banner banner banner
Папенькина дочка
Папенькина дочка
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Папенькина дочка

скачать книгу бесплатно


Они ушли. Я остался со Светланой и ее матерью, затем Мария Федоровна занялась готовкой, а мы отправились в зал – другую комнату. Что мне бросилось в глаза обстановка в доме была бедной: большая русская печь, рядом слегка занавешенный ситцевыми шторами настил, упирающийся другой своей частью в стену – на нем видно как и на самой печи спали, стол у окна, большая скамья, несколько, табуреток – это в одной комнате. В другой – зале тоже печь – Светлана назвала ее грубой. На ней можно было, как на диване, посидеть и не только, развалится – «погреть кости» – это выражение Филиппа Григорьевича. Зимой, в лютые морозы, груба была просто необходима. Еще в комнате стоял письменный стол, вокруг него располагались стулья, сундук для одежды. В спальную комнату я не заходил. Мне было достаточно взмаха руки девушки и слов:

– Там, апартаменты родителей. – Слово – «апартаменты» было произнесено, как-то свысока и я для себя принял его как место, ничуть не уступающее предыдущим помещениям, мной уже виденным, однако, пользующееся положением привилегированным – особым статусом.

За русской печью находилась детская. Светлана показала мне и ее. Алексей обычно спал на печи, а она на кровати – железной с никелированными набалдашниками. После того, когда они стали взрослыми, ее брат на ночь стал располагаться на настиле – летом или же в зале, на грубе – зимой.

Тому, что я увидел в доме у Светланы, особого значения не придал: поселок, ни город и интерьер должен быть соответствующим. Наша квартира выигрывала, она была меблирована просто шикарно. Я, предвидел разницу в обстановке задолго до знакомства с семьей девушки, слыша ее ахи, когда она бывала у меня в гостях. Меня поразило, то, что произошло несколько позже, когда с бани вернулся красный, что тот рак, хозяин. Он разыскал меня и Светлану в детской и настоял:

– Так, молодые люди, живо за стол. Все уже готово! Бутылка в центре. Нужно выпить за знакомство! – Я начал что-то говорить, пытаясь отказаться от такого приглашения, но Филипп Григорьевич моих возражений не принимал.

– Нет-нет, – дыхнул он на меня перегаром. Заметив, как я поморщился, Филипп Григорьевич в свое оправдание, тут же рассказал притчу о том, что еще царь Петр говорил: «Нет денег, теленка последнего продай, но с бани вернувшись, выпей!» – Я вот сто грамм уже принял, так что извиняемся. А теперь, вот еще примем, – сказал он и стал меня поднимать со стула. Мне пришлось отправиться на кухню. Следом за мной пошла и Светлана. Она себя чувствовала неудобно. Ей было стыдно за настойчивость отца, но поделать она ничего не могла.

– Иди, вот сюда, на видное место. Присаживайся! – указал мне на стул отец Светланы. Рядом Филипп Григорьевич по левую сторону от меня усадил свою дочь, затем уселся сам, но в торце стола. Мария Федоровна и Алексей красный, как и Филипп Григорьевич, уселись несколько особняком. Едва я устроился, как отец Светланы тут же ухватил бутылку за горлышко и налил всем водки.

– За знакомство! – сказал Филипп Григорьевич. – Я чуть отпил и поставил стакан на стол. – Нет, так не пойдет! Ты, что больной? Парень на вид крепкий или не уважаешь нас? Что мы не люди?

– Уважаю, – ответил я.

Моя зазноба стала говорить о том, что я спортсмен и мне нельзя. Отец Светланы так и не понял, отчего нельзя, не желал понимать, таращил на меня глаза и сильно возмущался:

– Вон, какой торс. Здоровяк и не хочешь выпить, странно это, странно.

– Папа, у Андрея завтра соревнования. В другой раз.

Филипп Григорьевич махнул на меня рукой и стал пить молча без тостов. Выпивка была – одна водка, вина здесь не держали, закуски также были не прихотливы – соленые огурцы, помидоры, капуста, селедка и еще что-то из острого и соленого. На горячее Мария Федоровна подала жареную картошку тушеную в печи, с мясом. Она мне понравилась.

Меня разносолы, приготовленные Марией Федоровной, не шокировали. Разговоры за столом порой были покруче, поострее и посолонее самих закусок. Мне было трудно ориентироваться. Я часто терялся, и вел себя неординарно, не зная, как отвечать на реплики Филиппа Григорьевича. Он задавал тон за столом. Был груб и напорист. Светлане и Алексею передо мной было неудобно. Мария Федоровна сидела тихо. Она себя чувствовала виноватой.

