скачать книгу бесплатно
Маг Оранжевого Гарама только опустил голову.
– Мой Император не может держать вас в дыму бесконечно, – повторила Сежес слова правителя Мельина. – Ему остаётся либо казнить вас всех, либо получить нечто, позволяющее вам поверить и оставить в живых. Гахлан, ты сказал, что готов прекратить войну. Чем подтвердишь ты свои слова?
– Я готов расстаться с магией, – едва выдавил старый волшебник. – Я чувствую в тебе великую мощь, юная Сежес. Тебя опалило таким огнём, что… твои слово и дело замкнут от меня Силу. Готов помочь советом, подсказать форму заклинания… если тебе это потребуется.
– Преда… кха, кха!.. предатель! – завопила одна из пленных чародеек в синем плаще ордена Солей, заходясь жестоким кашлем. Гахлан только усмехнулся:
– Ты думаешь, я боюсь умереть, Файэти? Ничуть не бывало. Ты это знаешь. Но… кровавое безумие надо остановить. Если Император готов опустить боевой стяг, то я делаю то же самое.
– И поклонишься убийце наших детей?! – ещё яростнее выкрикнула волшебница в синем. Сежес потянулась к уху Императора:
– У неё в Мельине погибли двое детей. Подростки, мальчик и девочка. Дрались с когортой Аврамия в Чёрном Городе.
Правитель Мельина молча кивнул.
Мать никогда не примирится с тем, кого считает убийцей её чад. Файэти придётся казнить. Без гнева и ярости, из одной лишь необходимости. И он сделает это сам.
– Что ж, Гахлан, меня обрадовали твои слова. Ты оказал мне услугу, ожидаю от тебя и другой – где мое оружие и… – правитель Мельина помедлил, – и белая перчатка?
…Проклятый дар козлоногих нашёлся на теле одного из аколитов Нерга, так и оставшихся лежать подле опустевшего и угасшего дольмена.
– Итак, маги? – прогремел Император, подвязывая поясную суму-зепь с перчаткой. – Кто из вас пойдёт с Гахланом, а кто останется с Файэти? Последнюю, несмотря на всю её смелость, мне придётся убить. Быстро и без мучений, но убить.
Чародейка Солея пошатнулась, по лицу разливалась бледность. Похоже, она до последнего в это не верила.
– Я не отдам тебя палачу, – продолжал Император, шагнув к ней. Кто-то – кажется, Кер-Тинор – подал ему его собственный меч, отнятый при пленении; наверное, успели найти на месте схватки, мельком подумал правитель Мельина. – Я сам возьму твою жизнь.
Сежес, Вольные, Сеамни остались позади. Император шагнул к трясущейся волшебнице – Файэти вдруг упала на колени, а рядом с ней перед Императором распростёрся Гахлан.
– Повелитель! Умоляю, прости её, неразумную. Рассудок её помутился от горя; у неё, изволишь ли видеть…
– Да, я знаю, – кивнул правитель Мельина. – Она лишилась детей. Как и очень, очень многие из моих верноподданных. А очень многие дети лишились отцов, павших в рядах моих легионов.
– Потому что ты начал войну! – Наверное, магу в фиолетовом плаще пришлось собрать всю смелость.
– Потому что я начал войну. – Император потемнел от гнева. – Потому что маги не будут больше пить кровь из моей державы. Для меня это непреложно, как и то, что солнце встаёт каждое утро и закатывается каждый вечер. Империя – для людей и всех, кто уважает её законы. Никто не поставит себя над ними.
– А ты сам?! – Ободрённый ответом, маг Кутула взглянул в глаза правителю Мельина.
– Я лишь установил новые законы, – яростно бросил Император. – Законы, отменяющие привилегии магов Радуги.
Кутулец поспешно потупился, бормоча что-то о милости и снисхождении – гнев в императорском взгляде, казалось, вот-вот испепелит дерзкого.
…Чародеи Радуги сдались. Один за другим они выползали из гасившего их магию облака, под прицелом многочисленных арбалетов и луков подходили к Сежес, что-то говорили ей на ухо – и Император ощущал болезненный толчок, словно волшебница вырывала у него самого сгнивший, саднящий зуб. Что испытывали чародеи Семицветья, догадаться было нетрудно – они со стонами валились, едва отползая в сторону. По лицу Сежес тёк пот, однако движения оставались отточенными и резкими.
