скачать книгу бесплатно
Кри было все равно. Она тащилась по темным заснеженным переполненным улицам, люди натыкались на нее и с отвращением мерили взглядом, словно жирные дети размазали их сострадание, как глазировку по торту, а потом проглотили.
Она продолжала идти. Ноги у нее стали замерзать. Она вышла из дому без зимних ботинок, а когда ее отец неуверенно предложил ей надеть что-нибудь потеплее, она проигнорировала его.
Как игнорировала его ее мать. Как игнорировал его весь мир.
Она остановилась перед «Monde de la musique»[21 - Магазин «Мир музыки» (фр.).]. В витрине висел постер Бритни Спирс: певица танцевала на жарком тропическом пляже, а ее радостные бэк-вокалисты ухмылялись и приплясывали.
Кри стояла перед витриной, пока не перестала чувствовать руки и ноги. Она вообще перестала что-либо чувствовать.
– Что-что? – переспросила Клара.
– В жопу папу римского, – четким голосом повторила Кей.
Матушка Беа сделала вид, что ничего не слышала, а Эмили тихонько подошла поближе к подруге, словно на тот случай, чтобы подхватить Кей, если та упадет.
– Мне девяносто два, и я знаю все, – сказала Кей. – Кроме одного, – внесла она поправку.
Последовала еще одна долгая пауза. Но любопытство пересилило смущение. Кей, обычно немногословная и грубоватая, собиралась заговорить, и друзья плотнее обступили ее.
– Мой отец во время Первой мировой войны был в экспедиционном корпусе.
От нее ждали чего угодно, только не этого. Теперь она говорила тихим голосом, лицо ее расслабилось, взгляд устремился на книжные полки. Кей совершала путешествие во времени; Матушка Беа заявляла, что именно такие путешествия совершает она во время своих йогических полетов, но она никогда не делала этого с таким совершенством.
– Они тогда сформировали дивизию для католиков, в основном ирландцев вроде моего папочки и, конечно, квебекцев. Он никогда не говорил о войне. Ни разу. А я никогда не спрашивала. Можете себе представить? Как по-вашему, он хотел, чтобы я спросила? – Кей посмотрела на Эм, которая хранила молчание. – О войне он нам сказал только одно.
Тут она замолчала. Оглянулась и увидела свою пушистую вязаную шапочку. Она протянула руку, надела шапочку и выжидательно посмотрела на Эм. Все затаили дыхание. Глядели на нее, предполагая услышать больше.
– Да бога ради, женщина, скажи уже нам, – просипела Рут.
– Ах да. – Кей словно в первый раз увидела их. – Папочка. На Сомме. Командиром у них был, как вы знаете, Ролинсон. Этот идиот. Я про него все узнала. Мой отец был по грудь в грязи и дерьме, лошадином и человеческом. В пище ползали личинки. Кожа у него начала гнить, вся покрылась пузырями. Зубы и волосы выпадали. Они давно перестали сражаться за короля и страну, они сражались друг за друга. Он любил своих друзей.
Кей посмотрела на Эм, потом на Матушку:
– Мальчики построились, им приказали прикрепить штыки.
Все чуть подались вперед.
– Предыдущая волна мальчиков прошла примерно минуту назад, и всех их скосили пули. Они слышали крики и видели корчащиеся части тела, заброшенные взрывами назад в окопы. И вот наступила их очередь – моего отца и его друзей. Они ждали приказа. Он знал, что сейчас умрет. Что ему осталось жить считаные минуты. Он знал, что может сказать одно, последнее. И знаете, что кричали эти мальчики, когда выпрыгивали из окопов?
Земля перестала вращаться, все замерло.
– Они перекрестились и выкрикнули: «В жопу папу римского!»
Кружок подался назад, словно оскорбленный этими словами, этой сценой. Кей посмотрела на Клару своими вопрошающими, влажными голубыми глазами:
– Почему?
Клара не могла понять, с чего Кей взяла, будто ей это известно. Она не знала. И ей хватило ума промолчать. Кей уронила голову, словно этот груз стал для нее непосильным. По ее тонкой шее к затылку пролегла глубокая ложбинка.
– Пора, дорогая. Ты, наверно, устала.
