скачать книгу бесплатно
– Потому что активное расследование не проводилось. Послушайте, если Вивьен хочет побыть одна, то я ни в коей мере не буду ее винить. Не хочу разыскивать ее для ее мужа.
– Но это не для него, – сказала Клутье. – Это для ее отца. Он ждал ее в субботу вечером. Сегодня понедельник. Вы не думаете, что она бы уже ему позвонила, если бы все было в порядке?
– Может быть, она и его боится, – возразил Камерон. – Может быть, они не ладят.
– Тогда почему она сказала, что едет к нему? С ней наверняка что-то случилось. Куда еще она могла обратиться? Где еще она чувствовала бы себя в безопасности?
Гамаш подозревал, что это так. Однако из собственного опыта он знал, что люди, спасающиеся от насилия, нередко совершают роковую, хотя и понятную ошибку.
Они отправляются туда, где чувствуют себя в безопасности. К семье, к лучшим друзьям.
Очевидные места, где им окажут помощь. Но также очевидные места, где их станут искать.
Куда в первую очередь отправится насильник, если не к семье и не к друзьям?
Если Вивьен Годен уехала от мужа-насильника, то Гамаш надеялся, что она изменила планы и вместо отца поехала в какой-нибудь мотель. Или приют.
– Это та самая женщина, с которой вы встречались? – Он показал на фотографию на столе.
– Да, это она, – ответил Камерон своим тихим голосом.
Но Гамаша трудно было провести. Он видел этого человека в игре. Радовался, когда «Алуэттс» выиграли Кубок Грея в тот снежный день. Видел, с какой яростной радостью Камерон врезался в наступающие защитные блоки. Как он всей своей мощью защищал своего квотербека. И он определенно был мощен, даже сейчас.
Тем не менее что-то встревожило Гамаша. Эти его шрамы. Футбольные игроки носят шлемы с решетками для защиты лица. Они получают сотрясения, вывихи рук и ног, но заработать такие шрамы на лице практически невозможно.
Гамаш знал, что такие шрамы происходят от ударов другого рода.
– Когда конкретно она просила о помощи в первый раз?
– Где-то прошлым летом. Я выезжал к ней.
– Вы явно помните тот случай, – сказал Гамаш.
Он увидел, как покраснел Камерон, и намотал это на ус.
– И она вызывала вас несколько раз? – спросила Клутье.
– Не меня, а службу «девять-один-один». Но да, несколько раз, главным образом когда приходили чеки социального обеспечения.
– Они безработные? – уточнил Гамаш.
– Да, хотя Трейси занимается гончарным ремеслом.
– Гончарным? – переспросил Гамаш, не уверенный, что правильно услышал. – Из глины?
– Вот-вот. Изготовляет вещи, которые не нужны людям. Бесполезные. Как и он сам.
Карл Трейси – художник? А впрочем, почему бы и нет? Гамаш знал немало художников, в основном благодаря Кларе, и успел понять, что зачастую это не самые надежные и не самые благовоспитанные люди.
– Когда вас вызывали туда в последний раз? – спросил Гамаш.
– Две недели назад. И она опять отказалась от помощи.
– Зачем вызывать помощь, а потом от нее отказываться? – удивилась Клутье. – Какая-то бессмыслица.
– Она просто хотела прекратить побои, – объяснил Камерон. – Но не хотела, чтобы его задерживали. Наверное, понимала, что через несколько часов его выпустят и тогда ей не поздоровится.
Гамаш кивнул. В системе имелся ужасный изъян. Она должна была помогать подвергшимся насилию, а на деле подвергала их еще большей опасности. Еще худшему насилию.
– Там мы больше ничего не могли сделать, реально, – сказал Камерон.
– Реально?
– Сэр? – откликнулся Камерон.
– Вы сказали, что ничего не могли сделать… реально. – Гамаш выдержал паузу, чтобы его слова возымели действие. – Но кое-что вы все же сделали?
Камерон помедлил, прежде чем ответить:
– На прошлой неделе я встретил Карла в городе, отвел его в сторонку и предупредил.
– Что вы ему сказали? – спросил Гамаш.
– Я ему сказал вот что: я знаю, что он избивает жену, и если от нее поступит еще одна жалоба, то я выбью из него дурь.
– Что-что? – переспросил Гамаш.
А Клутье пробормотала:
– Отлично.
Гамаш встал и повернулся лицом к этому верзиле.
Маленький кабинет как будто стал еще меньше. Атмосфера накалилась.
– Ты не должен был так поступать, – сказала коммандер Флобер, поняв, что должна произнести какие-то слова, хотя в ее голосе не прозвучало упрека.
– А что тут плохого? – спросил Камерон, обращаясь к Гамашу. – Он должен был знать.
– Знать что? – спросил Гамаш. – Что копы с удостоверениями и оружием будут судьями и присяжными и сами будут выносить приговоры? Вы хотели, чтобы он знал, что избиение как наказание за избиение – это метод работы Квебекской полиции? Неужели вы хотели отказаться от всех нравственных основ общества?
Гамаш говорил четко и медленно. Тщательно подбирая слова и глотая те, что сами рвались наружу. Но его гнев отчетливо проявлялся в его абсолютном спокойствии. И в каждом строго контролируемом слове.
– Угроза насилия недопустима. Вы сотрудник Квебекской полиции, а не головорез. Вы задаете тон, создаете атмосферу. Вы ведете себя как образец, осознанно или бессознательно.