Подняли руки все, даже Файэти.
– Ты был прав, Гвин, – шепнула ему на ухо Сеамни. – Не стоило их убивать. Даже тех, кто готов, как та синяя из Солея, ударить тебе в спину, несмотря ни на какие клятвы.
Уже совсем рассвело, когда Император со свитой и пленными вернулся в лагерь. Проконсул Клавдий оставался под стражей.
* * *
– Прошу тебя ещё об одной услуге, Сежес, – сказал Император.
Все те же – он, Сеамни, Баламут, Кер-Тинор, уже упомянутая чародейка Лива, командиры легионов – собрались в большом шатре. – Мне нужна правда о Клавдии.
Легаты и консулы уже знали о случившемся.
– Мой повелитель! – Сципион, командир Второго легиона, по-уставному прижал кулак к латам. – Прошу дозволения сказать…
– Если в защиту Варрона, то не стоит, – сухо отрезал Император. – Все доводы я уже слышал. Клавдий Септий оправдывается тем, что якобы на него было наложено заклинание, позволявшее Радуге видеть всё, что он напишет, и слышать всё, что он скажет. Я никогда не слыхал о таком заклинании. К тому же, – он потрогал внушительную шишку, оставленную проконсульской булавой, – я вполне мог бы и отправиться прямиком к Спасителю. Без всяких жертвоприношений.
– Я могу ответить, повелитель, – поднялась Сежес. – Я слыхала о таком заклинании. Но его наложение долго и трудно, требуются редкие ингредиенты, и оно достаточно быстро развеивается. Иначе – да простит мне мой Император эту дерзость! – Семь Орденов не нуждались бы в слежке за вами, повелитель. Достаточно было бы наложить эти чары. Но я могу выяснить.
– Выясни, – кивнул Император. – А пока ты будешь выяснять, вы, господа легаты и консулы, слушайте мою команду. Войско выступает на Мельин. Если бароны покинут столицу, прекрасно. Если нет, оставим заслон и двинемся дальше, на Всебесцветную башню. Надо успеть, пока козлоногие не перекрыли все пути. Выполняйте. Клавдия Септия Варрона привести сюда, – повернулся правитель Мельина к капитану Вольных.
…Проконсул стоял спокойно, твёрдо глядя в глаза Императору. Сежес вывела на полу сложную магическую фигуру, разложила в вершинах, углах и на пересечениях какие-то малоаппетитные ингредиенты заклинания, вроде сушёных лягушачьих лапок и тому подобного.
– Ничего не хочешь сказать напоследок, Варрон? Как ты понимаешь, если Сежес не подтвердит твоих слов…
– Я понимаю, мой Император. Но я и впрямь невиновен. Вернее, виновен в покусительстве на особу моего повелителя и причинении ему ущерба. Но не в измене. Маги явили мне доказательства – и впрямь читали всё, что я писал, как угодно закрывшись.
– Я понял тебя, Варрон, – суховато ответил Император. – Дальнейшее в руках Сежес. Жди, я вынесу должное решение.
– Не сомневаюсь в справедливости моего Императора. – Клавдий поклонился со сдержанным достоинством. – Хочу лишь понадеяться, что Сежес не допустит ошибки. Когда твоя судьба в руках одного-единственного человека, могущего ошибиться, и чьи слова некому проверить…
Император вскинул подбородок. Клавдий был прав – проверить Сежес некому, её вердикт придётся брать на веру.
– Сейчас, сейчас… – бормотала тем временем Сежес, ползая на коленях по полу, где поправляя линию, где поточнее выставляя чашку с каким-то порошком. Правитель Мельина взглянул на неё – и вдруг ощутил, как волною накатывает дурнота.
Какая разница, предал Клавдий или нет. Какая разница, что творилось у него на душе – в конце концов, что ему мешало дождаться окончания церемонии, точно так же забросать магов Радуги горящими свёртками с заветным «сбором Сежес», а потом, не церемонясь, скажем, перебить их всех? Легионеры бы это поняли. Как могли, старались спасти повелителя, но – на самую малость опоздали.
