скачать книгу бесплатно
Сделав какой-то знак рукой сидящим в джипе, припарковавшемся за нами, взял меня под локоть, открыл не спеша дверь в кафе и вошел, оглядываясь по сторонам. Никаких отрицательных комментариев. Непривычно. Будучи на практике, мне приходилось встречаться с подобными акулами бизнеса, но они были совсем другими: высокомерными, тщеславными и оторванными от реалий жизни среднестатистического человека.
Выбрав место возле окна, Бретт подозвал официанта и, заставив его тщательно протереть стол, сделал необычный заказ, подмигнув мне, как озорной мальчишка:
– Принесите нам два лучших кофе и два лучших десерта из вашего меню.
Официанта заклинило. Какое-то время он просто стоял, уставившись, не мигая, на Бретта. Затем открыл было рот, но, не найдя в нем ни одного слова, решительно закрыл его и пошел совещаться с барменом. По-видимому, ни до чего не договорившись, оба отправились на кухню.
А тем временем этот несносный мужчина, сидевший рядом, взял меня за руку с улыбкой, способной растопить ледяное сердце, и сказал:
– Мне ни пить, ни есть не хочется. Это просто повод дольше побыть с тобой. Ты не против?
Я только покачала головой, так как голос от радости куда-то пропал. Выдавливать же из себя непонятно какие звуки не хотелось. Так мы и сидели: он держал мои пальцы в своей ладони и смотрел в глаза, не отпуская мой взгляд, а я млела от восторга.
Не знаю, сколько бы продолжалось это мое состояние, но принесли наш заказ: две чашки на удивление горячего кофе, от которого шел едва заметный пар, чего в этом кафе практически никогда не бывало, и два бисквитных пирожных с кремом. Правда, чуть подсохших, но весьма съедобных. И кофе оказался похожим на черный кофе. С натяжкой, конечно. Но мы не обратили на эти нюансы никакого внимания, поскольку отнеслись к ним не как к еде, а как к декору нашего ночного «свидания». Во всяком случае, мне бы хотелось именно так воспринимать нашу встречу.
– Ты не поужинаешь завтра со мной? Надеюсь, не нарушу своим предложением твои планы? – услышала я, делая глоток кофе.
– На первое —да, на второе —нет.
– Вот и хорошо. На сколько мне заказать столик и во сколько за тобой заехать?
– На восемь тридцать. А заезжать за мной не нужно: очень далеко. Я сама приеду на такси, только пришли сообщением адрес.
– СМСку я тебе, конечно, пришлю, но для этого ты должна дать мне свой номер мобильного телефона.
– Без проблем. Твой сотовый, – сказала я и протянула руку.
Бретт подал мне свой айфон Х в золотом чехле.
– Вау, мне даже страшно прикасаться к нему, – шутя воскликнула я, слегка отпрянув от стола.
Бретт почему-то шутку не оценил, и тень недовольства промелькнула по его лицу. Ничего не сказав, он оставил телефон у себя и попросил назвать цифры, которые быстро ввел и сделал вызов. Мой мобильник откликнулся джазовым рингтоном.
– Ты любишь джаз? – удивился он.
– Очень. У меня много дисков, под которые я отдыхаю.
– Приятно найти в тебе родственную душу. Теперь и у тебя есть мой номер. Это личный, поэтому можешь звонить, не боясь попасть на мою помощницу-пиранью.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности. Это простой обмен телефонными номерами. Итак, я заеду за тобой в половине восьмого, чтобы не спеша доехать к ресторану. Постарайся быть готовой.
– А куда ты повезешь меня ужинать?
– Пока не знаю. Определюсь позже. В любом случае постараюсь тебя не разочаровать.
Посмотрев на время, я очень удивилась: был четвертый час утра.
– Ну, мне уже однозначно пора: на сон осталось всего лишь около трех часов. Можешь не провожать к общежитию: мне только дорогу перейти.
Однако Бретт пропустил сказанное мною мимо ушей и, обняв за талию, повел в указанном направлении. Перед дверями мы остановились, глядя друг другу в глаза. Наверное, мысли у нас были одинаковыми.
