Собрание сочинений в четырех томах. Том 1

Конфликты по-прежнему случались, но были редкими, мелкими и в нашем стремительном движении вперед практически незаметными.

Всё было бы хорошо, если б не некоторые хозяйственные хлопоты, которые отнимали слишком много сил. Известно, что школы, как и церкви и дворцы культуры, в хорошие времена строили на высоких и сухих местах. А моя школа была расположена под крутым пригорком; и, поскольку она была принята в эксплуатацию моим предшественником без внешнего благоустройства, то весенние талые воды и потоки осенних дождей заливали нас и создавали много проблем. Денег же на хознужды, как всегда, давали мало.

Но самым беспокойным объектом была школьная котельная, работавшая на угле. Квалифицированных кочегаров на нищенскую зарплату (34 руб. 50 коп. в месяц) найти было невозможно, поэтому приходилось брать случайных людей, не имеющих никакой квалификации и, как правило, сильно пьющих. Неудивительно, что предаварийные ситуации возникали, как минимум, по два раза в месяц: в ночь после аванса и в ночь после «получки».

Дабы предотвратить аварии я в таких случаях надевал спецовку и сам становился на вахту в котельную. Такие ситуации всегда происходили под утро, и кидать уголек мне приходилось потом целый день, а то, случалось, и сутки, и двое, пока штатные кочегары не протрезвеют. Из-за вечной возни с кочегаркой я не мог нормально заниматься учебно-воспитательным процессом, вынужден был бросить учебу в Братском УКП Иркутского политехнического института, куда поступил в качестве студента-заочника энергетического отделения. А когда в январе 1964-го мне понадобилось выехать в Иркутск на трое суток, случилось худшее: к моему возвращению школа была полностью разморожена.

В лютый мороз я пришел в школу и увидел нечто ужасное: все батареи отопления были разорваны изнутри водой, превратившейся в лед, возле батарей валялись кучи чугунных осколков; время от времени некоторые батареи продолжали рваться со звуками орудийных выстрелов.

Все до единой, 200 батарей, пришлось заменять. Заменить-то заменили, но больше ничего не сделали, хотя кочегарку можно было заменить электробойлером-автоматом. Денег на это требовалось немного, но власти найти их не могли. Поэтому через год у нас произошла новая авария, и теперь 200 чугунных батарей с Урала пришлось самолетами (!) доставлять в Братск. Деньги снова нашли, но только – на ликвидацию аварии, а не на модернизацию. Мне все это стало надоедать…

В результате моих настойчивых просьб гороно в 1967 году перевело меня учителем истории во вновь открываемую школу № 24.

Воспользовавшись относительной свободой, я тут же сдал вступительные экзамены в заочную аспирантуру и был прикреплен к кафедре методики преподавания истории Московского госпединститута им. Ленина. С воодушевлением занялся научной работой по теме «Развитие творческого потенциала учащихся на уроках истории». С пятиклассниками мы научились писать исторические сочинения на темы: «Один день из жизни спартанского мальчика», «На вилле римского патриция», «В садах Семирамиды» и др., с десятиклассниками мы написали и напечатали на пишущей машинке книгу рассказов дедушек и бабушек о войне под названием «Давным-давно шла война…»

Одновременно я был назначен руководителем городского методического объединения учителей истории и обществоведения; наше объединение не только заседало, но и провело первую в городе историческую олимпиаду школьников.

Больше времени появилось и для того, чтобы готовить и проводить на городской студии телевидения краеведческие передачи для детей и молодежи под названием «Историческая олимпиада». Я был автором и ведущим этих передач. Они выходили в прямом эфире один раз в два месяца в течение нескольких лет. В этих передачах всегда участвовало много ребят из разных школ и училищ и почти всегда присутствовал один из секретарей горкома комсомола.

Но вольная жизнь продолжалась недолго. Летом 1969 года горком партии направил меня на должность директора Братского техникума целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности.

