками подло залазят под ХБ, плащ палатка набухла и стала неприятная, как понос. Разогретые после бега тела остывают и становятся пластилиновыми, двигаться не хочется.
Начинаем выполнять упражнение. На стрельбище разбросаны кузова машин, смотришь в прицел и плюешься огнем и пулями 14,5 калибра, разрывая металл на лохмотья. Ощущение превосходства и власти.
Преподаватель по огневой Ершов призывает тщательно освоить КПВТ:
? Учите, мать, часть КПВТ, курсанты, стреляйте и запоминайте! Именно умение пользоваться пулеметом КПВТ старшим лейтенантом Виталием Бубениным в конфликте на острове Даманский в 1969 году, изменило ход сражения с китайцами. И мы учили и стреляли.
Ледяной ноябрьский ветер сковал каменные лужицы и теперь принялся за наши пальцы. Сжимаем огнепроводный шнур с наложенными на них спичками, в зубах торчат запасные спички, если не получится с первого раза. Подрыв тротиловой шашки. Вокруг воронки, обиженная земля, остатки шнуров. В простуженном небе безутешно каркали вороны.
? Огонь! Время останавливается, между лопатками сгусток страха. Чиркаем коробком по спичкам: у кого-то получилось, а у кого-то ? нет. А отходить можно только по команде. Стоим наблюдаем за теми, кто не может поджечь шнур, и тихо его называем неприличными словами. Длина шнура ? метр, горит со скоростью 1 см в секунду.
Преподаватель спокойно наблюдает за неудачниками, которые нервничают еще больше. Спички гаснут, мы тихо ненавидим курсанта Басова. «Отходи!» Мы, как зайцы, срываемся с места и отбегаем на безопасное расстояние. Глухое БУМ! БУМ! БУМ! Воздух запульсировал, летят комья земли, можно было и не пригибаться.
Ночью в казарме постоянно стоит тошнотворный запах пота, мочи, пердежа… Когда после ПУЦа возвращаемся в училище, оно нам кажется, как родной дом, ? светлым теплым и уютным.
VIII
Территория училища обнесена бетонным забором с ржавыми крючьями поверху. На них витки колючей проволоки, провисшей, как гирлянда, и местами оборванной. Роль «колючки», скорее, декоративная, но смеяться не хочется. Ассоциации с тюремными лагерями, но вслух об этом никто не говорил.
Рядом с забором ? полоса препятствий, которую до одури любил наш взводный. Больше всего полоса походит на огромную дрессировочную площадку для крупных собак. Сначала интересно: прыгаешь через ямы, бетонные окопы, подземный ход, штурмуешь стены с пустыми окнами.
Слегка настораживало бревно, расположенное на высоте 2,5 метров, по которому надо было как минимум пройти. Я высказал опасение курсанту Панченко Олегу, высокому черноволосому парню из Новороссийска, который меня подбодрил:
– Чего пиздить-то? Ну долбанешься вниз… А вдруг попрет и сломаешь чего-нибудь? Или вывихнешь? В санчасти поваляешься. А лучше ногу сломать ? тогда в госпиталь. Там кормят всех одинаково, слышал. И офицеров, и курсантов в одной столовой. Курорт…
Когда пошел второй час ползания по полосе, «Клюв» взялся за секундомер, требуя улучшения результатов. Все с ненавистью посмотрели на полосу препятствий, казавшуюся поначалу невинной игрушкой.
Стою в очереди на очередной старт по полосе. Солнце пригревало с нищенской щедростью, до настоящих холодов оставалось не так уж долго. Деревья как будто стыдятся своей наготы. По ним прыгают возбужденные воробьи, бойко чирикая, поглядывая на нас глазами-бусинками.
– Петрушко, вперед! ? выводит меня с пушкинского настроения взводный. Лечу как ужаленный уже по знакомым препятствиям, стараясь уложиться во время, чтобы не идти на очередной круг.
Санчасть – предел наших мечтаний. С утра надо записаться у дневального в особый журнал. После обеда идешь в местный лазарет, расположенный на первом этаже, где пахнет зеленкой и спиртом.
