Человек моей души

– Хорошо, – отрезает она, даже не посмотрев в мою сторону.

Но мне становится немного обидно, что мама что-то скрывает от меня. Я думала, что мы всегда находимся в таких близких отношениях, что не скрываем друг от друга такие вещи. Даже я недолго прятала Дмитрия от нее.

– Мама, да брось! Я уже поняла, что у тебя кто-то есть… Почему ты не хочешь рассказать? – недоуменно спрашиваю я, подавляя улыбку, которая появляется на моем лице то ли от маминой скромности, которую я вижу слишком редко, то ли от чувства того, что она не одна.

– Анна, все-то тебе надо знать.

– И?.. – не отстаю я.

– Анна! – Мама резко поворачивается ко мне, но потом вновь принимается за тесто.

– Мы пока слишком мало знакомы, чтобы разговаривать о наших дальнейших отношениях.

«Прокололась!» – победно проносится у меня в голове.

– Так-так, и кто он? – слишком заинтересованно спрашиваю я, даже забыв о других проблемах.

Мама несколько мгновений ежится, словно в колючей кофте, но потом мягко добавляет:

– Давай не будем обсуждать эту тему. Потом, Анна, потом.

Я разочарованно вздыхаю, но не задаю больше вопросов, поняв, что выяснила и так слишком много, учитывая мамину реакцию. Даже странно – мама никогда не стесняется чего-то… Я всегда удивляюсь ее прямолинейностью и бестактностью, а тут, когда разговор заходит о мужчинах, мама сразу превращается в тринадцатилетнюю девочку, которая стесняется всего на свете, что касается парней. Хотя, может, она всегда была такой? Все-таки я никогда не видела ее с мужчиной, потому что слишком занята своей личной жизнью…

Вдруг слышится громкий звонок в дверь, от которого мы с мамой вздрагиваем, но я сразу же понимаю, что это пришел Дмитрий.

Открыв дверь, на пороге оказывается уставшее и бледное лицо. В зеленых глазах нет той искры, которая загорается каждый раз, когда они видят меня. Мешки под глазами выдают недостаток сна, а бледные губы голод. Словно ко мне в квартиру пришел не Дмитрий, а зомби с бледным лицом и вялой, предобморочной походкой.

– Как ты? – первое, что я спрашиваю, хотя это, наверное, риторический вопрос.

Дмитрий не отвечает. Он просто обнимает меня. Я слышу его беспокойное дыхание и слабое биение сердца, словно он умирает. Но я чувствую тепло его тела даже через куртку. Его лицо и руки такие же горячие, что означает, что он всего лишь сильно устал… Неудивительно.

– Мама тебе приготовила еды, – шепчу я, все еще находясь в его объятиях. – Скоро будет готов пирог. Хочешь есть?

Дмитрий лишь слегка кивает, и я неохотно разрываю объятия, чтобы он смог снять верхнюю одежду и обувь.

Он делает это так медленно, что я думаю – пройдет вечность. Его походка такая усталая, словно его придерживает лишь рука, удобно устроившаяся на моей талии. Он так слаб…

– Мама, принимай пострадавших! – в попытке разрядить обстановку кричу я.

Увидев Дмитрия, она слегка качает головой и начинает суетиться в поисках еды.

– Дим, я еще не успела сделать пирог, он будет готов лишь через полчаса. У меня есть супчик, будешь? – тараторит мама, сложив ладони вместе и посмотрев на Дмитрия, пока тот садится.

– Да, пожалуйста.

Мама кивает и принимается разогревать суп в тарелке, попутно кладя пирог в духовку.

– Ну, рассказывай, – начинает мама, – как там у тебя дела? Что с квартирой?

– Вроде как утечка газа, – произносит Дмитрий, устало приложив ладонь к лицу.

– Вроде как? – неуверенно спрашивает мама, повернувшись корпусом к Дмитрию.