Его руки нежно обняли меня. Свет от фонаря, словно расплавленное золото, заблестел в черных волосах, когда мужчина моей мечты наклонил голову, чтобы прикоснуться губами к моим глазам. Потом он поцеловал меня. Его рот был теплым и сладким, ласкающим, просящим, ищущим и нетерпеливым.
В какое-то мгновение я непроизвольно прильнула к нему. Возникшая во мне неосознанная потребность ответить ему была так же естественна, как потребность дышать. Наши тела слились. Они так безупречно подходили друг другу, будто олицетворяли саму гармонию.
Его объятия стали еще крепче, а губы касались моего рта, осторожно исследуя его нежные очертания, его тонкие края, его влажные невинные уголки. Да, именно невинные, поскольку до него никто из мужчин меня так не целовал.
Он пробовал меня на вкус трепетным кончиком языка, который ласково терся о мои мягкие губы, медленно, невыносимо медленно раздвигая их. Бретт искал мой оробевший язык и, наконец, встретившись с ним, принялся тихонько его посасывать. Несказанное наслаждение заставило ликовать всё мое существо.
Обезумевшее от счастья сердце неистово заколотилось, разливая горячие волны по всему телу. Оно стало таким огромным, что не помещалось в груди. Я летела в бездну блаженства – туда, где вдруг ожили необычные, а точнее неимоверно волнующие ощущения. Выдохнув тихий протяжный стон, я зарылась пальцами в его шелковистые волосы. Моя мечта сбылась.
Рука Бретта очень легко заскользила по моей спине все ниже и ниже. Добравшись до плавной округлости моего бедра, приостановилась. Пальцы стали неторопливо сжиматься, исследуя упругость моей плоти. Другая его рука стянула декольте моего платья вниз и накрыла грудь. Боже, с какой величайшей осторожностью он перебирал ее своими пальцами!
Потом он притянул меня к себе так близко, что я почувствовала, как напряглась каждая его мышца и поняла, каких усилий ему стоило не позволить себе перейти запретных границ.
Неистовое, безумное желание пронзило меня, словно разряд электрического тока. Я была не готова к этому и даже не подозревала, какой жаркий внутренний огонь таится во мне. В тот же самый момент я ощутила прикосновение напрягшейся твердой плоти – прикосновение, выдавшее его с трудом сдерживаемое желание. Он меня хочет! Господи, он меня хочет! – безмолвно кричала моя душа. Но длилось это не долго.
Состояние безудержного восторга сменилось паникой, охватившей меня до безумия. В каком-то безрассудном, неуправляемом страхе я вывернулась из его рук и вскрикнула, отскочив в сторону. Резко повернувшись, я бросилась к двери и, резко открыв ее, вбежала в помещение.
Бретт за мной не пошел. Не помню, как добралась до своей комнаты. Благо Шанна еще не вернулась. Не снимая платья, упала на кровать. Отрезвление было внезапным и непрошеным. Будто холодной водой, меня окатило волной дрожи. Я не могла поверить, что решилась на такое с мужчиной, ведь до встречи с Бреттом я даже мысли не могла допустить, что такое возможно.
А причиной столь неудачно закончившегося вечера были воспоминания десятилетней давности, слишком живо всплывшие в памяти. И сейчас они нахлынули на меня мощным потоком, затягивая в пучину былого ужаса.
В восемнадцать лет я еще была слишком наивной, чтобы интересоваться соблазнами секса. Мама после долгих лет одиночества, связанных со смертью мужа, моего отца, которого она очень любила, встретила мужчину, с которым решила построить новую семью.
В принципе, я понимала, что маме трудно растить меня одной, что она заслуживала еще одну попытку стать счастливой. Но мне ее выбор не понравился. Что-то в мужчине, который стал жить с нами, было отталкивающее, лицемерное, неискреннее. Я удивлялась, что мама этого не видит, но боялась сказать об этом, видя, с какой любовью она смотрит на него.
Андрей Петрович старался угодить мне, был назойлив в своей заботе, а мама радовалась этому и не замечала, что его излишнее внимание меня сильно напрягает. Я терпела. Терпела ради мамы. Но вдруг она заболела. Неожиданный инфаркт сердца уложил ее на больничную койку.
