скачать книгу бесплатно
– Ты есть будешь?
– Буду, – сказал я.
– Тогда иди.
* * *
– Чай сделать?
По голосу мамы сложно угадать, набор каких именно негативных эмоций ее гнетет. Мама всегда говорила четко и строго, и за это все ее уважали.
– Можно.
Она включила чайник, достала с полки мою кружку с машиной. Чай я любил пить из нее (а теплое молоко – из пузатой чашки с бегемотами).
– Где был вчера? – спросила мама, глядя не на меня, а в сторону.
– Гулял с ребятами. Были в центре, смотрели на Шар. Как твои дела? Папа рассказал, что…
– Ясно.
Помолчали. Когда чайник вскипел, мама заварила орвандский белый чай “Chai-Chik”, поставила передо мной тарелку с двумя сосисками, поджаренным хлебом и бобами в томатном соусе. Села напротив. Я чувствовал, что предстоит разговор (РАЗГОВОР), и занял выжидательную позицию.
– Поработал – можно и погулять, да?
Я подул в чашку. Горячо-о-о.
– А?
– Ну как. Ты вчера весь день усиленно готовился к тесту. Штудировал учебники, конспектировал, учил. Вот я и подумала: хорошо, что ты развеялся. Молодец.
Мама смотрела так, будто сейчас вспыхнет, как политый бензином “форд” в американском фильме. Вчера я весь день ел и играл в приставку, ни к чему не готовился. Вечером ушел, ничего не сказав, а вернулся в грязных кроссовках и пыльной футболке.
– Мам, ну я…
– А напомни мне, какой тест ты будешь сдавать? Нам через две недели ехать подавать документы… Вдруг там есть дополнительные вступительные экзамены? Напомни, пожалуйста.
– Я пока выбираю.
– А, точно… А что выбираешь, прости? Между чем и чем?
– Между… Журналистикой. Режиссурой. И, наверное, археологией. Я бы мечтал поехать в Египет, спуститься в гробницу фараона с лопаткой и найти сокровища. Как Индиана Джонс.
– В какой конкретно вуз?
– Ну… Режиссура вроде есть в национальном.
Вот тут-то мама и вспыхнула. Вряд ли из-за моей фразы, просто дошла до точки кипения.
– Дима! Ты не выяснил ничего! Ты провалялся весь день за своими игрушками, как и позавчерашний день, как и последние полгода! И проваляешься этот! Я права? Такой у тебя план? Ты гулял с Ромой, а он на курсах довузовской подготовки – круглый отличник!
Мама попыталась взять себя в руки. Отвернулась к окну, уперев руки в боки. Я молчал и просто держал чашку.
– Режиссура есть только в двух вузах Бьенфорда, – сказала она спокойно. – И в оба, помимо теста, нужно выполнить практическое задание. В Высшем институте кинематографии требуют принести короткометражный фильм.
– Ух ты, – сказал я.
– Я знаю обо всех университетах. Обо всех! Потому что я, в отличие от тебя, занималась этим вопросом. А твоя лень – это катастрофа. Дима, я мечтаю гордиться тобой. Но…
– Что – но?
– А тебя что вообще интересует? Если бы не надо было учиться и работать, чем бы ты занимался? Так и играл бы да книжки читал?
– Ну… Не только. Делал бы всего и много.
– Чего – всего?
– Ну, всего. Книги читал бы. Смотрел бы фильмы, сериалы. Играл бы в игры. Слушал музыку. Придумывал бы разное… Не знаю, разные развлечения. – Я вспомнил, как мы вызывали Тень, и меня передернуло. – Ходил бы в театр.
– То есть продолжал бы бездельничать.
– Нет, почему. Это ведь тоже все важно. Каждая прочитанная книга откладывается внутри. Я это называю эмоциональной эрудицией.
– Может, эмоциональным интеллектом?
– Нет, это другое.
– И как ты заработаешь на этой своей эрудиции?
– Никак.
– Может, литературным критиком станешь? В Университете культуры и искусства есть такая специальность.
– Я не знаю. Может…
Мама опустила голову. Я встал, подошел к ней и попытался обнять. Но мама сказала:
– Иди в школу. Получай свои двойки. Твоя жизнь – делай с ней что хочешь.
И вышла из кухни. А через секунду услышал чавканье под ухом: Мелкий разобрался, что делать с сосисками на моей тарелке.
* * *
Я сидел в школьной столовой с тремя капустными пирожками, мини-пиццей, булочкой с шоколадной глазурью и остывшем чаем в граненом стакане. Вертел в руках брошюру Университета гуманитарных наук имени Сольва Топрэ[5 - Сольв Топрэ – орвандский философ и лингвист эпохи Просвещения.].
Я всеми силами пытался захотеть поступить.
Не выходило.
Вроде бы все чудесно: живописный зеленый кампус, большая территория; запах старины в корпусах. И обучение увлекательное: копайся себе в закрытых архивах, получай доступ к складам музеев, пиши рецензии на театральные постановки.
… Сиди на бесконечных лекциях. Штудируй домашку. Страдай.
Почему мама так злится? Бывают же гении, у которых нет высшего образования. Билл Гейтс, например. “Он умел программировать, – сказал в голове мамин голос. – А что умеешь ты?” А я умею рисовать круги мелком и вызывать древних духов. Хотя и то не факт.