– Ну, больше пострадала кухня, да и все проверили, сказали, что утечка газа. Вопрос только в том, неисправность газового оборудования или же несоблюдение правил безопасности съемщика.

– А в чем разница? – спрашиваю я.

– Если все-таки виноват я, то мне не вернут деньги! Да еще и придется выплатить компенсацию. А если неисправность газового оборудования, то мне вернут непрожитые деньги.

– Ну ты же точно невиноват! Ты был даже не дома, – возмущаюсь я.

– Это не имеет значения. Я мог оставить включенную газовую плиту, например…

– И что ты будешь делать?

– В скором времени все выяснится. А я был осторожен, поэтому уверен, что мне просто вернут деньги.

Надеюсь, что все так и будет, потому что с финансами у Дмитрия и так проблемы, особенно когда у него теперь нет собственного жилья. Как будто какая-то черная полоса напал на него и не отпускает. Хотя, если подумать, я тоже из нее не вылезаю… Ну, два сапога пара, как говорится. Видимо, пока один из нас не выйдет из черной полосы, то другой и подавно.

– Мне неудобно спрашивать, – прерывает мои мысли голос Дмитрия, – но я хотел попросить… – Он закусывает нижнюю губу, словно чего-то боится. – Мне сейчас негде жить, поэтому хочу попросить вас приютить меня на неопределенный срок, пока я не найду новое жилье…

– Конечно, приютим! – восклицаем мама, приобняв Дмитрия за плечи. – Как мы тебя можем оставить одного? К тому же в каждом доме нужен мужчина!

Дмитрий, на удивление, расцветает и улыбается той радостной улыбкой, которая обычно украшает его лицо. Когда он смотрит на меня, я вижу в его зеленых глазах радостную искру. Как будто он не провел всю ночь на ногах. Именно таким я и полюбила его.

Спустя некоторое время Дмитрий ест, и после я предлагаю поспать в моей комнате, чтобы тот не мешал маме и чтобы никто не мешал ему. Дмитрий соглашается и бредет позади меня.

– Надеюсь, тебе не нужно сегодня на работу? – спрашиваю я, расправив постель.

– Нет. Слава богу, – произносит он и плюхается на кровать.

– Ты не будешь спать в уличной одежде! – восклицаю я. – Где все твои вещи?

– Они в квартире. Я заберу их потом, – говорит Дмитрий лицом в подушку.

– Тогда раздевайся, – говорю я, и Дмитрий резко поднимает голову и смотрит на меня так, словно я сказала какую-то глупость. – Раздевайся! – повторяю я.

Дмитрий с пошлой улыбкой садится на кровать и начинает снимать брюки, показывая изящные для мужчины ноги.

– Раз ты так хочешь, – медленно произносит Дмитрий.

– Не паясничай.

Но его непристойная улыбка не уходит с лица, и он начинает снимать футболку, оголяя плечи, руки и, наконец, рельефный торс.

– Где ты так качался? – произношу я, словно что-то во мне не напрягается.

– Раньше баловался качалкой, а сейчас понял, что мне это не нужно.

Я киваю, но не перестаю смотреть на почти обнаженное тело Дмитрия. Он замечает это, но ничего не говорит, лишь предлагает:

– Полежи со мной.

Я закатываю глаза, но соглашаюсь на предложение.

Через мгновение я уже лежу в объятиях любимого мужчины, гладя его живот и чувствуя его руки, которые теребят мои волосы.

В такие моменты люди становятся одним целым. И мы стали одной болью и одним счастьем. Я чувствую его усталость и желание, а он чувствует мою боль и растерянность. Но нас объединяет одно – любовь.

29

На следующий день я возвращаюсь домой после изнурительной тренировки: Наташа решила испытать мои ноги и заставила почти полчаса ездить без стремян, а это очень сложно, потому что постоянно приходится держаться коленями. Уверена, что завтра они заболят так сильно, что я еще несколько дней не смогу сесть на лошадь. Но об этом Наташа и не думает: ей важно одно – натренировать мою посадку так, чтобы она была просто идеальна, ведь дата соревнований с каждым днем приближается.