Когда ее перевели в обычную палату, необходимость в дежурствах в коридоре отпала, и я наконец оказалась в своей спальне на своей кровати. Заснула мгновенно, так как выбилась из сил и долго недосыпала.
Ночью проснулась от навалившейся на меня тяжести. Темнота в комнате и панический страх лишили меня способности видеть и соображать. Подумав, что этот «кто-то» – чужой, закричала: «Андрей Петрович!»
– Успокойся и молчи. Я здесь, – услышала в ответ. – И ни слова матери. Убьешь её своими погаными жалобами. Ты ведь знаешь, что я для нее всё в этой жизни.
Голос отчима был еще более угрожающим, когда он предупредил меня, чтобы я своим криком не разбудила соседей. Особо не полагаясь на мое послушание, он напихал мне что-то в рот и привязал руки и ноги к кровати. И тут начался ужас, который преследовал меня все эти годы вплоть до сегодняшнего дня.
Наверное, сознание на какое-то время покинуло меня, но это его не остановило. Он издевался надо мной всю ночь до самого обеда. Будто с цепи сорвался. Мне хотелось умереть, но такая роскошь для меня была непозволительна.
Перед тем, как идти в больницу к маме, Андрей Петрович развязал меня и сказал:
– Отныне ты моя. Мать ничего не должна знать, так как больное сердце не выдержит твоих откровений, и ее смерть будет на твоей совести.
Несмотря на своё совершеннолетие, я была запуганной девчонкой, которую лишили выбора. А если он и был, то в том состоянии шока я его просто не видела, поскольку была далекой от реальной жизни, имея слабую социализацию, ибо большую часть времени проводила с больной мамой. И теперь после ее инфаркта я панически боялась ей навредить.
Как бы я не желала всё рассказать ей, сделать этого не могла. Я ее очень любила и хотела, чтобы она жила как можно дольше. Поэтому терпела все принуждения её сожителя. А он наглел все больше, заставляя меня испытывать немыслимые унижения даже тогда, когда мама вернулась из больницы, поскольку давал ей снотворное и приходил ко мне. Мне же оставалось только кусать губы в кровь и терпеть, терпеть, терпеть.
А потом я забеременела. До сих пор меня бросает в холодный пот, как только вспомню ужас, который охватил меня от осознания этого.
Что я могла сказать маме? Ничего. Я даже бы под угрозой пыток не решилась ей обо всем рассказать. Однако Андрея Петровича поставила в известность. Он наорал на меня, обвинив в том, что я безмозглая дура и во всём виновата сама…
Утренней тошноты у меня не было, поэтому мама никаких изменения во мне поначалу не замечала. Только один раз обмолвилась, что мне надо следить за фигурой, так как я стала поправляться, – и мне пришлось утягиваться.
Я была молода, неопытна и надеялась на чудо, что ситуация как-то сама собой разрешиться. Срок перевалил за пять месяцев. Утягиваться становилось все труднее. Чуда не произошло. Оставалось только одно: признаться, что беременна, но, естественно, умолчать, от кого.
Мама восприняла новость лучше, чем я ожидала, сказав:
– Ничего. Вырастим. Правда, Андрей?
– Конечно. Она же наша дочь, попавшая в беду, – и он так гаденько мне усмехнулся и подмигнул, что меня чуть не стошнило. Я ненавидела этого человека. Я ненавидела себя. Я ненавидела весь мир. Я ненавидела этого ребенка. Поэтому каждую свободную минуту просила бога избавить меня от него, и он внял моим молитвам.
Андрей Петрович, как обычно, пришел ночью ко мне. Внезапная острая боль пронзила мой живот и стрелой прошла по позвоночнику в затылок. Я закричала, забыв обо всем. Мой крик разбудил маму, и она встревоженно вбежала в мою спальню. Включив свет, она увидела всё – и жуткая правда открылась ей.
Последнее, что я запомнила перед тем, как потерять сознание, – упрек в маминых глазах… и боль, невыносимую боль. Жаль, что я так и не узнала, о чем в последнюю минуту подумала мама. Как и того, поняла ли она, что я жертва и ни в чем не виновата? К моему великому сожалению, свои чувства и мысли она унесла с собой в могилу. Когда меня выписали из больницы, где у меня родился мертвый мальчик, маму отчим уже похоронил.
