скачать книгу бесплатно
– Значит, надо заставить её выползти на свет Божий, – папа продолжал нервно барабанить пальцами. Мама пару раз недовольно покосилась – она терпеть не могла этой отцовской привычки, но ничего не сказала.
– Прекрасная идея. Может, ты заодно скажешь, как это сделать?
– Ну что ты, Таня, куда уж мне, сущеглупому…
– Не обижайся, – мама подошла, села на подлокотник кресла, ласково провела ладонью отцу по волосам. – Дариану действительно можно сейчас только выманить. На Конрада я не надеюсь.
– Да, – самокритично признался отец, – Надо признать, идея просить помощи у Конрада в… гм… нейтрализации верхушки интербригад оказалась порочной. Как, впрочем, и сама цель.
– Но, папа, не ты ли говорил…
– Говорил, – поморщился отец. – Но не зря ведь сказано: из всех возможных решений выбирай самое этичное, и оно почти наверняка окажется ещё и единственно правильным.
– Не глупи, Юра, – резко заметила мама. Она встала, подошла к плотно зашторенному окну, взглянув в ночь сквозь узкую щель. Я сидел в глубине папиного кабинета, так, чтобы при всём желании, даже при опущенной фрамуге, меня никто не смог бы засечь снаружи. Как и обычно, глушилки работали на полную мощность, отец, богатый промышленник и рыботорговец, влиятельный депутат Думы, имел все основания заботиться о своей перманентной информационной безопасности. Аппаратура всегда старалась вовсю, так что можно было не опасаться, что внезапно усиленный режим секретности вызовет подозрения у секуристов Дарианы.
– Почему это я глуплю? – обиженно сказал отец. Они всегда спорили с мамой и всегда обижались друг на друга. Удивительно серьёзно для людей, проживших вместе столько лет и вместе через столько прошедших.
– Потому что в данном конкретном случае решение совершенно верное. Или мы убираем обезумевших фанатиков, или… Это как инфекция. Наша иммунная система не ведёт переговоров с вирусами и не рассуждает об этичности уничтожения бактерий. На руках Дарк и её присных столько крови, что…
– Что убить её – дело благое? – перебил папа.
– Именно, – отрезала мама. – И с чего это ты вдруг заколебался, Юрчик? Или старая дружба не ржавеет?
– Ты о чём? – возмутился отец. – То случилось… тридцать лет назад! Мы щенками все были!
Мама пожала плечами.
– Руслан, я думаю, ты должен знать. Когда-то твой отец… дружил с Дарианой.
– То есть как? – опешил я. – Она ж с…
– Ну, родилась-то она не здесь, само собой. Но сам посуди – если она не учила языка в детстве, откуда у неё такой русский? Почти без акцента? Так что можно сказать, что в каком-то смысле ни с какого она не с Нового Ковенанта. Наша она, новокрымская. Вот так-то вот.
– Может, она ещё и не Дариана? – обалдело пробормотал я.
– Дариана, Дариана, – проворчал отец. – Это-то верно. И семья у неё – «новые пуритане». Сотня или полторы их в своё время приехали к нам, на Крым. Дариане было…
– Семь лет тогда, – подсказала мама.
– Ну да. Верно. Семь лет. Она окончила школу тут у нас. Но родилась – не здесь. На всё ещё независимом Новом Ковенанте.
– Какую же она школу закончила? Здесь, в Севастополе?
– Ты что, – фыркнула мама. – Эти пуритане, хоть и с приставкой «новые», единственные, кто точно знает, как следует исповедовать Веру, разве они позволят, чтобы их дети ходили в простую общественную школу?.. Да ещё в православную?
– Окончила она частично – экстерном, частично – частную гимназию Оболенской, – нехотя сказал папа. – Там мы и познакомились… Мы её Дашей звали… Но какое отношение это имеет… я и мысли допустить не могу, чтобы помиловать Дарк из-за… Я первый сказал Русу, что он обязан был добить её…
– Верю, верю, милый, не старайся так, – проворковала мама. И тотчас тон её изменился, сделавшись колючим и резким: – Для меня и без Конрада очевидно, что Дарк планеты не покинула. Ей надо наработать своё оружие, вывести новых «маток»…
– А почему у Дарк не может быть ухоронок на других планетах? – резонно заметил папа.