Но, несмотря на дикую усталость и неприятную пульсацию в ногах, меня по-прежнему вдохновляют занятия – с каждым разом я хочу большего результата, что, по словам Наташи, очень хорошо.

– Здесь кто-нибудь есть? – кричу я в коридор в надежде на отклик. Но в ответ тишина. Видимо, Дмитрий на работе, как и мама.

Я облегченно выдыхаю, поняв, что ближайшие три часа проведу в полном одиночестве, наедине со своими мыслями. И, как ни странно, я радуюсь этой мысли. Мне, как и любому человеку, иногда необходимо одиночество, чтобы расслабиться и пожить некоторое время лишь для себя, не думая об удобстве кого-то. К тому же я успею подготовить новые посты для интернет-журнала, ведь совсем недавно я отправила резюме и готовые работы – и меня приняли. Пока, конечно, на испытательный срок, но я уверена, что задержусь там надолго, потому что работа мне сейчас очень нужна: не хочу сидеть на шее мамы или Дмитрия. К тому же я сама долго не выдержу, если не буду заниматься чем-нибудь; плюсом занятия по конному спорту недешевые, и сейчас мне нужно найти деньги, чтобы заплатить за следующий месяц.

С одной стороны, есть кофейня и Лиза, но почему-то я не хочу возвращаться туда… Сейчас с кофейней связаны не самые лучшие моменты и воспоминания. Теперь, вспоминая «Экспрессо», перед глазами возникает образ злого Андрея, орущего и метающего негодующие взгляды в мою сторону. Теперь моя душа не признает это место; оно стало ничем для меня. К тому же там работает Марго – та самая тварь, которая врала мне прямо в лицо.

Вспомнив о ней, сердце невольно сжимается, и я чувствую рвотный позыв. Сняв всю одежду с себя, включая нижнее белье, я с отвращением кидаю ее в корзину для белья. Мне кажется, что одежда пропиталась этими воспоминаниями, и я больше не могу терпеть, как они прикасаются к моей коже.

Я надеваю розовую футболку и свободные шорты – люблю их носить, когда остаюсь одна. Не знаю почему, но этот наряд настраивает мое одиночество на нужный лад. Но, к сожалению, это длится недолго…

Я слышу громкий стук в дверь. Потом еще стук, более сильный. Я вздрагиваю от испуга и, бросив все дела, бесшумно подхожу к двери, чтобы посмотреть в глазок.

В крови бушует адреналин, когда я вижу Андрея. Даже сквозь глазок можно почувствовать его гнев, который сочится сквозь плотные стены.

С дрожащими руками я открываю дверь и не раздумывая отступаю на несколько шагов.

За порог шагает злой мужчина, гневно сжимающий кулаки и нервно облизывающий губы. Его взъерошенная шевелюра дает понять, что Андрей проводил по ней рукой сотни раз. В один момент я вижу его глаза, которые полны то ли гнева, то ли разочарования. Но в первый раз мне удается найти в глазах что-то помимо злости и любви – что-то новое.

Но голос Андрея по-прежнему суров:

– Ты серьезно? – чуть ли не кричит он, захлопнув дверь.

Я туплю глаза в пол, не в силах что-то сказать.

– Развод? Вот так ты со мной? – говорит он, ткнув пальцем себе в грудь.

Я поднимаю глаза на его лицо: все такое же негодующее. В один момент мне кажется, что Андрей всегда был таким: злым и недовольным, требовательным и придирчивым. Словно другого его не существует. Но я все равно помню того Андрея, который когда-то целовал меня, шепча искренние признания в любви.

– Андрей, по-другому никак, – говорю я, помотав головой. – Просто признай, что так будет лучше для нас обоих.