Я не могла вернуться в квартиру, с которой у меня было связано так много ужасных воспоминаний. Поэтому уехала к бабушке в Подольск. Я ничего ей не рассказала. Мама была со своей бывшей свекровью в ссоре, поэтому большую часть своей жизни я провела вдали от нее и не знала, как она отреагирует на мои признания. Иногда правду лучше надёжно спрятать за молчанием.
Кроме меня, у бабушки никого не было. Мы с ней очень сдружились, и я эмоционально пришла в себя, хотя психологически травмированной так и осталась. Я уже училась на третьем курсе университета, когда она внезапно покинула меня. Уснула – и не проснулась. Я осталась одна со своей искореженной душой и испоганенным телом, на которое мне было противно смотреть. Поэтому я избегала зеркал в ванной.
Однако бабушка и после смерти позаботилась обо мне, оставив в наследство дом и счет в банке на мое имя для получения высшего образования. Так у меня осталась возможность доучиться в университете и продолжить дальнейшее образование во Франции.
Бабушкин дом я хотела продать, а потом передумала. Ещё успею, а пока пусть побудет в аренде. Душевные раны за это время зажили, но отвращение к мужчинам и сексуальным отношениям впиталось в каждую клеточку моего тела, души и мозга. До знакомства с Бреттом.
Рядом с ним я испытала неведомое ранее плотское желание, но, по-видимому, «наследие» отчима прочно укоренилось в моей психике. Страх перед близостью с мужчиной не оставит меня никогда. В этом я убедилась, когда сбежала от Бретта. Удовольствие от его прикосновений и поцелуев не пересилило ужас, поселившийся глубоко внутри меня, когда я почувствовала его эрекцию. Я неполноценна как женщина, факт, а, значит, должна уйти из жизни этого темпераментного итальянца и не давать ему повод для дальнейших отношений. Мой удел – карьера и одиночество, поэтому не стоит испытывать ни его, ни свою судьбу. Так было ниспослано мне свыше.
От этого решения сердцу стало так больно, что слезы просто хлынули неудержимым потоком из моих глаз. Прощай, Брэтт, прощай мой неповторимый, который мог бы стать единственным. Наши жизненные дороги пересеклись, чтобы вновь разойтись. Судьба продолжает надо мной насмехаться, и я ненавижу ее за это. Я устала от ее испытаний. Зачем моя душа выбрала такую невыносимую земную жизнь?
Боже, как я устала! Дай мне хоть толику счастья! Я ведь прошу совсем чуть-чуть: испытать чувственную любовь Бретта, потерять себя на миг от счастья, поднявшись на вершину наслаждения от близости с ним. Один раз, слышишь, всего один раз! Разве это много? Но там, на небесах, остались глухи к моим просьбам, зная, что я никогда не смогу переступить через себя и свои страхи. Даже с Бреттом.
А за окном вовсю разгоралось летнее утро, не принеся с собой успокоения… но усталость все же с каждой минутой брала свое, медленно закрывая мне веки желанием забыться благословенным сном, и последней мыслью ускользающего сознания был вопрос:
– Вот только как быть с сегодняшним вечером?
Глава 4. БРЕТТ
Я тупо смотрю на закрывшуюся дверь, за которой скрылась Дайана. Что произошло такого, что заставило ее спасаться бегством? Не торопясь возвращаться в машину, я прокручиваю в памяти последние минуты и не нахожу ничего, что могло ее так спугнуть. Ни одного слова не слетело с моих губ: они были заняты более приятным делом.
Я не принуждал её к поцелуям. Она охотно отвечала мне, таяла в моих руках от чувственности и стонала от удовольствия… Так в чем же причина? Впервые я был так озадачен. Это состояние повлекло за собой досаду, поскольку я не привык терять контроль над ситуацией. А, по всей видимости, я его потерял, если не могу объяснить произошедшее.
На небе уже занялась заря. Надо уезжать, но мысли в голове ведут настойчивую осаду, отвлекая от окружающего мира. В таком состоянии сидеть за рулем машины проблематично, тем более, что за плечами бессонная ночь.