Принимают две медсестры ? на гражданке бы даже взгляда не остановил. Но ценности меняются, и я пялюсь на сереньких женщин в белых халатах без стеснения, особенно на ноги, в училище они одни, без выбора. Медсестры привыкли к таким взглядам и не обращают внимания на зырканье озабоченных курсантов.
Жалобы у всех стандартные – стертые до кровавых мозолей ноги, простуда, желудок. Кому повезет с температурой или с коликами ? оставят в санчасти, переоденут в синие пижамы, выделят койку в палате, маленький Крым ? ни сержантов, ни бега. Спишь днями как пожарник, только на процедуры ходишь, вес набираешь.
IX
Окна у всех курсов выходят на огромный плац, на котором нас методично дрючили. Смотришь в окно, и сразу в уме всплывает ненавистная строевая, наказание прямо, а не вид.
Строевой смотр. Здоровается ротный. Мы отвечаем «Здравия желаю, товарищ майор!», со стороны наше приветствие похоже на лай. Я пытаюсь быть оригинальным и отвечаю: «Гав-гав-гав», думая, что на общем фоне не будет заметно. В результате получаю от командира отделения наряд вне очереди со словами:
? Лаять, Петрушко, теперь будешь на тумбочке! ? услышал все-таки филин ушастый.
Наш ротный ? майор Литвиненко, полный, слегка конопатый, с кучерявыми волосами дородный мужчина был освобожден от физо по какой-то болезни, но всегда присутствовал на строевой. С белогвардейским выражением лица он наблюдал за занятиями по строевой, делая однообразные замечания:
? Выше ногу, Петрушко! ? и я поднимал ноги к небу, тихо ненавидя ротного.
С нами учились кубинцы с дружественного солнечного социалистического острова под руководством грозного бородатого вождя. Кубинцы, веселые и беспечные, жили как в раю. Их строевая была похожа на шапито ? расстегнутые воротнички, висящие ремни. Команды звучали с акцентом, как будто издеваясь над Строевым уставом. Кубинцы выходили из строя для доклада командиру, словно они выплывали с моря, ? не спеша и вальяжно. Развороты и повороты делали смешно, как выпившие пингвины.
Кубинцы сносно говорили по-русски и охотно общались со всеми курсантами. Особенно запомнился большого роста кубинец-качок по имени Карлос. Он был необычно сложен: руки как ветки дуба, бычья шея, пресс кубиками. Мы называли его «кубинский Шварц».
? Эх, Эдьик, ? коверкая имя, обращался он ко мне, ? холодно у вас, и девчонки не горячие. Давай к нам, на Кубу, там хорошо, океан и ром…
Где находится Куба, я знал, но только спустя десятки лет я воочию увидел многокилометровые белоснежные пляжи, попробовал кубинский ром и сигары. Говорят, после окончания нашего училища Карлоса направили в личную охрану самого Фиделя.
Строевой шаг мы любили. Даже вечерняя прогулка проходила строем.
На политсобрании роты кто-то из совсем наивных задал вопрос:
? Зачем мы перед сном ходим строевой? Ведь термин «вечерняя прогулка» никак не предполагает «строевые занятия»? На что ротный ответил:
? Строевой шаг укрепляет сон! ? и зачем-то пнул рядом стоящий стул начищенным до блеска сапогом.
У каждой роты была своя песня. Мы обычно пели «Дорогая моя столица! Золотая моя Москва!». Термин «петь» с тем, что происходило на самом деле, совсем не связан ? мы просто орали, раскрывая рот до размеров саперной лопатки.
Первые курсы звонко пели патриотические песни, немногочисленный четвертый курс шел вразнобой, что-то мыча. Спали мы крепко, как фараоны.
X
Запомнился случай, когда кто-то украл пистолет Макарова. Украли его во время чистки, точнее, не сдали в оружейку, на одном из курсов, уже не вспомню, на каком. Для времен СССР это сопоставимо с кражей ядерной боеголовки. Училище ходило ходуном и жужжало, как рой разозленных пчел.
Операцией по поиску пистолета командовал лично Колосков. Он ходил сосредоточенный и мрачный, как грозовая туча, не стесняясь, матеря взводных, ротных и комбатов, чего он обычно не делал.
