Рассказы про сильных людей

В двадцатые годы на побережье Ледовитого океана жил Иван Канев, удалой мужик, удачливый промысловик, известный по всему побережью своим охотничьим искусством, твердым словом и добрым сердцем. Пушнины Иван добывал немало, дичь и зверя промышлял с умом и бережливостью и пользовался всеобщей любовью да уважением. Жил Иван, надо сказать, не бедно, дом срубил высокий, светлый, просторный, да и в доме у него все было, не было только хозяйки. А всем известно, что без хозяйки любой дом сиротой смотрится. Как-то не везло ему по женской части, в парнях не сумел девки подобрать себе под стать, да так и задержался в холостяках до сорока пяти лет. Мужик Иван был здоровый и ладный, вдовицы и молодицы к нему клеились, но никто ему в душу не западал, все не те попадались, от чего сильно печалилась его уже престарелая мать.

Но послал Бог и ему счастье. Совсем не такое и простое и очень недолгое, зато немалое. Шел как-то Иван налегке в свое урочище, расположенное на водоразделе трех рек, и прямо на дороге нашел свою будущую жену. Он часто потом вспоминал, что вообще-то хотел пройти километров на десять восточнее этого места, но, обходя очередной урман, увидел мелькнувшую в кустах черную лису, которую спугнула его собака. Поскольку черная лиса была большой редкостью для этих мест, Иван решил посмотреть, где же у нее тут нора, но лиса, петляя, упорно уводила его на запад. Так, идя за лисой, часа через два он услышал, как впереди тявкают лисы, и когда подошел поближе, то увидел, что возле санной колеи под огромной елью кто-то сидит. Черной лисы и след простыл, а вокруг ели тявкают рыжие плутовки. Пригляделся: вроде старушка какая-то немощная. Иван подошел к ней спросить, что случилось, а она так ослабла, что даже говорить не может, только кашляет. Не стал таежник долго расспрашивать, что да почему, укутал находку в мягкую шкуру молодого оленя, сладил волокушу и притащил домой. Мать с сестрой только руками всплеснули да в голос завыли. Повыв немного, сообразили, что делать: согрели в баньке, отпарили, и оказалось, что и не старушка это вовсе, а совсем молоденькая девушка, только сильно исхудавшая да чахоткой измотанная.

Потом она рассказала, что везли их обозом из Петербурга, и она не помнит, как оказалась на дороге: то ли сама выпала, то ли оставили помирать на дороге обозники. Тогда из Санкт-Петербурга обозами вывозили всяких князей, графинь и их отпрысков на Севера для перевоспитания. Некоторые обозники, чтобы зря не возиться, сразу же за городским шлагбаумом пускали никому не нужных врагов свергнутого строя в расход – деньги-то им все равно платили вперед. А тех, кому повезло поболее, довозили и до места назначения, часто это было чистое поле, а точнее, заснеженное болото. И трудно сказать, кому повезло больше. Но Марии, так звали девушку, действительно повезло. Бросили ее или потеряли, но нашел ее на санной дороге в тайге, где окрест на сто верст ни души, добрый человек. Нашел и выходил. Если бы Иван не нашел Марию тогда, то лисы и волки за ночь ничего бы от нее не оставили, и если бы он не стал ее выхаживать, то прожила бы она от силы дня три.

Мать и сестра Ивана, отпарив и отогрев Марию, сразу так и сказали: «Нежилица, вот-вот помрет, и в чем только душа держится? Кожа да кости». Что делать, они не знали и решили: как Бог даст, пусть так и будет. Но Бог, непонятно из каких соображений, дал Марии Ивана, который ничего ждать не хотел и решил побороться за жизнь несчастной девушки вполне серьезно. Привез из уездного городка доктора, тот осмотрел больную и сказал, что шансов у девушки выжить не больше, чем у сосульки летом на солнцепеке, потому что легкие у нее почти полностью сгорели. Но Иван выложил серебристых соболей чистой выделки на треть хорошей шубы, и доктор пообещал навещать больную. При этом доктор добросовестно выписал рецепт, но сказал, что лекарств этих нет даже в Питере.