– Вот, моя доченька! Одна моя кровиночка! – гнусавил, напившись, Филипп Григорьевич, а затем вдруг начинал ругать себя за то, что не пригласил отца Татьяны Полнушки:

– Вот была бы компания. А то и выпить не с кем.

Свой стакан водки я так и не допил до конца. После, при расставании хозяин, повиснув у меня на плечах, не удержался, и заплетающимся голосом сказал мне:

– Андрей, я раньше спиртного в рот не брал, религия не позволяла, а вот теперь, пожалуйста. И правильно делаю. Я, русский, понимаешь, русский до глубины души. Наши, мусульмане в праздничные дни кумыс пьют, в тяжелые времена травку курят, а я не хочу пить кумыс, он слабый, не хочу курить травку, лучше буду пить водку. Она и в праздники хороша и в тяжелые времена. От нее легче избавиться, чем от наркоты.  Я бы избавился, но тяжелые времена, начавшиеся в сорок первом году… – он махнул в сердцах рукой, помолчал, а затем продолжил:

– Ты, тоже русский! Неправильно все это, – и Филипп Григорьевич показал на мой стакан. – На горе оставляешь!

Я, признал в отце Светланы, алкоголика: его волосы были всклочены, под глазами мешки, лицо худощавое, измождено резкими длинными морщинами. Было в жизни что-то такое, что с давних лет тяготило Филиппа Григорьевича, вынуждало его быть с водкой на «ты» – пить и пить. Мое присутствие ему было на руку. Он моим визитом остался доволен, так как это дало ему возможность напиться. В водке Филипп Григорьевич находил успокоение, отодвигая мучившую его застарелую проблему – рану военных лет, которую невозможно было вылечить. К дочери он относился очень уж ласково, она была у него любимой, для сына ему не было жалко ни грубого слова, ни крепкого тумака. Я не понимал, отчего он так неодинаков в отношении к своим детям.

Алексей недолго побыл за столом. Филипп Григорьевич не выдержал его присутствия и, двинув горячим кулаком по столу, выгнал парня на улицу. Причина была до того пустячной, что я даже ее не заметил. Лишь обратил внимание на слова Светланы в защиту брата:

– Пап, да пусть сидит!

– Нет, не бывать тому! Марш отсюда. Мерзавец! – выкрикнул хозяин.

Минуты через две-три тихо незаметно следом за братом Светланы из-за стола выскользнула и Мария Федоровна.

– Знаю, побежала своего сыночка гладить по головке! – отпустил фразу в адрес жены Филипп Григорьевич.

Находиться долго в доме Светланы мне было тягостно и я, выразив желание освежиться, выбрался во двор. Больше я за стол не сел. Моя невеста из-за поведения своего отца чувствовала себя передо мной неуверенно. Ее зеленые глаза выражали тревогу. Что-то девушка не договаривала. Мы в тот день не были откровенны. Нам не хватало взаимопонимания. Я искал руки Светланы и не находил их.

Время пролетело быстро. Я его не заметил. Очнулся лишь, когда услышал вдруг слова своей принцессы:

– Ой, тебе уже пора! – сказала она. – Быстренько собирайся и пошли на станцию. Остался последний рейс, больше автобусов на сегодня не будет. Идем, я тебя провожу, да и мне нужно торопиться: баня совсем простынет.

Я уехал один. Глаза у Светланы были печальны. Я это чувствовал, может оттого, что она на прощанье меня не поцеловала. Такого раньше не было.

Долго-долго в окошке старого пазика я видел перед собой ее образ. Девушка стояла и на прощанье махала мне рукой. По прошествии времени я понял, что тогда Светлана Зорова расставалась со мной, расставалась навсегда. Однако мне того не хотелось, и я чтобы, задуманное ею не сбылось, должен был приложить немалые силы. Светлана должна была под моим влиянием забыть на время о своих родителях и заняться собой, только собой. Этого было достаточно, чтобы она почувствовала себя моей, стала моей, была моей. Мне справиться с ее противостоянием удалось не сразу.

5

Эта моя поездка и знакомство с семьей невесты изменили наши отношения, если быть точным, их отношений просто не стало. Я, что только не делал, чтобы встретиться со своей зазнобой, но не мог. Она меня избегала. В техникуме мы уже не учились – готовились к защите дипломов. Я зря болтался по его коридорам, надеясь на случай. У нас было свободное посещение. Светлана могла мне попасться лишь во время консультаций. Но, не попадалась. Я не понимал ее и мучился.

Домой ко мне она ходить перестала. Однажды мой отец не удержался и поинтересовался:

– Да, а что, Светлана к нам заходит? Я уже давно ее не видел!