Может, всё было так. А может, и нет. Но какая разница, если козлоногие уже заняли добрую половину западных земель, и изгнать их нет никакого средства? Воевать и побеждать надо с теми, кто есть, Император. Идеально чистых и нечеловечески честных поищи в свите Спасителя. Если тебе предлагают корону, так ли уж легко отказаться честному рубаке? Тому, кто и впрямь поднялся из самых низов, в отличие от того же Тарвуса, да будем земля ему пухом?
Он мог и дрогнуть, проконсул Клавдий, мог заколебаться. Ты требуешь всего от идущих за тобою, Император, и не прощаешь слабостей. Ты уверен, что любой иной подход окончательно разрушит державу. Но, когда страна на самом краю, разбрасываться головами нельзя. Даже повинными.
Император оглянулся на Сеамни. Тайде исчезающе малый миг всматривалась ему в глаза, а потом чуть заметно кивнула; губы Дану дрогнули, словно она изо всех сил старалась сдержать радостную улыбку.
– Оставь, Сежес, – как мог мягко и расположенно сказал Император. – Твоё заклинание не потребуется. Я прощаю проконсулу Клавдию Септию Варрону его вину, неважно, действительную или мнимую. Ну, а за твою булаву, проконсул, не взыщи, расплачусь сам. – Император коротко, без замаха, ударил Клавдия по уху раскрытой ладонью. – Никто не смеет касаться правителя Мельинской Империи и остаться безнаказанным.
Потирая ушибленное место, Клавдий вдруг широко улыбнулся:
– Благодарю, повелитель. Я…
– Слов только не надо лишних, Клавдий, честное слово, – остановил его Император. – У нас хватает легионов, чтобы у тебя срочно нашлось неотложное дело. Командуй, проконсул. У нас впереди Мельин, а потом – Всебесцветная башня.
– Всё понял, мой Император! – молодцевато гаркнул проконсул, словно вновь вспомнив дни, когда он командовал всего лишь центурией.
– Я же говорила, Клавдий, – прозвенел голос Сеамни. – Я же говорила, что всё будет хорошо!
– Ты добра и прекрасна, госпожа. – И проконсул отсалютовал всегдашним жестом легионера.
– Разумно ли, повелитель? – шёпотом вздохнула Сежес, когда проконсул широким, уверенным шагом покинул шатёр и его зычный голос, отдававший распоряжение, слышался уже где-то в отдалении. – Ведь может быть…
– Всё знаю, многомудрая волшебница. Но сейчас такой день, что лучше простить виновного, чем казнить, прилюдно огласив его вины. Клавдий мог погубить всех нас. Он этого не сделал.
– Может, следует допросить Вольных? – осторожно предложила чародейка. – Как развивались события, кто действительно отдавал приказы – Клавдий или Кер-Тинор, и…
– Проконсул, по словам Вольного, – ответил Император. – Но, Сежес, сейчас это действительно неважно. Клавдий подставился под огнешар, закрывая меня.
– Повелитель убеждён или пытается себя убедить? – Волшебнице не откажешь в проницательности.
– Пытаюсь убедить, – честно ответил правитель Мельина. – Буду осторожен. Кер-Тинору и Вольным придётся попотеть. А пока – на столицу! Хватит там баловать баронам. Я двинулся бы прямо на Всебесцветную башню, но у Конгрегации хватит дурости ударить нам в спину. А так – Мельин, затем Гунберг, Остраг и дальше через Суболичью пустошь Полуночным трактом, обогнём Дадрроунтгот, прости, Сеамни, я знаю, что произношу его имя неправильно, – а там и оплот Нерга.
– Бароны укрепились в Хвалине, – заметил первый легат Публий, командир Одиннадцатого легиона. – Опираясь также на Ежелин, они могут навалиться нам на левый фланг.
– Вот именно поэтому нам и нужна армия графа Тар… легата Тертуллия Криспа. По меньшей мере двумя легионами мы надавим вдоль тракта из Арсинума на Ежелин. Это свяжет Конгрегации руки.
