скачать книгу бесплатно
– Приходите завтра на повторный экзамен, в девять утра, надеюсь, вы сможете меня убедить, – произнес мужчина. И быстро добавил: – вам удобно в это время?
Мобильник ожил:
–Да, конечно. Спасибо вам огромное…
Но мобильник не отключался. Петр Иванович выдержал паузу и уже хотел нажать на кнопку отключения вызова, как голос произнес;
– Петр Иванович, а может, с вами встретимся?.. Сейчас.
Петр Иванович съежился.
– Мы с вами в соседних дворах живем, я знаю, я вижу. Поговорим, чтоб вы не сомневались в себе?
В себе?! Петр Иванович разозлился на секунду. Да что эта дамочка себе возомнила?! Но тут же, неожиданно даже для самого себя, остыл и ответил:
–Хорошо.
Он сам не понимал, что происходит с ним, и с этим миром в частности. Мир для него изменился, когда он увидал ее глаза. Глаза статуи, как он мысленно это назвал. Без зрачков. И как? Как эта девушка могла водить машину с таким мастерством? Да и вообще ходить без посторонней помощи. Но он просто принял душой, что это необыкновенная девушка. И он просто обязан ей помочь.
Петр Иванович никогда не был женат, он всю жизнь боялся женщин, особенно красивых. Не то, что он был женоненавистником, просто не думал, что может кого-то привлечь к собственной персоне. Невысок, щупловат, некрасив и не талантлив, неразговорчив и не богат. Только за рулем машины мог себя чувствовать полноценным человеком, ибо рост не так заметен, и машиной можно управлять, а не завоевывать как женщину.
Обо всем этом он думал, пока собирался на встречу. Он даже надел зачем-то галстук, давно висевший для украшения на дверце шкафа…. «Зачем он мне?– думал Петр Иванович. – Она его не увидит…. Или увидит?… А я чего хочу? Она мне в дочки годится. Да, у меня могла быть такая дочь…И это не любовь даже… Смешно.» Но галстук повязал…
Петр Иванович еще раз оглядел себя в зеркало, насмешливо хмыкнул над собой и вышел.
Они встретились на скамейке в соседнем дворе. Она уже не была в красном плаще, а в каком-то сереньком тонком пальто, волосы зачесаны в пучок, что простило ее и делало немного понятнее. Только черные очки в пол-лица продолжали настораживать. К тому же уже стемнело, и вот-вот грозил начаться дождь…
– Спасибо, Петр Иванович, – первой заговорила Анна. – Спасибо, что пришли и вообще позвонили. Но, если честно – я ждала этого и не сомневалась. Я вижу в вас человека.
Последние слова она произнесла так, как будто человек – сам по себе является исключением.
– От чего же? – Петр Иванович быстро справился со смущением, ибо представил, что он на экзамене, а она экзаменуемая. Этот метод всегда срабатывал с ним.
– Я понимаю ваше недоумение, – сказала Анна, едва он присел рядом. – Сложно поверить, что девушка с таким увечьем может быть годна вообще на что-то, кроме тросточки, собаки-поводыря и вечного сожаления.
Петр Иванович попытался что-то сказать, но Анна властно приподняла руку, и он замолчал, не дав словам слететь с языка.
– Прежде, чем мы дальше продолжим дружбу, а это именно так, я хочу рассказать вам, кто я и какая я. Чтоб вы навсегда отмели сочувствие или сомнения. Я знаю, что вам нелегко дался звонок мне, но я его ждала.
Петр Иванович посмотрел на девушку, сидевшую к нему в профиль и не поворачивающую в его сторону головы. .«Она видит не меня, а не мой рост и неказистость, она видит ЧЕЛОВЕКА» – подумал он вдруг и… успокоился.
Девушка молчала, молчал и Петр Иванович, обуреваемый вопросами. Наконец Анна заговорила, смотря прямо перед собой, если так можно сказать про незрячую в черных очках.