В это время я был дежурный по клубу. На дворе стояло начало октября, училище пряталось в кронах желтых деревьев и провалах неба.
Дежурный по клубу ? пост тихий, удобный для сна и личного досуга. Не дежурство, а санаторий в Кисловодске! Клуб располагал кинотеатром, бильярдом, танцевальным залом и музеем на втором этаже. Второй этаж привлекал несколькими удобными мягкими диванами, многочисленными закутками, где дежурному можно было заныкаться и поспать.
Узнав о пропаже пистолета и об обещанной благодарности тому, кто найдет, в размере двухнедельного отпуска, я решил попытать счастья. Потому что внеплановый отпуск для задрюченного первокурсника ? это вам не ситро с мороженым, а целое представление.
Все училище было высыпано на улицу и прочесывало каждый квадратный метр, с тщательностью саперов на минном поле. Шанс у меня был, если не один на миллион, то один на тысячу. Такое именно число курсантов искало пистолет. И это при том, что он не был вынесен за пределы училища. Но шанс был… и я даже не представлял, как рядом.
Задумавшись и почесав лысый затылок, я начал обходить второй этаж и заглядывать за батареи, многочисленные тумбочки и стенды музея. Обшарил диван, где только что валялся второй, перевернул все стулья. Спускаюсь вниз заняться первым этажом. Навстречу идут два курсанта. Судя по мужским фигурам, отпущенным ремням и расстегнутым подворотничкам ? четвертый курс.
? Ну что, второй этаж обшарил? ? спрашивает рыжий высокий детина.
? Да, ? отвечаю я и уступаю дорогу на лестнице.
? Пошли, Васек, поглядим, у него еще нюха нет! ? уже переговариваются между собой четверокурсники. «Идите, идите!» ? думаю, уверенный в бесперспективности их затеи, и бреду в сторону танцпола. Каково же было мое удивление, когда я услышал со второго этажа крик, как будто там скрещивались бабуины. Через секунду курсанты неслись вниз, один из которых на вытянутых руках, как драгоценность, держал ПМ.
? Где нашли? ? только успел спросить я.
? В диване! ? отвечает рыжий, улыбаясь во все 32 зуба.
? Я ж смотрел! ? с дрожью в голосе отвечаю я.
? В жопу ты себе смотрел! Он между боковиной и матрацем был. Глубоко, сучара, засунул! ? отвечает второй, открывая дверь на улицу. Я следом. Первый офицер, увидев у курсантов пистолет, забирает его и передает по рации: «Оружие обнаружено». И, обращаясь к курсантам, говорит:
? Застегнитесь! – и, словно оправдываясь перед героями, добавляет, ? Колосков сюда идет.
Курсанты привели себя в порядок, и тут же появляется начальник училища, как Зевс среди крестьян, в большой фуражке, скрипя портупеей и ослепляя всех сапогами.
? Кто нашел? ? коротко спрашивает офицера и забирает у него пистолет.
? Курсант Фролов и Гриднев с четвертого курса, ? говорит офицер и отходит в сторону, показывая на вытянувшихся курсантов.
? Курсанту Фролову и курсанту Гридневу объявляю двухнедельный отпуск! ? громовым голосом четко объявляет генерал.
Все смотрят на онемевших счастливчиков. Генерал по-строевому развернулся и пошел в штаб, все расслабились. Сор из избы не вынесен, честь училища спасена, докладывать «наверх не надо».
Я, проклиная себя за то, что не засунул руку на 3 три сантиметра глубже в диван, вздыхая, иду нести дальше службу, а счастливчики ? паковать чемоданы.
На следующий день вор был установлен ? недалекий курсант, захотевший взять пистолет в отпуск, чтобы похвастаться перед родными и близкими. Меня дернули в особый отдел, с вопросами «как же ты не увидел, что у тебя кто-то в клубе прячет оружие?». Я, не присев на стул, доложил, что у курсантов «в свободное время вход в клуб свободный», и я не имел возможности и задачу следить за каждым посетителем. Особист не свирепствовал, так как перед ним лежало чистосердечное признание несостоявшегося «Ворошиловского стрелка».
