скачать книгу бесплатно
– Он был пленен… и подвергнут ужасным пыткам для вознесения Сета, потом душа смелого воина была вырвана из еще живого тела и обращена в кошмарного демона… Исторгавшиеся из его уст крики до сих пор звучат в моих ушах… – Айана остановилась и закрыла лицо ладонями, борясь с подступающими слезами.
– Что ж, он умер, как должно воину, – после некоторого молчания произнес Конан. – Ради того, чтобы тебя оплакала столь прекрасная женщина, может, и не жаль будет расстаться с жизнью!
– Что ты говоришь… – ужаснулась Айана.
– Не разражаться же мне рыданиями, – огрызнулся киммериец. – Поневоле приходится отыскивать приятное даже в таком случае…
Они умолкли, погруженные каждый в свои мысли. Нельзя сказать, что настроение киммерийца хотя бы отдаленно напоминало то, с каким он принимал полную пригоршню золота в таверне Абулетеса…
– Ну хорошо, – нарушил наконец тишину Конан. – Но ты, женщина, во-первых, слишком много думаешь о неизбежности конца, а во-вторых, сама же его и приближаешь – своим молчанием. Если ты хочешь, чтобы я и вправду вступил в бой за тебя, – хотя, видит Кром, ума не приложу, какая мне от этого будет выгода! – ты должна рассказать мне все, что тебе известно о слугах Сета. Я уже в третий раз повторяю тебе одно и то же, и, клянусь пламенем Митры, мое терпение вот-вот иссякнет! Давай, начинай, я слушаю – выкладывай все, даже самые мелкие детали. Кто они такие, сколько их, во плоти ли они или призраки, чем и как сражаются – все, все, что помнишь!
– Конан, я расскажу тебе все, что знаю… но чуть позже. – Айана вдруг понизила голос. – Мы пришли. Перед тобой – Древо-Отец свайолей…
Они стояли на краю небольшой прогалины. Ее покрывала густая и мягкая трава с пушистыми метелками сверху; вид этих метелок так и манил прилечь – казалось, ложе из них будет мягче любой перины. А в самой середине круглой поляны, окруженной со всех сторон густыми рядами свайолей, стоял еще один, раза в два выше и толще остальных, из-под основания его могучего ствола брал начало небольшой ручеек. Конану в первый момент показалось, что это Древо-Отец ничем, кроме размера, не отличается от прочих встреченных им в этой роще, – однако он думал так лишь до тех пор, пока не раздвинулись серебряные листья и на Конана не взглянуло лицо этого свайоля. Киммериец не мог похвастаться утонченностью чувств и остро развитым состраданием. Он терпеть не мог нищих и прочую побирающуюся братию, которой полны были улицы гиборийских городов. Но на сей раз…
Лицо Древа-Отца было и впрямь лицом древнего, очень много пожившего и повидавшего старика. Громадные незамутненные глаза смотрели прямо в самую душу Конана; и киммериец вновь, как и в первые мгновения после того, как он очутился в роще, остро ощутил глубокое, исконное родство между этим местом и тем, что он привык считать своим домом, со всем лучшим в Киммерии, Стране глубокой ночи, как ее называли древние авторы.
Глаза Отца свайолей были полны непреходящей боли. Эту боль Конан не смог бы ни выразить в словах, ни даже хотя бы представить себе. Никакой человек не вынес бы подобного. Тысячи раз Отец умирал. Тысячи раз он воскресал – лишь для того, чтобы умереть снова со следующим своим сыном, погибавшим от руки ужасных порождений безжалостного Сета. И Конан вдруг почувствовал, что у него перехватило горло.
Пытаясь скрыть волнение, киммериец почтительно поклонился, искренне выказывая уважение к мудрой старости. Спустя мгновение он распрямился – и услыхал спокойный и печальный, чуть глуховатый голос, исходивший из середины ствола свайоля, хотя никакого рта там не было.
– Привет тебе, сын человеческий, Конан из Киммерии, я, Прародитель свайолей, прошу у тебя прощения за невольный обман, к которому прибегла наша Хранительница, чтобы только заполучить тебя сюда. Ты – наша последняя надежда. Посвященные, братство Зеленого храма, – увы, слабо, его адепты привыкли держать в руках стило, а не меч. Если ты потерпишь неудачу – всех нас будет ждать ужасный конец, но, поистине, даже он лучше, чем видеть то, что сделают со светлым и радостным миром эти исчадия Тьмы!
