Времена года следователя Семенова. Тайное станет явным

Времена года следователя Семенова

Тайное станет явным

Сергей Павлов

© Сергей Павлов, 2025

ISBN 978-5-0064-6469-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сергей Павлов

ВРЕМЕНА ГОДА СЛЕДОВАТЕЛЯ СЕМЕНОВА

Часть первая

Зима

КЛАССИЧЕСКИЙ СЮЖЕТ

Он еще раз все обдумал: не беда, что записки нет, все и так поймут, что это самоубийство. Он прислушался к дыханию – спокойное, ровное, как будто, нет никакого ожидания смерти. Отступить? Нет, нельзя, все надо решить сейчас, откладывать уже нельзя, слишком все серьезно. Он вынул пистолет из кобуры, решительно взвел его, направил ствол в висок и нажал на спуск.

Звук выстрела потонул в шуме турбин, котлов и насосов, вое ветра, тихо звякнула о стекло гильза. Все было кончено.

***

На проходной ТЭЦ их встречали трое – начальник караула, начальник команды ВОХР и заместитель по безопасности. Пропуска были уже готовы. Въехавшая на ТЭЦ машина подобрала их внутри и по свежерасчищенной, но уже заносимой снегом дороге они быстро домчали до далекой сторожки. Первое, что увидел Семенов, открыв дверь, – человека, стоящего внутри. Вероятность сохранности следов резко упала.

– Вы ничего тут не трогали? – как мог грозно спросил он, и начальник команды, высокий человек в штатском, вопросительно посмотрел на начальника караула, пожилую полную женщину среднего роста, хотя, может, ее полнил форменный синий бушлат, перепоясанный армейским ремнем.

– Нет, – отозвалась женщина, -он в следующей комнате застрелился.

Семенов припомнил дорогу:

– А снег давно расчищали?

– Это трактор проходил, он в полседьмого прошел, это важно? Он ведь сам застрелился.

Оставалось только принять это: снегопад валил всю ночь, но хоть какие-то следы, если кто-то ходил, могли да остаться, но теперь и их подмели.

– Пройдем к погибшему. Вы пока что останьтесь здесь.

Открыли вторую дверь, оттуда повеяло холодком, даже холодом. Семенов и Илонов вошли в небольшую хорошо освещенную комнату; Семенов, пропустив вперед эксперта и фотографа, осмотрелся. Слева от двери прямо у стенки стояла кровать, справа было окно, перед которым были стол и стул. Второе окно, приоткрытое, располагалось напротив двери. Ремень с дубинкой, наручниками и пустой кобурой лежал на стуле, на спинке стула висел бушлат, пистолет валялся на полу чуть в стороне от упавшей с кровати руки мертвеца.

Погибший в мундире и кожаных перчатках лежал на кровати, на спине, головой к двери. Эксперт занялся им, Илонов начал составлять протокол, а у Семенова сразу появился новый вопрос:

– Тело кто обнаружил?

– Артеменко. Он сейчас здесь, охранял тут. Начальница караула указала рукой на дверь.

Семенов опять подумал о том, насколько здесь все уже затоптали и еще затопчут.

– Кто еще здесь был?

– Практически все за день и еще предыдущие караулы.

– Сколько человек в целом? – она на секунду задумалась.

– Сорок. Четыре караула за четыре дня, – И тут же поправилась, -и еще совместители с других команд. Так что, сорок это должно быть, а так с внутренним совмещением где-то тридцать- тридцать пять. Но зачем вам это? Ясно же, что это самоубийство.

– Простите, как вас по имени-отчеству?

– Степанова Татьяна Петровна.

– Татьяна Петровна, пока у нас просто огнестрел. У вас раньше подобное случалось?

– Господи! – она замахала руками, -Нет, конечно!

Немедленно включился начальник команды:

– На другой станции недавно было, по всем командам объявили.

– Понятно, – сказал Семенов, хотя пока было ничего не понятно, – Кто его живым последним видел?

– Я, – быстро проговорила начкар, -я его на этот пост отправила.

– А почему отправили? Он должен был сюда идти?

Тут она немного занервничала, посмотрела на начальника команды, но все же сказала:

– Соломенко, ну, убитый, он иногда выпить любил и перехватил, на прошлом посту, в термосе, видно, пронес. Надо было, чтобы он отоспался перед выходом, а то его бы алкорамка не выпустила. Здесь он шесть часов мог поспать, с полуночи до шести. Я его поменяла с другим и сюда направила.

Начальник команды тут же воскликнул:

– Татьяна Петровна! Ну как так! Вы же должны были мне сказать сразу! Его же вообще нельзя было допускать пьяного! Вы же ему еще и оружие дали!

