скачать книгу бесплатно
– Уверен, что в итоге ни ты, ни тюремщики внакладе не останутся. Переходи к делу.
«Нищий» ухмыльнулся, понимая, что не сможет выжать из меня даже медяка, отхлебнул пива, вытер рукавом пену над верхней губой и сказал:
– За четыре дня к ним поступило двенадцать человек. В тюряге осталось только шестеро. Про них рассказывать?
– Нет. Кого выпустили?
– Купца из Ровалии, попавшегося на неуплате пошлины городской управе. Точнее, он забыл дать взятку нужным людям, провел в тюрьме день, вчера за него выплатили деньги, и он был отпущен. Сразу же покинул город. Одного забрала инквизиция. Аптекарь с Подвижнической, что у церкви Ангела. Вышел в срамном виде на улицу, это сочли бесовскими проявлениями. Сейчас его, наверное, уже поджаривают на решетке. Потом был мошенник, совсем недолго дурил местных, обещая даровать им чистоту для их грешных душ. Вчера его забрали из камеры и вывезли.
– Куда? – не показывая эмоций, лениво поинтересовался я.
– Никто не знает. Даже солдаты. Приехали какие-то люди и забрали, показав печать мэра.
Плохие новости.
– Продолжайте.
– Еще одного отправили на кладбище из-за тюремной драки. И двое согласились встретиться с армейским вербовщиком. Их несколько часов назад перевели в полк, на северную границу. Это все.
Я задумчиво постучал пальцем по столу, переглянулся с Проповедником. Нужной информации мне не предоставили, но зажимать монету я не стал и вручил им причитающуюся плату.
– Если вам что-нибудь еще понадобится, добрый господин, только дайте нам знать. Всегда рады услужить, – сказал плут.
Их как ветром сдуло, и Проповедник с ехидцей спросил:
– И что ты будешь делать теперь?
– Постараюсь не обращать на тебя внимания, – буркнул я, вставая.
Мой собеседник не обиделся и остался сидеть на лавке, решив больше меня не раздражать. Во всяком случае, хоть какое-то время я смогу побыть в одиночестве.
В самом дурном из своих настроений я поднялся в комнату, отпер дверь и не слишком удивился, когда увидел сидевшего за столом высоченного плечистого детину с аккуратной смоляной бородой, пушистыми ресницами и пронзительными карими глазами. Кожаная рубаха на нем едва не трещала по швам, стоило гостю только пошевелиться и немного напрячь мышцы.
– Привет, Карл. Будь как дома, не стесняйся.
– Здравствуй, Людвиг, – любезно ответил страж, сверкнув белыми зубами. – Извини, что без приглашения. Это Гансик, можете быть знакомы.
Возле окна стоял еще один гость – худой, белобрысый, с уставшими, покрасневшими глазами. Гансик, по первому впечатлению, умер собственной смертью, и лишь хорошенько приглядевшись, я увидел темное пятно на его правом боку. Душа кивнула мне без всякого интереса и энтузиазма.
– Ты надумал поиграть в шпионов? – Я снял куртку, бросил ее на кровать. – Честное слово, к чему письма?
– Скажи это Братству. Я получил точно такое же.
– Интересно, – сказал я без всякого интереса.
– Ага. – Карл повозился, поудобнее устраиваясь на скрипнувшем под ним стуле. – Еще как. Так что обратиться за помощью в «Клеменз и сыновья» было самой лучшей возможностью. Они не сдают своих клиентов.
– Как ты узнал, что я в городе?
– Увидел тебя утром, когда ты проходил в ворота. Братству подумалось, что ты по старой привычке заглянешь решить финансовые вопросы, как это сделал я. Мы с тобой не любим таскать с собой лишнюю наличность.
– Пора менять свои привычки, – пробормотал я. – Мне тебя нечем порадовать. Я не знаю, куда делся этот тип.
– Зато я знаю, – широко улыбнулся Карл. – Гансик, в отличие от нас с тобой, смог сесть черту на хвост.
– Надеюсь, это образное выражение, – кисло ответил я ему.
Когда я встречаюсь с Карлом, мой энтузиазм очень быстро пропадает, и порой я даже перестаю любить свою работу. Потому что обычно такие встречи ничем хорошим не заканчиваются.
– Разумеется. Парня упекли в монастырь иеравитов. Святого Августина, если быть точным.
