скачать книгу бесплатно
А в руке Меганы так и осталась гореть сосновая ветка, гореть ровным и чистым огнём, пламенем самой природы, порождающей и сжигающей, одинаково доброй ко всем своим детям.
– Что… делать… Мег? – прохрипел Анэто. Маг лихорадочно перебирал в памяти подходящие заклятья – и ничего не мог найти.
Вместо ответа чародейка провела пальцами по обнажившемуся боку – подушечки окрасились алым. Тяжёлая капля сорвалась с длинного и по-вампирьи острого ноготка, полетела вниз, коснулась золотой ступени… и сияние погасло, по гладкой, сверкающей поверхности стремительно расползалось тёмное пятно.
Спаситель бросил быстрый взгляд вниз. И – подхватив посох наперевес, угрожающе надвинулся на мага и волшебницу.
– Заклятья его не остановят… – прошептал Анэто.
– Да. Но я знаю, что остановит, – отозвалась Мегана. – Держи меня. Обними крепче. Ещё крепче! Ещё!
– Мы отрекаемся от тебя, – бросила она в лицо врагу. – Возьми наши жизни, изорви в клочья наши души, но Эвиала тебе не видать. За нами придут другие. Те, кто хочет жить, а не каяться, любить, а не подсчитывать грехи, дышать полной грудью, а не готовиться всю жизнь к твоему «справедливому суду». Думаешь, мы не понимаем, почему ты так возишься тут с нами? Тебе недостаточно просто убить нас. Ты сделал бы это легко. Тебе надо нас раздавить, поразить ужасом, чтобы мы содрогнулись от ожидающей нас участи, да? Ну, признайся, мы ведь уже никому не успеем рассказать…
Спаситель оказался совсем рядом, посох нацелился Мегане в сердце. Чародейка со змеиной ловкостью увернулась, Анэто ответил ледяной стрелой, разбившейся о грудь Спасителя, так, что тот слегка пошатнулся и отступил на полшага. Лишь на полшага, но Мегане хватило, чтобы вновь повиснуть у него на плечах, рвя, кусая и терзая ему шею.
И вновь её отбросили; на сей раз Анэто в последний момент поймал волшебницу на самом краю золотой лестницы.
– Кажется, ребро… – простонала Мегана. Дышала она тяжело, с хрипом. – Больно как…
– Держись, Мег, держись. – Анэто подхватил её под мышки, отступил на две ступени. Спаситель надвигался медленно и неотвратимо, словно сама смерть.
Бессмысленные слова любимого. Что значит «держаться»? Чем, как, за что?
– Друг за друга, – словно услыхал её Анэто. Маг был очень бледен, но кровь по лицу больше не струилась. Мегана ощутила, как чародей собирает силы, плетёт какое-то заклинание, – и уже знала, что это бесполезно.
Пустота вберёт в себя всё. И останется пустотой. Это не банальная яма, которую можно заполнить.
Чёрные пятна, оставшиеся от капель её крови на золотых ступенях.
Магия крови, сила жертвоприношения, чего всегда избегали маги как Ордоса, так и Волшебного Двора и чем не брезговали инквизиторы – знали кошки, чьё мясо съели.
– Ан… не стоит… – взглянула ему в глаза. Как же не хочется уходить… и как хочется верить, что там, за неведомым порогом, они вновь встретятся.
…Он таки ударил, неисправимый упрямец, и вновь Спаситель лишь покачнулся. Жёлтое пламя в его глазах сделалось чуть ярче, он наступал, чуть ли не грудью отталкивая их вниз, словно норовя насладиться их беспомощностью и отчаянием, словно ему было так важно увидеть их сломленными, понявшими, что они – никто и ничто, прах, бессильный что-либо изменить.
…И вновь они прижимались друг к другу, шаг за шагом отступая, глядя в нечеловеческие глаза прикинувшейся человеком силы, шатающиеся, израненные, в изорванной, местами прожжённой одежде. Клыки Меганы втянулись, вампирство, оказывается, тоже требовало сил, а холодная кровь Спасителя – одна видимость – не могла напитать.