– Я буду сражаться за вас, – внезапно вырвалось у Конана, вырвалось столь неожиданно, что он сам в первый момент удивился своим словам; однако затем вдруг настало удивительное, глубокое успокоение, и он понял, что сделал то, что должно. «Кром, вразуми меня!»
Вокруг могучей шеи киммерийца внезапно обвились мягкие, пахнущие дурманящей лесной травой руки Айаны, теплые и ласковые губы прижались к его губам… и Конан внезапно отстранился. Совершенно невозможно заниматься этим в подобном месте, где за тобой подглядывает каждое дерево…
Айана, похоже, поняла.
– Все, нам пора идти, – она потянула Конана за рукав куртки. – Им очень трудно говорить с людьми понятными им словами. Я постараюсь рассказать тебе все, что знаю, а потом Отец, наверное, захочет, чтобы ты увидел, как погибали остальные рощи…
– Ну тогда ладно, а то я уж подумал, что он потратил свои силы на никчемные слова, вместо того чтобы толком рассказать мне о слугах Сета!
Айана повела киммерийца дальше, туда, где стоял ее дом. Точнее, домом это назвать было нельзя – хотя в нем имелись и стены, и крыша, и дверь, и окна, а внутри – ложе, стол, кресло и тому подобная утварь. Однако в отличие от людских построек в доме Айаны все было живое.
Стенами служили плотно сросшиеся побеги бамбука-тысячелетника. Крышей – широкие пальмовые листья, прилегавшие друг к другу без единой щели. Дверной проем закрывала подвижная сетка из густо переплетенных лиан. Ложем служил толстый пласт мягкого ароматного мха; однако больше всего удивили Конана чашки, ложки и прочая утварь – в их качестве Айана использовала живые венчики цветов.
И лишь очаг был сложен из мертвых черных валунов.
– Его я почти никогда не зажигаю, – пояснила Айана, подавая гостю угощение. – Он был зажжен для тебя, Конан.
Еда Айаны оказалась хоть и странной, но превосходной. Несмотря на полное отсутствие мяса, Конан ощутил такую сытость, как после доброй бараньей ноги, а цветочный нектар веселил ничуть не хуже старого аквилонского вина…
– Ну, попировали – и хватит, – киммериец осторожно отставил в сторону пустой бокал из громадного цветка, чем-то напоминавшего колокольчик. – Я слушаю тебя. И кстати, как ты думаешь, сколько у нас еще осталось времени?
– Этого не знает никто, – ответила Айана. – Я знаю лишь, что только тридцать три дня в году силы Сета велики настолько, что он может преодолеть барьеры магии, окружающие наш мир, и отправить сюда самых страшных и злобных своих слуг. Эти тридцать три дня определяются по расположению звезд; они начинаются через двое суток. Теперь о самих чудовищах. Их шестеро, Конан. Шесть – сакральное число Тьмы, так же как Семь – число Света. Двое из них крылаты, двое ходят на ногах и двое ползают. Ты увидишь их сам в видении Отца-Древа, поэтому скажу лишь, что все шестеро покрыты толстой роговой броней, вооружены когтями, клыками, клешнями… и еще один из тех, что ползают, умеет плеваться ядом… Ростом каждое из них примерно со среднего свайоля. Руки их почти так же ловки, как и человеческие. Глаза видят и днем и ночью. И еще они наделены великой силой, куда как превосходящей силу сотен и сотен слонов. Они ломают деревья, словно тростинки, а их клыки тотчас разгрызают все, что бы ни попало им в пасть, даже камни. Но этого мало. В каждом из них обитает злобный и жуткий демон, и силы черных Преисподних повинуются их приказам. Я видела эти силы – тучи черных тварей величиной с орла, чьи когти раздирают в клочья тела врагов; полчища громадных крыс ростом не меньше волка и прочих, поменьше и уже не столь смертоносных. Однако, сокрушая Рощи свайолей, шестеро демонов еще ни разу не прибегали к помощи Темных миров. Теперь о том, как они сражаются. Они окружают рощу со всех сторон и принимаются вырывать из земли свайолей одного за другим. Вот, собственно, и все, что я знаю, потому что еще ни разу им никто не оказал настоящего сопротивления. Смертный воин, нанятый моей сестрой… он бросился навстречу ползающему зверю по имени Хатар и даже смог ранить его несколько раз копьем и мечом… Но, увы, Хатар – это как раз тот, что плюется ядом… Воин не смог уклониться, отрава парализовала его, и потом… Ох, что они с ним сделали!..