– Это ведь конгрегация,[17 - Конгрегация – совокупность монастырей, следующих одному и тому же уставу.] да? Непорочное Сердце Девы Марии, если не ошибаюсь.
– Угу. Братья-затворники. Большие молчуны.
– Он политический заключенный?
– Людвиг, тебе ли не знать, что политических упекают не в монастыри, а под землю. И выбраться они оттуда смогут лишь во время Второго пришествия Спасителя.
– И зачем понадобился этот человек?
– Братство свалило на меня это дело так же неожиданно, как и на тебя. Буквально вчера я получил послание. Нашим старикам понадобился парень, но к тому времени, как я об этом узнал, его уже повязали на торговой площади, сочли преступником и отправили в тюрягу для дальнейшей экзекуции с помощью розг. Пока я пытался его вытащить, он внезапно исчез. Словно Дьявол, на которого побрызгали святой водой.
– Но теперь ты его нашел и можешь продолжить то, что тебе поручили. А я с чистой совестью отправлюсь по своим делам, – пожал я плечами, садясь напротив него.
– Не все так просто, – пожевав губами, сказал Карл. – У меня для тебя не слишком приятные новости.
– Почему я не удивлен? Стоит нам только встретиться, как сразу возникают неприятности. Помнишь лисецкий бунт, когда толпа едва не насадила нас на пики? А старые медные шахты и встречу с окуллом? Я уже не говорю о том, что нам едва не оторвали головы, когда мы с тобой сунулись в Прогансу, и Носители Чистоты опознали в нас стражей. И, несмотря на все эти события, ты хочешь еще раз меня втравить в какую-то дурно пахнущую аферу?
– Не я, – тут же сказал он, подняв на меня карие глаза. – Это приказ сверху, от которого не отобьешься.
Я прищурился, посмотрел на Карла. Мы были знакомы больше десяти лет, несколько раз вместе работали. Карл – обстоятельный и опытный страж, но ему не везло с напарниками. Они достаточно быстро отправлялись на божий суд, и я пока был единственным исключением.
– Хорошо. Выкладывай, – вздохнул я. – По крайней мере, вначале выслушаю, а затем уже тебя отправлю.
– Заметано. Хочешь вина?
– Чувствую, сегодня оно мне не повредит. – Я потер виски, которые жутко ломило.
Проповедник, старая дохлая образина, оказался прав, нечего было заезжать в Тринс.
Гансик, сложив руки на груди, отвернулся к окну. Карл, обрадованный, что я временно не мечу громы и молнии, достал из своей сумки пузатую бутыль, сбил сургуч с пробки, подцепил ее черным зазубренным кинжалом. Пробка чпокнула, выскочила, и он наполнил глиняные кружки, которые были слишком неказистыми для столь хорошего белого вина.
– Меня в городе уже знают, и моя персона ни для кого не является загадкой. А вот ты – темная лошадка, Людвиг. До поры до времени. Пока Тринс знает только об одном страже. Поэтому если ты согласишься помочь и мы будем действовать быстро, все останутся с носом.
– Пожалуйста, поподробнее про этих «всех».
– Все это все. Церковники, городские власти и Орден Праведности.
– Твою мать! – с чувством сказал я, услышав о последних. – А эти уроды каким боком влезли в твою историю? Во что тебя, а теперь и меня хотят впутать, Карл?
Он помолчал и осторожно ответил:
– Дело странное, если честно. Этот парень, Хартвиг Нитц, внезапно заинтересовал очень многих людей. Крайне популярная фигура в Тринсе последние несколько дней.
– Что он совершил? Превратил воду в городском фонтане в вино или взглядом лечит прокаженных?
– Парень, судя по всему, внезапно стал Видящим. Твердил что-то про души и прочее.
– Этого слишком мало, чтобы его упекли в монастырь или им заинтересовался Орден.
– Но он заинтересовался. И начал поиски. А городские власти спрятали Хартвига за святым забором, ожидая отмашки из столицы или пока страсти не поутихнут. Представь, что будет, если Орден найдет его быстрее, чем Братство. Ты ведь знаешь, как наши магистры свирепеют, когда их обыгрывают. Никому из них это не понравится. А значит, с меня живьем снимут шкуру, потому что я провалил щекотливое задание. Мне надо доставить парня в Богежом.
– Это почти сто миль на северо-запад. Самая граница с Бьюргоном.