Андрей сжимает скулы, но произносит мягко:

– Почему ты так хочешь этого?

– А что, не видно? – чуть повысив тон, говорю я, разведя руками в стороны. – Ты спишь с Марго, я живу у мамы! Ты видел, черт возьми, те фотографии! После этого ты хочешь сохранить наш брак? – словно обретя уверенность, произношу я, неосознанно поняв, что принимаю невозможность восстановления нашего брака. Он обречен. И если честно, мне уже неважно, какими последствиями – пусть хоть Андрей возненавидит меня, но я больше не хочу иметь с ним ничего общего.

Андрей бегает глазами по потолку и разочарованно мотает головой.

– Ты же понимаешь, что мы на самом деле разведемся? Что мы больше не будем вместе?

– Я не ребенок, Андрей. Тебе давно пора это понять.

– Ты уйдешь к нему? Это из-за него? – с пустой надеждой спрашивает Андрей, не забывая повышать голос для убедительности.

– Это уже не имеет значения. У тебя – Марго, у меня – Дмитрий.

– Но это так… неправильно, – понизив голос чуть ли не до шепота, произносит Андрей, приложив ладонь ко лбу. – Я ведь люблю тебя…

И в тот момент я понимаю, почему Андрей такой. Я понимаю, почему он постоянно кричит и злится по любому поводу. Это просто его защитная реакция. На самом деле он просто боится: боится остаться один, боится потерять все, что имеет, боится не обрести покой после смерти. Это просто страх, поглощающий его с каждый вдохом.

– Андрей… Ты же понимаешь, что этого не избежать. Мы прожили не так мало лет вместе. И я думаю, что нам не стоит кричать друг на друга. Это все уже сделано ранее, – с горькой улыбкой произношу я, и Андрей поднимает на меня глаза, в которых я читаю страх – тот самый.

– Неужели это и вправду случится? – с некой неуверенностью произносит Андрей.

Я киваю, неосознанно для себя подойдя ближе к мужу, наверное, уже бывшему.

– Я и вправду был таким засранцем?

В один момент я вижу скатывающуюся слезу со щеки Андрея – такую маленькую, что почти не разглядеть. Но я вижу ее… Кто бы мог подумать, что такой статный мужчина, с уникальной харизмой и уверенностью в себе пустит скупую слезу. Но отчего? От осознания своей жестокости? Или от понимания того, что скоро близкий человек покинет его привычную жизнь?..

– Иногда я думал об этом и корил себя за все сделанное, правда. – Андрей смотрит на меня с таким жалким видом, что я не узнаю своего «стального» мужа. – Я и вправду утонул в этой светской грязи. Боже, прости… Не могу поверить, что это произойдет…

– Не надо этого. Нам не стоит грустить, ведь мы взрослые люди. Зато теперь мы будем опытными.

– Но не вместе, – хрипит Андрей, и я грустно киваю. Как же грустно я это делаю!..

– Главное, что мы понимаем наши ошибки… Остальное неважно.

Наступает неловкая тишина, в течение которой мы оба стоим и думает о том, что будет дальше. Нет сомнений, что мы и вправду подадим на развод; спасать брак нет смысла. Но что будет дальше? Наши пути разойдутся и, возможно, мы станем совершенно другими. Ведь окружающее нас общество может сделать своим подобием. А когда общество меняется, меняется и человек.

– Я думаю, завтра пойдем в ЗАГС, – выдавливаю из себя я. – Лучше сделать это как можно быстрее.

– Хорошо, – проведя рукой по лицу, произносит Андрей и смотрит на меня с нескрываемым интересом, словно видит меня в первый раз. Видимо, и он замечает, что я уже не та… Не та Анна, терпящая жестокость и хранящая в себе боль…

– Я позвоню тебе.

Он кивает и медленно поворачивается к двери, чтобы открыть ее, но вдруг произносит:

– Мне позвонили и сказали, что машина отремонтирована. Я могу завтра тебе ее привезти.

