Московский 222-2

скачать книгу бесплатно


– Зачем нам Ваши деньги, господин Спагетти? – игриво возмутилась Никто. – В нашем баре расплачиваются интересными историями. О том, например, почему такие хорошие парни, к тому же, судя по фамилиям, иностранцы(!), бродят вечером без девушек в одиночестве?

– Откуда вам известно, что мы хорошие?

– Это же так банально, – вздохнула Никто. – За вами гнались плохие собаки.

– Ну и что?

– Хорошие девочки гоняются за плохими мальчиками, хорошие мальчики за плохими девочками, плохие девочки за хорошими мальчиками. Раз за вами гнались плохие собаки, значит вы хорошие! – выпалила на одном дыхании моя невидимая собеседница.

Против женской логики всегда трудно возражать. И я не стал.

– Мы поспорили с… неважно. В общем, поспорили и идем по делу. Только вперед.

Тут я запнулся, потому что афишировать события личной жизни друга не хотелось, а иные интересные истории никак не приходили на ум. Ситуацию спас Геннадий.

– Историю интересную, говорите, – хмыкнул Генка. – Да пожалуйста! На Галапагосских островах (это множество крошечных кусочков суши, целый архипелаг, затерянный в бескрайних просторах океана) среди кокосовых пальм и бамбуковых рощ живут сумчатые землеройки. Маленькие серые зверьки, похожие на мышей – воодушевленно начал он. – Хищников там нет, насекомых, зерна и фруктов в избытке, и землеройки отлично размножаются.

На этой фразе наши собеседницы прыснули смешком, но Генка уверенно продолжал.

– Острова те низкие и болотистые, некоторые в сезон дождей полностью заливает водой. И что же придумали землеройки, чтобы спастись? Не поверите! – торжественно заключил Геннадий. – Они роют ход на соседний остров! Иногда несколько километров под дном океана, благо акватория прибрежная и глубина небольшая. И, когда вода начинает заливать их дом, они по туннелю смываются к соседям. Но на другом острове полно своих, местных землероек. И, чтобы их приняли на временный постой, наши землеройки несут с собой кучу еды, угощая хозяев. Потому и говорю я Вам, девчонки, про закуску, что даже мыши австралийские ходят в гости с подарками, а мы с Андрюхой, увы, угостить ничем не можем, и совесть терзает нас невыносимо, – закончил он пафосно свою длинную тираду.

История девицам понравилась, и нам, заслуженно, налили по второй. Вот и говорите после этого о бесполезности посещения библиотек. Время неумолимо бежало, и наконец пришла пора оставить и этот гостеприимный приют. Вволю поговорив и согревшись, в прекрасном настроении собрались мы в путь, но невидимые нимфы сделали попытку продлить вечеринку в темноте:

– Может, вам не надо до начала Московского? Может, достаточно до начала улицы Глеба Успенского? Тут рядом, за углом поворачиваете налево, сто метров и… ага, тупик. Потом возвращайтесь, еще поболтаем.

– Предложение заманчивое, да и Успенского знаю, вроде бы именно он про Простоквашино написал, – сказал я, немного попутав фамилии. – Кот мне там очень нравится, полосатый. Матроскин зовут. Но нам не надо налево, нам не надо в тупик, да, Генри?

– Да, – сказал он мрачно, – нам надо дойти. И нельзя возвращаться.

Так мы и не увидели лиц своих собеседниц, хозяек бара «Ни-Ни». Встретим на улице – не узнаем. Обидно.

Глава Триумфальная

Мы шли по трамвайным путям к величественному сооружению цвета морской волны, которое мой когда-то отягощенный двумя курсами архитектурно-строительного университета мозг описал бы как арку, состоящую из шести пар дорических колонн, увенчанных высоким аттиком с вязью из золотых букв, и, конечно, какими-то загадочными фигурами на фризе.

– Ну, а это горгульи? – с надеждой спросил Генка.

Я опять его разочаровал.

– Это тридцать гениев победы, выполненных в аллегорическом образе крылатых дев.