– Нет, не заходит, – ответил я, и тут же вышел в другую комнату. Мне трудно было разговаривать с ним о Светлане. Николай Валентович на женском фронте не имел поражений. Я предвидел, о чем он мне стал бы говорить. Его нравоучения мне были ни к чему. Тошно было на душе.

Тетя Надя – вахтерша меня порой не узнавала.

– Асоков, ни как ты! Что с тобой? Ты изменился. Ну, ладно, беги к своей!

Я пытался вытащить студенческий билет, показать его, но тетя Надя хватала меня за руку:

– Не надо, иди, я же сказала: разрешаю!

– И я, стремительно перескакивая через отдельные ступени, бежал вверх, находил нужную мне комнату, стучал в двери, услышав приглашение – заходил, приветствовал всех и осматривался, выискивая глазами свою зазнобу.

Я видел Валентину, Татьяну. В комнате порой мне попадался мой друг Виктор, но Светланы не было. Иногда я засиживался до полночи и все напрасно. Однажды я не выдержал и обратился к Преснову. Мне было стыдно искать помощи у него, но пришлось, так как я во что бы то ни стало, хотел поговорить со своей невестой. Ссоры ведь как таковой не было, если бы мы поругались, то тогда другое дело.

Виктор сжалился надо мной и однажды, когда мы, покинув общежитие, отправились по домам, сказал:

–Не знаю, чем ты провинился, но перед твоим приходом Светлана прячется. Залезает в шкаф и сидит там. Все это я тебе сказал для информации, запомни. Ты ничего не предпринимай. Иначе мне попадет: девчонки больше не пустят меня к себе. – Он помолчал, потер лоб, а затем продолжил:

– Я, сам понимаешь тоже в щекотливой ситуации. Не знаю, что и делать. Диплом, можно сказать в руках. Пора жениться! Чего тянуть. Валентина, дала добро, согласна. Но рядом Татьяна – я перед нею просто свинья.

– Но ты сделал выбор? – спросил я.

– Да, сделал, сделал, – сказал он, – однако мне тяжело, как-то не по себе.

Виктор Преснов понимал, что Татьяна – это девушка для него просто создана. Но ничего поделать с собой не мог. Чтобы освободиться от Валентины ему необходимо было время. А времени этого уже не было. Да и Валентина всегда была начеку, не подпускала парня к подруге и порой в минуты опасности, что того коня поднимала на дыбы. Мой друг раздражался и становился не управляемым. Татьяна тут же ретировалась.

Я, глядя на них, понимал, жизни у Виктора с Валентиной не будет. Они держались друг возле дружки только по причине того, что рядом находилась Татьяна. Вот она получит распределение, уедет, и не дай Бог, чтобы между ними пробежала черная кошка – они расстанутся, расстанутся навсегда. Их союз ничто не спасет. В будущем так оно и случилось. Зря, я тогда не вмешивался в их взаимоотношения.

Преснов помог мне, помог тем, что рассказал о том, где прячется моя зазноба, а еще его слова о переживаниях Светланы дали мне возможность понять – не все потеряно. Есть шанс помириться, маленький, но есть.

Из слов друга моя зазноба последние дни ходила чернее тучи – мрачной. Она ни с кем в комнате не общалась. Душа была закрыта на все замки.

– Мучается, – сказал Виктор, – и ты мучаешься. Не пойму я вас. Так все было хорошо и вот – «здрастье».

Татьяна Полнушка, напротив, понимала и меня и свою подругу. Она считала наши разногласия временными, иначе бы не влезала. Я помню, она ни раз говорила нам: «Андрей и Светлана, я смотрю на вас и не могу налюбоваться – вы идеальная пара. Таких, не бывает!»

Девушка все делала, чтобы нас примирить. Однажды Полнушка, разыскала меня на консультации, подошла и, поприветствовав, сказала:

– Андрей, не переживай, все будет нормально. Ты тут ни причем. Во всем виновата моя подруга Светлана. Ты пока не влезай, подожди, она находится где-то рядом возле тебя. Я это говорю в переносном смысле. Понимаешь? – девушка заглянула мне в глаза. – Я думаю, тебе мог бы помочь ее брат Алексей Зоров. Встреться с ним, поговори. Он хороший добрый парень. Правда, у него свои проблемы. Ну, ничего. Пройдет время, и вы будете вместе. Потерпи.