– Спасибо, – говорю я и закрываю дверь, прогоняя свое прошлое, которое мешает мне создать будущее.

***

– Он и вправду согласился? – удивленно спрашивает Дмитрий, приподнявшись на локте и уставившись на меня.

– Я тоже была удивлена. Сначала он кричал, я думала, что он разгромит всю квартиру, но потом он смягчился, даже пустил слезу…

– Слезу? – уже ошарашенно спрашивает Дмитрий, не веря своим ушам. – Андрей?

Я шлепаю его по груди, отчего тот не удерживается и плюхается спиной на подушку.

– Какая разница? Самое главное, что завтра мы поедем в ЗАГС и подадим на развод. Разве ты не этого хотел?

– Ладно-ладно, – произносит Дмитрий и обнимает меня.

Так сладко ощущать его руки на плечах и талии. Я чувствую себя в безопасности, словно они должны меня защитить от чего-то. На самом деле я даже рада, что Дмитрий теперь, хоть и временно, живет со мной в одной квартире. Оказывается, мне просто не хватает его нежного голоса и тепла тела по вечерам при просмотре очередного фильма.

– Кстати, – объявляю я, – сегодня я официально на испытательном сроке. Меня приняли в тот интернет-журнал, про который я тебе говорила. Ну, писать посты и все такое, – добавляю я, увидев недоумевающее лицо Дмитрия.

– Ух ты, поздравляю! – Дмитрий обнимает меня еще крепче.

Я чувствую ту поддержку, которую должен чувствовать каждый человек, когда обнимает любимого. Между нами словно космическая связь, которую нельзя просто так разорвать. Видимо, между влюбленными и вправду есть что-то неземное, что-то космическое. Именно поэтому они понимают друг друга с полуслова.

Теперь мне остается отпустить прошлое, чтобы начать будущее – будущее с Дмитрием.

30

Все утро я собираю нужные документы для развода. Оказывается, это не так легко, как казалось. К тому же ситуацию усложняет ничего непонимающий Андрей, который то и дело бурчит как старик.

Разумеется, мне пришлось возвратиться в квартиру, чтобы найти все документы, которые лежат в большом металлическом сейфе в гостиной. Но оказывается, лишь меньшая их часть – остальные буквально разбросаны по квартире; то в шкафчике в спальне, то в комоде в коридоре.

Когда я перешагнула порог квартиры, то уже не чувствовала уюта и безопасности. Мне кажется, что я впервые в окружении этих белых стен и больших ваз. Как будто я не жила здесь несколько лет и не делила ее с мужем. Теперь квартира мне кажется чем-то болезненным, особенно коридор… Хотя это неудивительно: именно здесь произошли самые кошмарные моменты моей жизни. Именно здесь, на мягком коричневом ковре, на меня когда-то поднял руку мой муж. Именно здесь, около деревянного стула, который стоит около кухонного стола, когда-то на меня кричал Андрей. Именно на этом диване я когда-то плакала из-за его жестокости… Кажется, эта квартира мой очаг, мои стены, которые должны защищать меня. Но нет, они не спасли меня от жестокости Андрея, который всегда плевал на мои чувства и мнение. Именно поэтому я не считаю, что это мой дом – потому что я была просто в плену, даже не осознавая этого.

А теперь мне даже противно здесь находиться. Даже запах этого места пропитан изменами, ссорами и ложью…

– Все, это последние! – ликующе говорю я, немного подпрыгнув, когда нахожу последний нужный документ.

Андрей выдыхает так, словно это он ищет два часа свидетельство о браке. Но в этот момент я не хочу выяснять, кто прав, а кто нет. Моей целью является поскорее убраться из квартиры и сделать то, о чем практически мечтаю последнее время.