– Артем Игнатьевич, – вскрикнула она в ответ, трагично всплеснув руками, -ну, он трезвый пришел! Мне уже Манукян при обходе сказала, что он выпил!

Это было уже слишком. Много нового, необычного, все надо было понять и записать, а сейчас начинался простой скандал и Семенов решительно остановил это:

– Подождите, подождите пока об этом, все по порядку. Татьяна Петровна… давайте сейчас где-то соберемся и всех постепенно соберем. Там все обговорим. Где это можно сделать и когда?

Ответил начальник команды:

– В раздевалке или столовой соберем людей, а в моем кабинете допросите. Только всех собрать можно через часа два, все же на постах, а в девять смена караула…

– А Шамушев тот уже на свою станцию уехал, – включилась в разговор начальница команды.

– Шамушев, это кто? – тут же спросил Семенов, -Почему он ушел?

– Это с другой станции стрелок, они его нам на день дали, а сегодня он должен у них снова дежурить, он в шесть ушел и в девять там будет.

– А где он был с полуночи?

– С полуночи до трех спал, а восьми до полуночи и с трех до шести на видеонаблюдении.

– Хорошо, с ним понятно. Саша, – позвал он Илонова. —остаешься здесь; составь протокол, помоги эксперту. —Надо было завершить с начкаром: -Так, Татьяна Петровна, давайте сейчас поговорим с вами и Артеменко, потом задержите других, чтобы тоже не убежали. Вы мне объясните, как тут у вас все устроено и посмотрим видео за все время дежурства погибшего на посту.

– А как же ворота? Воскликнула Татьяна Петровна, – Нам же надо машины пропускать!

Немного помолчали, но потом начкоманды нашел решение:

– Будете из предбанника принимать. Журнал вынесите.

Они вышли на улицу. Снег все также валил крупными хлопьями, заваливая расчищенную дорогу. Семенов вздохнул, – на улице было морозно, -и вместе с начкаром, начкоманды и заместителем по безопасности пошел к проходной.

***

Надо было с чего-то начинать. Начкар была последней, кто видела погибшего, и первой Семенов вызвал ее.

– Татьяна Петровна, поймите, у нас сейчас есть просто человек с пулей в голове и пистолет. Мы проводим следствие по этому поводу. Пистолет, разумеется, придется на некоторое время изъять.

– Но зачем? Все ведь понятно.

– Вот чтобы было окончательно понятно.

– Н-ну, ладно, но по поводу пистолета, это к Артему Игнатьевичу.

– Хорошо, этот вопрос мы как-нибудь решим, а сейчас давайте поговорим о погибшем. Вот вы что о нем скажете? Давайте хотя бы полное имя его.

– Соломенко Андрей Юрьевич. Его дело в конторе есть. Он здешний, живет тоже рядом… Жил.

– «В конторе» – это где?

– Ну, в главном отделе охраны. – Семенов отметил это в блокноте.

– А вот скажите, в последнее время он выглядел подавленным? – Начальница караула пожала плечами, нахмурившись:

– Он, по-моему, вообще никогда подавленным не был; всегда, если не веселый, то немного злой или чуть пьяный.

– А какая-нибудь могла быть у него причина для самоубийства?

Она задумалась.

– Н-ну, не знаю… Хотя, -она встрепенулась, -его же премии лишили!

Семенов отметил в блокноте и это.

– Ну, вот уже что-то. А с семьей у него как, нормально?

– Да, вроде нормально, хотя он мало говорил об этом, живет, вроде с кем-то.

– А премии его лишили за что?

– Директора на проходной не узнал, потребовал предъявить вещи для осмотра и поругался с ним. А в это время проверка была, и вышел проход по чужому пропуску, пока он ругался. Все отвлеклись. – Татьяна Петровна рассмеялась, -Он же раньше в полиции работал и начал на него по привычке наезжать. Его и из полиции тоже за это выгнали, больно крутой был. Он рассказывать про это любил очень.

– Про что? Как его выгнали?

– Да нет, про службу свою, даже книгу, вроде, какую-то писал. —она опять погрустнела, видно, вспомнив, что теперь уже никто не допишет эти мемуары, и продолжила, -А вообще, смеялись над ним постоянно, за спиной, правда.

– А почему?

– С ним вечно что-то случалось. Он опаздывал постоянно, хотя жил ближе всех, форму носил по-дурацки – ремень висит, пистолет и дубинка спереди болтаются, сзади рубашка торчит, как-то дубинку сломал, кнопку тревожную домой унес, патрон на посту потерял, за неделю два чайника сжег, выпивал еще… Вот и сейчас на посту что-то принял. Так что, смешно это все было, когда не грустно.