Крут и упрям был характером Иван, и с таким раскладом событий, похожим на приговор, не согласился. Нет лекарств – значит, нет, и по совету местного знахаря Шомесова стал лечить Марию народными методами. Вся деревенская детвора каждый день собирала березовые почки и кончики пихтовых веточек и приносила их в дом Ивана. И, оставив все свои промысловые дела, таежник каждый день готовил отвары на березовых почках и пихтовых лапках. Поил Марию по очереди то березовым, то пихтовым отваром, после отвара с интервалом в пять минут давал по чайной ложке собачьего и медвежьего жира и затем столовую ложку молока с диким медом. Утром и вечером Иван прогревал Марию в парилке, подбрасывая отвары трав на каменку, но так, чтобы пар был сухим и прозрачным, не клубился, а поднимался вверх прямыми струями. Прогрев девушку сухим паром, Иван в парилке обмазывал ее горячей кашицей от отваров, нанося утром тонкий слой пихтовой массы спереди, а березовой сзади, а вечером наоборот. Потом обертывал в мягкую холстину, заворачивал в тулуп и в таком коконе выносил ее на улицу и усаживал в специально сделанное кресло под соснами часа на два. Потом заносил в дом, опять натирал собачьим и медвежьим жиром, поил горячим молоком и укладывал в мягких пыжиковых шкурах на печку.

Так, практически без всякого результата, он нянчился с Марией до марта. Мать, жалея сына, только плакала. Иван осунулся, похудел, и мать уже стала беспокоиться, не подхватил ли он чахотку. Вначале этой битвы с судьбой все думали, что Мария скоро помрет, и даже молили Бога, чтобы скорее отмучилась. Доктор, наезжая каждую неделю, только покачивал головой, удивляясь, что девушка еще жива, оставлял какие-то лекарства и, получив две очередные шкурки, уезжал. Но весной с пришедшим солнцем девушка пошла на поправку и стала ходить. Выходил Иван Марьюшку. Все, конечно, были этому рады, правда, мать Ивана стала замечать, что чем быстрее поправляется девушка, тем грустнее становился Иван. В конце марта, когда Мария встала на ноги, она вдруг стала стесняться Ивана, хотя раньше беспомощно принимала все лечебные процедуры и внимательно выслушивала, все, что он говорил. Однако как только силы стали потихоньку возвращаться, она стала стыдиться своей наготы, и Иван, оставив девушку на попечение матери и сестры со строгими инструкциями как лечить, ушел на промысел. Погода была отличная, удача ему улыбалась, и он быстро наверстал все пропущенные месяцы. И даже наловил в подарок для Марии на побережье серебристого песца.

Домой Иван возвращался почти после месячной охоты со смешанным чувством ожидания чего-то необычного и робости. Это чувство было совсем непривычным для матерого промысловика, с одним ножом и рогатиной ходившего на медведя. Оставив большую часть добычи в схране, налегке, с одной упряжкой оленей, Иван торопился домой, волнуясь, как ребенок. Еще когда он по реке бежал рядом с упряжкой, тяжело груженной добычей, и подгонял оленей хореем, ему показалось, что на крыльце дома кто-то стоит, хотя было еще совсем раннее утро. Расстояние было большое, но Иван был уверен, что это Мария. Несмотря на усталость от долгой охоты и трехдневного перехода, Иван бежал легко и даже радостно. Фигурка спустилась к реке и по льду двигалась ему навстречу, и, хотя еще нельзя было различить лица, Иван знал, кто это, он крикнул, чтобы она не шла и оставалась на месте, но ветер сносил все звуки. Олени, поравнявшись с Марией, остановились без всякой команды.

Длинные дни и ночи промысла он думал, что скажет при встрече, и даже придумал, как ему казалось, очень хорошие слова, но, увидев Марию, бегущую к нему в распахнутом полушубке, качающуюся от ветра и улыбающуюся, таежный волк оробел, как ребенок. Шаги его становился все медленнее, ноги наливались свинцовой тяжестью и, не доходя метров десять, Иван остановился не в силах сделать больше ни одного шага. Мария тоже остановилась, вспыхнула румянцем и, протянув тонкие руки, медленно, пошатываясь, пошла ему навстречу. Для Марии этот легкий бег в пятьсот метров был самым длинным после выздоровления, и как только она коснулась его рук, ноги у нее подкосились. Занес ее Иван в дом, как маленького ребенка, прижавшуюся и плачущую и, не опуская на пол, попросил у матери благословения.

