Я тебя давно ждала

– Вот именно, зачем спорить, если просто можно остаться дома, – я встала, чтобы уйти, но Максим резко схватил меня за запястье.

– Мы должны решить этот вопрос, – он продолжал сидеть на стуле, сверля меня суровым взглядом.

– Пусти, – я дернулась, но он только сильнее сжал мне руку.

– Мне больно, – воскликнула я, но он лишь взглядом указал на стул, намекая, что разговор не окончен.

– Ты меня не слышишь? – на глазах появились слезы, конечно, не от боли, а от обиды.

– Слезы оставь для каких-нибудь глупых мальчиков, – он усмехнулся.

На меня нашла волна негодования – я сейчас плачу от того, что он делает мне больно (и пускай я плачу не от этого, но все же я именно это имела ввиду), а мой Максим не обращает на это никакого внимания, будто я лгунья, которая собралась манипулировать им с помощью слез. Я тут же перестала плакать и, что было сил, дернула руку, освобождаясь от его пальцев. Как только мне это удалось, я инстинктивно отшатнулась в сторону от него.

– Ну вот, что и требовалось доказать, – сказал он холодно, – тебе вовсе не было больно, ты просто насмотрелась глупых шоу. Если нет аргументов в споре – расплачься, он сразу обо всем забудет, – Максим говорил тоненьким голосом, копируя девушек из телевизора.

– Раньше ты утешал меня, когда я плакала.

– То были искренние чувства, а это – игра на нервах, не больше, я не хочу, чтобы между нами была вся эта дрянь.

– Ты сделал мне больно, – я отчеканила каждое слово и поспешила в спальную комнату.

Максим так и не пошел за мной, более того – на протяжении всего дня он гордо сидел в гостиной, смотря что-то по телевизору. Мы изредка выбирались из своих комнат, но при этом не пересекались.

Вечером он зашел ко мне, я как раз только закончила делать маникюр и собиралась почитать книгу. Максим, ни слова не говоря, стал целовать меня, при этом постепенно расстегивая мой джинсовый комбинезон. Я оттолкнула его.

– Что происходит? – я осторожно стала одеваться.

– Хочу у тебя спросить тоже, но, кажется, я понял – метод тупых куриц в действии, – он снова заговорил не своим голосом, – если эта бесчувственная скотина ничего не поняла, не давай ему. На первый раз хватит пары дней, а лучше всего – неделю.

Я хотела выйти из комнаты, но он уже стоял в дверях.

– Пропусти меня, – я шагнула назад, чтобы он не смог дотянуться.

Все превращалось в какой-то кошмар, он рассмеялся и снова схватил меня за руку, я пыталась освободиться, он мне не позволял, в итоге это переросло в потасовку, как в фильмах. В коридоре я почувствовал свободу и побежала в ванную комнату, закрылась на замок и расплакалась. Неужели это я и Максим – те двое сумасшедших, сцепившихся, будто кошка с собакой.

– Открывай, что за глупости! – он со всей силы стукнул в дверь.

– Я тебя боюсь! – у меня началась истерика – слезы уже невозможно остановить, было жутко, хотелось проснуться, рассмеяться над розыгрышем – но это все происходило наяву и по правде.

– Нам нужно просто поговорить, – он стал спокойнее.

– Я тебя прекрасно слышу, – мне случайно удалось увидеть свое отражение в зеркале – и до такого состояния меня довел тот, кто обещал любить, не принося страданий.

– Во-первых, я не тупица, и если мне больно, я так и скажу тебе, понимаешь, – я немного успокоилась и села на пол у двери, – если ты собирался меня таким образом проучить и показать, кто в доме хозяин, то у тебя ничего не вышло, мне просто стало страшно от того, каким ты можешь быть.

– Я все ждал этой ссоры, но не думал, что она перерастет в рукоприкладство. Точнее, я боялся этой ссоры, потому что до сегодняшнего дня верил, что у нас всегда все будет идеально, – он тоже сел, прижавшись спиной к двери.

– Идеально никогда ничего не бывает, – мне хотелось открыть ему дверь, но в голове стояли картинки из ужастиков, где он стоит за дверью с кухонным ножом в руках.

– Прости, я не должен был заходить так далеко, но мне вдруг показалось, что ты играешь со мной, а я этого ужасно боюсь.