…Мегану осенило внезапно, когда уже почти угасла надежда.
– Ступени, – одними губами произнесла Мегана. – Вдвоём. Понимаешь?
– Понимаю. Не боишься?
– Боюсь, – призналась она. – Но с тобой – меньше.
– Видишь, как оно обернулось… прости меня, Мег, если можешь.
– О чём ты? Я счастлива. Драться бок о бок с моим мужчиной и знать, что он не отступит ни перед кем, даже Спасителем?.. Ну, так каким заклятьем?
– Может, – Анэто невольно вздрогнул, – прямым крестом? Средство старое и жуткое…
– Нет, не надо. – Мегана облизнула губы. – Только держи меня крепче, Ан, держи крепче!
В жёлтых глазах Спасителя мелькнуло нечто вроде лёгкого беспокойства. Посох взлетел, на сей раз готовый смести дерзких, покончить с нелепым спектаклем раз и навсегда, но…
Мегана выдернула из-за пазухи давно дожидавшуюся своего часа виалу с огневеющей кровью самого Спасителя.
Высоко подняла, издевательски усмехаясь прямо в заполненные жёлтым пламенем очи.
– Ты не можешь без этого, незваный гость. Вот и посмотрим сейчас, есть ли хоть доля правды в твоих священных книгах, или эта «кровь» – всего лишь приправленная магией видимость.
Спаситель замер, впившись в чародейку огнистым взором. Заколебался? Почувствовал неуверенность? В самом деле, от Его имени столько вещалось о претерпленных Им м?ках, о Его кровавых слезах, истинных слезах и истинно кровавых – что, быть может, Он не рискнул обратить всё подделкой?
Мегана рывком выдернула пробку, скорее, пока не вмешался вопящий от ужаса рассудок, вскинула скляницу к губам.
Ледяной холод, а вовсе не огонь, чего она ожидала. Ледяной холод и великая сила, растекающаяся по телу. Этой плоти оставалось жить считаные мгновения, ничто тварное не выдержит «частицы Спасителя».
– Выходит, не врал ты…
Соединялось несоединимое. Человеческая кровь, живая и тёплая, солёная, как породившее жизнь море, – с иноматериальной, состоящей лишь из магии, «кровью Спасителя». Людское и явившееся извне – они схватились в ещё одной битве, из бесконечного ряда бесчисленных сражений, что идут в Упорядоченном с того самого момента, как пробудилось сознание первых людей, а другие сущности поняли, какой лакомой добычей может сделаться исторгнутая из тела душа.
Анэто почти вырвал виалу у Мег, залпом опрокинул в себя остатки алой крови. Им оставалось последнее.
– Эсперо! – в два голоса выкрикнули Анэто и Мегана.
Эсперо. Древние чары, занесённые во все магические книги под рубрикой «запретное». Слово, сочетающееся с жестом и мыслью, подкреплённое верой и решимостью, настоящей, непреклонной.
– А-аххх… – горестно выдохнул им в спины невидимый старый конь – Эвиал.
Его тёплое дыхание коснулось их спин, мягко обволакивая раны, словно лучшее целительное снадобье. Оно не могло утишить боль или уменьшить страдание, оно лишь показывало – я с вами, дорогие мои дети. До самого конца, так что ваша м?ка – и моя тоже.
Стремительные огненные змейки помчались от сердца по жилам, проникая в самые мелкие их ответвления, и кровь становилась пламенем, таким же чистым, как и две души, его породившие. Сгорал ядовитый лёд Спасителя, сгорали их «грехи», подлинные и мнимые, оставалось лишь одно – Эвиал и то, что они умирают за него и других, деливших с ними одно небо, одно море и один воздух.
Жилы раскрывались, выпуская пламя на свободу. Ещё в самых древних алхимических трактатах утверждалось о могуществе «соединённого несоединимого»; именно это сейчас и разрывало на части два простых человеческих тела, завершивших свой путь и исполнивших долг.
Анэто и Мегана ещё держались на ногах, но поток крови уже вырвался из их тел, хлынул, окатив Спасителя с ног до головы, и его отполированный посох тотчас вспыхнул.