– Я родилась от союза двух совершенных противоположностей. Так бывает. Мама – биохимик, талантливый ученый. Не знаю, может моя особенность, – родители никогда не называли это увечьем, а именно особенностью, – и связана с работой мамы, но, тем не менее, случилось то, что случилось. Родилась слепая девочка без зрачков. А папа тоже был ученым, но прежде всего – профессиональным гонщиком, завоевавшим много призов. Они встретились на каком-то мероприятии по поводу чествования крупного чиновника, приехавшего в городе, где должны были быть все таланты, и с тех пор не расставались…Они очень любили друг друга и, конечно же, меня. Но, надо отдать должное, никогда не давали мне повод думать, что я инвалид. Я мало помню маму. Мне было шесть лет, когда она умерла. Но папа всегда говорил, что маму убили… Не знаю, но я ему верю. Помню, что она была доброй, ласковой и всегда с улыбкой, даже если были в ее глазах слезы от чего-то тяжелого. Помню, что давала мне какие-то вечные микстуры, таблетки, делала уколы….Зачем? Я же не болела никогда… Это я сейчас вопрошаю, а тогда это было нормой и без вопросов. Помню, что рассказывала ей про картинки, что вижу, она вечно спрашивала об этом. Помню, как она радовалась, если я правильно говорила об увиденном. Но все оборвалось с ее смертью. И папа стал готовить меня к другому. К реальной жизни. Он не давал микстур, он не спрашивал про картинки. Он брал меня за руки и говорил – смотри руками, жми там, делай то… И я делала. Он научил меня водить машину, и я с десяти лет могла похвастаться этим умением… А год назад папы не стало. Погиб. Нелепо, случайно… Но речь не об этом. Я одна осталась. На пенсию инвалида сильно не разживешься. Коммуналка и еда по минимуму. Но не ропщу. Мне много не надо. Но хочется чем-то жить и быть нужной. Чтоб жизнь не превратилась в простое выживание и времяпровождение, а что-то делать. Быть в обществе и с ним. Вы меня понимаете?
Петр Иванович сидел напряженный во время рассказа. Он ли не понимал?! Все свои неполные шестьдесят лет он только об этом и думал. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на сушу, зрителем на чужом празднике, и только сейчас прикоснулся к чьей-то жизни. Он был не один. И это чувство наполняло значимостью все его существо.
– А дальше?– только и произнес он глупый вопрос.
–Дальше? Я решила найти дело, работу. Быть в гуще событий под названием жизнь. Но, понимаете, что мне это сложно. Очень сложно. И я благодарна вам за отклик. Сама не знаю, почему решила все вам рассказать. Нет у меня ни подруг, не друзей, не душевных нянек. А вот вам…
Петр Иванович нутром почувствовал, что девушка смутилась. Это придало ему уверенности.
–Так, Анна. Я уже говорил, чтоб вы пришли на экзамен завтра. Это остается в силе. Я не могу его миновать по отношению к вам, чтоб не вызвать нареканий. Но обещаю, что вы его сдадите. Тем более, что убедился, что водитель вы просто отличный, всем бы поучиться. Но насчет работы в этой сфере для вас меня мучают сомнения.
–Да что вы, Петр Иванович. Я не подведу. Девушка с горячностью схватила его руку и повернула лицо.
– Но как вы получите права? – Петр Иванович осторожно убрал руку.
– Ну, вы знаете, что справку можно купить. В полицию фото? Я вставлю линзы. Ненавижу их. Глаза слезятся и болят, мешают видеть, но на час-полтора – это не помеха. Вы только помогите с экзаменом. Прошу.
– Ладно, Анна. К тому же есть завязки и с ГИБДД, не переживайте. Но…
Петр Иванович замолчал как школьник у доски.
–Что? Что не так? – тревожно спросила девушка.