Эм прикоснулась тонкими пальцами к руке Кей, Матушка Беа подошла с другой стороны, и три старушки медленно двинулись из магазина. Домой, в Три Сосны.
– И нам тоже пора. Подвезти? – спросила Мирна у Рут.
– Нет, я останусь тут до самого горького конца. Вы, крысы, не переживайте. Можете бросить меня здесь.
– Святая Рут среди язычников, – сказал Габри.
– Богоматерь вечной поэзии, – добавил Оливье, – мы останемся с тобой.
– Жила как-то женщина по имени Рут… – начал Габри.
– И был у нее не язык, а кнут, – подхватил Оливье.
– Ладно, идем. – Мирна потащила Клару, но Кларе было интересно, какую еще рифму они придумают к «Рут».
«Хомут»? «Плут»? Быть поэтом труднее, чем кажется на первый взгляд.
– Мне нужно сделать еще одну вещь перед уходом, – сказала Клара. – Это всего минутка.
– Я пригоню машину и буду ждать тебя у дверей.
Мирна поспешила на улицу. Клара нашла в «Ожильви» маленький ресторанчик и купила там итальянский сэндвич и рождественское печенье. А к этому большой кофе. После чего направилась к эскалатору.
Ей не давал покоя бездомный человек, через которого она перешагнула у витрины. У нее было подсознательное и тайное убеждение, что если бы Господь когда-нибудь и спустился на землю, то в обличье нищего. Что, если это был Он? Или Она? Без разницы. Если это и в самом деле был Бог, то Клара на сей счет имела глубокое, почти духовное ощущение, что ее обманули. Ступив на эскалатор, поднимающийся на главный этаж, Клара увидела знакомую фигуру, направляющуюся вниз. Си-Си де Пуатье. И Си-Си ее тоже увидела – Клара была уверена.
Си-Си де Пуатье ухватилась за прорезиненные перила эскалатора и уставилась на женщину, вошедшую на соседний эскалатор внизу. Клара Морроу. Эта самодовольная, улыбающаяся, ханжеская деревенская бабенка. Эту женщину всегда окружали друзья, всегда при ней был ее красавец-муж, а она демонстрировала его так, словно тот факт, что она заарканила одного из монреальских Морроу, не был ошибкой природы. По мере приближения Клары, у которой был провинциально счастливый вид, Си-Си чувствовала, как в ней нарастает злость.
Си-Си сильнее ухватилась за перила, чтобы не перепрыгнуть через тонкий металлический разделитель и не наброситься на Клару. Она собрала весь свой гнев в комок, в метательный снаряд, и будь ее грудь пушечным жерлом, она, как Ахав[22 - Имеется в виду капитан Ахав, персонаж романа Г. Мелвилла «Моби Дик».], выстрелила бы своим сердцем в Клару.
Но вместо этого она сделала кое-что ничуть не хуже.
Она повернулась к человеку, стоящему рядом с ней, и сказала.
– Очень жаль, Дени, что ты находишь искусство Клары дилетантством и банальщиной. Значит, она просто попусту тратит свое время?
Си-Си увидела, как наглое, самоуверенное лицо проезжающей мимо Клары сморщилось. Удар попал точно в цель. Си-Си снова повернулась к ошеломленному незнакомцу рядом с ней и улыбнулась – ей было все равно, пусть думает, что она сумасшедшая.
Клара сошла с эскалатора как в тумане. Пол уходил куда-то вдаль, а стены раздвинулись. «Дыши. Дыши», – приказала она себе, испугавшись, что может и в самом деле умереть. Быть убитой словами. Убитой Си-Си. Так небрежно, так жестоко. Она не признала Фортена в спутнике Си-Си; впрочем, она видела его только на фотографиях.
Дилетантство и банальщина.
А потом – укол боли и слезы. Она стояла в «Ожильви», в том месте, в которое ее тянуло всю жизнь, и плакала. Рыдала. Она опустила свои драгоценные подарки на мраморный пол, положила туда сэндвич, печенье и кофе, как ребенок кладет подношения Санта-Клаусу. Потом опустилась на колени сама – последнее подношение – и превратилась в сплошной комок боли.
Дилетантство и банальщина. Все ее подозрения, все страхи оправдались. Значит, голос, который нашептывал ей в темноте, пока спал Питер, не лгал.
Ее искусство – сплошное дерьмо.