Семенову пришло в голову, что стрелялись и из-за меньшего, но он придержал свое мнение при себе. Ясно стало, что погибший – недотепа и неудачник. Может, он, наконец, осознал это.

– Вот что, Татьяна Петровна, давайте разберемся с вопросами вашей службы. Надо понять, что и как у вас происходило. Давайте-ка график уточним. Нам также понадобятся списки охраны, списки сотрудников станции на сегодня и видеозаписи до обнаружения тела.

– Хорошо, только это надо согласовать, это же не так просто.

– Надо, значит согласуем. – Семенова начала раздражать эта секретность. Давайте, сперва график. Кто сегодня дежурил, когда пришел, когда началось дежурство и как проходило? Давайте запишем, помогите разобраться.

Он достал лист бумаги и приготовился записывать, начкар положила перед ним полоску бумаги с цифрами.

– Вот, это – график караула. Сверху – часы в сутках, сбоку номера постов. Приходят в 8.00, иногда опаздывают, развод караула и инструктаж в 8.30, заступают в 9.00, а потом они меняются согласно графику.

Семенов почти переписал график на лист, но вовремя одумался:

– А ведь из-за Соломенко график изменился.

– Да. Это по журналам посмотреть можно. Он был на шестом посту, должен был пойти на второй пост, а потом, через два часа, на четвертый на час и потом вернуться сюда. Манукян была на обходе и зашла к нему, там туалет есть. Она и сообщила мне, что он уже выпил. Я к нему пришла, проверила и направила его туда, на вторую проходную, там сейчас только машины пропускают.

– Ага, чтобы он проспался. – Журналы надо было скопировать.

– Да… Вообще, на постах спать нельзя, конечно, но…

– Понятно, понятно. А вот вы обходы упомянули, они как проводятся?

– С 18.00 каждый час, на второй проходной журнал лежит, там тоже расписываться надо. У нас станция большая. Но сегодня я отменила обходы, Манукян упала два раза.

– А почему все же отменили?

– У нас персонал все старики – лет за пятьдесят всем, а кому и за семьдесят. Народу не хватает, и, если кто-то на больничный уходит, то это прямо катастрофа. – Она осеклась, видно снова вспомнив, что один из них ушел не на больничный, а в мир иной, и уже грустней продолжила, -он же сам только с больничного вернулся, а Сарновский в отпуск ушел и пришлось с другой станции человека брать.

– Давайте теперь об этом человеке. Кто он, с какой ТЭЦ?

Она посмотрела в блокноте:

– Шамушев Сергей Васильевич. С 29-й

– Хорошо. Вы его почему отпустили?

– Ясно было, что он тут ни при чем, да и на своей станции ему надо быть обязательно.

– Он у вас часто был?

– Только второй раз. У нас постоянно то наши к кому-нибудь ездят подменять, то их люди к нам. Людей нигде не хватает.

– Хорошо, а он насколько был пьян? Вам не показалось, что лучше было бы забрать у него пистолет тогда?

Она задумалась, но сказала:

– Он не выглядел таким уж пьяным, просто он не прошел бы алкорамку на проходной, а четвертый пост – видеонаблюдение, там обязательно надо проходить алкорамку. Вот и пришлось Шамушева вместо него на видеонаблюдение посадить.

– С трех.

– Пришлось в два будить. Он потом постоянно носом клевал.

Да. Вредная привычка погибшего смешала весь график.

– То есть, он, возможно, ничего не видел?

– Так в такой снегопад и не увидишь ничего.

Дельное замечание. Надо бы проверить на практике.

– А вы сами не видели ничего?

– Я Шамушева посадила, и спать пошла на три часа.

– Ну что же, с этим ясно. А как вы думаете, это мог быть несчастный случай? Соломенко вообще как с оружием обращался?

– Н-ну, он патрон как-то потерял…

– Вы рассказывали, а как это случилось?

– Он тренировался, чтобы повторно сдать экзамен. Разряжал и снаряжал магазин. Потом патрон нашелся, но пистолет ему месяц не давали и экзамен перенесли.

– А вообще, он с оружием не игрался, затвор зря не дергал?

– Вроде нет, у нас были случаи, но не с ним.

– Ясно. – У него вдруг зазвонил телефон. —Минуточку.

Звонил Илонов.

– Дима, мы чего-то гильзу никак найти не можем.

– А запинать ее никуда не могли?

– Да мы тут все обшарили.

