Путешествие на Восток

Grégoire Abro, interprète du consulat général. Mardi 8/20 Avril arrivés à 6 heures du matin à Beyrouth, Mercredi 19 nous repartons pour Jaffa. Nous avons écrit à Paul par M-r Titoff. Jeudi 13/25 Avril, entre 4 et 5 heures de l'après dîner, nous nous sommes embarqués pour Rhodes, où nous sommes arrivés Samedi soir le 13/27. Nous avons passé la nuit à bord et sommes repartis pour Chypre; nous sommes arrivés Dimanche le 16/28. Nous en sommes repartis Lundi soir le 17/29 et sommes arrivés à Beyrouth le 18/30. Nous sommes repartis mercredi soir pour Jaffa, où nous sommes arrivés jeudi matin et repartis le même soir pour aller coucher à Ramlé, couvent grec. Vendredi, avant l'aube, nous nous sommes remis en route et sommes arrivés à Jérusalem à temps pour la cérémonie du Vendredi saint. Le 21 Avril 1850. Nous avons écrit à Paul par M-r Titoff de Jérusalem le 23, et remis la lettre à l'agent du Lloyd, M-r Laurollo.

Схимонах Кирилл монастыря Св. Саввы – отставной унтер-офицер лейб-гвардии егерского полка. В монастыре с 1842 года. Имеет прусский крест – настоящий крестоносец древних времен. С жаром говорит о Кульмеком сражении. Добрый и простой старик.

Nous partons, 25, Mardi à 4 heures du matin avec Wolkoff et le Pr. Hilkoff pour Jéricho, le Jourdain et la Mer Morte. Notre expédition a été des plus heureuses et des plus agréables; nous sommes revenus le jeudi 27 Avril et nous sommes repartis, 28, Vendredi, les M-rs pour le couvent S-t Saba; ils coucheront (?) à Bethléem, où je vais les attendre. Le mitropolite de Bethléem m'a donné un débri de la table de marbre, posée par l'impératrice Hélène sur l'endroit même où naquit Jésus. Au nombre de clefs, qui renferme celle, avec laquelle il ouvrait l'armoire où étaient déposés ces restes sacrés et d'autres, il est impossible de douter du cas qu'il fait et de l'authencité de ces reliques. Il m'a donné des débris de mosaïque de la grande église, fondée par l'empereur Justinien et restaurée par les soins de l'imp ératrice Hélène, où se trouvent cinquante colonnes de marbre. Mon mari a été indisposé, ce qui fait que nous ne sommes repartis pour Jérusalem que Dimanche, le 30, après avoir entendu la messe, moitié arabe, moitié russe. Mardi, 2 Mai, j'ai entendu une messe toute russe au Golgotha.

На острове Родосе замечательна улица Рыцарей, в которой хорошо сохранились древние здания с гербами, девизами и пр. Ныне гнездятся в них Турки. Мы заходили в сад турка, который при нас наблюдал за работами в своем саду. Прекрасные померанцевые деревья и самый здоровый климат. Жители долголетни. На острове Кипре город Ларнака; нас тут приняли очень радушно и духовенство и светские жители; вероятно и потому, что из Смирны были мы на пароходе с Кипрским жителем, который отрекомендовал нас своим соотчичам. В особой записке значатся имена всех лиц, с которыми мы, в течение трех или четырех часов, познакомились и подружились. Духовенство монастыря Си, Лазаря, который, по воскресении своем, жил и умер на острове Кипре, подало мне записку об исходатайствовании им дозволения звонить в колокол. При входе моем в монастырь в колокол звонили, но просили меня, на всякий случай, если турецкое начальство будет взыскивать за это нарушение общего постановления, сказать, что я привез этот колокол в дар монастырю и сделан был нами один опыт. В Ларнаке нашел я греческого архимандрита, который был в Петербурге и показал мне письмо к нему князя Александра Николаевича Голицына и я узнал в нем почерк Александра Тургенева. Кипр один из самых жарких мест В последних числах апреля местами жатва была уже окончена, а местами еще продолжалась; но климат, сказывают, нездоровый. Яффа окружена садами апельсинными.