* * *

Историю эту можно было бы тут и закончить сказав, что прожили они долгую и счастливую жизнь. Но вот только сама история на этом не закончилась. Иван с Марией поженились и жили тихо, счастливо. Соседи завидовали Ивану и радовались его счастью, такое бывает разве что в сказках. Незаметно пролетели пять лет. Казалось, ничего не сможет омрачить их счастья, но только Марьюшка стала все чаще печалиться, а когда Иван спрашивал, чего это она грустит, отвечала, что хочет родить Ивану ребеночка. Врач, заглядывавший в деревню уже по привычке, категорически заявил, что рожать ей нельзя. Легкие каким-то чудом и зарубцевались, и чахотка закрылась, но родов она не выдержит. Однако Мария молилась, чтобы послал им Господь девочку, и вскоре забеременела. Иван отговаривал ее, объяснял, что доктор не советует этого делать, что она не сможет даже выносить ребеночка, но Мария ничего и слушать не хотела. С Иваном она и ранее была всегда мила и ласкова, но когда стала носить ребенка, то просто расцвела и излучала тепло и ласку. Иван чувствовал это душевное тепло, радовался и тревожился. У него появлялось чувство, будто она прощается с ним.

Весной Мария родила Ивану девочку, хорошую да пригожую, и за два дня сгорела как свечка. Несмотря на протесты врача, она еще три раза покормила дочку грудью и попросила назвать Прасковьей в честь своей бабушки Прасковьи Гавриловны Лопухиной. Перед уходом она поцеловала доченьку в щечку, улыбнулась Ивану, слабо сжала его руку и закрыла глаза.

Так трех дней отроду крошечная Прасковья Канева осталась без матери. Однако теплом ее не обошла судьба, и росла доченька Ивана и Марии, не ведая никаких забот. Была всеобщей любимицей не только дома, но и во всем селении. Сам Иван называл доченьку Праночкой, любил пуще всей своей жизни и баловал неслыханно. Да и бабушка с теткой не отставали: не разрешали ей делать никакой работы, кроме вышивания, хотя сама Праночка всегда старалась им помочь. Ласковая и пригожая девочка с белыми, как лен, волосами, заплетенными в аккуратные косички, и синими, как небо перед закатом солнца, глазами была просто ангелом.

Но быстро летит время, подросла и Праночка, радуя отца и родных, закончила школу круглой отличницей. Красота ее неимоверная притягивала парней со всей округи, и стали свататься к ней женихи со всего Севера. Но Праночка ни на кого не обращала внимания. И вот однажды увидел Праночку молодой и статный охотник Василий Изьюров и потерял покой и сон. Сказать, что Праночка ответила ему взаимностью можно разве что с великой натяжкой. Так улыбнулась ему разочек, когда он проходил мимо ее дома.

Василек эту улыбку принял как одобрение и твердо решил покорить сердце гордой красавицы. Однако не простое это оказалось дело, не знал Василий, как к ней подойти. Пробовал поднести ей на масленицу меха дорогие, а она со смехом отвергла подарок: мол, меха у моего папеньки куда лучше. И то правда – Иван лучший промысловик на побережье. Решил в боях кулачных удаль показать, так она пуще смеется: мол, готовится Василек жену колотить? Совсем извелся Василий. Тем, кто только на Праночку посмотрит, таких калачей отвешивал, что мало никому не казалось, а она только смеется. Надоумил его кто-то сходить к старику Шомесу: он из рода шаманов и сам шаманит, может, что и подскажет. Долго думал старик, ничего придумать не смог и рассказал, что там с той стороны Северного моря в горах есть пещеры, где растет горный золотисто-розовый хрусталь. Есть поверье, что если молодой парень успеет обернуться туда и обратно за одну ночь и принесет для своей любимой этот кристалл, то полюбит избранница его навеки. Но идти туда надо только с чистым сердцем, человек с нечистыми помыслами не пройдет, погибнет. Идти надо только одному и брать с собой можно всего одну упряжку из шести собак, а еды не более собственного веса. А главное – вернуться герой должен до первого луча солнца и вручить кристалл своей любимой.

Не стал Василий даже думать о трудностях такой прогулки, а сразу же начал готовиться в дорогу. И как только пришла полярная ночь, отправился за заветным камнем на Аляску. Перед самым уходом заскочил к Праночке, сказал, что сбегает за приворотным камнем. Побледнела красавица, ни кровинки в лице, и говорит, что, мол, это за глупости.

В селении все знали, куда ушел Василий, хотя чужим говорили, что промыслует охотник на побережье. Многие жалели парня, думая, что сгинул молодой охотник – шутка ли такая прогулка. Но Василий вернулся, успел в положенный срок и сразу пришел к дому Каневых.

Утром, когда Иван вышел на крыльцо и увидел Василия, то, ничего не говоря, позвал Праночку. Протянул Василий Праночке горный желто-розовый кристалл, взяла она его в руки и улыбнулась. С тех пор стали они неразлучны, и все, как и положено, к свадьбе шло. Полюбила Праночка молодого охотника за его мужество, за удаль молодецкую, за сердце честное, а может быть, и вправду камень этот волшебный был.