– Я не знаю, кто возьмет вас на работу в такси. Я правильно понял, что вы туда хотите?
– Да, – выдохнула Анна. – Но вы об этом не думайте. Я рассматриваю проблемы по мере их поступления. Вот уже доказала инструктору по вождению, что могу. А там и посмотрим дальше.
– Вы смелая и рисковая девушка. Хочу задать вам вопрос…
– Не смущайтесь, Петр Иванович. Я знаю его.
–…?!
– Вы хотите спросить, Как я вижу…
– Да.
– Сложно объяснить, но попытаюсь… Когда-нибудь смотрели в тепловизор? Инфракрасное излучение что-нибудь говорит вам? Только это все сложнее. Я вижу мозгом на триста шестьдесят градусов вокруг. И мне не надо вертеть головой как зрячим. Я вижу панорамно вокруг. Что впереди, что сзади, сбоку – и это одномоментно. Я не отличу мытую морковь от грязной, но отличу морковь от картофеля. Я вижу цвет ауры, души человека. Я вижу связи его волнений с окружающим. Вижу взаимосвязи с предметами. И чем сильнее эмоции, тем яснее картина. Вот вижу, как сейчас учащенно бьется ваше сердце, и тонкие, пока тонкие, нити цветовой гаммы симпатии тянутся ко мне. И я понимаю, что вы хороший человек, и не предадите меня. У вас есть сомнения в происходящем, но они временны. Я могу прочитать текст в вашем бумажнике в кармане, если он вам важен. Я улавливаю цвета эмоций. Я вижу черные щупальца черных помыслов. И это все для меня реально, как для вас реально зрение нормального человека. А что есть норма? Никто не знает. Считаю, что я в лучшем положении, чем вы. Вы видите внешне, а я внутренне. И кто инвалид, спрашивается? Вы удивились, как я оценила ситуацию с детьми? И куда ехать? Я увидела цвета и нити страха, которые группировались на мальчишке с застрявшей в цепях штанине. И в то же время увидела маршрут действий. Он был безупречен. Я знала, что надо делать. И я видела цвет вашего страха, фиолетово-черный, он мешал мне как туман, но ситуация была, честно скажу, не самая критичная.
В это время хлынул дождь. За разговором они не заметили его признаков. Последний осенний ливень вывалил вдруг целый ушат холодной воды на сидевших в парке на лавочке.
–Ой, – пискнула вдруг неожиданно тонким голосом Анна.
–Аня, детка, да что ж это такое? Чего мокнешь и кавалера держишь под дождем?! – раздался мелодичный голос рядом.
–Тетя Вера, да мы и не заметили сразу, – оправдывалась девушка.
Перед лавкой с зонтом стояла маленькая аккуратная женщина лет пятидесяти.
–Это моя соседка, тетя Вера, – представила Анна. – А по большей части мне как мама.
– Петр Иванович, – кивнул мужчина, почувствовав как забилось сердце. Эта женщина ему показалась эльфом из сказки. Или вечерняя темнота и рассказ загадочной Анны играет с воображением?
–Да вы же промокли оба. Ну-ка быстро в дом, – скомандовал «эльф» и никто не осмелился возражать.
Тетя Вера жила этажом ниже Анны. И вскоре они пили горячий чай с малиновым вареньем и слушали воспоминания Веры о детстве Анны. Петр Иванович еще никогда не был так спокоен и умиротворен в обществе двух женщин. Домой он ушел в твердой решимости если не удочерить взрослую Анну, то помогать ей во всем. Так и зародилась эта странная дружба немолодого инструктора по вождению и незрячей, но не слепой девушки.
3
Конечно же, когда Петр Иванович на второй день опять принимал экзамен у миткалевой блондинки, то это породило массу слухов. К тому же, Иваныч, как его многие называли, просто сел с ней в машину и тут же вышел, поставив плюс в протоколе. Но, зная его неподкупный характер, все терялись в догадках.