– Проклинаю… – ещё успела произнести Мегана.
Золотые ступени стремительно чернели, так же, как и хитон Спасителя. Угасало сияние, поверхность покрывалась дырами, словно тут работала целая армия грызунов. Лестница начала разваливаться, рассыпаться тёмной пылью, и Спасителю пришлось подняться сперва на одну ступень, потом – ещё и ещё. Куда стремительнее таяла та часть золотого пути, что вела к Аркину; мощь самого Спасителя останавливала заклинание у него под ногами. Но впереди золото обращалось в прах, и проложенная Им для самого себя дорога погибала.
– Ан… – простонала Мегана. Боль уже почти погасила зрение. Но прежде чем двое обнявшихся любовников рухнули в разверзшуюся пропасть, они увидели, как стремительно исчезают золотые ступени за их спинами. Пути для Спасителя больше не существовало, и сам он пятился, а с плеч у него лоскутьями сваливался сгоревший хитон; а в глазах, показалось Мегане, во вновь ставших почти человеческими глазах мелькнуло нечто… нечто человеческое же. Хозяйке Волшебного Двора очень хотелось бы верить, что это «человеческое» – есть хотя бы страх, если уж не настоящий ужас.
…Маг и волшебница низринулись вниз, не разжимая рук. Их веки смежились, на губах замерла счастливая улыбка. Им удалось, поверили они.
Следом, кружась и медленно угасая, падала та самая сосновая ветвь.
Эвиал принял их в тёмную длань уцелевшего леса, схоронил изломанные, потерявшие человеческий вид тела, и там, где маг и волшебница коснулись лохматой сырой земли, из-под камней в тот же миг ударили два родника, чьи воды, бурля и пузырясь, слились в небольшой, но упрямый ручеёк.
А горящая ветка коснулась земли, и пламя тотчас угасло. Вода из двух смешавшихся ключей омыла её, и чернота стала исчезать, как по волшебству; ещё миг – и ветка пустила корни, выбросила вверх первый побег.
Если устоит сам Эвиал, то укорениться и этой сосне, стать праматерью славного племени. А если нет – то сгинуть, молча и гордо, до последнего удерживая корнями рассыпающуюся землю.
* * *
Ракот со стоном приподнялся на локте. Хорошо быть богом, невольно подумал он. Мне – хорошо, а тем двоим…
Брат Хедина видел всё, до последнего мгновения. Перед ним, в десятке шагов, из-под камней выбивались два ключа, окружённые чистыми камнями. Ни крови, ни костей, ни останков – кровь Анэто и Мегана отдали всю, а всё прочее вобрала в себя милосердная земля.
– Да будет так, – сумрачно проговорил Владыка Тьмы. – Пусть эти ключи текут здесь вечно, что бы ни случилось. Разольётся ли новое море или воздвигнутся горы – вы не иссякнете, и магия ваша не истончится. Путник найдёт тут покой и отдохновение, и вас будут помнить по именам очень, очень долго – уж об этом я позабочусь.
Он поднял голову – золотая лестница таяла, её нижней части не существовало, и Спасителю пришлось отступить далеко назад; но сейчас Он уже вновь стоял крепко, прочно и больше пятиться не собирался. Ему отрезали одну дорогу, его собственную; но кто сказал, что такая сущность не отыщет обходных путей?
Ракот больше не тратил времени, просто воспарил над истерзанным лесом, в самом сердце которого появился островок тишины и покоя – вокруг двух новых источников.
Новый Бог, названый брат Хедина, не мог ни повернуть назад, ни отступить. Двое пожертвовали собой, чтобы жил их мир, их Эвиал, – так как же мог Владыка Тьмы дать их крови пропасть втуне?
…Спаситель выглядел неважно. Посох его обуглился, хитон превратился в лохмотья, едва прикрывавшие наготу, по груди и рукам расползлись пятна обширных ожогов, борода и усы сгорели, скорбный лик мудрого и всепрощающего божества обернулся свирепой и кровожадной маской. Почти выжгло один глаз, второй смотрел мутно и куда-то в сторону.