– Я понимаю, в первый раз мы были вместе, как бы это ужасно не звучало, по согласию. Ты меня любил, я позволяла. Сейчас все не так – я хочу быть с тобой, я люблю тебя, я нуждаюсь в тебе. Но выходит, ты по-прежнему не доверяешь мне. Я не обману тебя, не отвернусь, не скажу, что мы теперь друзья.

– Я сам этого хотел, но тогда и вправду мы не могли разойтись как чужие люди.

– А сейчас? – я встала, потому что хотела видеть его глаза, мне он нужен рядом, а не через деревянную дверь.

– Это будет слишком просто, расстаться, как только не смогли определиться, где провести вечер, – он усмехнулся.

– Если бы все дело было в планах на вечер, но где гарантия, что мы друг дружку не поубиваем? – я коснулась дверной ручки, все же желание быть рядом сильнее мнимых страхов.

– Да я тебя пальцем не трону, клянусь, ты ведь расплакалась сегодня, наверное, от обиды на меня, ведь так? Если бы я сделал тебе больно, сам бы себе руку отрезал.

Я открыла дверь.

– Да.

Максим притянул меня к себе, я выставила руки вперед, упираясь ладонями в его грудь.

– Что такое? – он улыбался.

– Все кухонные ножи на месте? – я нахмурила брови.

– Не бойся, если что, я придушу тебя голыми руками, – он поцеловал меня в шею.

– Как мило, – я прошлась ногтями по его шее.

– Люблю тебя, – он целовал меня прямо поверх одежды везде, где только мог достать.

Полина все чаще просила меня остаться на пару дней, но я боялась – если вместе с Максимом нас вывести на правду ей не удается, то в одиночку я точно не справлюсь, поэтому мне приходилось все время придумывать отговорки, ссылая на дела в городе. Вообще-то у меня не было никаких занятий, кроме как походов в библиотеку, на выставки и презентации других писателей. Я не пишу. С этой мыслью пришлось смириться, как бы тяжело это мне не далось. Я уже подумывала о поступлении в университет, со специальностью я еще не определилась, но в том, что мне нужна серьезная подготовка, сомнений не было. Я набирала целые тонны учебников и сидела за ними, пока Максим ездил на репетиции – в июле им предстоял выход на большую сцену, с новым солистом – продюсер все-таки нашел замену Коту. Я даже не хотела его слушать, поэтому перестала всюду ходить за Максимом. Про самого Кота ничего не было слышно, я боялась, как бы его голосовые данные не были задвинуты на второй план из-за исполнения ролей в кино, но, к моему счастью, он снимался в роли рок-музыканта, споет не одну песню, а значит, мир продолжает существовать в привычном ритме.

В очередной раз мы поссорились с Максимом у него дома. Причем никто не хлопал дверьми, нет, мы остались в спальне и отмутузили друг друга подушками. Если бы они были перьевые, я не сомневаюсь, что вся комната до потолка наполнилась бы белым пухом. А так мы просто порвали четыре подушки, из них вылетел весь синтетический наполнитель, потом в дверь стали стучаться соседи, только потом мы снова все обсудили, помирились, но скрывать то, что мы неминуемо приближаемся к концу, было уже поздно.

Я не звонила Максиму, чтобы узнать, что готовить на ужин – может, он и вовсе не приедет сегодня, как не раз уже случалось. Он больше не признавался мне в любви, все равно это было понятно. Мы любим, да, но быть вместе больше не представлялось правильным – мы будто исчерпали все силы быть вместе, запал магнитов кончился, их больше не тянет друг к другу. Наверное, именно такого конца нам не хватило в тот раз. Еще не все чувства были пережиты вместе, не все слова сказаны: как признания, так и оскорбления.

Третья серьезная ссора случилась на глазах у Полины. Она ведь ни разу не выезжала из своего загородного дома, а в этот раз ей пришлось приехать на УЗИ. Я узнала об этом когда она уже вошла в мою квартиру. То, что у меня жил Максим, читалось с порога. И прятать все его вещи было уже поздно. Но Полина не поверила, когда я ей во всем призналась.

– Ты меня за дуру держишь, при чем тут Макс, – она была в красном платье-балахоне, которое вполне себе скрывало ее интересное положение. Подруга устала после всех обследований и поспешила в гостиную, чтобы поудобнее устроиться на диване, – я почему-то помню, как ты им прикрывала своего Кота, но сейчас это ведь не он? Скажи мне!

Я не знала, что мне делать – вот я говорю ей всю правду, а она не хочет мне верить.