– Тогда ищи там, где не искали. Погоди, – он вдруг вспомнил, -там ведь окно было открыто?

– Оно и сейчас открыто. Дубак страшный.

– Попробуй за ним поискать.

– Когда? Весной? У нас пуля есть.

– Надо найти. Там, вроде, металлоискатель валялся на подоконнике. Действуй. Да, погоди, там термос есть?

– Есть.

– Отпечатки сняли?

– Нет еще.

– Пусть снимут и посмотрите, что там в нем. Потом на анализ. – Семенов отключился и вновь обратился к начкару.

– Давайте продолжим. А раньше он где работал?

– В полиции, я же говорила.

Да, действительно. Чего это он забыл? Видно, ранний подъем сказался.

– А где?

– Он говорил, что в отделении каком-то.

– Так, хорошо. А кто, значит, его нашел?

– Артеменко, он после обеда пошел на замену.

– С ним можно поговорить?

– Н-ну, если из резерва послать кого…

– Если не трудно.

Она куда-то вышла, и минут через пятнадцать-двадцать в кабинет постучал, а потом и вошел, принеся с собой мороз, усатый мужчина, которого Семенов видел в предбаннике будки поста. Он сразу важно сел на стул, представился:

– Артеменко Сергей Иванович.

– Семенов Дмитрий. Следователь. Расскажите, пожалуйста, как вы пришли на пост.

– Ну, поел, вышел за десять минут, метель ведь. Дорогу еще и не расчистили, прямо по снегу шел на огонек. Чуток не заблудился. Пришел, хорошо не заперто было. Открыл, а там, в предбаннике тепло, а в комнате уже холод. Я открыл, а там он на кровати лежит. Я к нему, а он там лежит холодный и пистолет на полу.

– Ничего не трогали?

– Нет.

– Кого-нибудь видели по дороге? – дежурный вопрос.

– Нет, кто в такую ночь гуляет? – и в самом деле.

– А сами что вообще про погибшего можете сказать?

Артеменко пожал плечами.

– Что сказать? Трепло он был порядочное. Ну, поработал он в полиции, ну и что? Так он постоянно про это рассказывал, еще про память свою великую. А с директором вон как облажался. Год с лишним работает и не узнал. И жил ближе всех и постоянно на развод опаздывал.

– Как вы думаете, он мог из-за этого застрелиться?

– Он? Да никогда! С похмелюги разве, когда голову ломит.

– А вот его премии лишили.

– А что, в первый раз что ли? Так у него и пенсия есть. Ипотеку он, вроде, не брал, кредиты тоже. Пережил бы. —Петренко махнул рукой, -Ой, чего я про него так, он же умер.

– Ничего, Сергей Иванович, нам сейчас важно все знать. —подбодрил его Семенов, -А вот на семейном фронте у него что было?

– Да что было, то и было, он как-то не распространялся.

– Но вот он не показался вам каким-то подавленным, грустным?

– Нет, -Артеменко призадумался, – он, как всегда, опоздал, все уже привыкли, а ему как с гуся вода. Так он и дежурил. Сначала со мной три часа на проходной, потом я на первый обед ушел. Он людей проверял, я на мониторе. Ничего особенного.

Семенов подумал, что надо посмотреть телефон погибшего, может, ему позвонил кто, и сообщил нечто такое, отчего и жить не захотелось?

– Ясно, спасибо. Ну, потом вас опять могут вызвать.

– Да зачем? Ясно же, что он сам застрелился.

– Ну, вот и вы не знаете, из-за чего он мог бы застрелиться.

– Да, -Артеменко хмыкнул, потер подбородок, -действительно, неясно.

– Ну, спасибо вам.

Тем временем наступало утро, и подошел еще один охранник.

– Бархатов, Константин Евсеевич, -представился Семенову рыхловатый полысевший человек лет около шестидесяти. Голос его был густой и даже приятный, -Теперь Бархатов.

Семенов не преминул спросить:

– А раньше кем были?

– Вам расскажу, потому что вы еще не знаете. Лучше от меня узнаете, чем потом. Пархатов я раньше был. Артист. Отец говорил мне: «Гордись своей фамилией, сынок! У других евреев фамилия такая, что в приличном обществе сказать нельзя, а все равно гордятся!». В артисты пошел. У каждого артиста в сумке череп Йорика, но не каждый достать может. Петь стал, романсы, песни красивые. Фамилию не менял, пока мой друг в кавычках, тоже еврей, кстати, меня перед моим выходом Пейсатовым не назвал. Пошутил. —Бархатов вздохнул, а Семенов едва сдержал улыбку, -Наутро я уже был Пейзадовым, а вскоре и Задопоевым. Шутка удалась, и пришлось завязать. Никто меня уже всерьез не воспринимал. А здесь, в охране, хоть деньги и маленькие, но люди терпимые. Иногда даже пою кое-где. Так-то здесь как на Сент-Женевьев-де-Буа.