– Могут. И наверняка есть. Сучка предусмотрительна. Но бросить нас за спиной на Новом Крыму она не может. А биоморфы едва ли повинуются кому-то кроме неё… ну, и ещё пары-тройки людей из ближайшего окружения. А бросить нас она не может потому, что без Нового Крыма, без его морей, её разлюбезная Федерация протянет ноги. На хлорелловых брикетах долго не продержишься, нужна полноценная пища. Да и счастливые граждане Федерации, освобождённые от тяжкого имперского гнёта, не слишком-то возрадуются смене рационов. Поэтому Дарк просто обязана…
– Тогда отчего бы ей просто не взять этот дом приступом? – заметил отец. – Быстро, просто, эффективно. Никто особенно не станет задавать вопросов.
– Можно придумать тысячи объяснений, Юра. Первое, к примеру: понимает, что этот дом хорошо укреплён и штурм обойдётся ей в копеечку. Не то, чтобы Даша так сильно озаботилась бы сохранением жизней своих ребят, но класть их без счёта тоже непрактично. А в непрактичности её никак не заподозришь. Второе – штурм загородной усадьбы известного депутата, первого заместителя председателя бюджетного комитета Думы наделает шуму. А поскольку по периметру расставлены видеокамеры… и наша Даша это знает – то зачем рисковать?
– Если ты веришь Конраду, что Дарк вот-вот попытается взять планету под контроль, – то чего ей бояться? – возразил отец.
– Именно потому, что она собирается взять планету под контроль, – усмехнулась мама, – она и будет сидеть тихо до самого последнего момента. Нет, Даша постарается покончить с нами, не поднимая лишнего шума. И, более того, мы с тобой ей, в общем-то, не нужны. Только Руслан. Только он – неизвестный, неоцениваемый фактор в её расчётах. Выживший в активной массе. Свалившийся как снег на голову в надёжном, упрятанном под землёй бункере. Последовательно разрушающий её планы…
– Не больно-то разрушающий… – проворчал я.
– Не скромничай, – строго сказала мама. – И слушай меня, герой. Мы действительно отвлеклись… на ненужные воспоминания. Растеклись мыслею по древу. А надо действовать.
– Не вижу точек приложения, – заметил отец. – Пока не найдём убежище Дарк…
– Точка приложения появится, как только начнём действовать, – непререкаемым тоном отрубила мама. – Эх вы, мужики, ничего-то вы без баб сделать не можете.
– Ladies first, – улыбнулся папа.
– Само собой. Раз лиса, то есть Даша, сама из норы не вылезает, придётся её оттуда выманить. Сколько раз вам это надо повторять?
– Это как? – хором спросили мы с отцом.
– Валленштейн прав – сейчас отделяться от Империи безумие. Это не то, чего мы добивались и чего мы хотели. Значит, ты, мой дорогой, произнесёшь на ближайшем заседании Госдумы зажигательную речь, подчёркивая пагубность отделения в настоящий исторический момент. Упирай на экономические последствия, потерю рабочих мест, стремительное обесценивание новых денег и отсутствие доверия к ним. Заяви, что твоё прошлое…
– Не учи учёного, – буркнул отец. – Ты представляешь, что после этого поднимется?
– Представляю. Но это заставит Дариану наконец действовать.
– Почему ты так уверена?
– Потому что никому из крупных компаний не улыбается полностью перестраивать свой производственный цикл с тех же ползунов на какого-нибудь… – мама прищёлкнула пальцами, отыскивая слово, – на какого-нибудь минтая, если уж пользоваться старыми терминами. Что давало налоговые поступления? Экспорт в Империю дорогущих ползунов, осьминогов, икры и так далее. Откуда сейчас течёт тонкая струйка твёрдой валюты? Оттуда же, от контрабандной торговли деликатесами. А чего хочет Федерация? Числом поболее, ценою подешевле. Причём в кредит. И за свои деньги, которые валятся уже сейчас. А мы – чуть ли не единственная планета с развитой пищевой промышленностью.
– И почему ты решила, что сей прекрасно всем известный факт заставит Дариану высунуться? – Папа насупился: не любил, когда ему читали лекции.