В столовой пахло тушеной капустой и гречкой. Мы договорились с Ромой, что встретимся здесь, но он, как обычно, опаздывал. Наконец его кудрявая шевелюра замелькала между столиками, и через мгновение на стул напротив плюхнулся рюкзак. Сам Рома, одетый в, наверное, самый толстый свитер из своей коллекции и широченные вельветовые брюки, почему-то сел наискосок от меня.
– Если ты мне сейчас не скажешь, что видел вчера в подвале, я не буду снимать с тобой “Послание”. И дружить не буду.
Я рассмеялся.
– Слушай, ну у нас с “Посланием” и так беда.
Речь шла о ежегодном итоговом видео от выпускников. Каждый из нас должен (не прям обязан, но так принято) сказать на камеру пару слов напутствия будущим выпускникам. Потом мы публикуем это в сообществах школы в соцсетях. С какого-то момента пошла мода на то, чтобы снимать в необычных местах и ситуациях. Мы с Ромой сразу договорились сделать это вдвоем.
– Дим, я по-дружески прошу. У меня проблема.
– Что такое?
– А точнее, их сразу много. Чудовища.
– Чудовища?
– Они пришли ночью. И окружили меня со всех сторон.
– Мне тоже часто снится школа.
– Нет, тут другое. – Рома откусил от моей булки, и шоколадная глазурь посыпалась на стол. Потом Рома, наверное, вспомнил, что у него нет аппетита, и, скривившись, положил булку обратно на тарелку. – Во-первых, это был сонный паралич[6 - Сонный паралич – состояние, при котором человек просыпается, но не может шевелиться. Ему мерещится, что в комнате кто-то есть. Древние Орвандцы считали, что таким образом мы соприкасаемся с потусторонними силами.]. Помнишь, ты рассказывал? У тебя же тоже было, да?
Конечно, я помнил, попробуй такое забыть. Сонный паралич случился со мной два года назад, и от этого воспоминания меня трясет до сих пор. Я проснулся незадолго до рассвета, в час волка[7 - Час волка – около четырех часов утра, незадолго до рассвета. Согласно одноименному фильму Ингмара Бергмана, именно в это время чаще всего умирают люди.], с ясным осознанием, что возле моей кровати кто-то стоит. И в углу комнаты тоже. И эти “кто-то” – они немыслимо иные, они больше, чем страшные призраки, они в глубине самых ужасных чертогов мира (так я написал в своем дневнике, это была единственная запись в моем дневнике). Хочу встать, но не могу, хочу включить фонарик, но руки мне больше не принадлежат. Других (чудовищ, как назвал их Рома) в комнате становится все больше. Они гудят, как атомная электростанция. И медленно приближаются. Наваждение закончилось само. Я обрел руки-ноги и побежал в ванную умываться. С тех пор ночами боюсь засыпать в абсолютной темноте.
– Ром, понимаю тебя, – сказал я. – Но в целом нет ничего страшного. Тебе просто надо нормализовать график сна, купить другой матрас, не пить кофе на ночь.
– Нет, все не так просто. Во-первых, ты меня знаешь. Я все, что касается комфорта и безопасности, делаю идеально. А во-вторых, непростой это был сонный паралич. Я и не уверен, бывает ли он простым.
– И что с ним не так?
– Что, если там, в морге, и правда кто-то был? Когда я проснулся ночью, мое сознание изменилось. Я ощутил, что рядом со мной находится кто-то, кого я уже видел. В больнице. Вдруг мы по-настоящему вызвали Тень?
– Никого мы не вызвали, Ром.
– Так не пойдет. Скажи способ защититься. Ты должен! Это была твоя идея вызвать Тень, не моя.
– Ладно, – вздохнул я. – Смотри. Рецепт такой: берешь соль.
– Так.
– Перец.
– Так.
– Лук.
– Так.
– Смешиваешь.
– Та-а-а-а-к.
– И ешь.
– Блин, Дима! Не смешно! Почто издеваешься? Видишь, мне страшно по-настоящему? В этой твоей тетради – там должно быть написано, что делать, если все пойдет наперекосяк. Покажи мне.
– Там ничего нет.
– Открой.
Я достал тетрадь с гоблинами, положил на стол, и пролистал до страницы Вирадана.
– Вот, – сказал Рома. – А говоришь, ничего нет. Прочитаешь вслух? Почерк неразборчивый.
Я попытался не выдать своих эмоций, но меня начало трясти. На соседней с Вираданом странице появилась запись. Мелким, сложным, красивым шрифтом, и как будто она была там давным-давно. Еще один ритуал. Зуб даю на отсечение, утром его…
Я сделал два глубоких вздоха (спокойно, Дима, чернила, возможно, невидимые, и на них повлиял дневной яркий свет в столовой или, например, запах пирожков) и прочитал первую строчку.
Тебе следовало внять предупреждениям!
Тень не сумеет явиться в мир, но она явится к тебе. Станет частью тебя. Ты станешь Тенью. Она будет помыкать тобой через сны.
Служебная заметка (написано сбоку, красной пастой): написать про сонный паралич на странице Грохида.
Я отложил тетрадь.
– Что такое? – спросил Рома.
– Чепуха.
– Прочитай вслух.
Я открыл тетрадь на странице с монстром в мантии университетского преподавателя и с «моноклем» в глазу, но с таким же, как у остальных, боевым оскалом. Поделится ученостью. Соседняя страница была пустой.
– Что ты там листаешь? Ты можешь вернуться на страницу с защитным заклинанием?
– Рома, блин, дай мне время! И ручку.
– Что?
– Ручку.