– Мы давно с ним вместе, еще с 14 февраля.

– Что за бред! Я вас каждые выходные у себя видела, и что-то ничего между вами не замечала. Немедленно скажи, кто он.

И тут мне в голову пришла идея – если она действительно мне не верит, нужно воспользоваться ситуацией, наврать про какого-нибудь писателя из Питера, а там будь что будет. Главное, предупредить обо всем Максима, чтобы он не приехал в самый неподходящий момент. Я поспешила найти свой телефон, однако Поля остановила меня.

– Не вздумай впутывать в это дело моего брата, сама знаешь, что он с радостью поддержит эту идею, как однажды вы это уже сделали. И вообще, не стоит меня сейчас расстраивать.

Да, это была чистая правда, подруге нельзя волноваться, а я ей хочу наврать с три короба.

– Прости, но в этот раз мой мужчина действительно Максим, – я села рядом с ней на диван.

– Ладно, не хочешь, не говори, но только, прошу, успокой меня, что это не Кот, – она взяла меня за руку.

– Это не Кот, – я сжала ее ладонь. Только бы Максим не вернулся!

– Хорошо. – в этом она мне поверила. – А у меня хорошие новости, мы ждем мальчика!

– Поздравляю! – я обняла ее и громко поцеловала в ухо.

– Единственное, боюсь, наш малыш будет, как и его мама с дядей, робким эгоистом, ну, то есть девой, он же родится в сентябре.

– Вовсе вы не эгоисты, – улыбнулась я.

– Я пришел, кто-то задолжал мне прохладный душ, жду тебя там, – Максим с ходу хлопнул дверью, но до душа он дойти не успел – мы с Полей перехватили его в коридоре, когда он снимал с себя майку.

– Значит, с февраля, – покачала головой Полина.

– Ты ей все рассказала? – воскликнул Максим.

– Тебе следовало обращать внимание на машины, которые стоят у нас во дворе! – я кинула в него майкой, которую он поймал на лету, – Кстати, Полина сама не хотела верить, что это ты, поэтому я ей не открывала глаза на правду.

– Позвонить мне было так сложно, да? – он швырнул майку в прихожую, – Или ты звонишь, когда хочешь мной тупо прикрыться.

Да, конечно, все мы помнили тот обман, но Максиму не стоило напоминать мне это.

– Так, вы тут не одни, лучше расскажите, с какой это стати вы придумали прятаться от меня? – Полина развела нас руками в разные стороны.

– Мы прятались не от тебя, а ото всех, – я сложила руки на груди.

– Зачем? Если не хотели никакой огласки, то, получается, не доверяете мне? – она уставилась на брата.

– Мы хотели, чтобы это были только наши отношения, без третьих лиц, – Максим взял ее за плечи, – дай нам пару минут, – он усадил сестру на диван, взял меня за руку и повел на кухню, закрыл за собой дверь и превратил наши отношения в прах.

Ничего кроме взаимных оскорблений и ругательств мы не сказали за эти минуты, дальше я от злости кинула деревянную ложку в раковину, та не сломалась, чего не скажешь о блюдцах, чашках и стаканах, которые мы разбили в процессе ссоры.

Наконец, вошла Полина и вынесла свой вердикт.

– Итак, я не представляю, что здесь творилось пять месяцев, но вам двоим нельзя быть вместе, это мне ясно, как дважды два. Кстати, всего этого можно было избежать, вмешайся в вашу идиллию, – она указала на осколки, – третий, в лице сестры и подруги.

Пока мы вдвоем убирались, Полина сидела на столе – чтобы не поранить ноги, и улыбалась, глядя на нас.

– И чем только ты ее покорил? – она болтала в воздухе ногами, как маленькая.

– Просто обещал придушить, – Максим хмуро посмотрел на меня.

– Вообще-то это началось в июне, сначала все было замечательно, – я нагнулась, чтобы вымести осколки из-под холодильника.

– Вы снова были как два безмозглых идиота? – Поля напомнила нам, что мы в первый раз не отвечали за свои поступки.

– Нет, мы были такой размеренной парочкой, похлеще вас с Анатолем, что и самим противно, – Максим, наконец, улыбнулся.

– Вам нужно было домучить эту историю, все понятно, – Полина коснулась ногой плеча брата, – а я-то уж подумала сами знаете про кого.

– Кому-то совершенно не к лицу быть «бывшими», а вот нам, наоборот, в самый раз, – грустно заметил Максим.