– Повелитель считает, что для штурма башни Нерга потребуется восемь легионов? – осторожно спросил новый командир Шестого легиона, Тарквиний Бесс, занявший место погибшего Гая.
– Надеюсь обойтись несколькими десятками воинов, – отозвался правитель Мельина. Слушатели дружно рассмеялись – слова Императора сочли удачной шуткой.
Император позволил себе лёгкую усмешку. Они не понимают. Он без колебаний положил бы все легионы под этой проклятой башней и сам бы лёг с ними, если б только знал, что это действительно спасёт людей и державу. А так – придётся гадать. Ведь нет никаких доказательств, что Нерг управляет вторжением козлоногих. Нет, они явно не союзники, всебесцветным никак не нужна победа козлоногих. Но им не нужна также и победа Императора. А нужен им хаос – если, конечно, смерти его, Тайде и Сежес и в самом деле не способны закрыть Разлом.
Как бы то ни было, пока Радуга сдерживает козлоногих – чудовищной ценой, но сдерживает! – он, Император, обязан сделать так, чтобы у Империи остался только один враг.
– Легионам – марш!..
* * *
Железные змеи ползли на север. Мельинское лето кончалось, уступая место золотой и тёплой осени. Козлоногие вяло шевелились за чертой, иногда продвигались вперёд то тут, то там, но прорываться то ли не торопились, то ли и впрямь действовала магия Радуги. Бароны бездарно теряли время; нового предводителя Конгрегации избрать так и не удалось.
Сдавшиеся чародеи держались по-разному. Кто-то просто мрачно шагал, затравленно озираясь и, похоже, всё время ожидая скорой расправы; кто-то начал робко улыбаться, осторожно осведомляясь, что нужно сделать, чтобы «вернуть расположение повелителя». Но только один волшебник, а именно Гахлан, из кожи вон лез, чтобы действительно вернуть оное «расположение».
Старый маг Оранжевого Ордена очень старался доказать свою полезность и искренность. Мол, он всегда был против этой войны и тщился с самого начала уговорить остальных пойти на примирение с Императором, поступившись своей непререкаемой властью; и не его вина, что чужие упрямство с твердолобостью не дали сим благородным намерениям воплотиться в жизнь.
Гахлан рассказал немало интересного о Нерге и жертвоприношениях: оказалось, что заклятья, коими так гордились остальные Ордена, Радуга получила из рук всебесцветных, изменив лишь самую малость.
– Что им надо, нергианцам? – спрашивал Император, едучи стремя в стремя со старым чародеем. – Гибели Мельина? Закрытия Разлома? Ты понял, маг?
– Повелитель, твой недостойный слуга неустанно размышлял и размышляет на ту же тему. Мне кажется – хотя доказать это я не сумею, – что Нерг ищет способ подчинить Разлом. Не победить, не сдать ему Мельин – а именно подчинить. То же жертвоприношение, жертвой чего едва не стал повелитель… – Гахлан потупился, мол, стыд за содеянное не устанет терзать меня до самой смерти. – Нам пришлось поверить Нергу на слово. Ведь магические демонстрации – это именно демонстрации, ничего больше. Но мы поверили, повелитель. Я не снимаю с себя вины и не пытаюсь оправдаться…
По мнению Императора и судя по выражению лица Тайде, Гахлан пытался проделать именно это.
– …однако строгих доказательств, что подобное… действо и впрямь поможет избыть сие бедствие, нам, Радуге, представлено так и не было, – продолжал старый маг. – Мы поверили, потому что очень хотели поверить. Ведь это так легко – переложить ответственность на других, в данном случае – на Всебесцветный Орден.
– Так ты думаешь, что оное жертвоприношение помогло бы Нергу получить большую власть над Разломом и его тварями?
– У меня пока нет лучшего объяснения, повелитель. Ведь судя по тому, что говорили нам всебесцветные, взрыв того кристалла в пирамиде и вбирание повелителем высвободившейся силы и впрямь создали некую загадочную связь между ним и проклятой бездной. Но вот что сделает с Разломом смерть повелителя – я, недостойный, сказать не в силах.