Свод безоблачно-синийИудейских небес,беспредельность пустыни,Одиноких древесПальмы, маслины скуднойбесприютная тень,Позолотою чуднойЯрко блещущий день.По степи – речки яснойНе бежит полоса,По дороге безгласнойНе слыхать колеса;Только с ношей своею(Что ему зной и труд?)Длинно вытянув шею,Выступает верблюд;Ладия и телегаСих безжизненных стран,Он идет до ночлега;И за ним караван,Иль, бурнусом обвитый,На верблюде верхом,Бедуин сановитый,Знойно-смуглый лицом.Словно зыбью качаясь,Он торчит и плывет,На ходу подаваясьТо назад, то вперед.Иль промчит кобылицаШейха с длинным ружьем,И кружится, как птица,Под лихим седоком.Помянув Магомета,Всадник, встретясь с тобой,К сердцу знаком приветаПрикоснется рукой.Полдень жаркий пылает,Воздух – словно огонь;Путник жаждой сгараетИ томящийся конь.У гробницы с чалмоюКто-то вырыл родник;Путник жадной душоюК хладной влаге приник.Благодетель смиренный!Он тебя от душиПомянул, освеженныйВ опаленной глуши.Вот под сенью палатокБыт пустынных племен:Женский склад – отпечатокПервобытных времен;Вот библейского векаВерный сколок: точь в точьМолодая Ревекка,Вафуилова дочь.Голубой пеленоюСтан красивый сокрыт;Взор восточной звездоюПод ресницей блестит.Величаво-спокойноДева сходит к ключу,Водонос держит стройно,Прижимая к плечу.В поле кактус иглистыйРаспускает свой цвет.В дальней тьме – каменистыйАравийский хребет.На вершинах суровыхГаснет день средь зыбейТо златых, то лиловых,То зеленых огней.Чудно блещут картиныЯрких красок игрой.Светлый край Палестины!Упоенный тобой,Пред рассветом, пустынейЯ несусь на конеБогомольцем к святыне,С детства родственной мне.Шейх с летучим отрядом –Мой дозор боевойВпереди; сзади, рядомВьется пестрый их рой.Недоверчиво взглядыОзирают вокруг:Хищный враг из засадыНе нагрянет ли вдруг?На пути, чуть пробитомСредь разорванных скал,Конь мой чутким копытомПо обломкам ступал.Сон – под звездным наметом;Запылали костры;Сон тревожит налетомВой шакалов с горы.Эпопеи священнойДревний мир здесь разверзт:Свиток сей неизменныйНачертал Божий перст.На Израиль с заветомЗдесь сошла Божья сень:воссиял здесь рассветомЧеловечества день.Край святой Палестины,Край чудес искони!Горы, дебри, равнины,Дни и ночи твои,Внешний мир, мир подспудной,Все, что было, что есть, –Все – поэзии чуднойБлагодатная весть!И в ответ на призванье,Жизнь, горе возлетев,Жизнь – одно созерцаньеИ молитвы напев.Отблеск светлых виденийНа душе не угас:Дни святых впечатленийПозабуду ли вас?

Иерусалимский паша сказывал мне сегодня, мая 4, что жителей в Иерусалиме около 30 тысяч и что на Пасху пришло в нынешнем году до 30 тысяч поклонников христиан и мусульман. Мусульмане в тоже время приходят на поклонение мнимой Моисеевой гробнице вблизи Иерусалима. Это мусульманское богомольство учреждено, кажется, с недавнего времени, чтобы на время необыкновенного стечения христиан в Иерусалиме усилить мусульманское народонаселение: ибо Турки все боятся, что христианские поклонники когда нибудь да овладеют Иерусалимом.

Гефсимания. У Матфея: «И воспевше, изыдоша в гору Елеонску» (26, 30) «Тогда прииде с ними Иисус в весь, нарицаемую Гефсиманиа» (26, 36).

