скачать книгу бесплатно
Я так сильно вдавила бинокль в веки, что едва не оставила на них круговой синяк. Но моральные мои страдания были в сто крат сильнее физических.
Пантера что-то мурлыкала в микрофон, а Степочка, мой родной сыночек, с неземным удовольствием на лице перебирал ее сине-черные дреды. Я не могла поверить своим глазам: похоже, ему нравилось обнимать эту тощую уличную кошку!
Я отложила бинокль в сторону. Не могу видеть, как мой Степочка губит свою жизнь.
Пока я решала, сейчас мне к нему подойти или подождать сынульку у «Нивы» и там уже как следует отвести душу, официант принес мне какой-то замысловатый салат, далекий от майонезного оливье ровно настолько, насколько испанский король Филипп Шестой далек от короля эстрады Филиппа Киркорова. Лампа к салату также прилагалась. Ладно, подумала я, займусь воспитанием сына сразу после ужина, раз уж я уже за столом.
Как мне сообщил официант, салат назывался «На седьмом небе» и состоял из мелко нарезанного говяжьего нёба, трюфелей, помидоров черри и других ингредиентов, названия которых я не расслышала из-за Пантеры – ее довольное ворчание в микрофон усилилось до максимума. Барским жестом бросив официанту свою пенсионную банковскую карточку и отчаянно надеясь, что денег на ней окажется достаточно, я принялась за императорское блюдо.
Ну, что сказать по результатам дегустации? Да, неплохо. Даже изысканно. Похоже на салат с языком, который моя сестра Глафира готовит на свои именины. Но – мой оливье все равно вкуснее! Сами представьте: с кем бы вы хотели встретиться – со скучным представителем устаревшей монархии или с громогласным, брызжущим обаянием и весельем музыкальным гигантом? Вот именно. Майонеза в салате не хватало, да пожирнее.
Пока я доедала самое дорогое в своей жизни блюдо, Пантере, видимо, надоело мучить Степочку и она наконец-то вернулась на сцену. Так что я смогла немного расслабиться и огляделась по сторонам.
Посетители здесь все были пафосные и блеклые, не то что я – яркая и эффектная женщина.
Истощенная фитнесом семейная пара в простых белых футболках (Степа в такой спит) вяло ковырялась вилками в микроскопических салатиках вроде моего.
Группа азиатских туристов в бейсболках – все на одно лицо, уж по крайней мере так казалось в этой полутьме – дружно налегали на ладненькие коричневые брусочки из паштета.
Старичок-лесовичок с аккуратной такой бородкой и причудливым значком на лацкане жилетки, похожий на захолустного библиотекаря, возился с довольно странной рыбой: что-то типа окуня, фаршированного ветчиной. Фу, гадость, должно быть, ужасная!
Четверо бизнесменов в деловых костюмах разложили на деревянном столе бумаги и громко дискутировали на тему процентов и какие-то слипов
(батюшки-светы, ну и заведение! трусики не стесняются при всех обсуждать!), закусывая миндальными гренками, обжаренными в яйце, и заказывая бесчисленные чашки крепкого кофе – это в десять-то вечера. Вот дурачки. Я и сама люблю кофе, просто жить без него не могу, но не ночью же! Наверное, эти деятели готовятся к ежегодному Петербургскому экономическому форуму, новости о котором сыпались на телезрителей как из ведра.
Я обязательно каждый вечер смотрю новости: пенсия – не повод закрываться в своей норке. Скорее уж наоборот. Я должна до самой старости, до самой дряхлости оставаться интересным собеседником, чутко чувствующим веяния времени – чтобы мои будущие внуки звонили и спрашивали у меня совета, как им распорядиться своей жизнью и стоит ли вкладывать деньги в те или иные биржевые акции.
Ну хорошо, про акции я и сейчас ничего не знаю, и в будущем вряд ли буду в них разбираться.