Но ворвалась в их жизнь, как и миллионов других людей, великая война, и ушел Васенька, как и все, на фронт. Всего-то и успели они один раз поцеловаться перед крыльцом ее дома после того, как показал Василий Праночке свои голубые озера. Уходя на фронт, спросил Василий, будет ли его ждать любимая. И ответила Праночка, что дождется его, сколько бы ни прошло времени.

Воевал Василий снайпером, и не было ему равных на всем финском фронте. Много он крови попортил фашистам и их приспешникам. Занесли его фашисты в черный список, награду большую обещали тому, кто его убьет. И фашистские снайперы открыли на него настоящую охоту. Так и сгинул Василий в неравном бою.

Еще не пришла похоронка, когда взяла Праночка снаряжение Васеньки, жениха своего, и стала жить на озерах, где он рыбу ловил да дичь добывал. Родственники рассказали ей, что пришла похоронка, что погиб ее Васенька, но никого не слушала Праночка и ждала своего любимого. Иван помогал дочери до самого последнего своего дня, уговаривал ее домой вернуться, но крут был характер у его доченьки, не хуже папенькиного.

Сначала многие приходили к ней на озера, кто проведать, кто домой позвать. Шли годы разные, неровные, и только легких среди них не было. Сколько народу сваталось к лесной красавице, да без толку. Неумолимое время брало свое, исчезли из ее жизни старые знакомые, одни ушли в мир иной, другие растерялись в лабиринтах жизни. Состарилась и хранительница озер. Со временем как-то незаметно стали ее кликать бабкой Параськой, и вскоре все к этому имени привыкли, да и поправить уже было некому. Однако в душе хранительницы озер сохранился великий огонь, который хранил ее от всяких напастей.

Однажды я рыбачил на озере и, проплывая на лодке мимо ее избушки, увидел, что сидит она на своем маленьком причале. Крикнул, как всегда, приветствие, а она не ответила. Подплыв, ближе увидел, что сидит Параська на лавочке, смотрит в озеро неподвижными синими-синими глазами и улыбается, а в руках ее золотисто-розовый кристалл сверкает.

Похоронили ее рядом с избой на берегу озера, а кристалл я в озеро кинул. Рассказывают, что теперь ночью на озере откуда-то со дна идет по утрам золотистый свет. Но это уже совсем другая история.

Решка не орел

Есть такая забавная теория, по которой все вероятно. И если верить ей, то в принципе нет причины печалиться ни в каком случае: не повезло сейчас – потом повезет точно. Попробуйте подбросить сто раз подряд монету, она пятьдесят раз упадет орлом, а пятьдесят – решкой. Многие пытались это проверить, и почти все остались вполне довольны результатом. Бывают случаи, когда разница получается больше, например, сорок на шестьдесят, но тогда надо просто увеличить число подбрасываний до тысячи или до десяти тысяч, ну, в общем, чем больше, тем лучше, и тогда разница сокращается и стремится к нулю.

Однако это все так только с математической точки зрения. В жизни же именно эта теория не исключает и очень большой разницы. Бывают такие случаи, что просто взять и увеличить число повторений не получится, потому что сама жизнь может закончиться, и такие шутки теории вероятности или того, кто за ней стоит, порой приводят к печальным последствиям. Вот именно про такой случай, произошедший в одном проектном и научном всесоюзном институте, и рассказал мне мой старинный приятель. В этом институте делали проект одного из объектов на Новой Земле, к которому я имел некоторое отношение, а посему часто бывал у проектировщиков и знал действующих лиц рассказа, который и передаю на строгий суд читателя.

* * *

Владимир Пацифиров был главным инженером проекта или, как принято говорить в кругах проектировщиков, ГИПом. Специалистом он был хорошим, начальство его ценило, а подчиненные уважали. Грамотный, корректный, аккуратный, подтянутый, всегда чисто выбрит, всегда в свежей белой рубашке, хорошо подобранный галстук, туфли начищены до зеркального блеска, брюки и пиджак всегда отутюжены – ну, в общем, образец по всем параметрам. В институте все его знали, почти все относились с уважением и звали даже за глаза в разговорах вежливо и официально – Пацифиров. Друзей у него ни в институте, ни в городе почему-то не было, но справедливости ради следует добавить, что не было и врагов. И вот именно его и выбрала эта самая теория вероятности для своей недоброй игры.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.