Дриада тяжело вздохнула и замолчала. Конан тоже сидел глубоко задумавшись и, похоже, только теперь начинал понимать, в какое безнадежное предприятие он оказался втянут, причем втянут, как ни крути, обманом!
– И все же погоди хоронить себя раньше времени, – проворчал он, видя, что Айана вновь вознамерилась плакать. – Может, мне и удастся додуматься до того, что так и не сумел измыслить Гатадес…
Он говорил это, в то же самое время с горькой уверенностью понимая, что вся его речь – не более чем пустые слова. Что он сможет сделать один против целой своры демонов, каждый из которых неимоверно сильнее его?
– А все-таки я не сдамся! – обращаясь неизвестно к кому, вдруг выпалил киммериец и вновь умолк, погружаясь в размышления.
– Если тебе удастся отстоять рощу… – тихонько сказала Айана, – даже если тебе удастся спасти хотя бы только Древо-Отца… то все богатства Зеленого храма станут твоими… а кроме того – если ты захочешь, конечно, – кроме всего прочего… – она провела плотно прижатыми к телу ладонями по груди и бедрам; при этом ее щеки залил густой румянец.
– Там видно будет, – буркнул Конан; он чувствовал себя словно мальчишка, застигнутый подглядывающим за чужими любовными утехами. – Ладно, Айана! – Он впервые назвал дриаду по имени. – Есть ли в твоей роще такие деревья, которые можно было бы срубить?
– В моей нет, но по соседству – там сколько угодно поваленных недавним ураганом, – тотчас ответила она.
– Покажешь, где это, – распорядился Конан. – И скажи: есть ли тут еще кто-нибудь, кроме нас, – помочь таскать бревна?
Айана отрицательно покачала головой. Киммериец пожал плечами и хмыкнул.
– Ну, значит, придется нам вдвоем стараться. Рук жалеть не советую!
– Что ты задумал?
– Демоны хитры, но, говорят, умные люди и на них находили управу – и даже без всяких заклинаний! Так что мы еще посмотрим, кто кого… – Конан поднялся. – А что я задумал – сейчас увидишь, хозяйка!
Через некоторое время они вновь оказались на краю заповедной рощи. Уже наступила ночь, однако Айана сняла с пояса тонкую деревянную флейту, поднесла к губам и сыграла какой-то несложный и нежный мотивчик – вернее, лишь несколько тактов музыкальной фразы, – и в ладонях дриады засветился яркий серебристый огонек. Он освещал все на расстоянии трех десятков шагов; и Айана повела Конана к темневшим неподалеку завалам старых упавших деревьев.
– То что надо, – резюмировал Конан, закончив осмотр. – Я боялся, что здесь и этого не сыщется.
Деревья и впрямь были подходящими. Кора слезла и отвалилась пластами, обнажив крепкую, точно сталь, древесину. Стволы в изобилии были утыканы толстыми и прямыми сучьями; мелких веток и листвы не осталось совсем.
– Просто превосходно, вот только как нам дотащить их? – кряхтя, киммериец начал подлезать под один из стволов, толщиной не менее обхвата. – Ого! Они внутри каменные, что ли?!
– Да, это так и называется – каменное дерево, – бесхитростно пояснила Айана. – Оно растет повсюду, но лишь здесь достигает своего истинного веса и истинной прочности! – В ее голосе сквозила невольная гордость.
– Слушай, мне одному их не перетаскать, – напрямик заявил Конан, бросив бесполезные попытки. Даже всей исполинской силы киммерийца не хватило на то, чтобы хотя бы оторвать комель бревна от земли. – Или мы что-нибудь придумаем… Или ищи себе иного защитника.
– А что нужно сделать? – с детским удивлением в глазах осведомилась дриада. – Куда надо доставить это?