Трудный опыт, приобретенный в школах № 9 и № 24, научил меня пониманию того, что:

– становление коллектива и личностей в этом коллективе возможно только при условии достаточно динамичного развития коллектива, разнообразия интересных и полезных дел и привлечения каждого для активного участия в этих делах;

– общие дела рождают единство действий;

– на фоне разнообразия дел, единства действий и всеобщей занятости возникающие конфликты теряют свою остроту и быстро затухают;

– авторитет директора, равно как и авторитет любого педагога, безоговорочно должен поддерживаться всем коллективом и каждым его членом; но честь своего мундира каждый, в том числе и директор, и учитель должен оберегать сам;

– в педагогическом менеджменте надо больше доверять не начальству, не партии и правительству, а собственной интуиции. С теми, кто не понимает или не хочет понять тебя, не нужно сотрудничать слишком долго: сделал дело – и прощайся, да прощайся навсегда.

Работа в школах окончательно убедила меня в малой востребованности, а чаще в непригодности, для руководства учебным заведением демократического и либерального стилей и довольно высокой эффективности совещательного (партисипативного) стиля.

* * *

Хотя вроде бы каждый человек сам является хозяином своей судьбы, все же всесильное провидение нередко вмешивается в нашу жизнь, и мы не всегда можем этому сопротивляться. Я часто отдавал себя во власть возникших обстоятельств, но при этом делал только то, что считал возможным и нужным. Никогда не «прогибался под изменчивый мир», но и не ждал, что «однажды он прогнется» под меня. Иногда думалось, что провидение могло бы быть и более милостивым к тебе, потому что временами оно выставляло такие препятствия, которые казались непреодолимыми. Однако, страдая и мучаясь от бессилия, вновь и вновь упрямо стремясь найти нужное решение, ты однажды чувствовал, что стало появляться второе дыхание, откуда-то брались новые силы, и вот, наконец, – ты снова преодолевал преграду. А после многих преодолений начинал догадываться, что твое развитие, твой мозг, твои знания и умения есть результат этих преодолений.

Привычка к преодолению трудностей, то и дело возникавших в школьной жизни, со временем примирила меня с мыслью о том, что возникновение трудностей есть процесс перманентный, а преодоление трудностей – это не только неизбежный, но и обязательный процесс, присущий любому развитию, в том числе, – эволюционному развитию человечества, в том числе, – развитию индивида в процессе образования. При более пристальном изучении этого явления можно видеть, что правило преодоления трудностей является универсальным, оно характерно для любых эволюционных процессов, и потому, я думаю, можно назвать его законом преодоления. Применительно к образовательной сфере закон преодоления можно сформулировать так: поскольку без преодолений развитие невозможно, каждому человеку для своего развития необходимо преодолевать возникающие перед ним многочисленные трудности и препятствия. Образование есть процесс преодолений. Без преодолений образование не имеет смысла.

Техникум

В 1969 году я пришел в систему профессионального образования и оставался в ней до 1 апреля 2011 года, проработав в Братском техникуме целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности до 1987 года и в Братском среднем ПТУ № 63, преобразованном в Высшее профессиональное училище (затем в профлицей № 63 и, наконец, в Братский промышленно-гуманитарный техникум) – с 1987 по 2011 годы.

В 1969 году техникум был вечерним с контингентом немногим более 1000 учащихся. Обучение проходило в шести корпусах барачного типа в поселке Строитель, в шести километрах от города. Ко времени моего прихода в техникуме работало два десятка штатных работников (уборщицы, сторожа, несколько преподавателей общеобразовательных и специальных дисциплин, заведующая вечерним отделением Л. И. Юмашева и методист Е. И. Дмитришина) и около 100 преподавателей-совместителей, главным образом, инженеров с Братского лесопромышленного комплекса.

Подписывая приказ о моем назначении, руководство союзного Минбумпрома поставило передо мной несколько задач, в том числе, такие: построить новый комплекс зданий техникума (на эти цели министерство выделяло 11 млн. советских рублей, что соответствует нынешнему курсу примерно в 20 млрд. рублей); обеспечить организацию работы дневного отделения техникума, доведя его контингент до 1100–1200 учащихся (в то время студентов ССУЗов называли учащимися) с целью обеспечения кадрами целлюлозно-бумажных предприятий страны. Забегая вперед, скажу, что поставленные задачи были выполнены в течение примерно 8 лет.