– Не понимаю, – недоуменно ворчал Женька, – что такое могло произойти, если Иваныч так себя ведет. Повторный экзамен, да второй день. Не иначе – она дочка-внучка президента…
Но Иванычу было плевать. Его никто не упрекнет, что он на что-то закрыл глаза. Все было безупречно. А что глаза не такие у экзаменуемой – так это дело медкомиссии…
Но когда кто-то прознал, что Иваныч отдал в пользование свою почти новую «Ладу-Калину» этой странной блондинке в темных очках, то вообще решили, что это его внебрачная дочь.
– А что? – Женька жестикулировал больше обычного. – Не человек он что ли, али не мужик?
– И что, дочку сразу не признал? – спрашивали насмешники.
– Видать, ходок еще то, наш Иваныч, а с виду – тряпка и неудачник.
– Ну и зависти же у вас, братцы, – обижался Женька как за родного отца. – А может, он не знал до недавнего времени, что дочь есть, да еще такая взрослая. Не всегда же Иваныч лысым был и с брюшком. Помните, какой он странный был после того экзамена с ней? Она что-то ему сказала, мы же не слышали разговор, и бумажечку с телефоном сунула. А помните, как Иваныч потом сразу махнул с работы, ничего не объяснив? Вооот…. – Женька указующе поднял палец вверх. – Он был в этом, как его… шоке от новости.
– Ага. Где Иваныч, и где эта красотка, что такую модель родила ему? – хихикали сослуживцы.
– А как объясните, что на другой день Иваныч экзамен ей поставил, даже не прокатившись снова? – горячился Женька, он искренне считал Иваныча другом.
– Да уж, – пожимали в недоумении коллеги, зная, что Иваныч за просто так и королеве Елизавете экзамен не поставил бы, а тем более за взятку. Тот был человеком принципов.
А машину свою он предложил Анне сам.
– А что, Аннушка,…
Он теперь так ее называл по-отечески, да и гостем был не раз в ее уютной квартирке в соседнем дворе. Особенно полюбились вечера, когда Вера заходила по-соседски помочь Анне по дому. Одинокая соседка ничего не знала про способности девушки и искренне ее считала слепой и беспомощной.
Да Анна и была такой в некоторых вопросах быта. Она не могла отличить мытые овощи от чистых, разделать мясо или курицу – все это виделось ей одинаково мертвым. Поэтому в плане приготовления еды она была ноль. Не могла отличить глаженое белье от мятого – эти отличия тоже были ей неведомы. Да и многое другое, что явно для нормально зрячих людей. Как говорится – и на солнце есть пятна.
Поэтому давнишняя дружба с немолодой соседкой, которая привязалась к ней всей душой, помогала ей в быту. И Анна отвечала Вере взаимностью, и всегда приходила на помощь, если у Веры бывали проблемы со здоровьем. Ибо видела Анна не столько человека снаружи, как всего изнутри, со всеми его болячками – душевными и физическими.
– А что, Аннушка, моя машина стоит практически без дела. Да и работать ты собираешься в вечернее время, а я рано ложусь по-стариковски спать, – сказал как-то Иваныч за вечерним чаем.
– Тоже мне старик, – фыркнула Вера, сидевшая рядом. – Я тоже тогда старуха. Я всего на пару лет моложе тебя, Петр Иваныч.
– Тогда хватит меня называть по имени-отчеству, – буркнул Иваныч.
– Да я чего же, я же с уважения, – отчего-то смутилась вдруг Вера.
И Анна увидела тонкое переплетение ярких малиновых чувств между этими двумя людьми. Она улыбнулась про себя и ответила Иванычу:
– Петр Иванович, вы и так много для меня сделали. А вы не обязаны. Я не могу принять ваше предложение.