У Марка: «И воспевше, изыдоша в гору Елеонскую» (14, 26). «И приидоша в весь, ейже имя Гефсиманиа» (14, 32). Вообще многое в последних главах Марка повторение, и почти слово в слово, сказанного Матфеем.

У Луки: «И исшед иде но обычаю в гору Елеонскую: по нем же идоша ученицы его. Быв же на месте (каком – не сказано), рече им: молитеся…И сам отступи от них яко вержением камене, и поклон колена моляшеся» (22, 39-41). О Гефсимании не упоминается.

У Иоанна: «И сия рек Иисус, изыде со ученики своими на он-пол потока Кедрска (темный), идеже бе вертоград, в оньже вннде сам и ученицы его. Ведяше же Иуда предали его место: яко множицею собирашеся Иисус ту со ученики своими» (18, 1-2).

Латины показывают одно место, где молился и страдал Спаситель, а Греки другое. Вообще главная местность хороню обозначена Евангелистами; но жаль, что хотят в точности определить самое место, самую точку, где такое-то и такое-то событие происходило. Тут определительность не удовлетворяет, а напротив рождает сомнение.

Сад Гефсимания ныне заключается в небольшом участке земли, обведенном каменною оградою. На нем растут восемь весьма древних масличных дерев. Они за несколько лет пред сим куплены Латинами. Разделяется он на два уступа: на верхнем четыре маслины и на нижнем четыре. Перед входом в ограду на лево образован огороженный камнями род закоулка. Тут, но преданию, сохранившемуся у Греков, молился и страдал Спаситель. Предание основывается на словах: яко вержением камене. Перед этим местом показывают в скале камни, на которых уснули Апостолы. У Латинов место моления и страдания Христа отстоит от сада гораздо далее и ниже, в пещере (в Евангелии не упоминается о пещере). Но вероятно Гефсиманский сад расположен был на пространстве более обширном, нежели то, которое он ныне занимает – и тогда все объясняется и согласуется, особенно же, если принять в соображение другие наименования, данные Евангелистами этой местности: весь, в гору элеонскую. Очевидцы не определили с математическою точностью места события; а мы но преданиям хотим все привести в математическую известность и все размерить по вершкам.

Места Голгофы и Гроба Спасителя могут быть также спорными пунктами. Иоанн говорит: «Бе же на месте, идеже распятся, верт и в верте гроб нов, в немже николиже никтоже положен бе» (19,41). Этоместо, которое мне всегда казалось невразумительным, объясняется тем, что в древности гробы, то есть место куда складывали трупы, были всегда иссечены в скале, а не отдельные гробы, как ныне; кажется и теперь здесь не употребляются гробы, а трупы просто зарываются в землю. Во многом рождает сомнение малое расстояние, отделяющее Голгофу от сада, в котором погребен был Христос. Иоанн двукратно определяет местность садами: сад Гефсиманский и сад погребения. Впрочем, далее слова Иоанна: «яко близ бяше гроб, положиста Иисуса» (19, 42) могут придать вид вероятности, если не достоверности, мнению, что местности определены безошибочно. Но все эти спорные пункты должны быть поглощены общею истиною местности и не могут поколебать веру и удостоверение и убеждение, что рассказ Евангелия не подлежит сомнению, и в главных частях своих сообразуется с местностью, которую видим и ныне. Саженью ли ближе или далее – не в том дело; а потому и желал бы я менее топографической определенности. По мне также жаль, что место казни и погребения застроены храмом. В своем первобытном, в природном виде были бы они величественнее и поразительнее; по и то правда, по замечанию одного латинского монаха, с которым встретился я за стенами Иерусалима, что если эти места не защищены были бы зданием, то от них не осталось бы следа, от влияния непогод и набожных похищений поклонников, которые в продолжение нескольких столетий совершенно очистили бы и сгладили их с лица земли.