Зато жизненные советы – пожалуйста, заказывайте хоть сейчас. Как воспитывать детей, за кого проголосовать на выборах, как отчистить подошву утюга при помощи обыкновенной поваренной соли, почему свалилась очередная космическая ракета, стоит ли повышать пенсионный возраст, зачем нужен квас при приготовлении борща… Я могла бы стать автором энциклопедии мудрости.
И первая глава этой энциклопедии была бы посвящена манере ведущих новостей одеваться и причесываться. Некоторые девицы с экрана слишком многое себе позволяют! Волосы распустят, верхние пуговицы блузки расстегнут, ужас! Иногда я просто киплю от возмущения. Терплю только из-за своей тяги к знаниям. К тому же после новостей всегда показывают какой-нибудь отечественный трехчасовой фильм про трудную, несчастную любовь – мне такие нравятся больше всего.
Пантера опять что-то забубнила в микрофон, отвлекая меня от мыслей, и снова стала извиваться на сцене. Ладно хоть к беззащитному малышу моему пока не лезла.
Официант принес мне чек, я поднесла его к лампе – батюшки-светы! Это что ж такое делается-то! Да куда ж правительство смотрит! Должен быть закон, запрещающий назначать такие цены за обыкновенные салаты – да еще и без майонеза.
– Молодой человек! – возмутилась я. – А где же моя пенсионная скидка?
– Простите, мадам, в нашем ресторане социальных льгот нет, – невозмутимо отозвался этот нахал.
– Как это – нет социальных льгот? Вы что же, не уважаете старость? – Я обратилась в поисках поддержки к давешнему лесовичку, ковырявшемуся в гадкой рыбе с ветчиной, однако его стул был уже пуст – как видно, ушлый старичок без всякого скандала получил полагавшуюся пенсионерам скидку и поскорее унес ноги, пока администрация ресторана не одумалась. Ладно, придется сражаться один на один с несправедливостью. – Может, вы думаете, что где-нибудь в прогнившей капиталистической стране находитесь? – воскликнула я.
Официант тоскливо смотрел на закопченную потолочную балку, а я все больше распалялась.
– Не для того я всю жизнь самоотверженно работала, чтобы с меня за какой-то дрянной салатик брали всю мою пенсию! Да на эти деньги на нашем рынке знаете сколько всего можно купить? И все ингредиенты для вашего салата, да еще и на новую кофточку останется! А то и на две… Грабители бессовестные! Жмоты! Мою законную социальную льготу зажали, даже на люстрах экономят. Может, прикажете еще и потраченное мной электричество оплатить?
Для наибольшего эффекта я схватила лампу и потрясла ей перед носом официанта. Он отпрянул в сторону, как испуганная лошадь, и врезался в посетителя, как раз встававшего из-за столика. Пренеприятнейший тип, доложу я вам, типичный байкер: длинные грязные волосы небрежно завязаны в хвост; недельная щетина, кожаная куртка, вся в нашивках и значках. Из-под черного воротника на шею выползала татуировка – устрашающего вида змея в короне. А уж про табачный запашище, который он источал, я вообще молчу. Словно я свой нос в общественную пепельницу сунула.
Байкер, перекрывая музыку и бубнеж Пантеры, выматерился во всю свою прокуренную глотку. Потом грубо толкнул официанта, пнул ногой попавшийся на дороге стул и на прощание хлопнул дверью от всей души.
– Еще и хамов последних пускают в свое заведение! – воскликнула я. – Это вы мне теперь должны выплатить компенсацию за моральный вред – я таких слов не слышала даже от пьяных старшеклассников на выпускном! – На меня уже стали оборачиваться посетители, но мне было все равно, я, что называется, разошлась. Совсем позабыла про свое намерение тихонечко, незаметненько наблюдать за Степочкой. Сейчас я должна была восстановить справедливость. – Вот что, у меня есть один знакомый юрист, очень хороший мальчик Павлик, он вас в суд вызовет! Да, предъявит вам иск за оскорбление человеческого достоинства, без штанов останетесь! И без туфелек Екатерины! Понятно?