Покупатели обходили ее, никто не предлагал ей помощи. Точно так же, подумала Клара, как она сама не предложила помощи бродяге у витрины. Она постепенно взяла себя в руки, подняла свои пакеты и поплелась к вращающейся двери.
Было темно и холодно, снег и ветер усилились, кусая ее теплую кожу. Клара остановилась, чтобы глаза привыкли к темноте.
Там, под витриной, по-прежнему лежал тот бродяга.
Она приблизилась к нищему и обратила внимание, что парок над блевотиной больше не поднимается – она замерзла. Подойдя ближе, Клара прониклась убеждением, что этот нищий – старуха. Она увидела клок седых волос и тонкие руки, прижимающие грязное одеяло к коленям. Клара нагнулась, ощутила ее дыхание – от этого запаха ее саму чуть не вырвало. Она инстинктивно подалась назад, но пересилила себя и снова наклонилась над старухой. Поставив пакеты на тротуар, она положила еду перед женщиной.
– Я принесла вам еды, – сказала она сначала по-английски, потом по-французски.
Она пододвинула пакетик с сэндвичем поближе к женщине и подняла стаканчик с кофе, надеясь, что нищенка их увидит.
Никакого движения. Клара заволновалась: а жива ли нищенка вообще? Она легонько приподняла грязный подбородок.
– Вы живы?
Из-под одеяла появилась рука в грязной варежке и обвилась вокруг запястья Клары. Голова приподнялась. Усталые, слезящиеся глаза встретились с Клариными и остановились на мгновение.
– Я всегда любила твое искусство, Клара.
Глава пятая
– Но это невероятно.
Мирне не хотелось, чтобы ее подруга подумала, будто она сомневается в ее словах. Но «невероятно» – это еще было мягко сказано. Это было немыслимо. И, несмотря на чашку чая и огонь в камине, кожа на ее руках оставалась покрыта мурашками.
Предыдущим вечером они ехали домой из Монреаля молча, слушали рождественский концерт по Си-би-си. На следующее утро Клара заявилась в магазин к Мирне ни свет ни заря, сгорая от желания поговорить.
– Невероятно, – согласилась Клара, запивая чаем коржик в виде звездочки и спрашивая себя, когда уже наконец Мирна подаст стоящие у нее повсюду вазочки с лакричными конфетами и засахаренным имбирем.
– Она и вправду сказала «Я всегда любила твое искусство, Клара»?
Клара кивнула.
– И это случилось сразу же после того, как Си-Си заявила, что твоя работа… ну там, сама знаешь.
– Не только Си-Си, но и Фортен. Дилетантство и банальщина, так он сказал. Но это не имеет значения. Богу мои работы нравятся.
– А под Богом ты имеешь в виду заросшую грязью бродяжку?
– Именно ее.
Мирна всем телом подалась вперед в кресле-качалке. Вокруг нее, как обычно, стояли стопки книг в ожидании, когда она их рассмотрит и оценит. У Клары создалось впечатление, что они вскакивают на ноги-пружинки и следуют за Мирной по деревне. Где бы она ни находилась, повсюду были книги, словно ее неповоротливые, громоздкие визитки.
Мирна принялась вспоминать. Да, она заметила эту бродяжку, но она замечала всех бродяжек. Она спрашивала себя, что случится, если она узнает кого-нибудь из них. Многие годы она принимала пациентов в больнице для душевнобольных в Монреале, пока однажды – и вовсе не совершенно неожиданно, как она хотела бы думать, – не появилось предписание. Большинство ее клиентов (пациенты за одну ночь превратились в клиентов) должны быть выписаны. Она, конечно, возражала, но в конечном счете была вынуждена сдаться. И вот она сидела за своим видавшим виды столом, а по другую сторону от нее сменялись «клиенты», и она, глядя им в глаза, выписывала бумажку, согласно которой они якобы готовы жить своим умом, принимая предписанные лекарства и молясь Господу.
Большинство быстро потеряли свои рецепты и не знали ни одной молитвы.
За исключением, возможно, той женщины, с которой пересеклась Клара.
Мирна посмотрела на свою подругу поверх кружки. Возможно ли, чтобы Клара и в самом деле встретила Бога на улице? Мирна верила в Бога и молилась, чтобы этот «бог» не оказался одним из тех мужчин или женщин, которых она предала, подписав документ на их выписку. Несмотря на свою внушительную комплекцию, Мирна плохо держала удар.
