скачать книгу бесплатно
Постоялец номера 7, или Последнее стихотворение Поэта
Андрей Валерьевич Павлов
«Информационные и гибридные войны… Мы часто слышим эти новые словосочетания в нашей жизни. Новые ли? Легендарный Сунь Цзы писал: «Война – это путь обмана». Так было и будет всегда. И все правительства мира стараются отстоять свои интересы любыми способами.В новом романе А. Павлова борьба спецслужб двух государств приводит к гибели гениального Поэта. Все совпадения случайны, при этом автор считает, что он не несёт никакой ответственности за их причины и последствия».
Постоялец номера 7, или Последнее стихотворение Поэта
Андрей Валерьевич Павлов
С любовью, уважением и благодарностью друзьям, живущим и ушедшим…
…Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаённого, что не вышло бы наружу…
Евангелие от Марка (гл. 4, ст. 22)
Дизайнер обложки Андрей Павлов
Иллюстратор Юлия Суменкина
Редактор Наталья Астанина
Корректор Мария Черноок
© Андрей Валерьевич Павлов, 2022
© Андрей Павлов, дизайн обложки, 2022
© Юлия Суменкина, иллюстрации, 2022
ISBN 978-5-0055-9667-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
За два месяца до известных событий
– Всё складывается не так, как мы планировали, уважаемый граф. Наше совместное с Советами Gesellschaft zur F?rderung von Industrieunternehmen[1 - Для маскировки финансирования советско-германских предприятий и концессий на территории СССР и координации их деятельности немецкой стороной военное министерство Германии в августе 1923 года основало «Общество содействия промышленным предприятиям» (ГЕФУ) со штаб-квартирами в Москве и Берлине.], как тут говорят, дышит на ладан. Вновь избранный рейхспрезидент[2 - Пауль фон Гинденбург.] ещё с Мировой войны негативно относился к русским, а сейчас, вникнув в наши с ними отношения, поручил начать расследование по деятельности ГЕФУ. Кто-то ему доложил, что с этой организацией не всё чисто. А раз так, то последуют определённые шаги против тех патриотов Германии, которые служат на её благо в России. И, соответственно, советское руководство будет делать всё возможное, чтобы замести следы нашего сотрудничества, потому что понимает, что без помощи Германии не поднять страну. А раз так, то нужно будет отрубить все концы, связанные с предыдущим руководством, и налаживать контакт с нынешним.
Граф Ульфган фон Бриксдорф-Райханц, посол Германии в СССР, внимательно слушал своего собеседника. Он видел его в первый раз, но текст той телеграммы, которую он получил из МИДа накануне приезда неожиданного гостя, говорил о том, что перед ним сидит хотя и молодой, но достаточно опытный разведчик.
– Выпьете что-нибудь, уважаемый Зигфрид? – обратился посол к гостю. – На улице зябко, вы немного продрогли, я же вижу. – И граф, слегка улыбнувшись, взял колокольчик, чтобы позвать прислугу.
– Не стоит, господин посол. – Гость поднял руку, отказываясь от угощения. – Нужно закончить наш разговор, а потом можно будет и поужинать.
Улыбка сошла с лица графа, кончики его лихо закрученных усов слегка опустились.
– Вы не курите, господин Кляйнц?
– Нет, господин посол.
– Я, с вашего позволения, закурю. – И он достал из верхнего ящика стола пачку Juno Josetti, вытащил одну сигарету, чиркнул спичкой о коробок, сладостно затянулся. – Не удивляйтесь, уважаемый Зигфрид. Тут нет нормальных сигарет, папиросы я не курю, а вот эти привык курить ещё с войны. Итак, что же нам нужно будет делать?
– Вы знаете, я встречался в конце 1922 года с председателем Реввоенсовета Советской Республики, и мы единогласно пришли к мнению, что Россия и Германия должны держаться вместе и оказывать помощь друг другу. Но времена меняются…
Зигфрид Кляйнц, которому совсем недавно исполнилось тридцать лет, слегка скривился от запаха табачного дыма, открыл кожаную папку, которая до этого покоилась у него на коленях, и, вытащив небольшой листок бумаги, протянул его послу.
Граф отложил сигарету в пепельницу и внимательно прочитал текст, написанный на листке ровным готическим почерком.
– Почерк у Бруно с годами не меняется, – засмеялся посол и, вернув листок владельцу, опять взял сигарету.
Бруно Клопп, старый товарищ графа ещё по дипмиссии в Брюсселе, теперь руководил проведением тайных операций за пределами Германии.