– Ну вы даете, просто бразильский сериал! Боюсь, ваша дружба с совместным принятием душа закончится еще нескоро.

– Надеюсь, у одного из нас, в конце концов, заведется ревнивец, который выгонит второго к чертям собачьим.

– Вы все равно будете видеться на каждом дне рождения, первом уроке, выпускном и свадьбе вашего сына.

– Какого сына? – встал Максим, уставившись на меня.

– Мы крестные родители, а у Поли будет мальчик, – я стукнула его по голове.

– Обалдеть! – Максим поднял сестру на руки.

Мы проводили Полину, я завязала мусорный пакет и протянула его Максиму.

– Возьмешь, когда будешь уходить.

– Постой, – он вдруг схватил меня за руку, – ты порезалась!

– Да совсем чуть-чуть, – я хотела убрать руку за спину, но он ухватил меня за запястье и тут я не сопротивлялась.

– У тебя кровь, – он слизал засохший кровоподтек с ладони.

Я ахнула. Он поднял на меня глаза. Казалось, этому нет конца – даже после такого опустошения я снова чувствовала к нему то же желание. Он прочитал мои мысли, как это случалось сотни раз, и аккуратно притянул к себе. Потом он медленно сполз по стене на пол, усадив меня к себе на колени.

– Один раз, – он смотрел мне в глаза, медленно снимая одежду.

– Последний, – я согласно кивнула.

Но это был не последний раз. Мы по-прежнему виделись почти каждый день, болтали по телефону и ездили к Полине в гости. Анатоль так и не узнал ни о чем – наш секрет Поля решила сохранить в узком кругу. Но вот на две недели Максим уезжал выступать, мы безумно соскучились, каждый вечер он звонил и жаловался, что не может уснуть без сопящего ангелочка, а я ему обещала, что как только он приедет, то помогу ему уснуть. Мы ведь в загородном доме Поли и Анатоля спали без всяких последствий, так почему бы нам и сейчас не повторить ту ночь.

Максим зашел с букетом роз, мы выпили вино, съели мою яблочную запеканку и собрались спать. Он, как и тогда, обнял меня сзади и уткнулся в мою макушку. Помню, как мы переплели ноги, потом он стянул с себя одежду, я стала целовать его и спать совсем расхотелось. Утром мы снова повздорили, но больше между нами ничего не было.

Когда Полину увезли в роддом, мы сидели в зале ожидания, взявшись за руки.

– Говорят, что дети сидят на небесах и сводят своих родителей вместе, чтобы благодаря им потом прийти в этот мир, – Максим гладил мои пальцы.

– Я думаю, что нашу парочку ни один нормальный ребенок не выберет, – я говорила тихо, чтобы не напугать Анатоля такими рассуждениями.

– Да, поэтому нам надо быть с другими и заканчивать это безобразие, – он поцеловал меня в руку.

– Достаточно уже того, что мы будем родителями Ярослава, – я заглянула ему в глаза.

– Точно, это, кстати, тоже ответственность, – он поцеловал меня в макушку.

– Договариваемся приезжать к нему в разные дни, а еще перестать целоваться, – я быстро чмокнула его в губы.

– Заметано, – он подставил руку, чтобы я хлопнула по его ладони.

С тех пор мы стали самыми любящими крёстными родителями и самыми настоящими друзьями.

Новый год мы отметили в загородном доме. Приехала вся наша старая группа, во главе с Больманом. Лео расстался со своей девушкой, поэтому ему было не до веселья, но даже его нам удалось привезти сюда. Еще была мама Анатоля, родители Полины и Максима, дедушки и бабушки не отрывались от своего внука, поэтому Поле удалось посидеть с нами у камина. Мы пели песни: от детских новогодних, до тех, что исполняла Полина. В одиннадцатом часу в дверь постучали – это были настоящие Дед Мороз и Снегурочка. Но стоило им заговорить, как я узнала в них маму и папу. А мне сказали, что будут с друзьями в Питере! Это был один из самых семейных и в то же время шумных и дружеских праздников в моей жизни. Когда часы приближались к двенадцати и все стали наполнять бокалы шампанским, я задумалась – о чем же я мечтаю? Ведь на протяжении долгих лет моим единственным желанием был Кот. И что – желание, в принципе, сбылось, а я так и осталась несчастливой. Что ж, бойтесь своих желаний, как говорят. Нет, мне нужен не конкретный человек, а сама любовь – самая обычная, без славы, не освещенная в светской хронике, тихая, никому, кроме этих двоих, ненужная, такая, чтобы продолжалась всю жизнь, нежная любовь с уважением и пониманием, со страстью, ревностью, со сложностями в разгадывании друг друга, маленькими спорами, со смешными прозвищами и хорошенькими детишками, которые будут наполнять вечера смехом и жизнь – смыслом.