– Потому что будет инициирован запрос бюджетного комитета…
– Какой запрос, – раздражённо бросил отец, – когда у нас есть решение всепланетного референдума?
– Тем не менее Дума не утвердила никаких чрезвычайных мер по расходной части бюджета, – заявила мама.
– Зачем нужны чрезвычайные меры, если мы же сами, добровольно, приняли закон о военных поставках…
– Тем не менее с формальной точки зрения бюджет Нового Крыма остался в полном развале. И тебе стоит обратить на это внимание… всех здравомыслящих депутатов.
– Я думал об этом, – кивнул папа. – Но, признаться, всё равно не вижу, как это повлияет на саму Дарк. Да, будет шум. Да, меня в очередной раз обольют грязью. Но при чём тут Дариана?
– Она придёт, Юра. Не сможет не прийти. Её щёлкнули по носу, да так, что долго помнить будет. Ей надо отыграться. Это её слабость, она не может долго оставаться в проигравших. Слишком мало выдержки, слишком мало терпения и понимания – отсюда-то и все беды.
– Рискованно, – покачал головой отец. – Пока весь этот шум в сетях – не более чем шум. Но выступление в военное время с пораженческими речами… Ты не хуже меня знаешь историю, Таня.
– Демократию на Новом Крыму пока ещё никто не отменил. Тем более что пока ещё нет и военных действий, – возразила мама.
– Стреляем по кустам, – папа, похоже, не слишком верил в задуманное. – Но твоя интуиция…
– Уже не раз показала себя, – докончила мама. – Готовь речь. Готовь сам, твоим комитетским я не доверяю.
– Чтобы получить слово для чрезвычайного доклада, потребуется дня три, – кивнул отец. – Этого вполне достаточно. Статистику мы соберём. Кривить душой не придётся. Экономические показатели… более чем красноречивы, хотя времени прошло всего ничего.
– Деликатесные ползуны, перерабатываемые на мясокостную муку, кормовые добавки и солдатские рационы, потому что больше их некуда девать, – кивнула мама. – Федерация забирает всё в кредит, расплачивается резаной бумагой…
– А её же собственные планеты втихую матерятся и требуют с нас старых добрых имперских марок, – добавил отец.
– А всё потому, что эти идиоты вылезли слишком рано, – назидательно закончила мама, поднимая палец. Так она обычно завершала редкие воспитательные беседы с нами, детьми.
– Короче, мы не будем будить лихо ещё семьдесят два часа, – подвёл итог папа. – Но потом уж разбудим… да так, что в пекле жарко станет.
* * *
…Не знаю, как отцу удалось этого добиться за какие-то несчастные 72 часа, но ему это удалось. Он действительно инициировал не что-нибудь, а запрос от бюджетного комитета. И вдобавок за подписями многих влятельных думцев – таких же, как он, владельцев больших рыбозаводов и морских ферм. Легко было предугадать, что скажут об этом леваки… но нас больше не интересовали электронные сплетни.
Речь отца транслировали все сети. Небывалый случай. И даже не прерывали рекламой. Одному Богу известно, сколько папе и его сторонникам пришлось за это заплатить.
…Сыпались цифры. Экспорт стремительно падает. Оборотные средства на счетах предприятий – тоже. Перевод Нового Крыма на осадное положение будет стоить огромных денег и нанесёт колоссальный ущерб экономике, а в выигрыше останутся дальние «независимые» планеты, опора новоявленной Федерации, где люди до сих пор зачастую живут под куполами. Рудничные миры уже сейчас безбожно вздувают цены на металл и металлоизделия, при этом требуя оплаты в имперских марках (что заставляет заподозрить их в контрабандной торговле с Империей), морепродукты же Нового Крыма забирать хотят в кредит с расчётом «после войны», то есть после дождичка в четверг. Военным же временем оправдывается невиданное подавление гражданских свобод – вся власть в Федерации принадлежит так называемому «Временному правительству», действующему на основании непонятно каких правовых норм и, судя по всему, совершенно не желающему хоть в чём-то свою свободу ограничивать. Никто даже не ведёт речь о конституции Федерации, о правах входящих в неё планет, мол, война всё спишет. Но самое-то смешное, что никаких военных действий не ведётся! Имперские войска на планетах Федерации большей частью разоружены, и они не оказывали сопротивления. Противостояние сохраняется только на Шайтане, потому что там изначально базировалась целая пехотная дивизия имперцев. Однако и там рейхсвер, несмотря на подавляющее преимущество в живой силе и технике, не спешит атаковать.