В первые несколько лет происходило, так сказать, экстенсивное развитие техникума: во-первых, из года в год постепенно расширялась номенклатура специальностей и росло число поступавших на дневное отделение. В связи с этим, росло и число штатных педагогов. Во-вторых, быстро прирастала учебно-материальная база. На строительстве новых корпусов были задействованы значительные ресурсы; частенько и учащиеся, и педагоги участвовали в бесконечных «субботниках» на новостройке.

С каждым годом росло число решаемых задач, менялись и совершенствовались методы и средства решения этих задач.

Вечернее отделение работало как хорошо налаженный механизм. По понедельникам, вторникам, четвергам и пятницам по определенным маршрутам города с 18 часов 30 минут проезжали пять-шесть больших автобусов, которые привозили в поселок Строитель на занятия наших «вечерников». К моменту окончания занятий, ровно в 22–10, автобусы уже поджидали учащихся с заведенными двигателями. Всё это для нас – бесплатно. Все расходы брал на себя Комплекс.

Если возникали проблемы с совместителями, – а такие проблемы возникали, потому что большинство из совместителей-инженеров работало посменно, кроме того, нередко на Комплексе случались нештатные ситуации, и у нас возникала угроза срыва занятий, – в таких случаях мы с Любовью Ивановной Юмашевой встречались с директорами заводов, главными специалистами для того, чтобы найти какой-то компромисс. Если не помогало, я шел к главному инженеру Комплекса всесильному С.К. Сидорову; он был человеком жестким, но техникуму помогал всегда.

В исключительных случаях я обращался к директору ЛПК, мудрому и всегда спокойному М. И. Олонцеву.

Чтобы уйти от нестабильности, связанной с неустойчивым характером работы совместителей (не говоря уже об их низкой методической подготовке), мы начали усиленный поиск квалифицированных инженеров. Правдами и неправдами на преподавательскую работу удалось заманить в течение первого года работы два десятка специалистов, в основном недавних выпускником технических вузов. Но нужно было создать для них нормальные условия жизни. И здесь Комплекс оказал нам оперативную помощь. Наших молодых специалистов по команде замдиректора ЛПК Н. С. Сябренко без проволочек размещали в общежитиях Комплекса, а потом, через несколько месяцев им давали новые благоустроенные квартиры. Например, в 1970 году наши преподаватели получили от Комплекса 13 квартир. Такая тенденция сохранялась и в последующие годы.

Подчиняясь напрямую Минбумпрому, мы одновременно были составной частью Комплекса, и это позволяло без затруднений решать множество вопросов. Всё, что касалось прохождения нашими учащимися производственной практики на ЛПК с помощью начальника отдела подготовки кадров Я. Ф. Лонского решалось разумно и очень основательно. Стажировка наших преподавателей на Комплексе, с целью повышения квалификации, также при необходимости организовывалась легко.

Но… «Любовь должна быть взаимной!» – любил повторять один из поздних генеральных директоров ЛПК К. Н. Мазминов. Поэтому у техникума были тоже некоторые обязанности перед Комплексом, в том числе и помощь во всевозможных авралах и, конечно, уборка картофеля в подшефных совхозах.

Обычно мы выезжали «на картошку» в совхоз Ключи-Булакский или Тангуйский, сразу же после Дня знаний – числа 2 или 3 сентября. За две недели до этого к месту работы направлялась бригада «квартирьеров» из числа сотрудников и учащихся вместе с поездом из 8–10–12 большегрузных МАЗов с трейлерами, груженными солдатскими палатками, деталями сборных домиков, кирпичом, досками, фанерой, гвоздями, топорами, бензопилами, металлическими печками, котлами, лопатами и прочим скарбом для организации бивачной жизни. «Квартирьеры» выбирали место для лагеря (в первые годы это была лесополоса за поселком Леоново, недалеко от ручья), ставили палатки, собирали домики и в них устраивали дощатые нары и устанавливали печи, строили кухонный очаг, отхожие места и многое другое. В их задачу входила и заготовка продуктов для лагеря. В первые годы командовал «квартирьерами» замдиректора по хозчасти А.Г. Козлов, в последующие – завмастерскими А. А. Щеголев и другие педагоги.