– Это написал не Клопп, – спокойно ответил Кляйнц.
Он подвинул к себе письменный прибор и не спеша на оборотной стороне листка точь-в-точь воспроизвёл текст, который только что прочитал граф, и передал листок хозяину кабинета.
Посол с недоумением переворачивал лист, всматриваясь в каждую букву текста. Его пальцы слегка задрожали и выронили сигарету, которая упала на зелёное сукно письменного стола.
– Но как?.. – еле выдавил из себя граф и, увидев, что огонёк упавшей сигареты начал прожигать материал, быстро её поднял, затушил в пепельнице, крякнул от досады и смахнул образовавшийся пепел на пол.
– Есть у меня такой природный дар – идеально подделывать почерк, – делано скромно и опустив глаза, тихим голосом ответил Кляйнц. – Не желаете проверить?
– Желаю! – машинально ответил посол, тут же широким росчерком пера написал первые две строчки из бессмертного «Фауста» Гёте:
Вы вновь со мной, туманные виденья,
Мне в юности мелькнувшие давно… —
и показал собеседнику, не отдавая лист ему в руки.
Зигфрид ухмыльнулся и через пару секунд на своём листке повторил надпись посла.
– Поразительно! – воскликнул граф. – С вашим… талантом… вы ведь можете изменить ход истории!
– Не ход, но некоторые её события, господин посол. Именно для этого я к вам и прибыл. И, если честно, первый текст, который я вам показал, действительно принадлежит перу господина Клоппа.
– Ах мошенник! – засмеялся граф. – Дайте-ка сюда, я ещё раз прочту, а то от ваших фокусов у меня всё из головы вылетело!
Кляйнц протянул листок и с удовлетворением заметил, что посол всё же несколько раз его перевернул, сверяя почерк.
– И как же собираетесь спасать ГЕФУ?
– Я не планирую спасать ГЕФУ. Я выведу людей, которые играют в этом проекте значимую роль, из-под удара, чтобы они потом, в новом месте и новой роли, опять заявили о себе.
– И кто эти люди?
Кляйнц слегка подвинулся к столу и откашлялся:
– Я не имею права называть фамилии всех задействованных в этой организации людей, но тех, кто на слуху, – пожалуйста: Хассе, Фрайхерр фон Плото, Вюльфинг фон Диттен.
Имена действительно были известны графу.
– Что же вы планируете предпринять?
– Вы что-нибудь слышали о последних разработках разведки её величества королевы Великобритании, а именно о так называемой DS?
– О чём, простите?
– Я вас понял, граф. Вы ничего не слышали о Distraction Strategy. Или, как её ещё называют, – Diversion Strategy. Это «Стратегия отвлечения», главная цель которой состоит в том, чтобы заставить противника отвлечь свои ресурсы на решение одной проблемы, попав в ситуацию, когда приходится отказываться от решения другой, теряя при этом своё преимущество в целом.
– И каким образом вы планируете отвлечь Советы?
– Я планирую провести диверсию. Но не военную и не экономическую. Это будет духовная диверсия. После того как православный крест они поменяли на пятиконечную звезду, единственное, что в них осталось духовного, – это искусство, в том числе далеко не последнюю роль играет поэзия. У них очень много молодых талантов, которые любят свою страну и которых любит население этой страны. Но есть среди этих поэтов настоящие вырожденцы: насколько они гениальны, настолько и безумны. И этим безумством мы воспользуемся. Вы же говорили о встрече с Троцким? И, конечно, помните, чем она закончилась, её неофициальная часть?
Посол от напряжения заёрзал на кресле.
– Да… Договор насчёт Франции… – слабым голосом сказал он.
– Всё верно. Так вот один из этих умалишённых гениев эмигрирует во Францию, благо там осела половина бывшей царской России, и во всеуслышание заявит о союзе Германии и России, в том числе военно-техническом, то есть о ГЕФУ. И тогда из осуждаемых наши люди превратятся в оклеветанных, и мы с достоинством вернём их в страну, без расследования рейхспрезидента. А в Германии ими займутся уже другие.
Глаза посла расширились от услышанного. Он явно не успевал за ходом мыслей собеседника, но понимал, что затевается очень непростая и опасная игра.
После небольшой паузы он ответил:
– Итак, господин Кляйнц, вас необходимо тайно перевезти в Петербург… простите, Ленинград. Что делать – понятно. Но как? Как вы там будете жить? Подделка почерка не заменит знания русского языка! Или вы и язык…
– Знаю, господин посол, – спокойно ответил Зигфрид на почти чистом русском, слегка проглатывая букву «л» так, что получилось «посоу».