– Я действовал из опасений за уязвимую женщину, беременную женщину и ее нерожденного ребенка. А не за все население Квебека.
– Это одно и то же. Ни один гражданин не может чувствовать себя в безопасности в государстве, где полиция считает возможным избивать тех, кто ей не нравится. Берет закон в свои руки.
– А вы ничего такого не делали? – спросил Камерон.
– Агент Камерон! – осадила его коммандер Флобер.
Но было поздно. Слова прозвучали, красная черта была пересечена.
У Клутье отвисла челюсть, но она ничего не сказала, просто смотрела на двух мужчин, уставившихся друг на друга.
– Делал, – ответил Гамаш. – И заплатил за это. Знал, что придется платить. И знал, что по справедливости должен заплатить. Вы, кажется, считаете, что вы абсолютно вправе угрожать побоями. И даже приводить угрозу в исполнение. И думаете, что такие дела сойдут вам с рук.
У Камерона не нашлось возражений.
– На каком этапе, по вашему мнению, угроза насилия уместна?
– На том этапе, сэр, когда я понимаю, что закон не может защитить Вивьен Годен.
– И вы так поступаете? Громоздите насилие на насилие?
– Если бы вы видели ее…
– Я видел вещи и похуже.
Эта истина, ее ужас тяжелым грузом навалились на них в маленьком кабинете коммандера.
– Я не говорю, что происходившее с Вивьен Годен в порядке вещей, – продолжал Гамаш более мягким тоном. – Конечно не в порядке. Конечно, возникает искушение сделать что-нибудь, что угодно, чтобы прекратить это. Ужасно, когда мы, люди, поклявшиеся защищать, не можем выполнить клятву. Когда человек, о виновности которого нам доподлинно известно, оказывается недосягаем. Когда он продолжает нарушать закон, а мы бессильны ему помешать. Но гораздо хуже, когда коп становится на путь преступления. Вы меня понимаете?
– Да, сэр.
– Реально? – спросил Гамаш.
Агент Камерон какое-то время размышлял над ответом и наконец кивнул.
– Это еще не все, – произнес Гамаш своим обычным голосом. – Вы не думали о том, как такая угроза подействует на человека вроде Карла Трейси? Вы действительно считаете, что угроза напугает его и он перестанет применять насилие к жене? А если она приведет его в еще бо?льшую ярость? И на ком он будет вымещать эту ярость? На вас – или на своей жене?
Наступила пауза – Камерон обдумывал вопрос, который раньше не приходил ему в голову.
– Последствия, – сказал Гамаш. – Мы всегда должны думать о последствиях наших действий. Или нашего бездействия. Это не обязательно изменит наши поступки, но мы должны отдавать себе отчет о последствиях. Таков договор, заключенный между нами и народом Квебека: люди с полицейскими удостоверениями и оружием должны себя контролировать.
– Да, сэр.
– Bon[14 - Хорошо (фр.).].
По крайней мере, теперь он понял, почему Камерон сам не поехал вчера на ферму.
Гамаш снова сел:
– Продолжайте, агент Клутье.
Воздух в кабинете все еще потрескивал от напряжения, но атмосфера возвращалась к нормальной.
– Вы не знаете, у Вивьен были какие-нибудь друзья, с кем мы могли бы поговорить? – спросила Клутье. – Кто-нибудь, у кого она могла бы находиться сейчас?
Камерон отрицательно покачал головой:
– Трейси не называл никаких имен, и никто не появился, не выказал беспокойства.
Они получили представление о жизни Вивьен, и то, что им открылось, не радовало.
Женщина, изолированная на отдаленной ферме. Это один из тревожных указателей на вероятность жестокого насилия. Полного контроля над жертвой.
– Может быть, какие-то слухи? – не унималась Клутье.
– Вы имеете в виду любовный роман? – спросил Камерон. – Если что и было, то мне об этом неизвестно.
– А у Трейси есть какие-нибудь друзья?
– Собутыльники, – ответил Камерон. – Но даже они, похоже, исчезли. Когда я в последний раз видел его в городе, он выпивал в одном заведении на окраине.
– Название? – спросила Клутье, начиная входить во вкус.
– «Le Lapin Grossier».
– «Грязный кролик?» – спросила она, пока он писал название.
– Скорее вонючий, – ответил Камерон.
– «Непристойный кролик», – уточнила Флобер. – Это заведение со стриптизом.
Разговор подходил к концу.
– Спасибо за помощь, – сказал Гамаш, вставая.
Он снял свою куртку со спинки стула.
– Что вы будете делать теперь, позвольте узнать? – спросил Камерон.
– Мы собираемся навестить месье Трейси, – ответил Гамаш.
– Хотите, чтобы я поехал с вами?
Гамаш заколебался. Он почти готов был отклонить предложение, в свете последней встречи Камерона с Карлом Трейси, но вдруг подумал, что это может пойти им на пользу. Да, Камерон не имел права угрожать Трейси, но дело уже сделано. Гамаш, будучи реалистом, знал, что если он появится с этим агентом, то шансы пролить свет на истину повышаются.
– Если вы не возражаете, – обратился Гамаш к коммандеру, и та кивнула. – Это будет полезно. Вы покажете нам дорогу.
– Сейчас, только возьму куртку, – сказал Камерон.
Когда он вышел, коммандер сказала:
– Мне очень жаль, что он угрожал Трейси. Я не знала.