– Да. Но ближе никого из стражей нет. Вот дело и взвалили на мои плечи.
– Пока не появился я. И теперь ты перекладываешь его на мои.
– Верно мыслишь. – Карл не отвел взгляда. – Магистры написали мне, когда ты заглянешь в город, и обязали передать тебе их приказы. Люди Ордена дышат мне в затылок. Они либо докопаются до кого-то из городского совета, либо понадеются, что я наведу их на парня. Получается – у меня есть реальный шанс водить их за нос, а ты в это время скроешься вместе с Хартвигом.
– Чтобы скрыться, надо сперва вытащить его из монастыря. Ты, видно, с ума сошел, если хочешь привлечь внимание церковников.
Он запустил пятерню в бороду, рассеянно «расчесал» ее и сказал:
– Я не могу тебя заставлять, Людвиг. Если ты откажешься – пойму. Но подумай, раз Орден проявляет такую активность, да не где-нибудь, а в Фирвальдене, где после истории с епископом Урбаном он на плохом счету, значит, все серьезно. Не знаю, зачем им этот парень, но он достаточно важен, коль уж они так суетятся.
– Да. Это очень подозрительно. Не случись истории с Урбаном, городские власти не смогли бы скрыть от Ордена правду. Но долго они все равно не продержатся и рано или поздно выдадут нужную информацию.
В любом случае трактир придется сменить. Если все так нешуточно, умные люди достаточно быстро смекнут, куда ходил Карл, и проведут ниточку ко мне.
– Это нужно Братству.
– Вот только не надо про Братство и его нужду, Карл! – тут же окрысился я. – Всю патетику и «надо» ради «надо», без всяких объяснений, оставь для зеленых юнцов. Меня давно уже не поймать на подобную удочку. Мы с тобой работаем, чтобы избавлять мир от темных сущностей, а не играть в политику и лезть туда, где оторвут голову из-за какой-нибудь никому не нужной глупости!
Гансик разглядывал меня так, словно видел впервые. С уважением, хотя я ничего особенного не сказал.
– Но ты поможешь? – спросил Карл почти что жалобно.
– Помогу. Тебе. За мной долг после того февральского брода, когда ты меня вытащил из воды.
– Спасибо, – проникновенно произнес он и тут же перешел на деловой тон: – Все надо сделать быстро. Желательно сегодня ночью. Я отвлеку всех, кого смогу, а ты довезешь парня до Богежома.
– Угу. Всего лишь пара пустяков. Понадобятся лошади. И деньги. И кое-какие вещи.
– Я подготовлю. Ты не пожалеешь.
Я не стал криво усмехаться, но представил, что скажет на все это старина Проповедник.
Проповедник не сказал ничего. Даже идиотом не стал называть. Лишь покрутил пальцем у проломленного виска и вздохнул, как лекарь над постелью безнадежного больного, которому не помогло кровопускание. А вот когда узнал, как я планирую оказаться в монастыре, произнес с горечью, что до таких преступлений он, человек церковный, никогда не опускался и участвовать в подобном мероприятии не планирует.
Мораль у старины Проповедника такая же гибкая, как фаледская сталь. Гнется туда, куда прикажут. С одной стороны, ему ничего не стоит осквернить причастие, с другой, проникнуть в обитель монахов, обрядившись в их одежду, – преступление против веры. Впрочем, я даже был рад, что его со мной не будет. Опять бы стал путаться под ногами.
Был поздний вечер, солнце закатилось, но небо оставалось светлым по горизонту, вспыхнув ало-оранжевой пеленой. Полотняные ворота у же закрывались, но я успел покинуть город, выйдя из него вместе с шестью пилигримами, отправляющимися в Нарару, чтобы поклониться мощам святого Луки. Правда, на паломников они были похожи лишь благодаря серым плащам. Во всем остальном – настоящие наемники. Под плащами бряцала целая гора оружия, что, впрочем, и неудивительно в связи с ночной прогулкой. Я бы, на их месте, поостерегся путешествовать по пустым полуночным дорогам. Мало ли кого на них можно встретить.
Я оставил путников сразу после моста через обмелевшую реку, свернув на дорогу к монастырю, находившемуся меньше чем в четверти мили от городских стен. В воздухе висел густой запах остывающей земли, душистого клевера и теплого летнего ветра, весь день носившегося где-то над бескрайними пастбищами. Я шел вдоль реки, в зеркальной воде которой теперь отражались лиловые облака. Их животы скрывшееся солнце окрасило темно-бордовым.