– Куда-куда! – со злостью передразнил ее северянин. – На край твоей разлюбезной рощи, конечно же!
– Можно попросить его, и оно пойдет само, – кротко вымолвила дриада. – Дерево никогда не бывает мертвым по-настоящему – пока его не уничтожит огонь, конечно же.
На свет вновь появилась уже знакомая Конану деревянная флейта. Но теперь дриада сыграла довольно длинный и весьма сложный переливчатый фрагмент, с трудом переводя дыхание после каждой фразы, точно от тяжких усилий.
Киммерийцу уже случалось видеть чудеса черной магии в замке Аманара и кое-где еще, и потому он не слишком удивился, когда на его глазах сухое сучковатое бревно внезапно приподнялось в воздух и, смешно елозя, поползло по земле…
Они не сомкнули глаз всю ночь. К утру роща была окружена настоящим валом сучковатого бурелома, однако Конан прекрасно понимал, что демонов это не остановит.
– А может, тут и ямы будут сами собой копаться? – осторожно поинтересовался он у Айаны и очень огорчился, услыхав, что над землей дриада не властна. – Сперва я подумал о волчьих ямах, – признался вконец выбившейся из сил дриаде Конан. – Но это было бы слишком просто… демоны легко избегут этой ловушки. Послушай… а с камнями ты… это… не можешь договориться? Я уже готов во все поверить…
– С камнями? – Айана устало подняла голову. – Конечно. Только они ленивы и медлительны…
– Придется тебе их подогнать, – заявил Конан. «Да не рехнулся ли я? – мелькнуло у него в голове после этих слов. – Ходячие бревна, ползающие камни… Куда я вообще попал?»
– Я не смогу… пока не отдохну хотя бы до полудня, – умоляюще взглянула на киммерийца дриада.
– Ты или сможешь – или твоя роща обратится в ничто, – жестко ответил киммериец, рывком ставя Айану на ноги.
Громадные валуны с берега недальней речки катились медленно и с натугой; Конан готов был поклясться, что он слышит их недовольное ворчание и жалобы на то, что их разбудили, что им не дают спать и заставляют теперь тащиться невесть куда…
Но вот лианы Конану пришлось добывать самому. Дриада наотрез отказалась помогать ему с этими растениями из ее собственной рощи, равно как и помочь киммерийцу собрать нужное в соседнем лесу. Никакие угрозы не подействовали.
К исходу первых своих суток в Роще свайолей Конан собрал все необходимое, однако чувствовал, что валится с ног, несмотря на всю целительную силу напитков, которыми его в изобилии потчевала Айана. Они помогали, но ненадолго.
И все же Конан заставил себя продолжать работу, стиснув зубы и усилием воли отгоняя сон. Теперь он вязал огромные петли из гибких лиан, вязал до тех пор, пока руки не начали покрываться волдырями…
Утро второго дня, последнего дня, когда они еще могли не бояться нападения, выдалось на удивление безмятежным. Киммериец проспал как убитый до рассвета, а пробудившись, с удивлением почувствовал, что вся его вчерашняя усталость исчезла как рукой снятая; и когда он шел через Рощу свайолей, то думал о ней как о своем собственном доме, который нужно защищать любой ценой. В эти минуты он не вспоминал о золоте.
Глава 4
Теперь Конану и Айане предстояло самое трудное. Предстояло закрепить по местам сработанные киммерийцем снасти, а для этого дриаде пришлось пустить в ход все свое умение повелевать деревом и камнем. Они работали как проклятые, не покладая рук, забыв о еде и отдыхе; и, когда к вечеру даже могучий киммериец начал пошатываться, совсем выбившись из сил, к нему неожиданно обратился Древо-Отец.
Дриада к тому моменту уже спала крепким сном, растянувшись прямо на голой земле. Внезапно она как-то странно, конвульсивно дернулась, ее рот приоткрылся, и она заговорила, обращаясь к Конану, однако столь странным, нечеловеческим голосом, что киммериец сперва решил, что его нанимательница лишилась рассудка…
– Нет, она совершенно здорова, только очень, очень устала, – прозвучал странный голос. – Это я говорю с тобой, я, кого ты знаешь под именем Древо-Отец. Я должен показать тебе слуг Сета. Закрой глаза и освободи свой рассудок!