Признаюсь откровенно и каюсь, никакие святые чувства не волновали меня при въезде в Иерусалим. Плоть победила дух. Кроме усталости от двенадцатичасовои езды верхом по трудной дороге и от зноя, я ничего не чувствовал, и ощущал одну потребность лечь и отдохнуть. Но шум и вой нескольких тысяч поклонников, который раздавался под окнами, только-что умножали мое волнение, кровь кипела, и нервы мои более и более приходили в раздраженное и болезненное состояние. Я боялся прилива крови в голову и обыкновенного моего недуга. Но все обошлось благополучно. Я пошел в храм. Наместник повел меня к Гробу Господню и на Голгофу. Я помолился, возвратился в свою келью, лег на кровать и проспал часа два, или три. Тут проснулся, встал и пошел к заутрени. Я не имею в черепе своем шишки распорядительности. У меня только одни те шишки, которые валятся на бедного Макара. А шишка распорядительности великое дело в жизни, а особенно в путешествии. Я не умею распоряжаться часами, моими чтениями, прогулками etc. Все это не приводится мною в стройный порядок, а мутно и блудно расточается. Основа поминутно рвется. Другой еще важный недостаток для путешественника: близорукость. В зрении моем ничего ясно не отражается. Многое вижу я кое-как, а многое верю на слово другому. Третий недостаток – отсутствие топографического чувства. Не умею глазом хорошо обнять и понять какую бы ни было местность. План дома, план города для меня тарабарская грамота. Не знаю ни в Москве, ни в Петербурге, что лежит к северу, что к югу, а тем паче в городе новом, с которым я не успел еще ознакомиться. Вообще в моей организации есть какая-то неполнота, недоделка, частью вероятно природные, а частью и злоприобретенные худыми навыками и пагубною беспечностью[1].

В долине близь Силоама довольно растительности и зелени. Земля обработана. С Елеонской горы весь Иерусалим расстилается панорамою. На верху под зданием показывают след левой стопы Спасителя, отпечатлевшейся на камне скалы. След правой стоны будто хранится в мечети Омарови. Норов говорит, что он ее видел. Мудрено, чтобы в Евангелистах ничего не было сказано об оставшемся следе, или оставшихся следах Спасителя. Вообще в Евангелии всегда глухо и неопределенно означаются местности, а в подробности и с-точностью исчисляются события, деяния и слова В боговдохновенных книгах таковая разность не может быть случайная и с нею должно бы согласоваться, не заботясь по человеческим преданиям и на угад обозначать достоверно, где именно происходило то или другое, когда очевидцы и боговдохновенные летописцы не почли нужным оставить нам подробную карту с ясным означением места событий. Довольно, что главные, общие местности не подлежат сомнению. Скептицизм оспаривающий и неуместная историческая критика, опровергающая святые предания – в этом деле наука бесплодная. Но и дополнительные сведения, коими путешественники силятся будто подкрепить святость и истину Евангелия, не только излишни, но более вредны, чем полезны. Зачем призывать суеверие там, где вера может согласоваться с истиною убеждения? Зачем давать повод к спорам, прениям, опровержениям, прилепляясь к частностям? Нет сомнения, что Иерусалим нынешний стоит на том-же месте, где стоял древний; что главные окрестности его, упоминаемые в Евангелии, те же. Все это очевидно, следовательно и главная сцена Евангельских событий пред нами. А о том, что в Евангелии не сказано, то, что в Евангелии не обозначено, того и знать не нужно. Опровержения Робинсона и дополнительные указания Норова равно суетны и ничтожны. После физических и людских переворотов, испытанных Иерусалимом, от древнего города осталось разве несколько камней, и те, может быть, с прежнего места перенесены на другое. Пока не очистятся наносные груды камней, пепла и земли и не изроют почвы вокруг Иерусалима для отыскания следов древних стен и зданий, ничего не только положительного, но и приблизительного об объеме древнего города знать нельзя. Но входит ли эта реставрация в виды Промысла Божия? Это другой вопрос. Не даром Господь признавал Иудею своею землею, Иерусалим своим городом отдельно и преимущественно пред другими краями земли, которые также дело рук Его. Нельзя сомневаться, что и ныне и до скончания веков город этот будет особенно избранным местом для проявления воли Его и судеб. Как изъяснить иначе владычество неверных в Святых местах, равнодушие к тому христианских правительств, которые спорят о Шлезвиге и Голштинии, когда Гроб Спасителя нашего в руках Турков? Видимо: «того хочет Бог – до времени, а пред Ним, един деньяко тысяща лет, и тысяща лет яко день един». К тому же, посетившему здешния места является истиною, хотя и грустною, но неоспоримою, что при нынешнем разделении Божиих церквей и при человеческих страстях и раздорах, которые еще более возмущают и отравляют это разделение, владычество Турков здесь нужно и спасительно. Турки сохраняют здесь по крайней мере видимый, внешний мир церквей, которые без них были бы в беспрерывной борьбе и разорили бы друг друга. Здешний паша, в случае столкновений, примиритель церквей. Именем и силою Магомета сохраняется, если не любовь, то по крайней мере согласие и взаимная терпимость между чадами Христа. Освобождение Гроба Спасителя из рук неверных – прекрасная, благочестивая мечта; но на месте убеждаешься, что она не только несбыточна, но и нежелательна – разумеется также до поры и до времени, а эта пора тайна Бога. Сюда также относится, хотя и косвенно и частно, вопрос о владычестве Турков в Царьграде; и изгнанию их из Царьграда пора еще не наступила. Случайное, насильственное преждевременное изгнание их было бы событие бесплодное, и более пагубное, нежели благотворное.