Федерация проявила полное неумение достигать локальных компромиссов, выстраивать отношения даже там, где это можно было сделать относительно легко, к примеру на том же Шайтане. Бюджетный комитет Думы Нового Крыма считает своим долгом предупредить уважаемых господ депутатов, что ориентированная на экспорт в Империю экономика не выдерживает «военных усилий». На планете очень мало предприятий тяжёлой индустрии, а имеющиеся зависят от импорта сырья, на которое поставщики установили монопольные, неприемлемые цены. Предлагаемый ими бартер разрушает налогооблагаемую базу, и, более того, совершенно непонятно, что теперь делать страховым компаниям, в которых многие крупные рыбоэкспортирующие предприятия застраховали свои коммерческие риски. Рухнула индустрия туризма, сотни тысяч людей вот-вот останутся без работы, взамен чего им предлагается только одна альтернатива – добровольно явиться на призывной пункт…
Разумеется, в Думе разразился настоящий скандал. С обычными нашими народными забавами, как то: тасканием за волосы, попытками «набить морду» и так далее и тому подобное. Разумеется, крики «предатель!» и «фашистская сволочь!» – в ассортименте. Отец невозмутимо стоял на трибуне, время от времени отвечая – да, он считает объявление независимости преждевременным. Да, он предпочёл бы видеть Новый Крым, как встарь, свободной самоуправляющейся планетой, а не членом какого-то странного… новообразования. Да, его волнует нерешённость правовых вопросов. Да, он озабочен статусом т. н. «Вооружённых сил Федерации», неподконтрольных законно избранному правительству планеты. Да, он считает, что… – и так далее и тому подобное.
Думцы бушевали весь день и полночи, а к утру нежданно-негаданно проголосовали. За радикальный проект – «О приостановлении поставок… до выяснения правовых обстоятельств…». Против высказались только леваки. Но принадлежавшая им четверть голосов радикально ничего не могла изменить.
Как это удалось отцу – я до сих пор не понимаю. Это было чудо. Только сделали его не Панин со Стрижом, как в «Театральном романе», а мой отец. У него – получилось.
Теперь, если мамины предположения верны, Дариане придётся пошевелиться. Предпринять хоть что-то, нажать на свои собственные рычаги, добиться отмены решения, роспуска Думы, ареста смутьяна… Проигнорировать случившееся она уже не могла.
…Отец вернулся домой в сопровождении солидной охраны. Нашим ребятам пришлось в общих чертах объяснить, что происходит. Отцу они привыкли верить. И они поверили.
Ночь в Новом Севастополе выдалась неспокойной. Само собой, громче всех возмущались студенты, словно не понимая, что отправляться на передовую в качестве пушечного мяса придётся именно им. Самые горячие головы предлагали немедленно отправиться к «логовищу предателя» с целью и задачей предать оное логовище огню.
Не сомневаюсь, что Дариана очень порадовалась бы такому исходу.
Но за сутки до этого случилось другое событие, для меня едва ли не более значимое – как ни старался результат эксперимента «Биоморф» Руслан Фатеев уверить себя, что эта глава его жизни закончилась давным-давно.
Как я уже говорил, о моём возвращении домой никто из моих братьев и сестёр ничего не знал. Равным образом ничего они не знали и о том, что сцена моего «изгнания из дома» была лишь спектаклем, разыгранным специально для имперских спецслужб, вздумай они копнуть глубже обычного. Для них старший брат так и оставался предателем. Другое дело, что ни отец, ни мама не устраивали «пятиминуток ненависти» – Руслан словно бы умер. О нём не произносилось ни слова.
Сейчас, когда тучи стали собираться, а первоначальный план приказал долго жить, мама заявила, что скрывать что-либо уже бессмысленно. Что младшие дети тем не менее достаточно сознательны, чтобы не проронить нигде ни звука. Что пора, наконец, покаяться перед старшими.
Папа только обречённо кивал.
На короткое время я расстался с пластическим гримом-маскировкой.