Киммериец повиновался.
Сперва перед его внутренним взором клубились лишь бесформенные темные облака. Затем мрак неожиданно разделился – теперь Конан видел шесть черных комков, шесть черных пятен на тускло-сером фоне, однако не прошло и мгновения, как эти шесть островков тьмы стали стремительно меняться. Словно чьи-то невидимые руки, руки талантливого, но злого сердцем скульптора начали придавать форму этим податливым кускам первичного материала, из которого когда-то творилось все сущее.
Комья обрели четкость контуров. Теперь уже можно было видеть головы, чудовищные лапы и клешни, рога, ноги, крылья…
Потом видение внезапно померкло, и Конан вновь услышал голос старейшего из свайолей:
– Не в моих силах явить тебе, о человек, как в темных кузницах Мрака тела эти становились вместилищами злобных духов, как они становились демонами. Смотри, что было дальше!
Конан вновь видел перед собой бескрайнее серое поле. Потом на нем появились шесть черных точек; они постепенно увеличивались, приближаясь к нему. Теперь он смог рассмотреть творения Сета во всей их злой красе.
Самым первым шествовал здоровенный ящер с огненно-рыжей чешуей. Могучее тело поддерживалось двумя колонноподобными ногами; по тому, как они были выгнуты – наподобие задних ног кузнечика, – Конан понял, что эта тварь еще и способна скакать не хуже зайца. Туловище чудовища было снабжено двумя парами мощных трехпалых лап, каждый из пальцев заканчивался длинным когтем никак не короче того меча, что висел на боку у киммерийца. Вдоль всей спины тянулся высокий костяной гребень; вытянутый хвост, которым существо явно могло пользоваться как хлыстом, оканчивался тяжелым костяным же трезубцем.
Рядом с ящером семенило страшилище, которое киммериец сперва принял за громадную сороконожку. Самым замечательным в нем, несомненно, была голова – длинный, вытянутый узкий серп с зазубренным неровным лезвием; голова эта торчала на длинной мускулистой шее, и, скорее всего, тварь могла орудовать, точно боевым топором, этой частью тела, которая у обычных существ в основном предназначена для того, чтобы мыслить. Кроме того, вдоль всего длинного тела тянулись ряды клешней устрашающего вида. Конану пришлось бы сделать не менее двух десятков своих широких шагов, чтобы пройти от головы твари до ее хвоста.
Следом шли крылатые создания. Они показались киммерийцу не столь устрашающими – всего лишь громадные костистые птицы с кожистыми крыльями; удивление, правда, вызывало их брюхо, покрытое желтоватыми складками кожи вместо положенной в таком месте как можно более прочной роговой брони. Обе летающие твари были наделены длинными пастями, усаженными тремя рядами острых и длинных зубов; смыкаясь, челюсти заходили одна за другую, и киммериец легко мог представить себе, как подобное существо с легкостью перекусывает человека пополам…
Замыкали процессию двое ползунов. И если в ходячих или летающих созданиях еще чувствовалась некая свирепая грация, ощущалась стремительная мощь, пусть и злая, то эти извивающиеся твари были настолько отвратительны, что Конан с трудом подавил приступ тошноты – хотя, казалось бы, он уже привык ко всему. Покрытые толстыми слоями слизи, ползуны тащили свои грузные тела мощно и упруго, что говорило о силе скрытых под их волосатой шкурой громадных мускулов. Огромные фасеточные глаза, похожие на глаза стрекозы, могли видеть все, что происходило не только прямо перед ними, но и по сторонам. Их оружием, кроме напоминающих отверстия пещер пастей, служили также несколько десятков толстых щупалец – сейчас те были свернуты и прижаты к спине.
Ползунов нельзя было назвать обычными змеями. Они скорее напоминали толстенных гусениц-переростков, только еще более коротких, чем были бы настоящие гусеницы, случись им вырасти до подобных размеров. У одного из ползунов, на боках которого чередовались черно-желтые полосы, словно у осы, Конан заметил в пасти какой-то странный трубчатый язык длиной не меньше руки взрослого человека. Это был не иначе как сам Хатар – тварь, плюющаяся ядом, – который взял верх над Гатадесом, лихим шадизарским рубакой… Неожиданно для самого себя Конан подумал о том, что ему непременно надо отомстить за этого храбреца, хотя в прошлом они, несомненно, были бы врагами – гвардия Тиридата воров не жаловала.