Одна только и есть довольно широкая и очень чистая улица в Иерусалиме, а именно та, которая окружает Армянский монастырь у Сионских ворот. В монастыре я еще не был, но сказывают, и он содержится в большом порядке и очень богат. По ту сторону улицы сад и довольно большое место, обсаженное маслинами. Надобно отдать справедливость Армянам. И в грязной Пере армянская церьковь и большой двор, окружающий ее и вымощенный каменною плитою, отличаются особенно и почти исключительно чистотою. Тут у меня много безыменных друзей, для которых я безыменное лице. Проходя мимо, я всегда раздавал несколько пиастров бедным, которые сидят под воротами. Одна старуха из них всегда приветствует меня ласковыми знаками и вероятно благодарным словом.

9 Мая. Вчера были мы в латинском храме у вечерни, праздновали Пятидесятницу (у Латинов празднуется здесь она три дня) и возвращение папы в Рим. Латинский монах читал проповедь на арабском языке пред сорока или пятьюдесятью Арабами и Арабками и торжественно радовался с ними, или вернее за них, вступлению папы в свой город и в свои права. Что о том думали Арабы, известно одному Богу. Монастырь очень богат церковною утварью. Много золота и серебра и драгоценных камней, и много изящности в отделке. Служба совершалась с большим благочинием, и Арабы, столь шумные и дикие в Православии, здесь тихи и слушают службу в молчании и с благоговением, – по крайней мере так сужу по виденному мною. В церкви показали нам на двух молодых Оксфордских Англичан, кажется, из духовного звания, которые обратились нынешнею весною здесь в Римское вероисповедание. Православие здесь мало расширяется. Греческое духовенство жалуется на происки Латинов и Протестантов; но Господи прости мое согрешение, кажется должно бы оно было более на себя жаловаться. Здесь нужно было бы непременно основать русский монастырь с приличным службе нашей благолепием, с певчими и пр. Все иностранцы вопиют о происках наших на Востоке, о властолюбии, духе господства, а мы и мизинцем не упираемся на Востоке. Вся забота о маленьких, дипломатических победах, которые остаются в архивах и на бумаге, а на народонаселения не изливаются. У всех держав здесь есть церкви, училища, больницы, странноприимные дома, монастыри, рассеявшиеся но всему Востоку; а у нас ничего этого нет. А может быть и то, что мы именно сильны здесь отсутствием своим и желанием некоторых, чтобы мы явились. Преждевременным явлением, мы, может быть, утратили бы силу, которою облекают нас упования и православные ожидания. Но все не мешало бы и нам иметь в надлежащих мерах, без притязания на первенство, христианский голос на земле, отколе пришло к нам христианское учение.