До самого Рождества родители были у меня, мы ходили с ними по магазинам, в кино и даже на каток. В одну из таких прогулок, пока мама была в примерочной, мы с папой сидели на маленьком диванчике и ели сладкую вату.

– Я всегда боялся, что слава в столь юном возрасте сделает из тебя балованную девицу, – папа обнял меня за плечи.

– Да какая это слава, я же не, – единственным известным примером был Кот, но о нем я не хотела говорить, – Майкл Джексон.

– Это точно, даже походкой лунной не ходишь! – он пощекотал меня за ухом.

– Да ну тебя. Я обычная девица, – я улыбнулась.

– Нет, ты очень талантливая, честная и добрая девушка, я горжусь, что ты моя девочка.

– Я уже не такая талантливая!

– Ну да, кто это решил после русской поэзии поступать на иняз, не ты ли?

– Я же еще даже не поступила!

– Поступишь, мы в тебя верим, – он прижал меня к себе, – а тот парень, он разве не в Америку уехал?

– Думаешь, это как-то связано? – я удивилась, к чему он клонит.

– Не знаю, тебе виднее, – папа улыбнулся.

– Я и сама об этом не задумывалась, представляешь! – невероятно, но я до сих пор продолжала, хоть и бессознательно, следовать за ним. Просто решила изучать то, что хуже всего знаю, ведь за целый год можно и физику с химией выучить, но это точно не мое, а вот знать иностранные языки – всегда пригодится.

– Он, должно быть, хороший парень, раз ты выбрала его, – папа отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Он был самый лучший, пап, – я положила голову ему на плечо. Ну вот, снова мысль о Саше прокралась в мое сознание.

– Мы никогда тебя о нём не спрашивали – боялись. Извини, если тебе все еще больно об этом вспоминать, – папа опустил голову.

– Мне приятно о нем вспоминать, а вот он этого никогда не сможет, – я пожала плечами.

– Неплохой подход, – он отправил в рот кусочек ваты.

– Это моя теория: в плане воспоминаний я ничего не потеряла, а он – все.

– Наша дочь! – папа снова съел кусочек ваты, на этот раз моей.

Папа, как обычно, был одет в серое пальто – фирменный папин стиль. На любую погоду за окном у него было приготовлено серое пальто, будь то зимнее, с подкладом, демисезонное или же летний плащ. В молодости он играл в малоизвестной рок-группе, а потом в педагогическом встретил мою маму, забыл про сцену и стал лучшим в мире семьянином. Я, конечно, верю в папу, но не могу себе представить нашей семьи, если бы он так и оставался музыкантом. Ведь каждые выходные мы с ним гуляли по городу, потом садились на трамвай и ехали домой, поедая сладкую вату и йогурты, пока мама готовила нам вкуснейшие ужины. Папа работал учителем математики в моей школе (мама была психологом и работала на другом краю города), поэтому именно он отводил меня на занятия, а возвращались мы вместе, когда заканчивался его последний урок. Мои мама и папа не пропустили ни одного родительского собрания, они оба всегда сидели в зале, если я выступала на новогоднем утреннике в саду, каждый мой выпавший зуб мы втроем прятали в коробку и уносили бельчатам в парк. Семья – это не место для амбиций, здесь каждый живет для любимых и родных людей. Мой муж никогда не будет музыкантом, гастролирующим по миру, это я решила, когда провожала родителей на вокзале.

Старый Новый год – этот праздник давно забыт среди многих семей, но только не в моей. Когда я училась в школе, меня забирали с уроков, и мы втроем отправлялись на лыжную базу. И в этот день подарки обязательно должны быть сделаны своими руками – таков закон. Поэтому мы уже после Рождества уединялись по своим комнатам и мастерили роботов, вязали шарфы, плели из бисера, рисовали открытки и прочее, прочее. В последние годы я просто рисую что-то для родителей и отправляю им по почте, как и в этот раз. Надеюсь, письма успеют дойти вовремя. Для большинства моих знакомых Новый год бывает только раз в году, поэтому никто не звонит с самого утра, не отправляет поздравлений, не спешит в гости. Я вспомнила, что уже давно не бралась за учебники, поэтому после обеда устроилась на мягком диване и стала повторять немного позабытый английский.