Но мне все равно предстоит вернуться сюда, потому что я забрала не все свои вещи – и я хочу уже как можно быстрее забрать их, чтобы не видеть эту квартиру…

– Поехали уже! – нетерпеливо кричит Андрей, пока я тяну вверх непослушный бегунок на молнии.

***

Спустя три часа я приезжаю на своей отремонтированной машине домой. Хоть я и усталая, но счастливая, что мы сделали это – подали на развод. Но меня огорчает лишь одно: чтобы стать разведенной, нужно подождать около месяца. Целый месяц – это так долго! Не представляю, каким мучительным будет это ожидание. Но все требует жертв.

– Целый месяц, мам! Это ужасно! – жалуюсь я маме на столь длительный строк процесса расторжения брака.

– Ну, милая, а чего ты хотела? Развод – дело вовсе не быстрое, – уверяет меня мама, вытирая сухим полотенцем белоснежную тарелку, которая отражает мой разочарованный вид.

Но в один момент мне кажется, что это недовольное лицо отражается в животе, который болезненно пульсирует и неприятно урчит. И я чувствую, как к горлу подступает рвота. Я, быстро среагировав, бегу в туалет и очищаю желудок.

Услышав звуки, которые я издаю, ко мне подходит мама с круглыми глазами:

– Анна! С тобой все в порядке?

Только я хочу сказать «да», как тут желудок вновь выворачивается наизнанку.

Еще минут десять я то ухожу из туалета, то вновь возвращаюсь к унитазу, куда меня рвет. Это ужасно и очень неприятно.

– Боже! – возмущаюсь я, выйдя и туалета и почувствовав, что все закончилось и мне становится легче. Но унюхав какой-то неприятный запах, я вновь ощущаю, как к горлу подступает рвота, но покидаю кухню, избежав неприятного ощущения.

Через минуту в мою комнату заходит мама со словами:

– Ты, наверное, отравилась… Что ты ела в последнее время? Может, у нас что-то испортилось? Может, тебе таблетки дать? – тараторит она.

Я отрицательно качаю головой, приложив ладонь к холодному лбу.

– Я ела все подряд, мама. Может, я просто заболела. Все нормально, – отмахиваюсь я и отворачиваюсь спиной к двери. Спустя пару секунд я слышу шаги, которые направляются в кухню.

Мое состояние просто ужасное. Голова болит так, словно тысячи молоточков бьют по ней, с каждым разом ускоряя темп. Но меня хотя бы больше не тошнит – лучше уж ноющая головная боль. К тому же мои силы совсем иссякли, поэтому я не могу даже встать. Кажется, ничего не может быть хуже, но вдруг раздается звонок.

Посмотрев на экран телефона, я с ужасом понимаю, что это звонит Лиза и в самый неподходящий момент.

– Привет, – слишком грустно говорит девушка.

– Привет.

Я пытаюсь скрыть свое плохое самочувствие, но, видимо, мне не удается, потому что Лиза спрашивает:

– С тобой все в порядке? Голос какой-то… уставший.

– Все в порядке, немного приболела. А ты чего звонишь-то? – добавляю я, но с горечью осознаю, что, когда-то лучшая подруга, теперь может звонить мне лишь по делу, а не просто поболтать или чем-нибудь поделиться.

– М-м-м… Просто хотела предупредить тебя. Сомневаюсь, что тебе будет интересно, но, думаю, ты должна знать, – мямлит Лиза, растягивая слова будто специально.

– Да говори уже! – не выдержав, почти возмущаюсь я.

– Кофейня закрывается.

– Что?

Я удивляюсь и не верю своим ушам. Как это закрывается?..

– Мой отец обанкротился, поэтому он продает кофейню. Вместо нее хотят сделать пивнуху! Но выбора нет…

– Лиза, мне очень жаль, что так вышло, – искренне сочувствую я.

Для Лизы кофейня на самом деле имеет большое значение. Никто не вкладывает столько любви и внимания в заведение, как она. Именно Лиза настраивает всех сотрудников на дружный лад. Ей надо отдать должное – без нее кофейня разорилась бы давно.