Я познакомился сегодня с отцом Лифимием, бывшим секретарем и библиотекарем. Ему более 70 лет. Он слаб на глаза и на ноги. О нем с большим уважением упоминается в восточной переписке Мишо, но ошибочно назван он там секретарем du prince Ipsilanti (следовательно Александра), а Анфимий, до вступления в монашество, находился при дяде его, который, кажется казнен был в 1807 году. Он сказывал мне, что едва-ли не обратил он Мишо в Православие. На слова Мишо, что папа должен быть непогрешителен потому, что он живое и непрерывное продолжение Апостола Петра. «Пожалуй и так», отвечал ему Анфимий, по и сам Петр подвергался три раза греху: во 1-х, когда он начал пререцати Христу и Христос сказал ему: «иди за мною сатано; яко не мыслиши яже суть Божия, но человеческая» (Мате. 16, 22-23). Слова, которые кстати можно применить мирским и честолюбивым притязанием папежства; во 2-х, когда он три раза отрекся от Иисуса, и в 3-х, по несогласиям своим с Апостолом Павлом. По мнению отца Анфимия, слова Иисуса: «блажен еси, Симоне» и пр. (Матф. 16, 17) не могут исключительно относиться к одному Петру, а относятся ко всем Апостолам. Христос спрашивает учеников своих: «вы же кого мя глаголете быти?» Петр отвечает один, но за всех: «ты еси Христос, Сын Бога живаго»(Матф., 16, 15-16), как и теперь, когда в школе учитель задает вопрос ученикам, то один отвечает, а не все отвечают вдруг. Христос не сказал: «ты же, Симон, за кого меня принимаешь?» а сказал вы, обращаясь ко всем ученикам. И ответ должен быть признаваем от всех. Слова: «на сем камени созижду церковь мою» (Матф. 16,18), должны относиться не к лицу Петра, а к вере, которой он с другими Апостолами исповедует, что посланный им есть Христос, Сын Бога живого. Впрочем нельзя не жалеть, что буквально разбирают смысл Евангелия. Тоже делают наши раскольники и заводят уродливые ереси на основании того или другого текста. Если держаться буквального смысла, то Латине правы; по почему папа есть прямой наследник Петра?

11-го Мая. Вчера ездил я в монастырь св. Иоанна в горнем граде Иудове; прекрасный и великолепный монастырь. Стены, с верху до низу, обвешаны малиновым штофом. Должно отдать справедливость, что Латине содержат монастыри и церкви в большой чистоте и отличном порядке. Это дом Божий в полном смысле слова. Монахи входят в него тихо и с благоговением и говорят в полголоса; Францискане, которых мне случалось здесь видеть, люди все более или менее образованные, добродушные и приветливые, духом ясные и веселые, – но веселость их не сбивается на пошлость и буфонство, а более служит знамением здоровья и спокойствия души и тела. В монастыре св. Иоанна всего десять монахов, большею частью Испанцев. Настоятель, кажется, патер Викентий – испанец. Нет ему 40 лет, а уже более 20 лет монашествует. Норов жалуется, что ему в монастыре не оказали никакого приветствия; но зачем же он не хотел следовать принятому обычаю и запастись рекомендательным письмом от Иерусалимского монастыря? На месте рождения Крестителя мраморные барельефы с изображениями из жизни Иоанна, отличной работы. Нельзя без умиления видеть богатства и художественные произведения, расточенные по здешним пустынным храмам, особенно латинским. Тут является не суетность создателей храма и благолепия их, но одна набожность, одно боголюбивое поклонение. Пред кем красуются эти великолепные памятники? Пред дикими Арабами, не постигающими цены являющихся им богатств. Большая часть из посвятивших богатства свои Божьему дому не видали этого дома и не имели суетного наслаждения любоваться делом и приношением рук своих. Пожалуй, реалисты и позитивисты скажут, что можно было на лучшую, более богоугодную цель употребить эти миллионы и миллионы. Но едва ли? Впрочем и при Иисусе были уже позитивисты и экономисты, которые осуждали женщину, которая без пользы истратила на 300 денариев мура и вылила его на главу Спасителя. Но что сказал им Иисус: оставьте ее; что вы ее смущаете? она сделала что могла (то есть как умела). «Аминь глаголю вам: идеже аще проповедано будет Евангелие сие во всем мире, речется, и еже сотвори сия, в память ея» (Матф. 26, 13). Эти слова для меня в высшей степени торжественны и умилительны. Мало, что в Евангелии так проникает душу мою насквозь убеждением в святой истине его, как эти слова, так сказать вставочные, простые. Скорее ум мой запнется в принятии за истинное событие какого нибудь чуда; но эти слова не могли не быть сказаны, и случай, к которому они применяются, не мог не быть таковым, как он рассказывается. Тут нет притчи, иносказания. Это – истина во всей своей простоте и убедительной прелести.