Когда чудовища подошли совсем близко, Конан смог разглядеть тяжелые ошейники из черного металла, надетые на каждом из них, и жуткие глаза тварей. Это не были глаза обычных, земных чудовищ вроде крокодилов, морских змеев или даже драконов. Эти глаза принадлежали мыслящим существам, творящим зло не по неведению, как кровожадные хищники человеческого мира, но сознательно, с полным напряжением черной воли, стремящимся упиться кровью и насладиться мучениями жертв. В их глазницах полыхал мрачный холодный огонь, огонь бескрайних и беззвездных пустошей, откуда вышел великий Сет и куда его никак не удавалось загнать всему сонму Светлых Богов и небожителей.
Видение вновь изменилось: теперь Конан видел себя стоящим на самом краю какого-то леса, а прямо перед ним раскинулась небольшая роща деревьев с серебристой длинной листвой, которую киммериец теперь уже не спутал бы ни с какой другой, – листвой Рощи свайолей.
Внешне все вокруг было очень спокойно и тихо, однако слишком уж глубокой и мертвой была эта тишина. Солнце скрывали угрюмые серые тучи; все живое попряталось, словно перед грозой. Край Рощи свайолей был безжизнен и тих.
А потом под ногами Конана внезапно вздрогнула земля. Откуда-то издалека налетел пронизывающий холодный ветер, завыл, засвистел, словно глумясь над беззащитными деревьями и радуясь их гибели. И тогда из-за ближайшего холма появилась зловещая шестерка.
Невольно Конан потянулся к мечу, хотя и понимал, что это всего лишь видение и он уже не сможет ничего изменить. Двое крылатых демонов тотчас же взмыли вверх, закружившись над обреченной рощей. Ящер, многоножка и ползуны тоже направились прямиком к ней. Они шли медленно, неторопливо, в гордой и наглой уверенности, что никто и ничто не сможет помешать их отвратительному пиршеству… Конан ощутил, что его рука до боли стискивает рукоять бесполезного сейчас меча.
Демоны, облаченные в плоть, неспешно подошли к самому краю рощи. Их крылатые собратья парили в воздухе над ней, время от времени издавая гнусаво-тоскливые вопли, однако кто знает – быть может, это были их клики ликования?
Подручные Сета стояли, словно дожидаясь какого-то Знака. Вокруг ничто не шевелилось, и любая, даже самая неприметная былинка в ужасе старалась припасть к земле… А потом был дан Знак.
В самой середине неба, посреди серого облачного одеяла внезапно возникла воронка черного вихря. Длинный смерч, словно ищущая добычу гадюка, опускался все ниже и ниже, постепенно и впрямь обретая форму громадного призрачного змея. Конану доводилось слыхать, что вызыванием Сета занимаются ужасные и злобные чернокнижники в проклятых Светлыми Богами гробницах Стигии, хотя пока еще Мировому змею вход в мир людей закрыт; однако северянин слушал эти россказни вполуха – тогда они казались ему совершенно бесполезными, – о чем теперь оставалось лишь горько жалеть.
Знак был дан, и твари Тьмы все разом бросились вперед. С небес двумя черными молниями низринулись вниз крылатые чудовища; четверо их собратьев последовали за ними. И тут видение вновь изменилось.
Теперь Конан стоял как бы на краю Леса свайолей. Но этого мало – он сам стал одним из них и видел, как на его соседа, с которым – он знал – они часто переговаривались, обмениваясь новостями об увиденном в подзвездных пределах, обрушился с небес чернокрылый демон.
Громадные когти впились прямо в большие глаза свайоля; костяные крючья на изломах крыльев терзали плоть наделенного сознанием дерева, в разные стороны летели мелкие и крупные щепки – и обильно текла алая жидкость, так похожая на теплую человеческую кровь…
Обжигающая вспышка боли едва не лишила Конана сознания. Однако он был бы даже благодарен этому, ибо боль и забвение были лучше для бессильного свайоля, окровавленную плоть которого, спеша насытиться, торопливо заглатывали демоны.