– Блин, – расстроился Геннадий. – Дрон, увидишь горгулью, скажи мне!

– Хорошо, – пообещал я, твердо зная, что до конца Московского проспекта не встречу ни одной, а там – как повезёт.

И, довольный, я огляделся.

Окружающая обстановка была достойна пера Тита Ливия. Слева, за столиками стеклянного кафе, пили пенный ячменный напиток приехавшие на завтрашнюю битву фанаты столичного гладиатора Спартака. Длинноногие томные матроны в коротких туниках, рискуя подмерзнуть, направлялись от метро к ночному клубу «Папанин». Патриции – иностранцы восхищенно глядели на них с верхних этажей только что выстроенного отеля «Холидей Инн», легкий запах штукатурки, извести и краски от которого еще не выветрился. А патриции местные, по привычке ни на кого не глядя, в сопровождении верховых центурионов с проблесковыми маячками, поворачивая с Лиговского, на породистых черных немецких кобылках неслись по крайней свободной полосе, спеша в аэропорт.

– Андрюха, я пешком дошел до Московских ворот, мы одолели уже две трети пути! – восторженно произнес мой приятель. – Сам в это не могу поверить!

– Может, пройдешь через них, через ворота? Ты заслужил этот триумф. Честно говоря, не надеялся дойти с тобой пешком так далеко.

– А ты?

– А я пока не заработал.

– Ага, только спас мою никчемную жизнь, – беззлобно ухмыльнулся Генка, соглашаясь по сути с моим предложением.

– Подожди, Генри, – сказал я. – Такой момент! Надо, чтобы ты выглядел достойно, и история запечатлела тебя в самой себе.

И я нарвал прошлогодней соломы, торчавшей повсюду из клумб вокруг, и, скомкав ее как попало, водрузил на голову приятеля, а затем отошел шагов на тридцать, чтобы узреть всю картину целиком.

Пейзаж оказался прекрасен. Бодро чеканя строевой шаг, маршировали за предводителем суровые призрачные легионы. За ними невидимые лошади тянули незримые повозки с богатыми трофеями. По правой стороне, рядом с остроугольным домом № 110, новобранцы у Московского райвоенкомата завидовали нам и рвались в бой. Их глаза горели то ли жаждой добычи, то ли желанием выспаться. Небо тоже было на нашей стороне. Тучи впереди неожиданно расступились. Золоченый шпиль Адмиралтейства, вдруг отчетливо проявившийся в голубой и розовой дали, поймал отблеск последних лучей заходящего солнца и, словно прожектор из лазерного шоу на арене Колизея, высветил величавую фигуру моего героя. И казалось, будто сквозь вытянутую дыру в высоких, но плотных облаках, любопытствуя, глядели на нас загадочные римские боги. Марс, окидывая взглядом дистанцию пройденного марш-броска, одобрительно кивал головой. Бахус, непонятно почему, веселился и хлопал в ладоши. Меркурий, видимо зная содержимое наших карманов, сочувственно цокал языком, а по щеке Венеры стекала нескупая женская слеза.

Завоеватель Галлии и главный фотограф загса № 4, покоритель Дакии и родительской дачи в Вырице, хозяин Фригии и оранжевого «Форестера», властелин Египта и друг Сфинкса с набережной Невы, в лавровом венке из засохших настурций и пионов торжественно, с гордо поднятой головой, вступал Гай Юлий Генрих в Московскую Триумфальную арку.

Глава 85

На Петербург опускалась ночь. Не торопясь, плавно и постепенно, темной непрозрачной шалью, украшенной лишь редким бисером самых ярких звезд, накрыла она величественный город с головой – с маковками его воздушных храмов и церквей, с золотыми иглами стремительных шпилей, с гранитными колоннами, атлантами, грифонами и львами, мостами, корабликами и кораблями. И нас с Генкой она накрыла тоже. Это было сногсшибательно красиво, как всегда, но это не принесло нам тепла.