За селением Иоанна водоем, по преданиям – источник, куда Дева Мария приходила за водою, когда гостила у Елисаветы. Подалее, развалины в горе монастыря, построенного на месте, где жил Захария и жена его Елисавета и где она сказала пришедшей Марии «благословенна Ты в женах» (Лук. 1, 42). Вокруг селения земля хорошо обработана. Хлебные поля и огороды, снабжающие Иерусалим овощами. Деревья, зелень, виноградники. Долина теребнитовых деревьев. По приглашению араба Степана (римско-католического исповедания), заходил к нему в дом пить кофей. Комната довольно большая и опрятная. Две дочери. Женщины носят здесь на голове род кички, составленной из монет, плотно и в несколько слоев связанных вместе; кичка обвешена золотыми монетами, которые падают на лоб. Кичка дочери Степана нанизана 1500 пиастрами. Есть и древние, и вероятно редкие медали. Наш наместник называет Степана восхитителен Русских. Он хочет сказать похитителем, грабителем, потому что Степан занимается отделкою образов, крестов, четок, которые за дорогую цену продает русским поклонникам. На возвратном пути заезжал в греческий монастырь Святого Креста. Есть место, на котором, по преданию, срублено было древо, из коего сделан был крест для распятия. По преданиям, крест, на котором распят был Спаситель, состоял из троякого дерева: кипариса, кедра и певка (певк – род кедра). Большое дерево певк ростет пред окнами нашими в саду патриаршем. Потому же преданию, Лот, согрешив с дочерьми, покаялся в том Аврааму, который, взяв три головешки из печи, отдал их ему и сказал: посади их в землю, поливай их каждый день водою Иорданскою, и если они разростутся, то это будет знамением, что Господь отпустил тебе твой грех. Лот так и сделал: каждый день ходил на Иордан за водою и три разнородные головешки разрослись в одно древо, которое послужило после для сооружения креста. Мишо говорит, зачем бы ходить было далеко, когда ближе кругом Иерусалима везде росли маслины. Отец Прокопий говорит, что, по преданию, древо было давно срублено для постройки Соломонова храма и брошено было как неудобное и негодное для дела, а тут вспомнили о нем и пригодилось оно. Монастырь Святого Креста основан Грузинами, росписан довольно безобразно. Пол из мозаики, говорят, обагренный кровию монахов, побиенных Турками. У монастыря роща маслин. Вчера нашел я в ней протестантского епископа с семейством. Дорога в горний град, разумеется гористая, как впрочем и везде в здешней стороне. И когда ехавши видишь пред собою путь, загражденный огромными камнями над пропастью, не понимаешь как тут проедешь. Беда, если захочешь умничать и быть умнее лошади своей. Не правь ею и отдайся ей в управление. Она отыщет лазейку и проберется, вцепляясь в камни как когтями, обходя камни, где не можно перешагнуть их, – заметно, как она на ином месте задумается как бы пройти повернее и решившись, уже идет себе вперед. Как во многоглаголании несть спасения, так и во многовидении. По мне, лучше хорошенько осмотреть замечательнейшие места, сблизиться с ними, привыкнуть к ним, – ибо в привычке есть любовь, – нежели на лету многое осмотреть и ни к чему не иметь времени прилепиться сердцем.