А затем настала очередь и того свайоля, в которого на время обратило Конана чародейство Отца-Древа. Раздираемый на куски крылатым демоном, свайоль внезапно дрогнул и с громким треском повалился набок; над поверженным появилась отвратительная морда рыжего ящера.
Удар! Тело Конана сотряслось; рука искала меч, однако он с удивлением почувствовал, что не может пошевелиться. Громадная когтистая лапа деловито прошлась по его боку сверху донизу, обламывая ветви и сбивая наземь тоскливо поникшие серебристые листья. Горевшие злобой глаза уставились прямо в лицо погибающего свайоля; однако, к своему удивлению, Конан острым инстинктом варвара понял, что злоба эта направлена не против свайоля, а вообще на весь мир, потому что чудовище жестоко терзается от неутолимого голода…
Затем видение вновь изменилось. Иная местность, иная роща; однако точно так же к ней неспешной походкой шли четверо подручных Сета, а в небе над обреченным лесом сновали два крылатых демона. Ящер и Хатар на этот раз оказались несколько впереди остальных; летучие твари немного задержались уже после того, как Знак был подан, – и тут из рощи навстречу чудовищам выбежала невысокая человеческая фигурка, показавшаяся совсем крошечной рядом с громадными телами страшилищ. Человек был одет в сверкающие доспехи, на высоком шлеме развевался цветастый плюмаж воина дворцовой гвардии короля Тиридата.
«Гатадес!» – понял Конан.
Он уже знал из рассказа Айаны, что должно произойти дальше, однако оказалось, что это не совсем так. Северянин увидел стремительный размах блистающего лезвия – и меч защитника рощи прочертил длинный кровавый полукруг на теле рыжего ящера.
«А как же его броня?!» – мелькнуло в голове киммерийца.
Очевидно, твари Сета впервые встретились с попыткой сопротивления. Ящер и Хатар застыли, с тупым удивлением глядя на невесть откуда взявшегося смельчака. Прежде чем они опомнились, воин Тиридата с удивившей даже Конана ловкостью проскользнул между громадными лапами ящера и что есть сил вонзил свой клинок снизу вверх в брюхо чудовища.
Раздался громоподобный рев. Меч Гатадеса пробил роговую броню, о неуязвимости которой Айана прямо-таки прожужжала киммерийцу все уши, и из раны на пыльную и жухлую траву хлынула темная дымящаяся кровь.
Ящер дернулся и как-то неловко, припадая на один бок, отскочил в сторону; развернувшись, он вновь попытался сграбастать смельчака всеми четырьмя своими когтистыми лапами, однако Гатадес вновь ловко уклонился.
Раненый ящер утратил последние остатки своей прыти. Он уже сидел в луже собственной крови; чудовищные ноги подгибались, лапы впустую молотили по воздуху; из глотки чудовища рвался хриплый не то рев, не то стон.
«Да что же ты его не добьешь!» – не выдержал Конан: ему казалось, что заморец непростительно медлит, а в настоящем бою такое не прощается…
Так и случилось. Хатар, несмотря на всю тупость, все же разобрался, что к чему, однако не стал пытаться нападать на человека, даже повернувшегося к нему спиной. Пасть ползуна широко раскрылась, между рядов темно-коричневых зубов мелькнул подозрительно длинный трубчатый язык – и из него вылетела тонкая струя темной жидкости. Плевок чудовища попал Гатадесу в плечо; человек внезапно выронил меч и словно в удивлении уставился на свою бессильно повисшую руку. Через несколько мгновений онемение сковало и все его тело…
Дальнейшего Конан уже не видел, видение прервалось окончательно.
Киммериец открыл глаза. Он лежал на спине, раскинув руки, и глазные яблоки жгло, точно он долго-долго держал глаза сухими. Был уже глубокий, недобрый вечер, приближалось время, когда силы Зла выходили из тайных укрытий и когда где-то в своем мрачном логове пробудились ото сна и шестеро страшных слуг Сета.
Конан рывком поднялся. Он помнил свой странный сон в мельчайших деталях; и самое главное, что он понял, – или панцирь чудовищ далеко не так крепок, как описала ему дриада, или Гатадес обладал каким-то зачарованным мечом, легко пронзавшим любую броню.