XI
Очередной караул. «Стой, кто идет! Разводящий ? со сменой. Разводящий, ко мне, а остальные ? на месте! Заряжай!» Смена заряжает. Оружие заряжено и поставлено на предохранитель. «За мной на пост шагом марш!»
Пост номер один возле знамени был по-своему хорош ? тепло и светло, но неприятен тем, что стоишь два часа, как сурикат, и не двигаешься, будто у тебя столбняк.
Я, отдыхающая смена, лежу в спальном помещении на жестких нарах и дремлю. Вдруг раскаты грома, мат и грохот. Все подскакивают, как будто произошло нападение на караул. Слышим, что в дежурке рычит рассерженным медведем дежурный по училищу. Мы замерли, как мыши. Исходя из обрывистых фраз, понимаем, что кого-то сняли с первого поста.
Надо сказать, что на первом посту некоторые умудрялись спать стоя, а чтоб не рухнуть, наиболее ушлые придумали нехитрое приспособление. Над головой вбивали гвоздик с веревочкой и «привязывали» себя за петлю шинели, чтоб держать равновесие. Вот такую «конструкцию» вычислил дежурный по училищу. Проходя мимо, он увидел, что курсант обмяк, но не падает, а как бы висит в воздухе. Перекрестившись, офицер подошел поближе. О чем он в тот момент думал, сказать сложно. Наверное, о том, что курсант повесился или стал ангелом. Испугались, короче, оба ? до икоты.
Агония у дежурного была минут двадцать, он в суе вспомнил наших мам, называя всех женщинами легкого поведения, а наших командиров ? гомосексуалистами. После шторма, когда дежурный ушел, взводный распекает курсанта Громова:
? Ты бы себя изолентой к знамени примотал. Че ты веревочкой ограничился? Или гвоздями шинель прибил к стене!!! Ты вообще долбанулся головой? И дальше уже взводный называл нас женщинами легкого поведения и недоношенными гомосексуалистами.
«Виноват! Виноват! Виноват!» ? только и мог ответить проштрафившийся курсант.
Больше никто в карауле не спал. Все свободное время и время, отведенное на сон, мы учили Устав караульной службы.
? Жопа полная! – мрачно шепчет Зиновьев и зло смотрит на курсанта Громова, который виновато уставился в Устав караульной службы.
XII
Мы много стреляли ? Родина патронов не жалела. С легкого стрелкового оружия регулярно проходили стрельбы на Кубинском стрельбище, которое было расположено рядом с Голицино. Тяжелую технику ? станковый противотанковый гранатомёт СПГ-9, КПВТ, РПГ, Утес, АГС-17 ? осваивали на Полевом учебном центре в Ярославской области.
Радость стрельбы омрачалась глупыми мини-занятиями по строевой, которые организовывали нам сержанты. Сержант Кургин крутился на месте и давал команду строиться отделению в шеренгу. Мы, как цыплята, носились вокруг сержанта, строясь к линии огня то задом, то передом. Армейские срочники, приехавшие на огневую, глядя на нас, высокомерно заявляли, что даже их «не дрючат на первом году».
Глубокой осенью наводим за собой на стрельбище порядок, собирая гильзы в цинки, и сжигаем упаковки из-под патронов. Все сносят масляные упаковки к импровизированному костру. Раздается хлопок, никто не пугается, так как ничего не понимает. Только преподаватель по огневой взвыл, как белуга:
? Что ж вы… пи-пи-пи, в костер патроны бросаете… пи-пи-пи. А ну немедленно потушить костер… пи-пи-пи… и проверить все упаковки на наличие оставшихся патронов! Тушили костер кто чем мог, подручными средствами, сержанты требовали мочиться на костер.
Иногда мы сталкивались с приезжавшими тренироваться бойцами «Альфы». Они были уверены в себе, быстрые, одинаково сильные, выполняющие специальные упражнения по стрельбе. Мы смотрели на них, как на богов, мечтая попасть в их боевое подразделение.
Огневая в училище, изучаем матчасть. За окном зарядил дождь, сильный и монотонный. Его косые струи со странным глуховатым звоном лупили в окно, за которым трудно что-либо было различить.