Выезжали в «колхоз» почти все учащиеся и преподаватели, за исключением больных и имеющих противопоказания, замы, завотделениями, фельдшер. Получался внушительный отряд: в первые годы его численность составляла 350–400, в последующие годы – до 600 человек. В день приезда на место расселяли ребят: каждую группу – в отдельную палатку; классных руководителей обычно селили вместе с учащимися; занимались «землеотводом»: каждой группе отводился участок для уборки урожая; кормили всех ужином и проводили вечернюю линейку, на которой читался приказ № 1 начальника лагеря. В приказе объявлялся распорядок дня и устанавливались запреты. Их было немного: запрещалось самовольно отлучаться из лагеря или с места работы, курить в палатке, употреблять спиртные напитки, материться. Нарушение запретов обязательно влекло санкции: либо замечание с занесением в вахтенный журнал, либо наряд вне очереди (обычно это была внеочередная работа на кухне, например: начистить после работы ведро картофеля), либо обсуждение нарушения на совете лагеря, либо, в исключительных случаях, отправка нарушителя домой.

После вечерней линейки были, конечно, танцы; без них не обходился ни один вечер, и в 23.00 объявлялся отбой.

После отбоя хождение по лагерю прекращалось. Работали только назначенные в наряд на кухню: они готовили всё для завтрака. Мы всегда строго относились к тому, чтобы обеспечить покой и порядок в лагере, особенно, в ночное время. Первыми начинали дежурить в ночное время мы вдвоем с И. Г. Зуевым, заведующим дневным отделением, на которого возлагались и обязанности начальника лагеря. Мы обходили все палатки, проверяли, не спят ли ночные дежурные, подкладывают ли дровишки в печи, в порядке ли противопожарный инвентарь (были среди ночи случаи возгорания палаток), препроваживали из лагеря непрошеных гостей.

Утром – подъем в 7 часов, умывание у ручья, завтрак и выход в поле.

Самой трудной работой, как оказалось, была не копка картофеля (обычно вручную, лопатами), а работа на кухне. Ведь надо было обеспечить полноценное трехразовое питание нескольких сотен молодых организмов, обладавших отменным аппетитом. Каждый день эта орава съедала по три-четыре сотни буханок хлеба, половину коровьей туши, целый самосвал (3–4 тонны) картошки и много другой мелкой всячины. Поэтому для работы на кухне мы заранее подбирали девушек постарше, достаточно смышленых в поварском деле, и крепких парней; бригадиром поваров и заведующей котлопунктом назначался кто-нибудь из самых ответственных женщин-педагогов. В помощь им каждая группа ежедневно выделяла наряд из 1–2 человек для чистки картошки, шинковки капусты, колки дров, рубки мяса или открывания нескольких сотен банок с тушенкой и прочих работ. Но и этих сил не хватало, поэтому широко использовался труд тех, кто получал наряды вне очереди. Наряд приходилось отрабатывать в такое время, когда большая часть народа была на танцах или уже спала, и «штрафник», выковыривая впотьмах глазки из холодных и скользких картошин, имел возможность позаниматься самоанализом.

Затраты труда, материальных и финансовых ресурсов на уборку картофеля, моркови, свеклы, огурцов, капусты и других овощей, где применялся труд учащейся молодежи (а ведь ему предшествовал труд по обработке земли, посадке и выращиванию этих овощей) были колоссальными. Я как-то не поленился и подсчитал примерную себестоимость этих затрат и получил интересные цифры: при неизменной на протяжении многих лет магазинной цене 12 копеек за килограмм картофеля полная себестоимость его производства, уборки и продажи составляла не меньше 1 рубля 20 копеек за килограмм! Золотой получался картофель.