– Ничего не сделает, – раздражённо бросила Сежес. – Хватит болтать ерунду, Гахлан. Я не вижу иного способа, кроме как взять в плен и допросить с пристрастием верхушку Нерга.
– При условии, что они скажут правду, достославная. – Гахлан не забывал кланяться.
– Скажут-скажут, – процедила сквозь зубы чародейка. – Пусть они превратили себя невесть во что, но боли эти создания боятся, как и мы, простые смертные.
– Для начала их ещё надо пленить, – вступила в разговор Сеамни. – Вспомните тот дольмен. Похоже, верхушка Нерга вполне способна переноситься с места на место, открыв секрет древней магии тех мест.
– А что с нашими драконами, Гахлан? – спросила Сежес. – Когда я… уходила, Кутул и Солей как раз пытались навести там порядок.
– Ничего не получилось, – развёл руками маг Оранжевого Ордена. – Драконы все словно взбесились, и чем ближе подходили козлоногие, тем хуже всё становилось. Химмиради наложила на них сонные чары, до лучших времён, если они, конечно, наступят.
– Химмиради? Из Флавиза?
– Да, достославная.
– А остальные чудовища? Авлары, вампиры, оборотни? Всё прочее?
– Очень многое погибло вместе с Красным Арком, – вздохнул Гахлан. – Ещё немало, как известно достославной, мы потеряли вместе с главной башней Кутула.
– Но как же Флавиз и Солей? Они тоже имели внушительные арсеналы!
– Достославная… ты же понимаешь, что значит выпустить чудовищ, натравив их не на Дану или гномов с орками, но на людей!
– Управляющие чары слабели. – Сежес повернулась к Императору: – Радуга всегда уделяла много внимания подобным бестиям, надеясь обеспечить безопасность; но, когда пришло время, способные отдать правильные распоряжения маги оказались вместе со мной, лицом к лицу с козлоногими, а мальчишки-неофиты сплоховали. Тем не менее надо учитывать – кое-что у Радуги могло остаться, и сейчас это бросят против нас. Возможно. Не так много, как могли, но и это… доставит известные неудобства. В первую очередь, конечно, следует ждать оборотней и вампиров.
Император промолчал. Он представил себе резню возле башни Кутула, если бы защитники той выпустили на легионы орду верволков и упырей.
– Магия Радуги тоже слабела, но Семь… то есть Шесть Орденов не желали признаться себе в этом, – покаянно кивнул Гахлан. – Каюсь, я тоже приложил тут руку.
– Вот почему на Ягодной гряде маги пытались остановить легионеров обычными средствами, – пояснила Сежес.
– Благодарение всем великим силам, – уронил Император. – Много верных слуг державы и её храбрых воинов остались из-за этого в живых.
– Но много молодых нобилей и погибло, – осторожно заметил Гахлан. – Они тоже могли бы стать верными слугами…
– Да, как же! – фыркнула Сежес. – Я их знала. Очень многих. Баронская чушь слишком сильно головы заполнила. Без кровопускания бы не поумнели.
– Это достаточно резкое высказывание, достославная, и я…
– Хватит, – поднял руку Император. – Гахлан, что станет делать Радуга, потерпев неудачу с жертвоприношением и с попыткой купить Клавдия?
– Обратится к Серой Лиге, это прежде всего. – Старый маг не помешкал с ответом. – Доблестного проконсула – уничтожить, вас, повелитель, госпожу Оэктаканн и достославную Сежес – пленить. Правда, Шесть Орденов потеряли верхушку, самых опытных и бывалых чародеев, остались командоры и средние поколения. Но я бы сейчас опасался прежде всего серых. Ещё могут пригрозить ультиматумом, мол, или вы сдаётесь, или мы открываем дорогу козлоногим. Вас они сожрут, а мы опять отгородимся детишками и баронским войском.
– Значит, баронское войско должно перестать существовать, – холодно резюмировал Император. Сежес и Гахлан переглянулись, Сеамни поймала взор своего Гвина, в глазах Дану плескалась тревога: она знала, что значит этот тон правителя Мельина – Император пойдёт к цели, несмотря ни на что.
…Предсказания Гахлана стали сбываться с неприятной точностью.