Поэтому мы запрыгнули на подножку транспорта, медленно ползущего по середине проспекта. И, отогнув легко подавшуюся дверцу, тайком пробрались внутрь. Вагончик, приютивший нас, оказался трамваем технической службы. Древнего образца, со смешными маленькими рогами, допотопными окнами без форточек, зато внутри было тепло, а сиденья были не жесткие и пластиковые, как обычно теперь, а мягкие, покрытые старым, потрескавшимся от времени дерматином.

Водитель ничего и никого не заметил. Буквально через несколько секунд, остановив состав, он вышел наружу с монтировкой, перевел стрелку, потом вернулся на свое место и включил погромче приемник. Так, звеня рельсами, под звуки Государственного гимна свернули мы с проспекта и вкатились через чернеющий проем раскрытых металлических ворот в трамвайный парк, обширное распараллеленное пространство за толстенной желтой стеной.

Вожатый окончательно остановил вагон, погасил внутреннее освещение, и, закрыв кабину на ключ, быстро выскочил из захлопнувшейся за ним передней пассажирской двери. Несколько минут, для надежности, мы подождали, а потом подняли головы с лавок. Никого. Вокруг – стены трамвайного парка и десятки других составов. Тишина. Можно переночевать в тепле, а утром, когда встанет неутомимый дворник-солнце, сметая прочь стужу, отправиться по расчищенной от холодов дороге дальше.

Но нашим планам комфортно поспать не суждено было сбыться так скоро, как мы того желали. Примерно через минуту после того, как мы удобно расположились на ночлег, раздался громкий клацающий звук, сопровождаемый шипением и быстрым топотом. На всякий случай я открыл глаза.

– Что это, Генри? Может… – шепотом начал было я, но закончить фразу не успел.

Огромная фигура заслонила собой все, и хриплый мужской голос угрожающе произнес: «Так, так, так. Ага. Кажись, зайцы на корабле!». И вверх над рядами сидений, ставшими на время нашими лежаками, поднялось что-то большое и угрожающе темное.

– Вы кто, капитан Джек Воробей? – спросил Гай Юлий Генрих, не теряя собственного достоинства.

– А как вы узнали? – Мужик от неожиданности опустил дубину. – Капитан. Да. Милиции. В отставке. А теперь – старший трамвайный сторож. Только никакой я не Жека вовсе. Михалыч меня зовут. А фамилия – Марчук.

Он посветил фонариком, осматривая нас, а потом спросил:

– А вы-то кто такие будете? На бомжей не похожи.

В этот момент пятно яркого света скользнуло по спине Геннадия и замерло на буквах.

– Спа-гет-ти, – прочитал он по складам. – А, так вы футбольные фанаты, что ли? Так игра вроде завтра.

– Да, да, да, – обрадовался я и резво подтвердил. – Мы футбольные фанаты. Просто мы заранее приехали. Из другого города.

– Южного города, – грустно вздохнул Генка, стремясь вызвать сострадание. – Денег на гостиницу нет, так планировали ночью погулять. Но погоду не рассчитали. И очень замерзли.

– Еще бы, – сказал Марчук. – В Петербурге погода обманчива и переменчива, как отношение женщины к мужчине. С утра тепло может быть, как сегодня, а после обеда – натуральная холодрыга. У меня, вон, две фуфайки. И то мерзну. Но одной могу поделиться – потому, что глядя на вас вообще окоченеть можно, особенно вот на тебя, – сказал он, указывая рукой на Генку. – Додумался, в апреле в Питер в одной футболке прилететь! Хорошо, штаны надел, – хмыкнул он, радуясь сам своей шутке.

Мы решили не признаваться, что штаны куплены вчера. На всякий случай.

– Пригласил бы вас в бытовку, – сказал Марчук. – Но место там одно. А мне, как настоящему сторожу, без сна нельзя. Когда-то руководил ими, сторожами. Был начальником, но специфику работы не понимал. А теперь сам вот с дубиной бегаю и храпака даю. Ночуйте здесь, парк теплый, за ночь не остывает. А ты, балбес Спагетти, держи!