Тут уже в нашу сторону посмотрели абсолютно все. В том числе и Степа. А также его друг Павлик, тот самый «знакомый юрист».
– Любовь Васильевна? – Павлик растерянно снял очки, протер их и водрузил обратно на переносицу, видимо, полагая, что после этой нехитрой процедуры мираж рассеется. Но я, конечно, никуда не делась.
– Мамусик?! – наконец сообразил мой сыночек. Светлые брови поползли навстречу друг другу. Лоб собрался в грозные морщины. Первое изумление уступило место гневу. – Ты что здесь делаешь? Иди домой!
– Всем оставаться на своих местах! – вдруг заорали от двери. – Полиция!
В ресторан, грохоча сапогами и оружием (настоящими автоматами!), вломились омоновцы – в черных шлемах и пуленепробиваемых жилетах.
Пантера поперхнулась припевом. Музыка оборвалась.
Азиатки истошно завизжали.
От страха я уронила лампу на пол.
– Батюшки-светы… Ну зачем же сразу ОМОН вызывать, – растерянно пробормотала я. – Обойдусь я и без пенсионной скидки!
Глава 4
В ресторане началась кутерьма.
Женщины плакали, семейная пара фитнес-тренеров синхронно нырнула под стол, бизнесмены бросились звонить по мобильным телефонам. Пантера, с рассыпанными по плечам дредами и микрофоном в руках, застыла на сцене, как инсталляция скульптора-неформала.
Только азиатские туристы от души веселились и громко аплодировали омоновцам, очевидно, воспринимая происходящее как забавный русский аттракцион.
Я же, несмотря на приказ полицейских, со всех ног кинулась к своей кровиночке, голося во всю мощь своих легких:
– Степочка! Малыш! Мамочка уже рядом! Мамочка здесь! Не волнуйся, зайчонок!
Никакая сила на свете, даже вооруженная автоматом, не способна остановить взволнованную мать!
Через мгновение – омоновцы и пошевелиться не успели – я уже крепко обнимала своего любимого сыночка.
– Не переживай, малыш, все будет хорошо, – приговаривала я, гладя сидящего Степочку по светлым мягким волосикам (в отличие от невоспитанных азиатов, мой мальчишечка всегда снимает головной убор в помещении) и прижимая его головку к своей груди. – Эти плохие дядьки тебя не обидят, мамочка проследит.
– Любовь Васильевна, а вы-то что тут делаете? – изумленно спросил Павлик – худенький мальчик в очках, которого я всегда стремилась накормить поплотнее.
– Да, мамусик, ты почему не дома? – Степочка вырвался из моих объятий.
Тут омоновцы, похожие в своих шлемах и бронежилетах на боевых роботов, окружили наш столик, я только и успела проговорить:
– Я здесь, чтобы проследить за твоим общением с Пантерой, сынок! И я много что примечательного видела, да, Степочка, нам с тобой предстоит крупный разговор!
– Неужели это ты полицию вызвала? – подозрительно спросил Степа.
– Нет, не я – хотя эту бесстыдницу следовало бы арестовать!
Я еще многое хотела сказать своему сыночку и по поводу Пантеры, и по поводу коньяка, которым от него разило просто невыносимо; однако мне помешал один из безликих роботов – выхватил у меня из рук блестящую розовую сумочку и вытряхнул все ее содержимое на стол. В том числе фотографию Степочки, помаду, зеркальце, флакончик духов «Персидская гурия», бинокль и сверток с еще тепленькими пирожками.
– Вы что себе позволяете, молодой человек? – возмутилась я. – Что здесь вообще происходит?