Однако для нас, педагогов, «колхозная» страда была не только делом, требующим мобилизации больших физических и духовных сил и порой порядочно изматывающим. Возможно, мое суждение покажется кому-то странным, но я считаю, что «колхоз», несомненно, был еще и благом как для педагогов, так и для учащихся, хотя бы потому, что совместное успешное преодоление постоянно возникающих трудностей всех нас сближало и делало более толерантными.

Мы все сразу попадали из уютной городской жизни в экстремальные условия полевой жизни. Погода не всегда была благоприятной. Бывало, и «белые мухи» летали, и снежок укрывал землю. Самыми неприятными были затяжные холодные дожди, во время которых не то что в поле, из палатки выходить не хотелось. В мокрые дни многие простужались, особенно, легкомысленно «с форсом» одетые девушки, не взявшие с собой, как мы того требовали, сменной теплой обуви и одежды, и запас наших медикаментов быстро таял. Но, как ни странно, как только устанавливалась сухая погода, все выходили в поле, и болезни быстро проходили.

Правда, однажды мы основательно перепугались, когда ночью, задолго до рассвета, у наших нужников образовались большие очереди. Что случилось? Повальный понос. Откуда? Почему? Не сразу сообразили, что причина в парном молоке, которое с вечера к нам привезли с совхозной фермы. Казалось бы, что может быть полезнее, чем такой натуральный, экологически чистый, продукт, как цельное молоко, да с ломтиком душистого сельского хлеба, да на свежем воздухе, да перед сном?! И кухонная бригада предложила всем желающим отведать молочка, «еще тепленького» с вечерней дойки…

Прохватило не всех, однако с полусотни детей маялись после молочка еще сутки. Потом всё прошло, но после этого случая молоко употребляли только в кипяченом виде.

Поскольку мы, педагоги, осознавали, что в любых условиях несем всю полноту ответственности за жизнь и здоровье «вверенных нам учащихся», это обязывало нас устанавливать особый режим нашей лагерной жизни. Мы не могли себе позволить малейшую расхлябанность и неорганизованность, всё и все были подчинены строжайшим, причем практически неписаным, требованиям дисциплины. Я никогда не утруждал себя разжевыванием, почему после отбоя хождение запрещено, но дети понимали это правило с первой же ночи. А тот, кто не хотел понять, без криков получал наряд вне очереди и чистил свое ведро картошки на кухне.

Я никогда не слышал, чтобы кто-то когда-то выражал свое недовольство той строгой дисциплиной, которая была у нас в «колхозе».

Мы добивались максимального содружества между учащимися и преподавателями. Все были на виду, друг перед другом. Работали на равных. Постоянно общались друг с другом. Так педагоги все больше узнавали своих учеников, а те убеждались, что их преподаватели вовсе не звери, а очень даже неплохие люди.

Мы добивались также взаимного доверия, и к концу «колхоза» между самими ребятами и между ребятами и преподавателями устанавливались вполне доверительные отношения, которые становились основой наших дальнейших отношений в течение всего учебного года.

Трудности быта, совместная работа и круглосуточное общение быстро выявляли и личные качества, и социальный статус каждого ученика. Очень быстро, особенно в новых группах проявлялось, кто есть кто, и руководители групп могли без труда корректировать ситуацию тогда, когда это было нужно.

У нас почти никогда не было ни «дедовщины», ни «гопничества»: все попытки некоторых агрессивных подростков показать свой авторитет или какие-то криминальные наклонности выявлялись и пресекались еще в «колхозе» и потом в техникуме больше не возобновлялись.

Точно так же устанавливались хорошие взаимоотношения между нами, педагогами.

Неплохо было организовано соревнование между группами. Каждый вечер на линейке объявлялись итоги, и победители награждались то банками сгущенки, то конфетами, то еще чем-нибудь вкусным.

Самое удивительное было то, что ребята просто рвались в «колхоз». Таких, которые уклонялись от поездки, были единицы. А для большинства это был радостный порыв.

Однажды, отработав положенное и сдав убранные поля главному агроному, наш отряд вернулся из Ключи-Булакского совхоза. Сезон оказался сложным, часто шли дожди, все были измотаны до предела. Но мы с заданием управились.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.