– А работать как думаешь? На отцовской гоночной Бугатти, на которой рассекаешь по ночам? А в автопарке такси все машины раздолбанные. И я тебе не дарю машину, а даю пользоваться, ремонт за твой счет будет.
В конце концов Анна согласилась…
Анну взяли на работу. Без оформления. Не видя, и не зная ее. Вот так… раз и взяли. Все равно кто ты, и какая ты. Главное – есть бумажки. Конечно же, не обошлось тут без Иваныча. Она была несказанно рада. Напросилась на вечернее время, когда благочтенные отцы семейства и мужья хотят быть дома, а припозднившиеся трудоголики или гуляки не особо вникают, кто за рулем. Она уже отвезла трех клиентов чинно и благополучно, когда поступил заказ из бара, что оказался за углом стоянки.
– Вот ты сучара, – с этими словами ввалился здоровенный мужик на заднее сиденье.
Анна видела, что это ему не по статусу, хотел бы рядом с водилой, но обстоятельства зашкаливали.
– Гони, – крикнул мужик и буквально лег на задние сиденья.
– Гоню, – отозвалась Анна монотонным голосом робота и спокойно нажала на сцепления. Машина рванула с места и взвыла как маленький ребенок.
Пассажир, еле отдышавшись, робко перевел грузное тело с полулежащего положения в сидячее. Затем заерзал, беспокойно оглядываясь в заднее окно. Он так активно вертел головой каждую минуту, что Анне показалось, что вот-вот свернет себе шею.
– Погони нет, – произнесла она спокойным голосом, будто сообщала между делом, что чайник вскипел. Нервозность пассажира ее раздражала.
– А-а, – отозвался пассажир, немного обмякнув. – Нет? Ну и хорошо.
Потом он осознал окончательно смысл фразы и снова заерзал.
– А чего это ты там про погоню? – настороженно спросил он.
– Про то, что нас никто не преследует, – пояснила девушка как бестолковому первоклашке.
– Правда? – опять как-то бестолково переспросил мужчина и принужденно кашлянул. И продолжил, впрочем, без всякой злобы: – Тебе-то откуда знать, бабе? Едешь себе и едешь, головы не повернешь, как курица.
Мужчина явно пытался скрыть свой страх за грубостью. Это Анна явственно увидала.
– Неправда, – возразила она.
– Что неправда? – пассажира явно обескураживали фразы Анны.
– Неправда, что курицы не поворачивают головы, – пояснила терпеливо она. – Или вы имели в виду, что езжу как курица, что тоже не имеет смысла, так как курицы ездить за рулем автомобиля не могут вообще.
Мужчина минуту пыхтел, соображая – обидеться ему или нет, а потом вдруг раскатисто расхохотался басом.
– Ну, ты и чика!– произнес он сквозь нервный смех. – Первый раз встречаю такую спокойную и с юмором. Да и вообще, первый раз меня везет баба. Откуда ты такая взялась в такси?
Анна промолчала.
– Вроде чика прикольная, да и не уродина, – мужчина попытался разглядеть лицо девушки в зеркало заднего вида, – а подрабатываешь так беспонтово. Или не найти хахаля с бабками? И почему ты в темных очках ночью? Не солнечный денек.
Анна опять промолчала. Ей не нравился разговор, к тому же оценивала обстановку вокруг, отвлекаться не хотелось. Что-то было не так.
– Не, вот ты скажи, – пассажир подался вперед, чуть ли не дыша Анне в ухо, и она почувствовала крепкий запах алкоголя. – Почему – молодая и симпатичная блондинка пошла работать в такси?
– Потому что я не блондинка, я крашеная – ответила Анна, заметив «задним» зрением, что на приличном расстоянии от них одна из машин повторяет все их маневры.
– Знаешь, я вот не сажусь за руль принципиально, – продолжал разглагольствовать мужчина, окончательно расслабившись. – И на такси не езжу. У меня есть крутая тачка. Но я не езжу сам за рулем. Знаешь почему?