– Да, печальная новость, но что поделать.

Наступает неловкое молчание, которое не удается затмить никому. Словно нам уже не о чем говорить, как будто у нас больше нет ничего общего. Но может, это и вправду так? Может, когда поменялась я, поменялось и мое окружение?

– Мне очень жаль, что так случилось, Лиза. Прости, мне нужно идти, – говорю я и бросаю трубку, не дождавшись ответа.

После меня атакует волна боли и потери. Только сейчас я понимаю, что потеряла подругу, которая когда-то поддерживала меня. Которая всегда могла разрядить даже самую грустную обстановку. Которая всегда защищала меня, даже если в этом не было необходимости. Но наши пути расходятся. Единственным, что связывало нас, – кофейня, которая скоро исчезнет с лица земли, и от нее останутся только воспоминания.

Именно там я когда-то познакомилась с Дмитрием, с которым связала свою жизнь.

Как все-таки больно терять подругу. А особенно больно понимать, что в какой-то степени я не поддержала ее, когда она нуждалась в этом. Но что не делается, делается к лучшему. Не время грустить и убиваться.

Именно с этими мыслями я вытираю слезы и пытаюсь уснуть.

Через пару часов с работы приходит Дмитрий с пакетом продуктов в руках. Сегодня у него зарплата, поэтому он решает порадовать семью, которая так гостеприимно пустила его под свое крыло.

– Анна, тебе лучше? – неожиданно оказавшись рядом со мной, спрашивает Дмитрий, нежно гладя мою спину.

– Да, да, – невнятно бурчу я, обнимая подушку.

– Может, тебе чего-нибудь принести? Не хочешь поесть?

При воспоминании о еде живот издает недовольные звуки, и я отрицательно качаю головой. Дмитрий целует меня в лоб и ретируется из комнаты.

Весь вечер я так и лежу: корчась от неприятных спазмов, постоянно бегая в туалет и глотая черный уголь, но ничего не помогает. Этот вечер ужасен. Я еле-еле могу рассказать домашним, как подала документы в ЗАГС и как забрала машину. Но я не уверена, что рассказала все и правильно, потому что моя голова сейчас словно не моя – я ничего не понимаю, словно во сне.

Даже к ночи мне не становится лучше. Кажется, это будет длиться вечно. Мама предлагает вызвать «скорую», но я отказываюсь, потому что уверена, что это банальное отравление.

Но на удивление, к утру мне становится легче. Меня больше не мучают неприятные ощущения, и энергии потихоньку прибавляется. Правда, я так и не могу поесть, потому что от любого запаха меня крутит.

– Сходи к врачу, милая, – говорит мама, войдя в туалет, где меня снова тошнит.

– Да это скоро пройдет, все нормально.

Я и вправду не хочу идти к врачу.

«Кто идет к доктору из-за обычного отравления?» – думаю я.

– Анна, послушай маму. Это ненормально. Тебе не стало лучше, – вмешивается Дмитрий, жалостно посмотрев на меня, словно на умирающего котенка.

– Вообще-то мне намного лучше, – отрезаю я.

Но оба выжидающе на меня смотрят, и я понимаю, что мое мнение сейчас вовсе не учитывается.

– Ладно, Хаусы, уговорили!

31

Возвращаюсь домой я с непередаваемым шоком. Когда я узнала, что беременна, в голове будто поселился шторм, который путает все мои мысли. Словно я нахожусь в другом мире, в нереальном, где все по-другому. Наверное, уже на этом сроке гормоны шалят, поэтому мои чувства смешиваются: я и счастлива, и испугана, и подавлена – и даже расстроена. Я не могу поверить, что во мне растет жизнь. Хотя все было очевидно… Но из-за обстоятельств я ничего не замечала, даже не обратила внимания на задержку.