«Посоу» встал из-за стола, нервным шагом прошёл до двери кабинета, слегка приоткрыл её, как бы проверяя, что их разговор никто не подслушивает.
– И кто этот бедный безумный гений? – спросил он, вернувшись на место.
– Терпение, дорогой граф, терпение! – И Кляйнц негромко, но, как показалось послу, зловеще рассмеялся. – Наша задача – вывезти его целым и невредимым за пределы России!
– Кто вы, чёрт вас побери?!
Посетитель приподнялся, одёрнул лацканы пиджака и ответил:
– Как пожелаете, граф. С этого момента и до конца операции для вас я – Чёрт.
* * *
– Право, Поэт! Это чёрт-те что! Куда делась сила духа?! Откуда это уныние и безысходность? Ну-ка! Встряхнись! Херес закончился? Эй, Петрушка! Мигом в магазин! Ещё три… нет, две бутылки хереса! И чтоб одна нога там, а другая здесь! Да не грусти, Поэт! Сейчас всё исправим!
Он обхватил за плечи пьяного молодого человека с кудрявой русой шевелюрой и слегка встряхнул.
– Или ты на сегодня всё?
– Отстань от меня, Волчара! Не могу… Сердце кровью обливается… Это же их из-за меня!.. И Лёшку… Гады! Гады! Гады!!!
– Успокойся, Поэт! – Он обнял друга, приподнял и прижал к себе. – Уже почти год прошёл, а ты всё не уймёшься. Тебе себя беречь нужно, ты же – Поэт!
– И что?.. И что?! Разве так можно, Волчара?
– Всё. Ложись. Никакого хереса на сегодня.
– Нет! Я должен писать! Мне немного осталось…
– Успокойся, Поэт! Ты об этом два года назад говорил, а живёшь же! Так и надо – смейся над смертью, пусть она тебя боится!
– Мне тяжело в Москве… – Поэт вдруг резко успокоился, что характерно для людей с расстроенной алкоголем или наркотиками психикой. – Мне нужно уехать. Может, на Урал? Или в Сибирь! А, Волчара?
– Как же так, Поэт! Ты же всего три года назад писал, что любишь Москву, «этот город вязевый»!
Он видел, что Поэт опять стал возбуждаться, и поэтому плотнее прижал его к себе.
– Не нужно. Зачем? Тебе в Питер стоит заглянуть. Там как раз к новогодним и Рождеству подготовка идёт, Дворцовую и Невский отмывают и скоро наряжать будут… Столько позитива!
– Не нравится он мне, – снова успокоившись, сказал Поэт. – Столько лет пишу, а о нём – лишь одно стихотворение. И то:
Я помню жуткий
Снежный день.
Его я видел мутным взглядом.
Железная витала тень
«Над омрачённым Петроградом».
Ты опять хочешь, чтобы я его видел «мутным взглядом», Волчара?!
Поэт опять завёлся.
– Конечно же нет, дружище! Уже год прошёл, как ты это написал! Попробуй, съезди! Может, что-то изменилось? И у тебя появится второе, уже доброе произведение о нашем городе… Ленина!
– Тьфу… Дрянь какая… – то ли от слов собеседника, то ли от осадка на дне стакана ответил Поэт. – Так что, без хереса сегодня?
Собеседник утвердительно кивнул.
– Как без хереса? – Поэт отстранился и засмеялся. – Это же в своём роде допинг для меня! Не волнуйся, дружище! Одну бутылку на двоих мы с тобой сегодня ещё уговорим, и после этого можно будет отдохнуть! Но только – тебе! Мне ещё творить! Ноябрь – прекрасный месяц! Тут, в столице, уже холодно, и он навевает мысли о зимней стуже. А на юге – напоминает ушедшее лето! Ты слышал это?
И Поэт, став одной ногой на стул, слегка запрокинув голову, отведя правую руку в сторону, а левую засунув в карман бридж, бодро продекламировал:
На белом снеге оттиск лапок
Медлительных гусиных стад,
И звонче голос нежных маток
И смех косматых жеребят.
За сетью снежной паутины
Зимующий темнеет стог.
И, как старухи, горбят спины
Деревья вдоль больших дорог.
– Это я про ноябрь написал, почти десять лет назад… Но никто их не помнит и мало кто знает…