– Ой, пирожки! – одновременно со мной воскликнул Андрюша, мой любимчик (не считая Степочки, разумеется!) – пухлый рыжий паренек, весь в веснушках; вот его-то и просить не надо было, моментально сметал все, что было на столе, да еще и с добавкой. Он и сам был похож на румяный пирожок только что из печки. – Неужели ваши фирменные, с мясом, тетя Люба?
Омоновец, удостоверившись, что ничего достойного внимания в моей сумке нет, швырнул ее мне обратно. Я обожгла его взглядом и повернулась к Андрюше:
– С мясом, Андрюшенька, с мясом – я же знала, куда иду. В этих пафосных ресторанах останешься голодным, – сказала я, собирая свои вещички – все, кроме пирожков. – Вот вам, мальчики, кушайте на здоровье.
Андрюша хотел было затолкать в рот вкусняшку, уже протянул к свертку руку – но именно в этот момент один из роботов принялся обыскивать мальчика. Похлопал Андрюшу по всем карманам, ощупал его сверху донизу и даже потребовал снять ботинки.
Тем временем, Степочка заметил на столе бинокль, который я еще не успела спрятать обратно в сумку.
– Мамусик, а это тебе зачем? – еще больше нахмурил светлые брови Степочка.
Я гордо вскинула подбородок, не теряя чувства собственного достоинства:
– Это, Степочка, мой талисман. Мне его твой отец подарил в молодости. Всегда ношу с собой – неужели ты не знал, малышик? Вот как невнимательно относишься к собственной мамочке, к своему любимому мамусику, ай-яй-яй!
Что ж делать, иногда приходится легонечко приврать ради спасения хороших отношений с любимым сыночком!
Однако Степочку моего не так-то просто провести – какого умненького мальчишечку я вырастила! Он прищурился…
Но тут омоновцы взяли его в оборот. Обыскали все карманы («Аккуратнее! Нежнее с моим сыночком!» – отчаянно взывала я) – и вдруг нащупали у него на груди, под футболкой, какую-то выпуклость.
Один из полицейских рванул цепочку на Степиной шее; в ладони у него оказался золотой медальон.
Никогда раньше не видела у своего сына этого украшения: медальон был размером со среднюю сочинскую гальку, тускло блестел, а на лицевой его части хищно извивалась змея.
– Товарищ полковник! – радостно позвал начальника омоновец. – Кажется, это то, что мы искали.
К нашему столику неторопливо подошел подтянутый мужчина чуть за пятьдесят. В гражданской одежде – мятые брюки, старый ремень, серая рубашка. Вместо мундира – потертая джинсовая куртка то ли из девяностых, то ли из американской глубинки, бывшая когда-то темно-синей, но с течением времени превратившаяся в грязно-голубую.
Словом, встретишь такого доходягу на улице – не обернешься.
А потом я увидела его лицо.
Иронично приподнятая бровь. Приметная родинка на правой скуле. Упрямо сжатые тонкие губы. И взгляд – быстрый, острый, как знаменитый арабский нож флисса с тончайшим изогнутым лезвием…
Полковник как две капли воды походил на голливудского актера Роберта де Ниро с плаката в Степочкиной комнате.
Я невольно распрямила плечи, выставив вперед свое главное оружие – шикарную грудь.
– Дайте-ка взглянуть, – негромко приказал он, имея в виду медальон, конечно, не мою грудь.
Пальцы полковника, неожиданно ловкие, покрутили гладкий кулон и так и эдак, нажали скрытую пружину, и медальон внезапно распался на две половинки. А внутри…
Я-то думала, внутри прячется бесценный алмаз «Эксельсиор», или, скажем, ключик от сейфа с золотыми слитками, или даже красная кнопка от ядерного чемоданчика – иначе зачем устраивать такую спецоперацию с привлечением ОМОНа?
Но в медальоне оказалась всего лишь маленькая бумажка, сложенная вчетверо.
Однако полковник, против ожидания, страшно заинтересовался.
– Так-так-так… – протянул он, разворачивая бумажку. – Окей. Пригласите-ка сюда шеф-повара!