Мама сама позвонила Георгию и старшим девочкам – Лене со Светой. Мол, приезжайте. Бонну, гувернантку и прислугу из столичного особняка распустить по домам. Семейные реликвии и ценности из домашнего сейфа, само собой, вывезти. Мебель и прочее – оставить. Не жалко, дело наживное.
Они приехали целым конвоем – два джипа с моими, ещё пара – охранники. Я не высовывался, ждал внутри.
Первый джип вёл Георгий, второй – Лена. К ней, как всегда, жалась мелкота – Саша, Люда, Витя и Танюшка. Ларион – дома все, само собой, звали его Лариосиком – вытащил следом за Георгием пару внушительных кофров. От него не отставала Света.
– Внутрь, дети, внутрь! – командовала мама. На высоком крыльце она казалась командиром старинного линкора. – Лена, веди младших!
И, едва за моими братьями и сёстрами захлопнулись высокие двери (и сомкнула незримые крылья защита от дистанционного подслушивания), мама объявила высоким, звенящим от волнения голосом:
– Дорогие мои. Мы с папой… очень виноваты перед вами. Мы сказали вам неправду.
Из моего убежища за портьерой я видел округлившиеся Танюшкины глаза. Мама сказала неправду? И папа тоже? Всё, небеса рухнули.
Света сорвала свои смешные и старомодные очки, принялась немилосердно терзать пальцами оправу. Лена закусила губу, а Георгий, похоже, догадался.
– Это про Руслана, да, мам?
– Ой! – хором пискнули Таня-маленькая с Людой.
– Правда, дорогие мои, – шагнул вперёд и папа. – Мы… были неискренни с вами. Руслан не предатель. И никогда им не был. Он…
Я ощутил, что в глаза кто-то словно плеснул кислотой. Щипало и резало, щёки вдруг стали мокрыми.
В конце концов человеческие гены, кодирующие слёзные железы, у меня всё же оставались…
Я вышел из-за шторы. Шагнул, словно под обстрел. В меня сперва вонзились взгляды; а потом словно прорвало плотину. Вперемешку, старшие и младшие с визгами, воплями и совсем уж нечленораздельными звуками, напоминавшими боевые кличи диких племён мумбо-юмбо, разом ринулись ко мне.
Но при этом всех опередила Танюшка. Не знаю, как это удалось мелкой девчонке, но она кинулась мне на шею – косички вразлёт – словно настоящий рысёнок, таким прыжком, что заставил бы удавиться от зависти всех тренеров по лёгкой атлетике.
Я подхватил её в воздухе, закружил, прижимая к себе. Пусть я биоморф. Пусть в моих жилах, кроме крови, течёт и ещё нечто, не имеющее названия (и которое я не желаю знать), но сейчас на мне висит моя маленькая сестрёнка, захлёбываясь счастливым плачем, и я знаю, что я – человек.
Миг спустя на меня набросились все остальные, и получилась настоящая куча-мала, в которую, забыв о солидности наследника фамильных предприятий, бросился даже Георгий.
Наверное, это было поопаснее вылазки на Шестую бастионную, потому что мне сейчас всерьёз грозило оказаться задушенным в радостных объятиях. Кто-то таскал меня за уши, кто-то пытался дёрнуть за коротко остриженные волосы, Лена со Светой повисли на плечах, целуя в обе щёки; обе сестры при этом уже ревели в голос. Лариосик запрыгнул мне на спину, по нему норовил забраться ещё выше Сашка; а потом у меня просто подкосились ноги.
Короче, разбирать нашу кучу-малу пришлось родителям. Кое-как они оттащили от меня всех, кроме Танюшки, вцепившейся в меня крепче, чем детёныш лемура – в свою висящую вниз головой мамочку.
Очень долго никто так и не смог выговорить ничего более-менее связного. Мама тоже расплакалась, бледный папа что-то бормотал про «высшие интересы нашего освобождения», но его никто не слушал.
И немало времени прошло, когда все, наконец, более-менее поуспокоились, рассевшись по низким диванам в каминном зале. Танька так и висела на мне, явно не собираясь слезать. Остальные тоже примостились как можно ближе.
Папа было откашлялся, но мама решительно взяла инициативу на себя:
– Дети, Руслан поступил на имперскую службу, потому что…