Вызвав из соседнего автомобиля свою охрану, я предлагаю им решить, кто повезет меня. Келл вызвался первым, и я бросаю ему ключ, а сам сажусь на заднее сиденье, чтобы иметь возможность, не отвлекаясь на дорогу, спокойно поразмышлять. Уж слишком многое в нашей с Даной истории не состыковывалось друг с другом.
И начал я с самого первого момента нашего знакомства. Кто она? Охотница за деньгами? Вряд ли. Эти акулы заранее изучают свою жертву, потом прорабатывают всевозможные варианты случайного знакомства или находят, кто может их представить тому, на кого они впоследствии накинут сети обольщения. И вряд ли бы любая из них вот так запросто подошла в ресторане к тому, на кого объявила охоту с такой непосредственностью и застенчивостью. У них все с напором, нахально и навязчиво.
Дайана же подошла ко мне сама, и по ней было видно, что она не имеет ни малейшего понятия, кто перед ней. Она была заворожена мной, чувствовала неловкость от своего поступка, краснела, не сводила с меня восхищенных глаз. В каждом ее движении, взгляде, слове прослеживалась неопытность и неискушенность. Если она играла, то исполняла свою роль мастерски, можно сказать, профессионально. Или всё же интуиции так нагло меня подвела?
Обычно «охотницы за кошельками» мгновенно определяют стоимость одежды и других аксессуаров на мужчинах, чтобы знать, стоит тратить на них время и силы или нет. Однако Дана абсолютно не обратила внимания во что я одет, не выразила восхищения дизайнерскими вещами и только один раз подкусила меня по поводу моего богатства, когда я протянул ей свой телефон. И в этом ничего необычного нет: любой бы увидел, что чехол на нем из золота. Отсюда у неё и такая реакция, заставившая меня почувствовать себя не в своей тарелке от такой демонстрации своего богатства. Кстати, если бы она была «охотницей», то телефон обязательно взяла и охала над ним, восхищаясь, или сделала вид, что для нее в порядке вещей держать подобную вещь в руках.
Хотя… хотя странно, что она, обучаясь в марсельской бизнес – школе, ни разу не слышала обо мне. Ведь меня очень любят глянцевые журналы и бульварные газетенки, поэтому каждый мой приезд в Марсель всегда подробно описывается на их страницах и фотографируется каждый мой выход на различные мероприятия. Она не могла не видеть моих фото, хотя бы вскользь. Это исключено.
Тогда почему она сделала вид, что не имеет ни малейшего понятия, кто перед ней? Она лгала. Черт, она точно лгала. Не на словах, а молчанием и всем своим видом. Поэтому и не проявила любопытства в отношении меня, абсолютно естественного в сложившейся ситуации. Я ее сам просто вынудил задавать мне вопросы. И опять- таки почему…
Что же, вариантов ответов может быть несколько. Во-первых, это новый, хорошо спланированный ход: разыграть передо мной этакую открытую, обремененную своими проблемами и нуждающуюся в сочувствии и поддержке девушку, абсолютно не ведающую, к кому за столик она подсела.
Что и говорить, весьма продуманный план добиться поставленной цели. И это ей удалось. Я клюнул на ее приманку и заинтересовался ею. В любом другом случае я бы мгновенно избавился от нее. Да, хороша, ничего не скажешь! Обвела меня вокруг пальца, как какого-нибудь лоха.
От нахлынувшей злости я даже заскрипел зубами. Как я мог не понять очевидного, не заметить лежавшего прямо на поверхности? Даже Келл и Амато, сидящие за соседним столом, не смогли скрыть потрясения и удивления, когда увидели, что я позволил незнакомой девушке сесть за мой стол. Но я не только позволил, но еще и ждал ее во дворе ресторана, а потом сам повез в кампус в нарушение всех самим же установленных правил. Не иначе, как умственное затмение толкнуло меня на необдуманные поступки.