– Потрепало тебя, – с насмешливой яростью бросил Ракот. – Что, не нравится, когда против тебя люди выходят? Настоящие люди, с горячей кровью, готовые умирать, чтобы жили другие? По морде твоей вижу, что не нравится. Ну, ничего, теперь и я ещё постараюсь добавить. Видишь, от меня ведь не так просто избавиться.
Спаситель по-прежнему не отвечал. Но на Ракота смотрел уже совсем по-другому.
Чёрные доспехи Ракота покрывали грязь и вмятины, на рассечённом лбу запеклась кровь; однако отступать он и не думал.
Зов брата, Хедина, Познавшего Тьму, настиг его на самой середине заклятья. Зов, пробивающийся сквозь все преграды и барьеры, попирающий сам Закон Равновесия, зов, не откликнуться на который Ракот не мог.
– Ко мне, брат, ко мне!
Ракот знал, куда означало это «ко мне». Видел остров в далёком океане, услыхал его название – Утонувший Краб. И понял, что надо спешить, так спешить, как никогда в жизни.
– Ну что, Спаситель, последуешь за мной? Негоже прекращать такой славный поединок! А меня зовёт мой брат, и я не могу остаться. Идёшь ли ты? Или…
Спаситель безмолвно склонил голову. Сквозь запекшуюся кровь в глазнице пробивалось яростное жёлтое пламя.
Внизу мирно бурлили два ключа, их воды, сливаясь, омывали корни молодой сосенки.
И, словно очнувшись от спячки, принялся поспешно светлеть восточный горизонт. Казавшаяся бесконечной ночь кончилась.
Глава двенадцатая
– Утонувший Краб, мой добрый Динтра. Всё, как просили. – Архимаг Игнациус шутовски-преувеличенно поклонился старому целителю. Читающий, вновь принявший свой обычный облик – размытой тени, – молча плыл за ними следом.
Торная дорога кончилась. А ведь такое только я в Долине и могу, не без самодовольства подумал Игнациус. Открывать тонкие пути в любом мире, в любое место, по одной лишь допотопной карте… они – не сдюжили бы, все эти молодые заносчивые глупцы в чёрной коже с серебряными заклёпками или что там у них сейчас в моде.
Двое магов и их диковинный спутник стояли на краю прибрежного пляжа, в полосе густой растительности. Дюны покрывал высокий шелестящий кустарник, неведомо как ухитрявшийся расти на голом песке, корни вонзались в желтовато-белые волны, словно змеи в добычу. Жёсткие и кожистые листья, наверное, способны были удерживать влагу на случай продолжительных засух, колючки… гм, спишем на издержки здешней эволюции.
– Утонувший Краб, – повторил Игнациус, искоса наблюдая за толстым лекарем. – Мы на месте, милейший друг мой. Куда вам было б желательно попасть теперь?
Динтра шутливого тона не принял.
– В глубь острова, где можно увидеть хоть что-нибудь кроме пляжа да кустов. – В его голосе прорезалось раздражение.
– Может, сперва попросим вашего спутника поведать, нет ли каких-либо насторожённых заклятий, уловлять таких вот незваных гостей, как мы?
Динтра ничего не ответил, просто повернулся к своему призрачному приятелю. Некоторое время длился беззвучный диалог, после чего целитель заговорил вновь:
– Заклятья есть. Сторожевые, дозорные, обездвиживающие. Всё, что угодно. Здесь нет часовых, тут уповают на магию.
– Ничего лучше и пожелать нельзя, – потёр руки Игнациус. – Не в моём, да и не в вашем, уважаемый Динтра, возрасте горными козлами сказать по рвам, эскарпам, горжам и бастионам.
– Не в нашем, – коротко кивнул лекарь. – Будем осторожно снимать?
– Снимать? – демонстративно поморщился Игнациус. – О чём вы, любезный друг? Я просто открою ещё одни ворота. Конечно, малые расстояния по тонким путям пройти куда труднее, чем большие, но я уж постараюсь. Скажите мне лучше, как далеко от берега тянется пояс охранной магии?