Под берегом, в густых камышах, несколько раз что-то гулко плеснуло. Возможно, это рыба ударила хвостом, а быть может, кто-то иной. В любом случае я не собирался туда лезть, чтобы проверить. Кто бы там ни прятался, пусть даже тинник или топлун, меня это не слишком сейчас заботило. Уверен, если речные жители начнут докучать наземным, те найдут способ с ними справиться. Сетью, порохом или отравой. Люди всегда придумают способ, с помощью которого можно избавиться от неугодных соседей.
Дорожный саквояж пришлось заменить старой торбой, так как она привлекала гораздо меньше внимания. Бело-черное монашеское одеяние с широкими рукавами и глубоким капюшоном оказалось мне вполне впору. Вместо пояса я повязал пурпурную веревку, говорящую о том, что я принял обет молчания. Карл позаботился о моем маскараде и легенде. Последняя была неказиста и проста: мне рекомендовалось помалкивать и побольше мотать головой, благо веревка должна была избавить меня от большинства глупых вопросов.
Я немного волновался оттого, что мог попасть впросак с монастырским укладом, которого я ни черта не знал. Спасало лишь то, что я удачно умел корчить из себя идиота. Главное, держаться как можно более уверенно и нагло. Тогда половину твоих ошибок спишут на дурной характер.
Когда до монастырских стен оставалось всего ничего, я увидел на дороге Гансика. Он свернул в рощу, и я последовал за ним через лопухи и крапиву.
Две лошади стояли привязанные к деревьям, прикрепленные к их седлам дорожные сумки оказались пузатыми. Гансик ткнул в одну из них пальцем:
– Здесь Карл приготовил для тебя подарки.
Я расстегнул застежку, запустил руку внутрь и нащупал гладкую деревянную рукоять небольшого пистолета. А затем еще одну.
– Фербергские.[18 - Ферберг – город в кантоне Южный Бранденбау, славящийся своими оружейниками.] Хорошо, – сказал я, извлекая оружие на свет.
Подобные игрушки появились лет десять назад, серьезно потеснив арбалеты. Впрочем, я все же предпочитаю пользоваться последними. Шумят меньше и не надо постоянно следить за зажженным фитилем. Арбалет, кстати говоря, тоже был приторочен к луке седла. Но его, в отличие от пистолетов, я трогать не стал. Такую штуку под монашеской одеждой не спрячешь.
– Что с Карлом?
– За ним ходят двое законников, – сказал Гансик. – Час назад они заглядывали в «Под русалкой», пытались узнать, что он там забыл.
– Значит, времени еще меньше, чем мы думали. Кстати, ты не видел в Тринсе кого-нибудь из одушевленных?
– Нет. Внутри тебя ждут наши старые друзья. Вот здесь лежит кошелек. Отдай его им. Карл передает пожелания удачи.
Не ответив ни слова, я отправился обратно на дорогу. Отсюда до монастыря идти было не больше трех минут спокойным шагом. Возле запертых ворот, небольших, но на первый взгляд очень надежных, горели факелы.
На мое счастье, у аскетичных иеравитов принято вести себя замкнуто, потому как я не собирался выбривать на голове тонзуру – но никого из них не смущало, что человек прячет лицо под капюшоном, а руки – в рукавах. А уж обеты молчания здесь и вовсе встречались на каждом шагу, что мне было абсолютно на руку. Пару часов мой спектакль не вызовет ни у кого подозрений, а большего и не надо.
Я взялся за тяжелое кольцо калитки, несколько раз бухнул им о металлическую пластину и принялся ждать. Что хорошо в монашеских орденах – они всегда пускают на постой своих братьев, не оставляя их ночевать на пороге. Очень по-христиански, на мой взгляд.
Окошко в калитке распахнулось, на меня глянула злобная пропитая рожа. Увидев мою одежду, она буркнула:
– Из какого монастыря, брат?
Я с сожалением покачал головой. Он наконец-то разглядел в сгущающихся сумерках мой пояс-веревку, ругнулся и тут же получил затрещину от кого-то невидимого. Скривился, захлопнул окошко, загремел засовом, отпер калитку, держа в руках фонарь:
– Заходи.
Я сделал шаг и оказался в монастыре, очень надеясь, что выйти отсюда будет столь же просто, как войти.