За фуфайку Генка не обиделся бы, даже если бы его Остолоповым назвали. Прав был великий психолог, старина и душка по фамилии Маслоу, материальные потребности важнее духовных. Война – ерунда, главное – маневры.

Марчук сказал, что предупредит утреннюю смену о нашем присутствии, пожелал спокойной ночи и ушел.

– Хороший мужик, – сказал Генка глухим голосом откуда-то из глубины фуфайки. – Побольше бы таких, и мир стал бы несравненно лучше.

– Клонируют когда-нибудь, – зевая ответил я и мгновенно уснул. Путешествие настолько измотало меня, что спал очень крепко и видел только один сон, зато приятный.

Мне снились овечки Долли в ушанках и валенках, танцующие фламенко.

А потом пришло утро, нежно побарабанив по стеклу рукой.

– Вставайте, хлопчики. Вылезайте. Полчаса у вас, а то мне ремонтников везти пора, да и начальство скоро явится.

– Кто это? Марчук? – спросил у меня Генка, отказываясь высовывать голову из-под фуфайки.

– Нет, какая-то симпатичная девица в окно стучится, – сказал я, жмурясь от ярких солнечных лучей и пытаясь сфокусировать взгляд.

– Ой, на Вас фуфайка Марчука, Вы его сын? – спросила гостья, вбежав по ступенькам в салон.

– Нет, но я многим, очень многим ему обязан, – сказал Генка, поднимаясь с лавки, потягиваясь и внимательно рассматривая себя. А потом пристально посмотрел на красавицу.

Светлая высокая девушка с большими, аккуратно подведенными тушью глазами, тонкой талией, длинными ногами манекенщицы в коротком сером платье до колен. В апельсиновом жилете вагоновожатого и с умным, выразительным взглядом.

Генка выпрямился, приосанился, его лицо приобрело породистое выражение. Был похож на диковатого крестьянина, а стал совсем как галантный французский офицер, правда, судя по одежде, отступающий с армией из Москвы.

– Извините, что я в этой старой засаленной телогрейке, мадам, – учтиво сказал Генри, так грациозно сходя со ступеней трамвайной площадки, словно слезал с коня. – Мы с другом путешественники, и случайно попали в этот город ранней весной, одетые не по сезону.

Глава 79 А

Помахав рукой звенящему трамваю, мы с Генкой продолжили свой тернистый путь. На часах ровно восемь, но в воскресный день город пробуждается поздно: людей на тротуарах, как и машин на проезжей части, почти не было. Воздух, прохладный и невесомый, казалось, удивительно чист, идти было легко, асфальт под ногами словно пружинил. Высокие раскидистые деревья посреди проспекта, наверное липы, делали его в этой части похожим на бульвар.

Справа, за бетонным строительным забором, красовались золотые маковки церквей женского монастыря (шла реставрация), но я решил обратить внимание на другое.

– Смотри, Ген, – сказал я, – показывая рукой вперед и чуть левее. – Вон там я тружусь. – Премиум-салон автомобилей «Порше».

– Да?!? – удивился Гена. – И ко скольки тебе на работу?

– Сегодня – ни ко скольки, а вообще к десяти часам. Я в отпуске

сейчас. Три недели отгулял, еще одна осталась.

– Ой, а чего там вывеску снимают?

– Где???

– Над твоим магазином.

– Как это???

Моему удивлению не было предела, но Генка оказался прав. У центрального входа в шоу-рум, расположенный на первом этаже стильного здания сталинской застройки, облицованного по фасаду темным гранитом, стоял тарахтящий грузовичок с длинной выдвижной стрелой, и на ее конце двое рабочих, высовываясь из желтой решетчатой будки, демонтировали бордово-белые буквы вывески, громко комментируя происходящее на народном красноречивом языке.

– Что происходит, Андрюха? – спросил сочувственно Генри. – Вижу, для тебя это сюрприз.