– Пол-лиги, – после недолгого и беззвучного совещания с Читающим.
– Молодцы, – недовольно буркнул Игнациус. – Пол-лиги! Случилось мне однажды прогуливаться возле одной приморской крепости, так её хозяева, как сейчас помню, протянули сети аж на полста лиг в океан! А на берегу – так до самых стен и даже дальше. Правда, им это всё равно не помогло, крепость я тогда взял…
– Кто бы сомневался, мессир, – не без ехидства заметил Динтра.
– Вы-то не сомневаетесь, друг мой, а вот молодёжи всё сам покажи, расскажи да дай попробовать. Упадок нравов, что ни говори! – Игнациус с наигранным отчаянием воздел руки.
Сколько ещё мне придётся тянуть этот мерзкий спектакль?! Когда я наконец вскрою этого лекаришку от паха до подбородка, когда пойму, кто он такой и кому служит?!. Стоп, сударь мой Архимаг, стоп. Ты добился всего, чего добился, только и исключительно потому, что знал, когда следует терять терпение. Сейчас ещё не время.
– Тут совсем недалеко – скалы, – ещё молча посоветовавшись с Читающим, объявил Динтра. – Если перебираться, то уж сразу за них.
– Нет ничего проще, – расшаркался Игнациус. – И всё-таки, любезный друг, что такого ужасного вы нашли на этом островке? Место как место, ничего особенного. Да, некие маги тут укрепились. Но вас ли этим удивишь?
– Думаю, меня уже ничем не удивишь, вы правы, мессир. А ужасное на Утонувшем Крабе не здесь. Дальше, за скалами и, как водится, под землёй.
– Очень мило. А какой-нибудь порт здесь есть? Город?..
– Гостиница с миленькими служаночками? – усмехнувшись, докончил Динтра.
– Что-то вы последнее время уж больно колючи, друг мой. Да, я люблю миленьких служаночек, этих простых девушек из народа. Я уже немолод, любезный Динтра, и холодные постели нахожу весьма неполезными для своего здоровья. А оно мне, видите ли, дорого, как я уже имел честь не раз объяснять. Ладно, желаете за скалы – открою дорогу туда. Постараюсь найти место позакрытее, навроде этого…
…И почему принято считать, что собой гордиться – это нехорошо? Заклятье легло идеально, стежок к стежку, линия к линии. Перенос – почти без эха, если кто и следит за тем, что творится не на побережье, а сразу за скалами, то останется с носом.
– Посмотрим, посмотрим, что тут за очередная «цитадель зла», – приговаривал Игнациус, осторожно раздвигая ветви, – они вновь очутились в самом сердце зарослей. На удивление безмолвных и безжизненных, словно и не было тут ни птиц, ни мелких зверюшек, ни даже насекомых. Никто не вспархивал из-под ног, никто не удирал без оглядки и никто не копошился в траве.
Мессира Архимага, впрочем, это не волновало. Зверьё отлично чувствует скопление силы и, как правило, стремится убраться подобру-поздорову. В том числе и оттого, что понимает – такое сокровище рано или поздно отыщут двуногие, и тогда жди беды. Разорят гнёзда, разроют норы, выкурят из логовищ, детёнышей отправят на мелкие алтари, взрослых просто перебьют.
Он уже почти не сомневался, что именно откроется за полосой зарослей. Игнациус привык доверять чутью мага куда больше, чем простому человеческому зрению; но сейчас, стоя в полушаге от величайшей своей победы, так хотелось… наверное, лишний раз убедиться. Посмаковать.
Чародей осторожно отвёл от лица колючую и жёсткую ветвь, словно распахивая окно – в мир, созданный по его правилам.
Остров со странным названием Утонувший Краб, по меркам Эвиала, считался немалым: три дня пути с севера на юг, два – с востока на запад. Окружённый сплошным кольцом отвесных скал, выставивших зубы сразу за прибрежными дюнами и неширокой полоской леса. А вот за скалами…