– Это как?

– Как в песне, «Здесь похоронены бывшие, бывшие…». Бывшие менты, простите.

– Ничего.

– Летчики, спортсмены, тюремщики, железнодорожники, воспитатели. Вот и артисту бывшему приют нашелся. Сюда же не сразу понимаешь, зачем ходят. А потом уже видишь – от одиночества. Семьи людям не хватает, работы. Занять себя нечем.

– Понятно. А что вы можете про погибшего рассказать?

– Он неинтересный человек был. Истории у него про то, как он кого-то охранял в полиции, принял, куда-то поехал. Все как здесь, только там.

– А так вы с ним близко знакомы были?

– С этим звонарем? Да ни за что! Чай он у меня часто стрелял. -Бархатов поморщился, -Как и у всех.

– А вам не показалось, что он чем-то подавлен?

– Нет. Погодка, конечно… Но он не тот человек, чтобы с погоды стреляться. Нет в нем такой ранимости.

– А что вам вообще запомнилось?

Бархатов пожал плечами:

– Да вот моментик, когда Соломка к пришлому пристал, что где-то его видел. Это похоже было на театр. Знаете, когда оба партнера забыли текст и несут какую-то отсебятину, лишь бы протянуть время и не сгореть, надеются, что кто-то подскажет или что-то вспомнится. Забавно. Я сам как-то попал в такую неприятность.

– А это как было?

– Ну, Соломка к нему пристал с этим сразу после развода и начал про свою великолепную память опять. А, вам, может, время нужно. Где-то без пятнадцати девять.

Что ж, что-то все же стало ясно. Теперь оставалось проверить видео; сначала просто посмотреть, а потом взять записи.

На видео был снег, снег и еще раз снег. Начался он около трех часов дня, да так и валил, не переставая. Ветер плотной завесой гонял его и после шести часов вечера, когда совсем стемнело, видны были разве что фонари.

Фактически только для отчета, он договорился с начкоманды, чтобы взять записи с видеокамеры, смотрящей на будку поста, где нашли убитого Соломенко, и дождался остальных охранников. За два часа разговоров с теми ничего нового он не узнал. Погибший был не самым приятным и немного надоедливым человеком, любившим рассказывать о своей работе в полиции. Временами он выпивал, отчего у него были проблемы на работе, но никто его не собирался увольнять, потому что он хотя бы ходил, а при такой зарплате надеяться на замену было сложно.

Судя по его личному делу, женат он не был и родственников не имел, но в телефоне был номер на женское имя. Семенов решил, что одиннадцать утра нормальное время для звонка и визита, но в этот момент телефон сам зазвонил у него в руках. Семенов нажал кнопку ответа и в трубке зазвучал взволнованный женский голос:

– Андрюша! Ты где? Уже одиннадцать, тебя опять на другую станцию послали? Почему ты не позвонил?

Семенов переждал, пока словесный поток поутихнет.

– Простите, это капитан полиции Семенов. К сожалению, Андрей Соломенко не сможет вам ответить.

– Это что, мошенничество? Я ничего платить не буду!

– Нет. Это не мошенничество, к сожалению, он погиб сегодня ночью… -на той стороне раздался резкий вздох, похожий на плач, и Семенов поспешил удержать контакт, -Мне надо встретиться с вами, чтобы уточнить некоторые вопросы.

– А что с ним случилось?

– Пока подозревается самоубийство.

– Почему! Ведь все так начиналось. Только…

– Погодите, давайте встретимся. Вы можете сегодня подойти в отдел?

– Нет, Андрюша должен был подойти посидеть с сыном, а теперь мне пришлось с работы отпроситься.

Подробности начали нарастать снежным комом.

– Погодите, погодите. Давайте хотя бы представьтесь.

– Да, конечно. Наталья Валерьевна. Самохина.

Семенов записал это и продолжил:

– Вы где живете, к вам подъехать сейчас можно?

– Я соседка его по площадке. —она на время замолчала и добавила, -Знакомая.

– Хорошо, -в дверь заглянул Илонов, Семенов махнул ему на стул, -я тогда к вам подъеду с участковым, нам понятые понадобятся, чтобы квартиру его осмотреть, и вы бы нам могли помочь?

– Да. Он мне ключи дал, чтобы я кошку кормила.