Татьяна Полнушка для меня оказалась хорошим товарищем – своей девушкой. Я с ней чувствовал себя комфортно. Мне не было необходимости, что-то скрывать, юлить, обманывать ее. Мы сразу же с первых минут знакомства нашли общий язык. Ее нельзя было сравнить с Валентиной. Хотя я однажды, заглянув в карие глаза Валентины, открыл для себя, то, что она всегда ото всех прятала – сильной, девушка лишь хотела быть, старалась, но это все было наносное – лежало сверху – внутри обычная слабая женщина, ищущая ласки и тепла – опоры, сильного мужского плеча.

В трудные минуты жизни Татьяна часто приходила мне на помощь, и я ей был благодарен. Я поступил, как она мне посоветовала – встретился с братом Светланы – своей зазнобы.

Алексей Зоров работал на машиностроительном заводе. Я с ним встречался иногда, правда, все те встречи зависели от ее сестры Светланы. Она была их инициатором. Сами по себе мы ни виделись, не было необходимости.

И вот в один из свободных дней я отправился на завод и стал невдалеке от проходной. Алексея, я увидел сразу же. Он шел неторопливо, смотрел под ноги. Веселья на лице у парня я не заметил. Его что-то тяготило. У меня в голове мелькнула мысль не подходить к нему, перенести встречу на другой день, возможно, я бы так и поступил, но, вспомнив слова Татьяны Полнушки о том, что Зоров собирался в ближайшее время взять очередной отпуск, рассекая толпу, идущих со смены домой людей, я тут же бросился к нему.

– Привет! – сказал я. – И тронул Алексея за плечо. От неожиданности он вздрогнул.

– Андрей, ты! Случилось, что-нибудь? – спросил парень.

Алексей Зоров ничего не знал о моих взаимоотношениях со своей сестрой. Она, наверное, не делилась с ним.

–Мне нужно с тобой поговорить, – сказал я. – Мне трудно понять Светлану. Я не знаю, что и думать. Она меня, после той памятной встречи у вас дома, избегает. Ты мне можешь рассказать, с чем это может быть связано? Что я сделал тогда такое, страшное, от чего она неожиданно во мне разочаровалась?

Алексей приподнял голову, взглянул на меня и, не останавливаясь, сказал:

– Андрей, все это сложно. Я вижу, она тебе нужна…  На ходу, говорить об этом не стоит. Давай куда-нибудь зайдем. На трезвую голову я вести такие разговоры не в состоянии.

На улице, в сквере, как это делала большая масса трудяг – рабочих завода я пить не хотел. Да и вообще я был человеком не пьющим. Спортсмен – этим все сказано.

Я, предложил Зорову зайти в кафе. Он утвердительно кивнул. Мы взяли бутылку вина, закусок и сели в уголок за пластиковый столик без скатерти. Зал был полупустым. Видно не время. Интеллигентные места были для интеллигентов, а они оканчивали работу несколько позже.

Я налил Алексею полный стакан, себе чуть-чуть – на дне. Он возражать не стал. Выпил тут же залпом. Затем снова, едва я успел наполнить стакан. Только после этого у него развязался язык и он начал разговор. Мне не нужно было его ни о чем спрашивать. Я боялся, что мои вопросы лишь заведут Алексея в тупик. О чем бы он не говорил пусть даже о том, что касалось лично его, оно касалось и Светланы. Она не была для него чужой. Сестра – этим все сказано.

– Дурак я, вот кто? – сказал Алексей. – Жениться мне нужно было на своей девушке, из поселка. – У меня сразу же перед глазами возник образ Михаила Крутова. – Была ведь возможность. Вот бы и взял ее. Так нет же. Баба Паша не раз меня подталкивала, не послушал.

Он спешно рассказывал мне о своей жизни.  Но до конца обо всем поведать не успел. В кафе вдруг стало шумно.

Зоров, окинул взглядом наполняющийся людьми зал, сказал:

– Пошли отсюда, не дадут. Поговорим где-нибудь в другом месте. У меня дома сейчас кавардак – ребенок без конца орет, жена на взводе, от тещи покоя нет. Я не могу тебя привести к себе.

Мы вышли из кафе, и пошли по улице.

– Я, не родной сын Филиппа Григорьевича, – продолжил Алексей. – Да ты, наверное, это заметил, хотя бы по его отношению ко мне, там за столом. Он мне всего на всего отчим. Мой отец пропал без вести на войне. Филипп Григорьевич с моей матерью Марией Федоровной встретился случайно. Он возвращался с фронта, и его друг-однополчанин из нашего поселка, уговорил заехать к себе в гости. Филипп Григорьевич заехал, рассчитывал побыть дня два-три, но задержался. – Алексей потер лоб, скривился и выдал:


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги
(всего 10 форматов)