– Да уж, сейчас разберемся, – сказал я, и мы направились туда. Работа мне нравилась, это было лучшее из всех мест, на которых пришлось трудиться за последние несколько лет, и терять его не хотелось. Продавать автомобили состоятельным клиентам было престижно и выгодно. Интересные люди, прекрасные машины, за которые испытываешь только чувство гордости. Тест-драйвы по Московскому проспекту. Как правило, до площади Победы и обратно. Днем, когда почти нет пробок, это максимум полчаса. И есть в тест-драйвах особая изюминка: если клиент сомневается, не говори ему ничего о характеристиках автомобиля, рассказывай о том, что видишь. Памятники и фонтаны, кафе и рестораны, слухи и анекдоты. Не знаю почему, но на неуверенного клиента это действовало, как взгляд удава на кроликов. И я каждый месяц продавал стабильно больше остальных.

Директором салона и, следовательно, моим боссом был натуральный немец, выписанный в Россию из окрестностей Штутгарта. Мы обращались к нему «герр Штиглиц». Герр неплохо говорил по-русски, и проблем с коммуникацией не возникало. Внешне он тоже походил на немца: всегда в деловом костюме, белой рубашке, дорогом галстуке и начищенной до блеска обуви. Пунктуален, как бухгалтер, большой зануда, но дело свое и автомобили знал отлично, главное, был чрезвычайно справедливым человеком, поблажек не давал ни себе, ни другим.

Вот и сейчас он стоял на небольшой парковке перед входом, положив руку на капот белого «Бокстера», стильного дорогого кабриолета (автомобиля с открытой крышей), и что-то сосредоточенно рассказывал нескольким людям, в коих я признал двух его замов, также пару старших сотрудников из другого магазина. Шеф заметил меня, развернулся и обратился первым:

– А… Андрэй. В отпуске, но пришли помочь? – спросил герр Штиглиц. —Молодец. Хвалю за ответственность. Но сами справимся.

Видя мое недоумение, он добавил:

– Не хотели раньше времени сообщать персоналу – бизнес развивается, переезжаем на большие площади, правда, в другой район. Садитесь, подвезу, – сказал босс, глядя на промасленную, песочного цвета, стеганую Генкину фуфайку. Национальный колорит и ветхость одежды моего друга не ускользнули от его цепкого взгляда.

– Вам, наверное, в кино, на съемки? – пошутил он.

– Мы пешком, – уклонился я от прямого ответа на вопрос. – Но, если позволите, можем ненадолго влиться в состав вашей колонны.

– Конешно! Тогда, Андрэй, Вы берите флаг и идите впереди. Проводите нас чуть-чуть, до Обводного, где нам надо свернуть, организуем маленький парад.

И он подал мне длинный алюминиевый флагшток с белым полотнищем на конце. Почти копье. Я невольно почувствовал себя Дон Кихотом, тем более что соответствующий по телосложению другому литературному персонажу Генка Панса стоял рядом.

– Мне бы еще щит, – сказал я Штиглицу, указывая на большой металлический герб «Порше», действительно похожий на щит, в центре которого гарцевала маленькая черная лошадка. Обычно герб висел в его кабинете, на стене над креслом, а сегодня лежал на заднем сиденье авто.

– Держи. И тронулись! – крикнул босс.

Сотрудники уселись по машинам, мы с Генкой вышли вперед, и наша процессия стартовала.

Возглавлял ее высокий рыцарь с древком и флагом в одной руке и стальным щитом-гербом в другой в компании верного оруженосца. За ними тянулась процессия из шести автомобилей. В первом ряду на роскошном синем суперкаре «Каррера GT» ехал герр Штиглиц. Далее двигались два красавца 911-х: слева – красный, справа – желтый. И в последнем ряду по краям —внедорожники «Кайенны», черной и коричневой боевой раскраски, а между ними – белый «Бокстер».

Московский проспект в этом месте весьма широк, мы заняли три полосы из существующих в каждую сторону четырех, и обгоняющие нас водители, все как один, притормаживали и иногда приветственно гудели.