Клара смотрела в окно мимо деревянных полок, заполненных книгами. Мирна точно знала, что видит Клара. Она бессчетное количество раз сидела в этом кресле, смотрела в окно и мечтала. Ее мечты были просты. Как у Абу Бен Адхема, героя Ли Ханта[23 - Абу Бен Адхем (VIII в.) – легендарный исламский проповедник и герой одного из самых известных стихотворений английского поэта Ли Ханта (1784–1859).], у нее была только одна мечта – о спокойной и мирной жизни. И она обрела ее здесь, в этой простой, забытой деревеньке в Восточных кантонах. После нескольких десятков лет лечения людей, которые так и не выздоровели, после долгих лет смотрения в окна на потерянные души, идущие по улице, которая станет их новым домом, Мирна возжелала иного вида из окна.
Она знала, что видит Клара. Клара видела деревенский луг, покрытый на фут снегом, и неправильной формы каток, и двух снеговиков, и три громадные сосны в дальнем конце луга, которые по вечерам подсвечивались веселыми праздничными огоньками – красным, зеленым и синим. На вершине самой высокой из сосен сверкала белая звезда, видимая на много миль вокруг.
Клара созерцала покой.
Мирна встала и подошла к плите посреди магазина, сняла с нее старый кофейник и налила себе еще одну чашку. Подумала, не достать ли маленькую кастрюльку и не подогреть ли молока для горячего шоколада, но потом решила, что для этого еще рановато.
По обе стороны плиты стояли кресла-качалки, а перед плитой – диван, который Питер нашел на свалке в Уильямсбурге. В углу стояла елочка, которую Мирна с Билли Уильямсом притащили из леса, и теперь комната наполнялась ароматом хвои. Елочка была украшена, а под ней лежали подарки в ярких упаковках. Рядом стоял поднос с печеньем для всех, кто зайдет в магазин, и всюду по магазину были расставлены вазочки с конфетами.
– Так откуда она знает твое искусство? – не могла не спросить Мирна.
– А что ты об этом думаешь?
Кларе было любопытно узнать мнение Мирны. Они обе знали, во что верит Клара.
Мирна задумалась на несколько мгновений, держа в руке книгу. С книгой в руке ей всегда лучше думалось. Но ответ не приходил в голову.
– Не знаю.
– Ты уверена? – с ухмылкой спросила Клара.
– И ты тоже не знаешь, – сказала Мирна. – Ты хочешь верить, что это был Бог. Должна тебе сказать, что людей запирают в дурдом и за гораздо меньшее.
– Но ненадолго. – Клара поймала взгляд Мирны. – А ты на моем месте что бы подумала? Что Си-Си права и мои работы дерьмо или что эта бродяжка – Бог, а мои работы великолепны?
– Или ты могла бы перестать прислушиваться к внешнему миру и решить это сама.
– Я пробовала, – рассмеялась Клара. – В два часа ночи я знаю, что мои работы великолепны, а в два часа дня – что они дерьмо. – Она подалась вперед так, что ее руки почти коснулись рук Мирны. Она заглянула в дружелюбные глаза подруги и очень тихо произнесла: – Я верю, что встретила Бога.
Мирна улыбнулась, но не покровительственно. Если Мирна что-то и знала, то всего лишь одно: знает она очень мало.
– Это книга Рут? – Клара взяла в руки «У меня все ОТЛИЧНО». – Можно купить?
– Ты же купила одну вчера. Мы обе купили. Она даже подписала их. Знаешь, мне кажется, я видела, как она подписала несколько книг фамилией Оден[24 - Оден Уистен Хью (1907–1973) – англо-американский поэт.].
– Я свою куда-то засунула. Я куплю эту, и если она ее подпишет как Энтони Хект[25 - Хект Энтони (1923–2004) – американский поэт.], мне все равно.
Клара открыла книгу и прочла наугад:
Да, дети все печальны,
но некоторые преодолевают это.
Пересчитай счастливые мгновения,
но лучше купи котенка или шляпку
и в танце закружись, чтобы забыть.
– Как Рут это делает? Я ведь знаю: она старая пьянчужка.