Я во все глаза смотрела на Степочку, пытаясь понять, что происходит – однако сыночек казался не менее ошарашенным, чем я. Мои любимые голубые глазки широко распахнуты, светленькие реснички растерянно моргают. Кажется, он даже периодически забывал дышать.
– Твой медальон, приятель? – тем временем лениво, как будто невзначай, поинтересовался у моего малыша полковник.
– Нет, нет, не его, товарищ полковник! – влезла я между ним и Степой. – У него никогда таких украшений не было! У Степочки вообще аллергия на золото! Видите, как он задыхается, бедняжка!
Полковник окинул меня пронзительным взором.
– Я разве у вас спросил? Вы вообще кто? Его адвокат? Пресс-секретарь?
– Я мамочка этого чудесного мальчика, – пояснила я и кокетливо взбила волосы. Мои чары еще никогда меня не подводили! – Товарищ полковник, миленький, мой сыночек совершенно ни в чем не виноват. Медальона этого он в глаза никогда не видел. Отпустите нас домой, пожалуйста! Уже поздно, Степочке спать пора.
Полковник хмыкнул – весьма оскорбительно, доложу я вам.
– Ничего, подождут усталые игрушки вашего Степочку. Мамочка, отойдите-ка в сторонку. Я так и не услышал ответа на свой вопрос, молодой человек.
Степа сглотнул, потом откашлялся и наконец выдавил:
– Это не мой медальон.
– Вот, я же говорила! – торжествующе заявила я. – Ну что, мы пошли?
– Не так быстро, мамочка, – выставил руку полковник и вновь обратился к Степе: – Знаешь, чей это медальон?
– Клянусь, нет! Я вообще не понимаю, как он оказался у меня под футболкой! – с отчаянием воскликнул Степочка. Как я жалела его в этот момент!
– Не расстраивайся, малыш, скушай пирожок! – не вытерпела я и выхватила из рук Андрюши свой сверток, который тот под шумок начал уже разворачивать. Моему сыночку сейчас вкусняшки нужнее!
– О дьявол, как меня утомила эта женщина, – тяжело вздохнул полковник. – Мамочка, да успокойтесь вы наконец. Вы со своими пирожками препятствуете следствию. Полагаю, ваш двухметровый оболтус не умрет от голода в ближайшие несколько минут, пока я его допрашиваю.
– Ох. – Я с размаху опустилась на стул, который мне услужливо успел пододвинуть внимательный Павлик. Пирожки выпали из моих ослабевших рук. Их подхватил внимательный Андрюша. – Так это вы его допрашиваете?! Из-за какого-то дрянного украшения, которое ему явно кто-то подсунул! Мой сын, по вашему, что – преступник?
– Поглядим… – Полковник задумчиво погладил родинку на щеке. – Черт возьми, невыносимо работать в таких условиях. Да когда уже приведут проклятого шефа?
– Я здесь, ваша честь! – капризным тенором отозвался подошедший к нашему столику юноша в жемчужно-розовой поварской куртке экстравагантного покроя. Впрочем, приглядевшись, я поняла, что не так уж был он и молод – просто весь какой-то напомаженный и расфуфыренный, словно сию минуту сошел с телеэкрана, прямиком из программы «Секреты вселенской красоты». – Порфирий Петухов к вашим услугам.
– Почему так долго, лейтенант? – нахмурился полковник, адресуясь к полицейскому, сопровождавшему шеф-повара. – Ему плохо стало после сегодняшнего удара?
– Гражданин никак не мог определиться с прической, – отрапортовал тот.
– Я не виноват, что после удара по голове у меня на затылке встал хохолок, ваша честь! – взвизгнул Порфирий. – И мне теперь его никак не уложить, шишка вскочила размером с репу! Тюбик геля извел, и все зазря! Хорошо хоть крови нет… От блюда дня меня оторвали, голова раскалывается, хохолок торчит – я будто в аду оказался!