А, возможно, ее подготовили для внедрения. Скорее всего интерпол. Они знают, что подобные девушки в моем вкусе, что красавице проще пробить мою броню защиты и что нестандартный ход имеет больше шансов на успех, ибо человек к нему не подготовлен. Как-никак спецы. Они, остановившись на таком способе знакомства со мной, просто решили сыграть ва-банк. И у них задуманное почти получилось, если бы… если бы Дана не вырвалась из моих объятий и не сбежала, преследуемая необъяснимым страхом, даже забыв проститься. Что это? Опять неординарный ход, чтобы меня больше заинтересовать и потрафить моему чувству «охотника»? Не слишком ли в спецслужбах продуманными стали? Раньше особой сообразительностью и большим умом не отличались. Да и зачем настолько все усложнять?
Ведь я уже «подсел» на нее. Нужно было бы дальше только «раскручивать» меня на чувства – и все. Внедрение бы прошло более, чем успешно. А ее поведение в конце только все испортило, заставило меня сомневаться и анализировать. Нет, все-таки версия в пользу интерпола шита белыми нитками, хотя проверить ее, несомненно, нужно, чтобы впоследствии не сожалеть о своей беспечности, не опасаться подвоха и не ждать неприятностей с этой стороны. В любом случае осторожность не помешает.
Итак, к какому итогу я пришел? Она либо хочет обольстить меня, чтобы раскрутить на деньги, – ведь всем известно, что при расставании с любовницами, я делаю им больше, чем приличные подарки- либо конкуренты решили подложить под меня свою «цыпочку», чтобы в нужный момент подставить меня и сдать копам, либо что-то еще, о чем я пока не имею ни малейшего представления. Словом, один вариант из трех. Но последний мне не нравится больше всего, ибо я не понимаю, что за ним стоит, а, значит, не могу принять превентивных мер, так как не знаю, откуда дует ветер.
Исходя из сложившейся ситуации, сегодняшний ужин, конечно, отменятся. Во второй половине дня пошлю ей сообщение, что меня срочно вызвали на Сицилию, а тем временем выясню о ней все, вплоть до пятого колена. Придя к такому решению, я успокоился и с легким сердцем прикрыл глаза. Проснулся внезапно, перестав чувствовать движение автомобиля. Мы стояли на въезде в Марсель.
– Почему ты остановился, Келл?
– Я не знаю, куда вас везти, босс: домой или в офис?
– В офис. Можешь не спешить, чтобы я еще немного подремал, а то впереди насыщенный день.
– Понял. Могу припарковаться в тихом месте и подождать.
– Давай. Это то, что мне нужно. Если сам не проснусь, разбуди через полтора часа возле офиса.
После этого я опять отключился и открыл глаза от бархатного баритона Марио Бионди, исполнявшего песню из дебютного альбома This is what.
– Спасибо, Келл! Вряд ли есть лучший способ разбудить меня.
Он ничего не сказал, только сдержанная улыбка выразила его реакцию на мои слова. Вообще-то ничего удивительного: мои ребята из охраны крайне неразговорчивы, что является их несомненным плюсом, благодаря которому они у меня и работают.
Размяв затекшие плечи и шею, я, несмотря на несвежую рубашку и измятый костюм, быстро поднялся в свой офис, который находится в центре делового квартала Euromеditerranеe рядом с портовой зоной. Он располагается на шестом этаже отдельной зоной и занимает шесть помещений: мой кабинет, смежный ему кабинет моей помощницы, рядом с правой стороны кабинет младшего босса по Европе, с левой – кабинет консильери, т.е. советника, за ним кабинет коммерческого директора и небольшой конференц зал. Остальные мои служащие расположены этажом ниже.
Проходя мимо Албы, моей помощницы, перешедшей ко мне от моего отца, я бросил коротко:
– Дэвида ко мне. Срочно.
– Не успел я сменить сорочку и костюм, как Алба сообщила, что Дэвид ждет в приёмной.
– Скажи ему, чтобы через три минуты заходил.
Дэвид Моро возглавляет детективное агентство, принадлежащее мне. Их у меня несколько в разных странах. Очень, кстати, удобно иметь под рукой профессиональных «ищеек», лучших из лучших, которых я переманил к себе из полиции, предложив вместо государственной подачки в виде зарплаты довольно приличное жалованье, позволяющее жить достойно.
Еще с молоком матери я усвоил, что деньги решают все. Детективов в марсельском отделении всего трое, но каких! Иголку в стоге сена найдут, если нужно, и составят на нее исчерпывающее досье.