Зачитавшись, я не заметила, как за окнами стемнело. Я подошла к окну и стала всматриваться в падающие хлопья снега. Мне даже захотелось выйти на балкон и поймать эти пушистые перышки в свои ладони. Но телефонный звонок заставил меня вернуться в комнату.

– Да, – я не знала, кто мне звонит, но настроение было замечательное, мне хотелось поздравлять всех вокруг, – поздравляю со Старым Новым годом!

– Спасибо, – приятный мужской голос, – тебя тоже поздравляю с этим старинным новым годом.

Послышался смех, неужели мне посчастливилось говорить с Котом – самый лучший подарок в этом году!

– Привет, это Саша, – он немного нервничал.

– Да, я узнала, – как мне не узнать этот голос, самый волнующий, ласкающий и такой родной.

– Чем занята сейчас, празднуешь?

Я посмотрела на плед, книжки на диване, свои тапочки-зайцы.

– Вроде того, – усмехнулась я.

– Извини, не хотел помешать, тогда я позвоню завтра, – он расстроен. Не может быть – Саша готовился к этому разговору, он хочет со мной пообщаться.

– Говори сейчас, – я чуть не кричу, терпение на пределе, я очень хочу узнать, зачем он позвонил.

– Я бы хотел, если ты не против, – он сбивается, прочищает горло, – извини, если ты захочешь встретиться, я буду ждать. Что скажешь?

– Где? – я становлюсь злее – зачем это ему, неужели снова решил подружиться? Кажется, мне никогда этого не будет достаточно.

– Где тебе будет удобно. Когда скажешь. Но вообще-то я сейчас в кофейне недалеко от твоего дома, – он шумно вздыхает.

Мой адрес, мой номер телефона – откуда он узнал? В то, что вспомнил, даже и не думаю.

– Кто тебе сказал это? Обо мне, – я в растерянности, голос дрожит и этого не скрыть.

– Яна Больман.

Жена Больмана! Значит, все остальные, включая его самого, промолчали. Все понимают, что Кот сделает со мной, только не сам Кот.

– Не хочу, чтобы повторился разговор возле студии. Ты его помнишь?

Я прямо говорю ему об этом, еще и о провале в памяти вспомнила. Если он и после этого захочет со мной встретиться, я разревусь.

– Помню, конечно, просто дай мне шанс.

Значит, о дружбе мы вспоминать не будем. Тогда о чем? Я быстро говорю, что буду там через полчаса, кидаю трубку телефона и тихо плачу. Страшно увидеться с ним снова, больно быть чужой для него, искать в его глазах понимание и не находить. Впрочем, это его просьба, он будет говорить, а я слушать, больше никаких истерик и криков на него. Я всегда просила его представить себя на моем месте. А что было бы со мной, окажись я им. Неизвестный человек говорит, что ты его любила, ждет от тебя взаимности, а ты его не помнишь. Не помнишь первого поцелуя, бессонных ночей и общих планов на жизнь. Совсем ничего. Первое, что я бы захотела – бежать от него. И никак не заботиться о его чувствах, тем более предложить дружбу незнакомцу – никогда.

Надеваю джинсы и вязаную белую кофту – пусть это не свидание, но все же хочется выглядеть красиво. Наспех расчесываю волосы и надеваю шапку, про перчатки, конечно, забываю, о чем жалею, оказавшись на улице – снегопад перерос в метель, идти мне несколько минут, а у новой парки все карманы оказались декоративные.

Он выбрал мою любимую кофейню – мысли об этом крутятся в голове, пока я торопливо передвигаюсь по тротуару, то и дело натыкаясь на встречных прохожих – но при такой видимости это нормально. Он ждет меня в самом дальнем углу, одет в коричневый пуховик, на голове – капюшон, мех на котором заслоняет лицо, но я его все равно узнаю с первых секунд.

Когда я подхожу ближе, он встает, помогает мне раздеться. Говорю, что здесь ему не стоит бояться приставучих фанаток. Он отвечает, что пересмотрел все записи, где они пытались не пускать меня в больницу, их гневные выкрики в мой адрес.

– Боюсь за тебя, – он садится на свое место, по-прежнему оставаясь в одежде.